Мир достаточно велик Роман Все будет! Глава 11

Глава 11. Мир достаточно велик.

Поскольку лицо было страшно опухшее, Рикки пришлось сначала умываться под колонкой, а потом делать над собой жуткие усилия, чтобы снова не зареветь. Дальше она пошла вниз с горки, на которой ботинки сильно скользили. Снег уже стаял. Выползла грязь. По этой грязи Рикки шла, как могла быстро. Мимо Аришкиного дома. Мимо почты, откуда могла бы позвонить Эди. Никто из друзей не должен был знать, где она. Иначе снова разболтают родителям. А к родителям Рикки решила не возвращаться никогда в жизни.
Никогда в жизни.
Она зашла на автовокзал. Несколько заспанных студентов и пять - семь теток неопределенного возраста сидели на топорной работы лавочках с деревянными ногами из неструганных досок.
Никто из присутствующих личностей на Рикки и не посмотрел. Хотя студентов она всех знала. Она прошла к кассе, купила билет и тоже села на лавку с деревянными ногами. Утопила подбородок и нос в шарфе. Надо успокоиться, а то снова слезы польются. А Рикки уже устала плакать. Глаза у нее болели, как ободранные, нос распух и не дышал. Она не смотрела ни на кого. Сонный и грязный день не предрасполагал к тому, чтобы люди смотрели друг на друга.
 Люди вообще мало интересуются друг другом. Только в плане - извлечь из кого - то пользу для себя. Например, трахнуть. Или просто потешить свое тщеславие, как родители Рикки в отношении Рикки.
 В автобусе она не выдержала. Слезы все - таки полились. Хорошо, что день был такой сонный и мерзкий. И сидела Рикки в углу, вполоборота к окну. Никто не видел, что она плачет.

- Ты совсем с ума сошла? - закричала мать, едва дослушав. - Ты когда - нибудь слышал такую глупость, Игорь?! Бросить школу после десятого класса! Чего ради?
- Мам, ты хоть раз в жизни можешь послушать, чего я хочу?
- Такую глупость я даже слушать не хочу!
 Отец еще молчал, ошалело глядя на дочь, но, когда он вступил в разговор, оказался еще тупее матери.
- Зачем? Ты нам объясни, зачем?
- Я хочу быть музыкантом, вот зачем. Это у меня смысл жизни. Вы понимаете, или нет? На каком языке вам еще сказать?
- Ты уже в 16 лет знаешь, в чем смысл жизни, да?
 Это было сказано настолько презрительно, что Рикки стало противно, и она уже тогда решила - она от них уйдет и не вернется никогда.
- Может, я по - вашему, грудной ребенок, но я сто пудов знаю, что я не хочу быть никаким архитектором. И никаким журналистом. И никем вообще. Только играть и петь. Всё!
- Скажи открытым текстом, что хочешь стать наркоманкой и проституткой! - крикнула мать.
- Зачем ты мне такие гадости говоришь, мам?!
- Да все это знают, все! Артистки - они все колются и спят с кем ни попадя! Это твои мечты, да? Нормальная, человеческая жизнь тебя не устраивает?
 Рикки слушала это три дня подряд. На нее орали и орали, и повторяли ей, что в музыкальное училище она не пойдет, что они не дадут ей на это ни копейки денег, что они не ударят пальцем о палец ради этого.
 Было понятно, что без денег Рикки не сможет существовать. Питаться и где - то жить. И одеваться, и тэдэ. Тем не менее, она пошла к директору и сказала, что собирается поступать на заочные курсы в Московском вузе. Поэтому ей нужно ее свидетельство об окончании девяти классов.
- Я у папы на работе отксерю копию.
 Директор ничего плохого не подумал. Отдал свидетельство. А паспорт она легко взяла дома. После этого уже ничего дома не держало.

До четырех часов все - равно надо было где - то околачиваться. Рикки купила на автовокзале банку коктейля. Пить коктейль на голодный желудок было плохо. А желудок был очень голодный. Рикки все три дня практически ничего не ела. А сегодня с утра ушла из дома без крошки во рту.
Тем не менее, алкоголь помог. Несмотря на весь вред, который приписывают алкоголю, он греет, успокаивает и дает чувство уверенности в себе. Если в небольших количествах, конечно. Рикки после коктейля спокойно засунула электрогитару в камеру хранения, купила телефонную карточку, а потом отправилась в ближайшую пиццерию, где заказала кофе, и большую пиццу, и салат. Здесь было не слишком чисто, но светло, тепло, людей мало. Рикки позавтракала, и ощущение сытости ее умиротворило окончательно.
 Деньги у нее с собой некоторые были. Остались от Бокиных, и на день рождения дядя подарил пятьсот рэ. То есть, она не помрет с голоду в ближайшие дни. Хуже было с крышей над головой, но об этом Рикки старалась не думать. Пошла бродить по магазинам, чтобы занять чем - то время. Ближе к обеду бродить уже надоело, и Рикки села на лавочку в каком - то тихом сквере. Никого не было, серое небо и голуби. Слава богу, не холодно. Рикки достала из рюкзака книжку и стала читать. Книжка была библиотечная, и она теперь никогда не вернется в Дмитровск, как и Рикки. Рикки стало грустно и весело при мысли об этом. Она вообразила себя бродяжкой, которая скитается из города в город. Интересно, но страшно.
"Ни хрена мне не страшно", - сказала Рикки сама себе, -"пусть неизвестно что, чем они мне покалечат всю жизнь!"
 Вместе с тем было жуткое чувство тоски по Аришке, по Эди, по классу, по брату и по Лорду. Про родителей Рикки сейчас без отвращения думать не могла.
 Чтобы тоска смолкла, пришлось купить еще коктейля. Это помогло, и Рикки вернулась на автовокзал, где подремала в помещении в тепле, а потом позвонила из автомата Челентано.
- Сейчас, я за тобой приеду! - крикнул он в трубку нисколько не испуганно, а даже радостно. - Сиди там, жди меня!
 Он приехал через четверть часа, поцеловал Рикки в щеку, как будто она была ему двоюродная сестра или кто - то типа того. Освободили гитару из тюрьмы и поехали на квартиру к Челентано.
- А мы только на днях в "Альянсе" про тебя говорили. Лиса говорит, даже Комар про тебя спрашивал.
- Это кто - Комар?
- Влад Комар, он солист "Диких и шальных", знаешь?
Это была известная городская группа, профессиональная, у Макса даже имелись их альбомы.
- Лиса общается с такими людьми? - удивленно спросила Рикки.
- Ну, да, типа "Дикие" - их покровители. Эдик - это же родственник Боба, навроде дяди. Они их и играть учили поначалу.
 Под разговор Рикки перестала грузиться. Приехали на троллейбусе к Челентано домой. Его пацаны были дома, но Челентано их уже предупредил.

Эдик и Руслан встретили Рикки как будто знали ее сто лет. На вид нормальные были пацаны, Руслан даже смахивал на Рыжего из Риккиного класса.
