Эффект попутчика. Эпизод первый

Я сел на скамейку по ходу электрички, раскрыл только что приобретенную книжку Марининой и быстро задремал под мерный стук колес и покачивание вагона.
Проснулся от резкого толчка, состав несколько раз дернулся и плавно покатился дальше. Ехать оставалось почти два часа.
Напротив меня сидел неприметной внешности мужичок.
- Вот, возьми, - мужичок протянул мне книжку.
- Спасибо. Трех страниц не прочел, задремал. Устал, как собака.
- Ничего, бывает.
Помолчали. Мужичок смотрел в окно.
- Доводилось, читал кое-что. Интересно пишет. Не пустяки всякие.
- Эх, кабы знать, что пустяки, что нет.
- Может выйдем, покурим?
Вышли в тамбур, от моей сигареты мужичок отказался, предложил свого самосада.
- Круто, однако, - я закашлялся. – Неужто свой?
- Свой, свой. Дед научил, царствие ему небесное. И выращивать, и сушить правильно. Я-то и родился, и вырос в деревне. Как дед помер, отец дом продал, в город переехали. Теперь жалеет.
- А где же табачок растишь?
- Да завод участок выделил, от города недалеко.
- Огород, яблони?
- Да, все это есть. Отец теперь на пенсии, все лето там.
- Огородник? Или садовник?
- Помаленьку. Мы с ним все больше по грибам любители.
- Знаю, леса ваши знамениты! Даже читать доводилось.
- Читать? А кто писал?
- Солоухин, Владимир. Вологодский мужик, известный писатель.
- О-о! Как же! Читаю и перечитываю! Так написать, надо же! Похоже, о грибах все знает!
- Да, это тоже настольная книга. Ладно, меня зовут Павел.
- Петр, - после короткой заминки попутчик протянул широкую заскорузлую ладонь. – Вот что, Паша …
Петр достал из сумки бутылку, стопарь и маленький сверток, рассовал по карманам.
- Давай выйдем. Заодно покурим.
- За знакомство?
- Будем …
- Однако, - просипел я перехваченным голосом. – Похоже, своя? На облепихе?
- Точно. Надо же, как угадал!
В свертке оказались черный хлеб и шматок белоснежного сала.
- Эх, между первой и второй – перерывчик небольшой.
Закурили. Судя по глазам, Петр, мой попутчик, немного «поплыл».
- Эх, Солоухин … Знаешь, Паш, удивило меня, что он о бледных поганках написал. Надо же, единственный гриб, который приготовить нельзя. Вот и не пойму, чего это столько народу грибами травится, то ли готовить не умеют, то ли эту зловредную поганку различить не могут?
- Вряд ли. Бледную поганку ни с чем не перепутаешь. И на шампиньон похожа, и на зонтик. Но цвет! Смотреть противно!
- Ну а в чем дело тогда? К примеру, старые грибы тоже опасны. Лучше не брать, мало ли что
- Этточно, смотреть противно. Давай по последней.
- Давай.
Петр выпил одним глотком.
- Смотрю, неопытный ты, Паш. Ща сам тебе нормальную скручу.
- Да куда же ты такую трубу? Помереть легче!
- Не, помирать нам – рановато-о …
Задымили.
- Эх, табачок, одни корешки, продирает желудок и кишки!
- Точно Петр, продирает.
- Эх, когда-то трубка у меня была, славная трубка, старинная. Из вишневого корня. Вот, нет больше ее, а другую купил бы, да хорошая столько стоит, не подступишься.
- А куда ж подевалась? Потерял?
- Если бы!
Петр надолго замолчал.
- Вот что я тебе, Пашка, друг мой любезный, тебе скажу. Не терял я ее. Сперли. Украли. Ограбили. Подлые времена наступили. По весне приезжаю в свой домишкоА там …
Ну, мерзавцы! Посуда перебита, никакой одежды нет, вторую комнатушку в сортир превратили, холодильник пуст, да и было в нем – пара банок тушенки и водки полбутылки. И в следующую зиму то же самое. Ну влезли, переночевали, может даже пожили недолго, а гадить-то зачем? Даже стены похабщиной размалеваны! Такое чувство, будто самого в сортир окунули. Ну что за люди, не понимаю!
В тамбур ввалился парнишка студенческого вида с огромным баулом, оценивающе на нас взглянул.
- Пивка не желаете?
- Оно у тебя теплое, а? В такую-то жару, - усомнился Петр.
- Потрогай.
- Хм. Давай пару.
- Старый Мельник есть? – я решил не оставаться в долгу.
- Вот, прошу.
Петр залпом влил в себя почти всю бутылку.
- Ну вот, теперь совсем хорошо.
- И что, Петр, так тебя и грабят каждую зиму?
- Не-а! Я это … бомжеубещиже под домишком вырыл. Три на три, высотой аж почти два метра. Прицеп даже купил, чтоб землю вывозить По осени все туда прячу, хрен найдешь. А в холодильнике – бутыль самогона, в шкапчике – своя, на облепихе. С добавкой.
Петр замолчал, скрутил цигарку.
- Да, с добавкой. С настоем бледной поганки.
- И что?
- А так. Каждую зиму три-четыре раза влезают, брать нечего, а заряженный самогон …. Хоть чем-то поживиться, понял?
Я понял, но не знал, что сказать.
- Представляешь? – После пива Петр совсем опьянел. – Сколько я за восемь последних зим этой мрази извел? Осуждаешь? Извини …
- Петр, я тебе верю, но как-то страшно такое слышать.
- А мне не страшно. Поделом. Позапрошлым февралем приезжаю, смотрю – на верандочке два трупа, замерзших. Бомжи бомжами, сволочи … И что? Погрузил в прицеп, отвез верст за пятьдесят и зарыл в сугробе, в лесу. Ищи – свищи. В Писании что сказано? Не укради! А эти еще и гадят за всю мазуту! Ну