- Пойдем, почавкаем, - сказал Челентано, - а то я прям с технаря за тобой помчал. И ты голодная. Пацаны, чайник ставили?
- Ставили, ставили, - крикнул из комнаты Эдик, - может, за пивом сгонять?
- Я могу вам денег на пиво дать, - предложила Рикки.
 Руслан молча принес ей здоровенные мужские тапочки.
- Не надо сейчас пива, - сказал Челентано, - к вечеру лучше. Щас побазарить по делу надо.
- Рикки, можно я гитару посмотрю? - спросил Эдик.
- Да конечно, блин!
 Сели на кухне с Челентано - питаться и разговаривать "по делу". На обед были макароны, которые Рикки и Челентано ели из одной сковородки. Макароны показались Рикки дивно вкусными.
- Да пошли они в жопу, такие родители! - воскликнул Челентано. - ****ь, из моего класса круглая отличница пошла в музучилище. Что ж, она тоже наркоманка, что ли?
- Они дальше своего Дмитровска не видят, понимаешь? Им неважно, как это для меня будет. Им важно, что скажут соседи, всякие родичи...
- Пусть целуются со своими родичами. Не возвращайся к ним, слышишь?
- Где же я жить буду?
- У нас, - без колебаний ответил Челентано, - проблемы тоже, ёлки! Это не хозяйская квартира, а Руслана. А Руслан не против. Раскладушка у нас есть. У нас иногда кто - нибудь из пацанов ночует. Кухня большая. Вот здесь тебе поставим раскладушку, и нормально.
 Рикки засмеялась. Просто от мысли, что подумала бы ее мамочка, если бы узнала, что дочь будет жить в обществе трех пацанов! Мысли, что пацаны сделают ей что - либо плохое, даже не закрались. Это не того типа были пацаны. Не Семочкин какой - нибудь.
- Я же не могу у вас на шее сидеть, а кто меня будет кормить?
- Работу тебе найдем. Поступать только летом, а до лета поработаешь где - нибудь.
- Работу можно найти, - согласился и Руслан. И налил в три кружки ярко - красный крепкий чай.
- Не такую, чтоб офигенная, но на пожрать хватит!
В комнате Эдик уже выжал из гитары первые аккорды. Пока неуверенные. Но потом гитара взвыла, как реактивный самолет. Руслан, Рикки и Челентано засмеялись.
- И в группе у нас будет девушка, - сказал Челентано, - а это всегда клево, если есть девчонка. Лучше смотрится, правда, Русик?
- Истину глаголешь, сын мой, - ответил Руслан, перекрикивая гитару.

Рикки стала жить у пацанов. Звучало это странно только в первые три дня. А потом даже пацаны уже привыкли, что у них дома есть девчонка. Рикки готовила им обед, малость прибиралась, и, пока они были на учебе, бродила по городу. Большой город оставлял массу новых живых впечатлений. После города Рикки могла прийти домой и два, а то и три часа играть на гитаре новые, рваные и странные композиции. Потом композиции отглаживались под пальцами Рикки. А потом оживали. Женька Челентано научил ее немножко играть на синтезаторе. Сочинять на нем Рикки еще не могла. Но пофантазировать получалось.
 Вечерами ходили в "Альянс" или в Никитинский сквер, где по вечерам собиралось много разнообразной молодежи. Пацаны и девчонки (девчонок было раза в три меньше, чем пацанов), топали ногами, чтоб не замерзнуть, включали плееры на всю ивановскую, болтали, смеялись, и очень многие приходили с гитарами.
- Зачем ты у пацанов живешь? - спросила у Рикки Лиса. - Это плохо кончится. Только в сказках так бывает, типа, Белоснежка и семь гномов... Они из - за тебя пересрутся, вот и все. Пойдем ко мне жить.
Лиса, как оказалось, жила одна. Мать ее вышла замуж и уехала к отчиму в другой район. Лиса жила одна уже с десятого класса. Правда, в этом же доме у нее была тетка, которая, случалось, наведывалась с ревизией. Но Лиса умела тетку нейтрализовать.
 Рикки побывала у Лисы в гостях раза три, ей понравилось, но не хотелось сразу обижать пацанов. Тем более, они вместе репетировали.
 Лиса была непохожа на Аришку, хотя больше смыслила в музыке, и не была помешана на любви и замужестве. По всему судя, у нее даже не было никакого кавалера. Ребята из "Красного крепкого", с которыми она пела, относились к ней, как к пацану, равному себе.
Именно Лиса подыскала Рикки работу. Работа была для Рикки странная - официантка. Но официантка в "Ромашке", а "Ромашка" находилась прямо напротив "Альянса". Хозяин "Альянса", Генка, сказал Лисе, что сосед ищет девушку. Соседи меж собой не конкурировали. У Генки было заведение попроще, для тех, кому перекусить и музыку послушать. А у Славика - посолиднее, ночное.
- Сутки работаешь - трое дома, - сказал меланхоличный Славик, который толстыми пальцами и фиксами во рту сильно напомнил Рикки Виталю Панина.
- А лет тебе сколько?
- Шестнадцать, - честно сказала Рикки.
- М-да... придется вместо тебя Лису оформить.
Лиса осклабилась. Ее это ни грамма не смутило.
- Почему? - не поняла Рикки.
- Потому что нельзя несовершеннолетних на ночную работу брать, - пояснила ей Лиса.
- А книжка медицинская есть?
- Нету, - расстроенно сказала Рикки.
- Она из дома сбежала, я же говорила тебе! - сказала Лиса. - Паспорт есть, и все.
- Ладно. Сделаем. Только из зарплаты придется вычесть. Бесплатно эта ****ая СЭС не делает.
- Да ладно! - махнула рукой Рикки.
 Ей было вообще удивительно, что работа нашлась, и так быстро, и, на ее взгляд, с хорошей зарплатой. По ведомости будут писать - три штуки, а на руки - семь. Не считая чаевых.
- А зачем так - по ведомости одно, а на руки - другое? - спросила Рикки у Лисы, когда они уже шли из "Ромашки".
- Глупая совсем, что ли? Везде так делают. Чтобы налог меньше платить.
- А зачем он меня берет, одни проблемы со мной, документов нет? Он, случайно, приставать не будет ко мне?
Лиса засмеялась:
- Ты молодая, значит, будешь с подносом резво бегать, и посетителям нравиться. И возбухать не станешь насчет всяких прав - законов. Они всегда берут молодых или разных бездокументных, чтобы права не качали.
 Собственно, возбухать было не из - за чего. Рикки не сильно уставала, потому что энергии у нее было до фига, зато не надо было в школу ходить и уроки делать (особенно математику!). Носить подносы было гораздо проще и без проблем.
 Дни шли. Стала возникать некая пустота. Это было странно - откуда пустота? Со своими пацанами Рикки отлично ладила. Они репетировали все свободное время, или гуляли. Времени не было скучать, постоянная тусовка, жизнь в тусовке. Часто общались с "Красным крепким". Музыка возникала в голове Рикки постоянно. И Джонни из музучилища (тот самый Иван Холодков) уже подыскивал ей из своих однокурсниц репетитора по музыкальной литературе и сольфеджио.
 Однако, пустота нарастала. Рикки стала ощущать ее перед сном или рано утром, когда просыпалась. Или в "Ромашке" между заказами, когда делать было нечего. Тоской это назвать было нельзя, но становилось от этого страшно и холодно.
 Потом она стала понимать, с чего это.
 Приятелей было много, но ее никто не любил. То есть, они относились к ней хорошо. Некоторые (Челентано, Джонни, Лиса) даже очень хорошо. Но это не было любовью.
 Аришка ее любила. А Эди - еще больше. И еще ее любили Москвич, Вадька, Макс.
 А теперь никого из них не было, и Рикки чувствовала, что она одна на свете, как муравей на куске льда. Скользит, ему холодно и жутко.
 Даже родителей не было, как ни странно, но, видимо, они и создавали раньше чувство защищенности и тепла.
" И не надо мне их! И видеть их не хочу!
Родителей видеть, и правда, не хотелось. Но жизнь была пустая и ненастоящая, хотя родители больше не указывали ей, что можно, что нельзя.
- Ничего, - сказала Лиса, когда Рикки пожаловалась ей на странное состояние, - скоро лето, будешь экзамены сдавать, не до этих мыслей станет.
 Лиса считала, что Рикки надо объявиться родителям, когда она уже поступит в муз. Против свершившегося факта они не попрут. И будут рады до жопы видеть пропавшую дочь. И станут, как миленькие, содержать ее.
 Рикки пока ничего не решила на это счет.
 А потом Джонни зашел к ней в "Ромашку" утром, когда Светка уже пришла на смену, и Рикки умывалась в комнатке за кухней, чтобы идти домой спать.
- Привет, - сказал Джонни, - Света меня впустила. Сказала, ты уже домой уходишь.
- Да, - ответила Рикки, - а что ты хотел? Могу тебе кофе сделать. Мы еще не открылись, вообще - то, но для тебя - можно.
- Ты, небось, устала, как собака?
- Не - а, - Рикки зевнула, - мало народу было сегодня. Никто особо не курогозил. Спать только хотца. Пошли, я с тобой кофе выпью.
 Она сделала кофе ему и себе. Они сели около окна. За стеклом падали капли серого весеннего дождя.
- А ты чего не в училище? - спросила Рикки, отхлебнув первый глоток.
- Смотри, - сказал он в ответ, и протянул ей городской еженедельник.
 В рубрике "Ушли из дома и не вернулись" была фотография Рикки. И рядом - ее описание.
"Римма Смагина, 16 лет. Рост - 175 см, телосложение - худощавое. Волосы русые, могут быть окрашены. Глаза серые. На лице веснушки. Обладает уникально красивым голосом, играет на гитаре..."
- Блин, - только и сказала Рикки.
- Конечно, фотка тут страшная, как атомная война. И родная мать на ней не узнает, - констатировал Джонни. - Но могут по приметам догадаться. Особенно про голос и гитару...
- Скажем, в кафе про голос никто не знает, - сказала Рикки, - а в "Альянсе" до фига людей меня слышали.
- Там не такие люди, чтоб ментам барабанить, - возразил Джонни.
- Людям верить нельзя, - сказала Рикки, - каждый на пакость способен.
 Джонни не нашел, что возразить. Он отвел Рикки домой, а сам поспешил в училище. Пацанов не было, и Рикки спокойно завалилась спать. До их прихода она всегда спала.
 - Эй, Железная Дева! - позвал Русик. - Подъем! Лиса тебя на телефон страшно хочет!
 Рикки встала, зевая во весь рот. Лиса спросила:
- Ты знаешь, что тебя в "Буднях" пропечатали?
- Ага, - ответила Рикки, - Джон показал прям с утра. Ну, и что мне теперь, повеситься, что ли? Или ждать, пока кто - нибудь не заявит?
- Из наших никто не заявит, - заверила Лиса, - но могут всякие соседи и тэпэ. Ты поосторожней, слышишь? Может, тебе волосы покрасить?
- А там написано - волосы могут быть окрашены. Да они у меня и так окрашены. Уже года три как. Пусть будет, что будет, Лисица. Мне на все наплевать.
 Никто про Рикки не заявил. Хотя весь "Альянс" знал, что она в розыске. Это сделало ее знаменитой, и на Никитинском сквере парни и девчонки с отдаленных окраин города подходили посмотреть на нее и пообщаться.
- Скоро Комар приедет! - восклицала Лиса. - Вот он - то пообщается с пользой!
Комар был в гастрольном турне. А Рикки нравилась и не нравилась популярность. Она все - таки опасалась, что ненароком сплетни дойдут до ментов.
В очередную субботу все Риккины пацаны уехали по домам, и Лиса с Рикки вдвоем пошли в "Альянс". Из "Красного крепкого " был один Боб, но он мутил с какой - то красавицей из шестого колледжа, и очень скоро с нею умотал.
- Поехали ко мне ночевать, - предложила Лиса. - Вина возьмем, и посидим вдвоем. Как - то стремно сегодня...
 Рикки хотела предложить сходить на дискотеку в "Везувий", но настроение, действительно, было стремное, и они поехали к Лисе. Благо, троллейбусы еще ходили.
 Весна была в самом разгаре, тепло, и пахло мокрой землей и зеленью. Вино пили под "Агату Кристи" и "Алису". Записи не новые, но очень под настроение. Лиса хотела включить свет, но Рикки сказала:
- Не надо. Так круче.
 Они сидели вдвоем на кухне, совсем уже пьяные, и Рикки рассказывала Лисе про Макса. Лиса слушала хорошо - молча и без бабских охов и вздохов. Потом сказала:
- У меня тоже был такой урод. Замутил мне башку своими сказками. Так я в пятнадцать лет аборт делала. От матери тайком, прикинь? Пацаны, девчонки мне деньги собирали. А он поднял жопу и смотался в Москву. С тех пор ни разу не видала его. И никто из них мне больше не нужен, все ублюдки паршивые.
 Рикки молча положила руку на ладонь Лисы. А Лиса перегнулась к ней через стол и поцеловала в губы. И Рикки не удивило это. Или сильно пьяная была, или в душе хотела этого. Не Лису, конечно. А чтобы кто - то ее поцеловал. Без похоти, а с пониманием.
 Они целовались минут пять, потом Рикки вспоминала, что ни с одним парнем поцелуи не были так приятны и, как это сказать - чисты, что ли? Ни грамма козлиного вожделения. От поцелуев градусов в крови как бы добавилось, и скоро Рикки и Лиса уже перешли к Лисе на диван. Даже не расстилая его, стали обниматься и целоваться дальше. Стало понятно, что Лиса в этом деле грамотная. Она умело сняла с Рикки кофтенку и лифчик, стала дразнить ей соски языком. А потом прижалась низом живота к бедру Рикки. И было от нее так жарко и так волнительно в темноте, что Рикки и забыла, что Лиса - не парень.
- А ты так же, Риккуля, - сказала хрипло Лиса, - об мою ногу, давай, вот так, оно само накатит...
 Они целовались, горели изнутри от собственной крови, содрогались от оргазма, который, и правда, сам накатил. Без противных манипуляций. Без проникновений.
- Блин, Лиса, - простонала Рикки, - ты чего со мной сделала, а? Я же не лесбиянка. Я никогда даже не пробовала...
- Я тоже не лесбиянка, - сказала Лиса, - я тоже с парнями, в основном... Просто когда как повернется. Иногда с пацаном, иногда с девчонкой. Но с девчонкой круче, согласись?
 Рикки промолчала, хотя, на самом деле, с девчонкой было круче. На данный момент. Когда тоскливо и плохо. Когда сто лет не было никакого секса.
Конечно, про этот инцидент они никому не рассказали, хотя не заключали такой договоренности. И не упоминали о нем даже между собой. Рикки не знала, что и думать об этом. Но стыдно, как после Семочкина или Боки Панина - не было.
- Рикки! - крикнул в телефонную трубку Джонни. - Ты чего делаешь?
- Картошку пацанам жарю.
- Слушай, я договорился насчет сольфеджио. Моя однокурсница. Соглашается прям бесплатно.
- А чего бесплатно - то? Я когда у себя в Дмитровске на математику ходила, мои родаки Сергею четыреста в месяц платили.
- Ну, неудобно ей, типа, она же не учитель. Только у меня придется, у тебя же пианино нет.
- Окей. Когда?
Договорились, когда, и Рикки стала ездить к Джонни, который жил аж в Каляеве (это поселок был, пригород) и заниматься с Белль. На самом деле девочку звали еще более экзотическим именем, чем саму Рикки - Изабелла.
- Родители горько прикололись над девчонкой, - констатировал факт Челентано, - а так она ничего, хорошенькая.
- Ясен - красен, - несмешливо сказала Лиса, - Джонни для этого всю эту фигню и состряпал. Потому что запал на эту Белль.
 Белль была совсем не в стиле Лисы или Рикки. Носила две косы, мини - юбочку и розовые или белые кофточки в облипку. Грудь у нее была нехилая - размер третий где - то. И пацаны на Белль облизывались. Рикки про себя сначала отметила, что Белль даже красивее Аришки. А потом обратила внимание, что ей самой делается страшно неприятно, когда Джонни едет после этих домашних занятий провожать Белль. Правда, Рикки тоже было кому провожать. Челентано всегда за нею приезжал около половины восьмого, когда занятия заканчивались.
- Зачем ты за мной таскаешься? - спросила Рикки. - Я что, маленькая?
- Далеко ехать до этих ****ей. И тут пустыри сплошные, какой только мрази не шатается, - отвечал он.
 Рикки думала - может, если бы Челентано за ней не ездил, Джонни предпочел бы этой приторной Изабелле Рикки...
"Мне что, нравится Джонни?"
 Вопрос был для нее самой удивительный. Она клялась себе, что ей никто и никогда не понравится. После Макса - то. Но Джонни, видимо, понравился. Конечно, Джонни был красавчик. Ни Москвич, ни Вадим, ни Макс не были так ими красавчиками. У Джонни были черные волосы, подстриженные шапочкой и ярко - голубые глаза, как бы обведенные чернющими ресницами. Очень красивый контраст. Очень симпатичная фигура. Голос тоже... все в стиле. Лиса замечала, что Рикки балдеет от Джонни. А как Джонни относился к Рикки, Рикки не знала. Что было печально, и усиливало чувство пустоты и ненужности до нестерпимости.
 А когда Джонни сказал как - то Белль:
- Прикинь, Рикки может все три арии из этой "Белль" спеть. На три голоса. Я бы в жизни не поверил, если бы не слышал!
Белль сказала рассудительно:
- Большой диапазон голоса и идеальный слух. Все это вполне возможно. Только редко бывает.
 Рикки было необыкновенно приятно от того, что он ее похвалил, да еще при этой мамкиной дочке. Теперь уже Рикки отчетливо понимала, что ревнует к Белль.
- Джонни, привет, это Рикки! Чем занят?
- Да ничем особенным.
 Дело было в субботу вечером. У Рикки был свободный от работы вечер, Лиса приболела и лежала дома с соплями и температурой. А пацаны уехали на соревнования по волейболу.
- Не пойдешь в "Альянс"?
- Вроде не с кем...
- Пойдем вместе?
 Он согласился. Они пошли в "Альянс", и Рикки спела там "Школьный вальс", который давно уже разучила на своей гитаре. К ним за столик сразу насело много народу, знакомых и незнакомых, и все восторгались Рикки.
- Что вы хотели? - гордо спросил Джонни. - Это лучший голос области. А может, и России.
 Рикки покраснела так, что веснушек стало не видно. Давно она так не краснела.
 Конечно, все из - за того, что Джонни был красавчик...
- Еще вина взять? - спросила Рикки.
- Я же должен тебя угощать! - удивленно возразил он.
- Не обязательно. Я вчера зарплату получила.
Она, не дожидаясь ответа, прошла к стойке, взяла бутылку красного и вернулась к столику.
- Слушай, поздно уже. Пойдем ко мне? А то троллейбусов не будет. Посидим, выпьем.
 Джонни догадался или нет? У Рикки на уме было одно - сегодня она одна, надо использовать этот вечер. А то он так и будет бегать за сладко - сахарной Белль, а я буду смотреть на него и умирать с тоски.
 Когда человек пьян, душа у него наружу вылезает. Вот мы и узнаем, что у Джонни в душе.
 Он легко согласился.
Рикки помнила, что все сексуальные акты поначалу совершаются по пьяной лавочке. Пьяный Джонни не устоит. Она была уверена.
Собственно, так и получилось. Опять сидели в темноте на кухне, пили вино, соединили руки. То же самое, что с Лисой. Только теперь Рикки вся дрожала от восторга и нетерпения.
- Рикки, ты такая классная, ты мне всегда нравилась! - сказал Джонни, целуя ее в шею, в плечо, в грудь, с которой стянул лямку лифчика. Именно в такой последовательности целовал.
 Рикки продолжала дрожать от радостного возбуждения. Сами поцелуи не чувствовались. Чувствовались только слова и осознание того, что он - с ней и принадлежит ей.
 Она первая перешла к настоящей сексуальной атаке - сползла на колени перед его стулом и расстегнула молнию на его джинсах.
 Джонни не двигался. Боялся, видимо, спугнуть момент. И тоже весь дрожал.
 Рикки осторожно потрогала пальцем - она знала, что там должна быть капелька влаги. Так и есть! Рикки размазала эту капельку круговыми движениями. Джонни застонал. Москвич тоже был в экстазе от этой манипуляции. Рикки помнила.
 Потом она склонилась и начала минет - совсем неумелый, но страстный.
 - Рикки! Ай, Рикки! С ума сойти! Я никогда в жизни...
 Было и без его слов понятно, что он никогда в жизни не пробовал этого, и просто офигел. Рикки понимала, что она опытнее его.
 Странно! Такой красивый малый. Неужели не было случая?
Она не стала доводить до финала.
- Пойдем в комнату, - позвала Рикки. В темноте голос у нее был хрипловатый и совсем взрослый.
- Пошли.
 Рикки включила не верхний свет, а Русикову светомузыку. Замелькали синие и розовые огоньки. Странные тени упали на узкую кровать и на лицо Рикки.
Джонни казался еще более красивым в этом ненормальном освещении. Он стал снимать с Рикки красную футболочку. Пальцы у него были какие - то негнущиеся.
- Рикки, - пробормотал он, глянув ей испуганно в лицо, - а у меня нету с собой этих самых... Не страшно?
- Нет, - ответила нахальная Рикки, - у меня есть. Сейчас принесу.
 Принесла из своей сумочки. Она же их купила в "Альянсе" вместе с вином. Конечно, может, прямо в "Альянсе" и не стоило. Но Рикки было все равно, что бармен разболтает. Про Джонни - не стыдно, это же не Семочкин.
Акт состоялся. В нем далеко не было того блаженства, которого можно было ожидать от Джонниной внешности. Так себе акт. Движения у Джонни были неритмичные и несоразмеренные. Рикки пробовала сама его направлять, но из этого мало, что получилось.
 Удовольствие было только моральное - от того, что она все - таки его завоевала и отобрала у Белль.
- Знаешь, - проговорил он, глядя в потолок, по которому скакали цветные тени, - у меня этого никогда не было... мне не хотелось с кем попало. Наверное, не очень клево, да?
- Нормально, - сказала Рикки, - это само собой получается.
 Джонни обнял ее и замер, целуя еле чувствительно ее плечо. И вот это было самое прекрасное. Так они уснули. Правда, не на всю ночь.
- Пойду я, позвоню в такси, Риккуля, - Джонни стал шарить по табуретке в поисках своей одежды. - А то я родакам сказал, что вернусь до двух. Если бы я знал, я бы им соврал, что заночую у пацанов...
 Он поцеловал Рикки, стоя в дверях, в губы, как положено, и ушел. А Рикки так и осталась спать на кровати Челентано. Впрочем, спалось как - то плохо. Было радостно, но осталось чувство незавершенности и печали.
 Она рассказала Лисе. Подумала, что надо рассказать. Ведь это не позорный факт. Аришке она бы сразу рассказала.
 У Лисы зрачки расширились, и глаза потемнели. Мигом стала вся взъерошенная и агрессивная:
- Ты совсем крейзи, что ли? Зачем он тебе сдался, Джонни этот? Он же маменькин сыночек. Его мамаша каждую его девчонку обсуждает. Тебя она не одобрит, это сразу могу сказать!
- При чем тут мамаша?
- Ну, не на один раз переспать он тебе нужен, правда?
 Рикки подумала - Лиса ревнует. Как пацан ревновал бы. Ей нельзя такие вещи рассказывать. Она позвонила Джонни, чтобы удостовериться, что все хорошо.
- Привет! - ответил он. Как показалось Рикки, с радостью ответил.
- Как дела?
- Все окей. А у тебя как?
- Нормально. Может, встретимся завтра? Я отдежурю сутки, до вечера высплюсь. И можно в кино сходить.
- Давай, - легко отозвался он.
 В кино они целовались в темноте, как сумасшедшие. Весь сеанс напропалую. Ехать для секса было некуда - у Рикки дома ребята, у него - родители. А у обоих аж руки тряслись от возбуждения.
- Пойдем, какой - нибудь закуток найдем, - предложила Рикки. - Уже темно. Людей мало.
 Они зашли во двор какой - то типографии, за которой имелся внутренний дворик, забрались в проем между двумя строениями...
Пахло там грибами. Конкретно! Хотя шел только май, какие грибы...
- Как прикольно! - прошептал Джонни. - Никто сюда не придет ночью... Только лечь не на что.
 Рикки ничего не сказала, но доказала ему, что ложиться вовсе не обязательно, когда тебя трясет от желания. Можно и стоя. Причем, от этого и она, и Джонни получили удовольствие, во сто крат превосходящее первый раз.
 Потом шли по улице, обнимались, не стесняясь прохожих. Все прохожие были такие же парочки, или группы молодежи, кто еще станет шляться по ночам? Рикки никого не замечала. До того ей было классно. Давно этого не было: майского ветерка, запаха травы, звезд...
 Ее, однако, заметили.
- Мне сказали, ты с этим замутила, из музыкалки? - спросила Ритка, вторая официантка, которой Рикки пришла на смену.
- Блин, я не знала, что у вас тут сплетни, как в деревне! - засмеялась Рикки.
- Каждый район в большом городе - это та же деревня, - пожала плечами Ритка, - слушай, он же с этой гуляет, как ее? Из музыкалки тоже, с косичками ходит...
 - Он с ней не гуляет, - ответила уверенно Рикки, - просто провожал ее раньше. Но это до меня было.
 В самом деле. С последних занятий Джонни провожал Рикки. А Белль провожал просто до автобуса.
- Ты не езди со мной, - сказала Рикки Челентано, - Джонни меня привезет.
- Точно? - спросил Челентано.
- Сто пудов.
- Значит, правда?
- Что - правда?
 Челентано засмеялся нервно.
- Ёкарный бабай, как же это? Чтобы он Изабеллочку покинул...
- Что я, хреновее этой Изабеллочки? - враждебно спросила Рикки.
- Кому как. Мне - так во сто раз лучше. Просто он был уж такой, охереть, влюбленный!
 Рикки надоели эти подковырки, тем более, что Джонни продолжал встречаться с нею, они ходили вместе на дискотеки, и еще пару раз переспали - один раз у него дома, когда родители уехали на дачу, второй раз у Рикки, когда ребята умотали на выходные домой.
 Что - то, впрочем, подсасывало у Рикки в душе. Пустота заполнилась. Но не любовью. Она это прекрасно понимала. Это не то, что с Москвичом было или с Максом. Это было затягивающе, но присутствовала вечная тревога. Рикки боялась, что все, что говорят про Джонни и Белль - правда.
- Рикки? Тебе завтра не на работу?
- Нет. А что?
- Приезжай ко мне, хочешь? - спросил Джонни весело. - Мои уехали на свою фазенду. Приедут поздно. Я тебя встречу около универсама.
Рикки немедленно бросилась одеваться. И поехала. Троллейбус стучал раздолбанными дверями, на заднем сиденье целовалась и обжималась страшнющая прыщавая парочка. А Рикки улыбалась всю дорогу, глядя на мелькающие в окнах дома и ограды. Джонни ждал ее около рекламного щита. В руках у него был пакет с полторашкой сидра.
- Оторвемся по сидру? - засмеялась Рикки.
- Ага. Настроение такое классное. Я сегодня зачет сдал. Самый трудный, спихнул, на фиг. Теперь свободен до конца месяца, экзамены только в июне.
 Они выпили сидра, поели печенья и конфет, которых всегда было у Джонни дома завались, стали целоваться и болтать.
- Мне вчера Изабелка такой концерт устроила, очуметь! - воскликнул Джонни, не снимая руки с талии Рикки.
- Из - за чего? - спросила Рикки.
- Из - за тебя, блин. Ты что, говорит, гуляешь с Риммой? Все училище говорит, и тэдэ.
- А кто она тебе, чтобы это спрашивать?
 Рикки уже спросила агрессивно, хотя еще не слышала его ответа.
- Ну, как, - он ответил все так же. С улыбочкой.
- Типа, она же моя невеста считается. Ну, ребята так все считали.
- А сейчас?
- Я полагаю, она не имеет права лезть в мои личные дела.
 Рикки помолчала. Было сильно не по себе.
- Понимаешь, она как маленькая еще, - продолжал Джонни, - ее ни гулять не пускают, ни тем более, секс ей не предложишь. Мне восемнадцать лет, мне за ручку гулять неинтересно уже.
- А я тебе кто? - спросила Рикки тем мальчишеским голосом, которым разговаривала с резко неприятными ей людьми. С математичкой Наденькой, с Бокой Паниным, с классной Любашей.
- Как кто? Подруга моя. Гёрлфренд.
 - Ага. А Беллка - невеста?
 Джонни свою дебильную улыбочку убрал.
- Рикки, но у меня же с ней ничего нет. Я с ней никуда не хожу. Я с ней не сплю. Я ее поцеловал - то два раза в жизни.
- Тогда зачем она нужна?
- Ну... это другое дело. Это, вроде как, когда - нибудь жениться...
 Рикки оцепенела на пару минут. На это она даже не знала, что сказать. Такая дурь и наглость.
- Да, - проговорила она, глядя не на Джонни, а в пространство, - я, конечно, ни о каких женитьбах не думала никогда.
- Ты совсем другая, Рикки! Ты - прирожденная артистка. Такие люди не интересуются браком... А она мне сказала, что она меня любит.
- Я, конечно, этого сказать не могу, - сказала Рикки. И встала. И надела скинутую было джинсовку.
- Ты что, малыш? Ты куда? Неужели ты обиделась, из - за этой Беллки? Я просто по - честному тебе сказал, как другу. Мы же друзья.
- Ага, - сказала Рикки, - вот именно. А с друзьями не спят. Я пойду домой, Джонни.
 Он бежал за ней до самой остановки, чего - то там бормотал, но Рикки не слушала, и даже не смотрела на него. Все вожделение к нему пропало, как с доски стерли.
"Ты же обещала себе, что никогда ни в кого не влюбишься, Рикки! Ну, вот и не надо ставить над собой эксперименты!"
- Лиса, привет! Ты не занята? Можно, я приду? Расскажу, как капитально ты была права.
- А я всегда права, - зевнула в трубку Лиса, - подваливай. У меня немножко травы есть. Подружка с Москвы привозила.
- Это, Лиса, великолепно!
Сама Рикки, когда пришла к Лисе, имела отнюдь не великолепный вид. Губы у нее нервно и зло дергались, и она закусывала их, чтобы не видно было. Лиса подумала, что в таком состоянии траву курить опасно. Но Рикки заверила, что с ней все в порядке. Девчонки вытянули один косяк на двоих. Пожалуй, этого было многовато. Но Лиса всего лишь чуть - чуть затуманилась, а Рикки стала смеяться, сначала просто хихикала, а потом перешла на нервный смех. При этом она рассказывала про урода Джонни, и смех становился все громче и ненормальнее. И Лиса испугалась:
- Кис, может тебе валерьяночки выпить и спать лечь? Ты какая - то дурная после этого Джонни.
- Зачем мне валерьянка? Думаешь, я нервничаю? Ни фига подобного. Срать мне на Джонни. Сокровище какое, бля!
 С этими словами Рикки неожиданно напала на Лису с поцелуями, и Лиса еле отлепила ее от себя.
- Пошли в спальню. Пошли, я тебя уложу. Винца хлопнем. Хочешь винца?
 Рикки сказала - конечно, хочу! А Лиса втихаря подмешала к винцу чуток растолченного феназепама. Рикки выхлебала вино с жадностью, и от него пробило ее теперь уже на слезы. Рыдала так же бурно, как до этого смеялась.
- Значит, я ни для кого не гожусь, да, Лиса? Только потрахать меня и послать куда подальше? У Макса жена есть, у Джонни - Беллочка. А я для всех - друг, с которым спят?
 - Не связывайся с ними! Они все уроды! Используй для секса, и все! - бормотала Лиса.
 Феназепам в сочетании с вином подействовал быстро. Рикки задремала. Потом уснула. И спала назавтра до полудня. Лиса успела позвонить в Деревцы Челентано. Он приехал раньше обычного, опухшую от слез и вялую Рикки от Лисы забрал. Сегодня у нее было сонное рыбье настроение.
- Права Лиса, и Эди мне так же говорила. Ни с кем не может быть никакой любви. Глупости все это, блин, игра гормонов.
- Нет, - сказал Челентано, - просто ты не в тех влюбляешься, наверное.
- Прям все не те, да? Все вы одинаковые. Ладно, на Джонни я забила большой прибор. А вот сольфеджио теперь пропало. Что же делать - то?
- Что - нибудь придумаем, подожди малец, Русик поищет, у него тоже кореши в музыкалке есть.
 Эту неделю Рикки держалась стойко. Ходила, надменно подняв голову. С Джонни в "Альянсе" не поздоровалась. О нем не говорила и глупостей не делала. В субботу и воскресенье у нее получались выходные, и Челентано предложил ей поехать с ним в Деревцы.
- Чего ты будешь одна в городе сидеть? Там на пикник сходим с моей компанией. Родаки мои не против будут.
- Поехали, - согласилась Рикки. Она все свободное время читала Коэльо, и настрой у нее был философски - спокойный.

Деревцы оказались еще более отсталой деревней, чем Дмитровск. Улицы с асфальтом только по центру, а в остальных местах - с буграми закаменевшей грязи. Дом Культуры был облупленный и жуткий, парк - без единой скамеечки, кругом из - под заборов выступали стихийные помойки. Впрочем, цветущие сады немножко скрашивали это убожество. Пахло яблоневым и вишневым цветом, и Рикки стало полегче на сердце.
- А лес близко? - спросила она, - в смысле, на пикник - то идти?
- Везде здесь лес, - ответил Челентано. - А от моего дома вообще два шага.
Мать у Челентано оказалась совсем молодая, в джинсах и футболке. В огороде у нее цвели всеми цветами радуги тюльпаны, и она немедленно стала Рикки про них рассказывать. Как их выращивать, как хранить луковицы, как поливать.
- Мам, - сказал Челентано, - ты бы лучше Римку прокормила! Думаешь, всем твои тюльпаны нужны?
- А почему нет? - возразила мать, - девушке, думаешь, твоя гитара интересна? Девушки любят цветы, и все такое...
- Это ее гитара! - засмеялся Женька (тяжелую электрогитару тащил, конечно, он).
 Мать покачала головой и тоже засмеялась. С улыбкой она не тянула даже на двадцать пять лет.
- И девушка у тебя такая же, как ты, замороченная!
Челентано покраснел, как мальчик из церковного хора.
- Ты что, сказал, что я - твоя гёрлфренд? - строго спросила Рикки, когда они умывались в прихожей.
- Ни фига я не говорил, она сама так решила! Не знаешь стариков, что ли? У них понятие о жизни первобытное.
 Обед был уже готов. Мать Челентано усадила их в кухне у открытого окна. Поставила на стол миску с домашними пельменями, мисочку поменьше - со сметаной, оладьи на блюде и банку с клубничным вареньем.
- Чайник я вскипятила. Жень, сам нальешь. У меня делов в огороде полно!
 Делов у нее никаких особых не было. Рикки наблюдала из окна, что она только сидит над своими тюльпанами или ходит между кустов смородины туда - сюда. Из колонки, выставленной в окно, лилась музыка, какая - то западная попса.
- Классная у тебя мамка, - заметила Рикки, насаживая на вилку пельмень, - нарочно ведь ушла, чтобы мы вдвоем посидели. Небось, думает, у нас любовь!
Челентано засмеялся и снова стал красный, с глупым видом.
- Я никогда раньше девчонок не привозил. Довольна.
- А моя бы уселась напротив, и начала бы выспрашивать, как КГБ - где учишься, да кем учишься, да где родители работают...
 Рикки вдруг ощутила странную сосущую тоску в районе сердца. Соскучилась по родителям? Вот уж бред! Это чертов Джонни всю нервную систему ей разболтал.
 А здесь было так хорошо! Тюльпаны и жасмин пахли просто сумасшедше. От этого усиливался аппетит, пельмени и оладьи были сожраны обоими со страшной скоростью. Потом пошли в сад, и уселись на скамеечку в окружении зарослей малины и ежевики, и стали играть по очереди на простой акустической гитаре Челентано. Подбирали аранжировку к мелодии, которую на прошлой неделе сочинил Русик.
- Все - таки, плохо без текста, - сказала Рикки. - Как жалко, что у нас никто стихи сочинять не умеет! И что я не могу связаться с Эди!
 Впрочем, уже этот вечер показал, что с Эди связаться можно.
 В пять часов пошли большой компанией на пикник. Ребята и девчонки (последних было мало, как обычно) оказались классные, простые, и сразу Рикки к себе приняли. И Рикки поняла, что они считают ее за подружку, а не возлюбленную Челентано. И слава богу, так было проще. Вернулись к десяти, пьяненькие, но не в дугу, разошлись по домам, с целью встретиться потом на дискотеке. Рикки переоделась в короткую юбку и короткую джинсовку, которые взяла с собой нарочно для диско.
Прошло всего три танца, компания вывалила из ДК на улицу покурить. Рикки не курила, просто стояла с ребятами, когда вдруг по их лицам стал мазать прицельный электрический цвет. Фонарик!
- Лысого здесь не видели? - спросила сзади.
 Все обернулись, и Рикки увидела троих в ментовской форме.
- Никаких лысых тут нету, - сказал Беня, друг Челентано. Сказал не враждебно, и один из ментов, совсем молодой, еще и руку ему пожал. Рикки поняла, что менты не борзые. Здесь, как и в Дмитровске, знали друг друга все.
 - А чего Лысый натворил? - спросила Кира.
- Машину угнал Котькину и катается на ней по всем деревням пьяный. Не видали?
- Нет, не видали.
 Фонарик вдруг снова скользнул по лицам, а точнее - конкретно по лицу Рикки. Она зажмурилась, а Челентано сказал:
- Э, ну на фига девушке в глаза!
- А откуда эта девушка? - спросил один из ментов. Рикки открыла глаза. Фонарик от нее уже отвели, но старший мент, здоровенный лось, пристально смотрел ей в лицо, хуже фонарика жгло.
- Она же не нашенская. К кому она приехала?
- К Женьке, - сказал кто - то спокойно. Никому и в голову не пришло, что девушка может быть интересна милиции!
- А как вас зовут? - здоровенный придвинулся к Рикки.
- Римма, - ответила она, поеживаясь. Такие у мента были противные глаза. Белые и пронизывающие насквозь. Аж внутри засвербило.
- Так я и подумал, - сказал мент, и вдруг взял Рикки за запястье, да так крепко, что не пошевелиться:
- Пройдемте с нами.
- Куда? - закричал Челентано. - Ты с ума сошел, Володя? Ты куда ее тащишь? Это моя подруга, она к твоему Лысому не касается!
- Я тебе не Володя, - надменно сказал белоглазый, - а, в лучшем случае, Владимир Иваныч! У меня хорошенькое подозрение, что подружка твоя во всероссийском розыске.
 С этими словами он потащил Рикки к милицейскому "козлу", Челентано побежал за нею, вся толпа приятелей забормотала недовольно. Уже двинулись было за ментами.
- Вы чего, пацаны? - крикнул молодой, который здоровался с Беней. - Все нормально! Позвоним куда надо, проясним и отпустим. Вы тут тихо! Не нарушайте!
Челентано залез в "козел" следом за ментами и Рикки, и всю дорогу ворчал, что ментам не хрен делать, ловили бы лучше Лысого... Белоглазый всю дорогу держал Рикки. Крепче наручников лапа.
В отделе горел яркий свет, и под этим светом белоглазый выбросил на стол целую пачку листовок с расплывчатой, но узнаваемой фотографией Рикки, и еще какие - то бумажки.
- Ну! И скажешь, это не ты?
Рикки промолчала и отвернулась. Входя, она заметила на двери кабинета белоглазого табличку: "Начальник следственного отдела". И фамилия какая - то там была дурацкая. Она не запомнила.
- Чего молчишь? Ты из Дмитровска? Смагина?
- Ладно, - сказал Челентано, - это, правда, она. Отпусти нас, Владимир Иваныч. Я ее сам домой отвезу завтра.
Рикки в ужасе посмотрела на него.
- Нет! Ни за что!
 У Челентано вид был беспомощный. А у Рикки из глаз посыпались слезы.
- Как же я ее отпущу? Она сейчас и от тебя стрекача задаст. Телефон дома есть? - спросил он у Рикки.
 Рикки молчала.
- Ну и молчи. Тоже, ****ь, принцесса конопатая!
Белоглазый придвинул к себе телефон и стал набирать какой - то номер.
- Алло, это Дмитровский отдел? А кто это? Здорово, Митя. Это Лисенков из Деревец, помнишь? Девчонку мы, кажется, нашли вашу. Которая в розыске. Редактора дочка? Ага. Ну, ты позвони этому редактору домой. Транспорт у него есть? Пусть приедет, заберет. Я пока документы все оформлю...
 Рикки плюхнулась на стул и заревела, как в последний раз ревела, наверное, лет в семь. Детскими обиженными слезами.
- Чего она воет? Били ее, что ли, дома? - спросил Лисенков у Челентано.
 Челентано сел рядом с Рикки и обнял ее за плечи.
- Не били, а не понимали.
- Все вас не понимают, сильно крутые стали, жить по - людски не хотите...
 Тут дверь распахнулась, и вбежал еще один мент, тоже молодой, похоже, тут одни молодые работали.
- Владимир Иваныч, там от Миловых звонок. От Олещуков к ним вода льется, прям рекой, а самих Олещуков дома нет. А музыка орет на всю ивановскую.
- Они уверены, что Олещуков нет?
- Сто пудов нет, уехали в Москву.
- И Юльки, что ли, нет? - настороженно спросил белоглазый, и вылез из - за стола.
- И Юльки нет. У них эта чокнутая ошивалась несколько дней... как ее? Дорецкая Люська. Может она чего - нибудь там чудит?
- Да, здорово, - проворчал белоглазый. - Знаешь, ты мотай к Кондратьеву. Это ж надо дверь ломать, возьми ордер. А я к Олещукам сам поеду.
Потом обернулся на Рикки и Челентано.
- С девахой вот чего делать? В клетку не посадишь, может, ее в дежурку запереть, пока отец за ней не приедет? Это та, из Дмитровска, которая в розыске...
- Можно, я с вами поеду? - спросила Рикки. - Я знаю Люсю Дорецкую. Я не убегу по дороге, честное слово.
 Белоглазый, наверное, подумал, что так вернее, но на всякий случай опять схватил Рикки за запястье и поспешил с ней к выходу. Челентано бежал за ними, и в козла залез за ними. Он же тоже Люську Дорецкую отлично знал.
 
Грязный подъезд весь кишел людьми. Они орали и показывали ментам на дверь, из - под которой лилась прямо в подъезд вода. У Миловых уже штукатурка в коридоре валилась кусками. А наверху играла музыка, какой - то странный тибетский транс, звенящий и нудный. Под эту нудную мелодию белоглазый стремительно вышиб дверь и ворвался в квартиру. Воды было выше щиколотки. Соседи и второй мент ринулись следом. Но Рикки и Челентано их опередили.
 Менты сразу рванули в ванную. А в ванной вода крутилась около порога мелким водоворотом, и была странно розовая. В самой ванне она была еще более розовая. И плавало в ней белое худое тело. Рикки узнала и завизжала от ужаса. Ей показалось - Люська уже мертвая.
- Шурик, быстро! Вызывай скорую! - закричал белоглазый. И вытащил Люську из ванны. Вода и кровь тотчас испортили внешний вид его чистейшей ментовской формы. Он и внимания не обратил. Понес Люську на руках в комнату. Чавкая водой, Челентано и Рикки бежали за ним. И соседи попробовали, но он заорал на них так, что они моментально отлетели.
- Все вон отсюда! Цирк вам, что ли, в рот вас ****ь!
 Уложил Люську на диван в зале и приказал Челентано:
- Сбегай, кран заверни! А ты, как тебя? Римма? Открой все шкафы, найди, чем руку перевязать. Пока эта скорая приедет, она тут помрет совсем!
 Рикки нашла в шкафу и бинт, и вату.
 Мент вату не взял, а туго - натуго перетянул Люськину руку выше раны. Кровь быстро остановилась, но Люська лежала неподвижно, белая, как мел.
- А она не умерла? - спросила Рикки.
- Да нет, сердце колотится.
 Рикки видела, как сильно у Люськи была располосована рука. Три раза, и чуть ли не до кости.
- Хорошо, что не захлебнулась, - пробормотал мент.
Рикки принесла еще найденную в шкафу у неведомых Олещуков чужую ночнушку.
- Давайте, я ее одену, а то нехорошо так... все эти рожи на нее смотрят...
 - Давай, - согласился мент.
Он отчего - то дергался, как будто Люська была ему сестра или близкая подруга. Впрочем, Рикки очень скоро поняла, почему.
Челентано нашел там же, где были бинты и вата, нашатырный спирт. Белоглазый поднес спирт к лицу Люськи. Она содрогнулась и приоткрыла глаза, мутные и страшные, как у дохлой рыбы. И узнала только белоглазого. Рикки и Челентано не узнала. Даже, кажется, не увидела.
- Вовка? А ты чего тут делаешь?
- Это ты чего тут делаешь, глупая ты девушка, - быстро ответил он, - вены режешь, весь город перепугала... зачем?
- За каким хреном жить, Вовка? Никому я не нужна, никто по мне не станет плакать.
- Мне нужна, - сказал белоглазый, не смущаясь того, что Рикки и Челентано стояли и слышали весь этот чудной диалог, - а то ты не знала!
 Люська закрыла глаза и замолчала, похоже, уснула.
 На лестнице усилился галдеж. Приехала скорая.
Лисенков сам нес Люську на руках до скорой. Что - то еще беседовал с фельдшерицей. Конечно, Рикки могла бы сейчас смотаться, но куда? Ночью автобусы не ходят. А Деревцы - городок величиной с прыщ. Найдут через три часа.
 Руки у нее дрожали после виденного ужаса. Она стояла, глубоко втягивая в легкие ночной воздух, чтобы не стошнило.
- С чего это Люська так, а, Женька?
- С родичами у не проблемы, - сказал растерянно Челентано, - мать ее выселила из квартиры, которую ей бабушка оставила. Вроде как, даже через суд. Для ее брата площадь освободила. И ребенок у Люськи родился мертвый. Все одно к одному.
- Ребенок? Разве она замужем?
- Нет, не замужем.
- А этот - мент? Он ей кто?
- Одноклассник ее, вроде. Западал на нее со школы, мне рассказывали.
 А мент уже шел к своему "козлу". За ним бежала растрепанная толстая корова - Милова, которую залили.
- А кто мне за ремонт платить будет? А кто эту воду убирать будет, вы же дверь запечатали?
- Дед Пихто, - грубо ответил белоглазый, - отвали от меня, без тебя делов по горло!
 Сели опять все в "козла" и поехали в отдел. Едва войдя в вестибюль, Рикки увидела своих родителей. Они стояли около дежурного, и вид у них был испуганный и какой - то нереальный. Они похудели оба, что ли? Или Рикки просто забыла, как они выглядят?
- Риммочка! Девочка моя! - вскрикнула мать. И прижала к себе Рикки, обильно поливая ей плечо слезами.
 У Рикки и самой брызнули слезы. От радости или от отчаяния, она не могла бы сказать.
-

(продолжение следует)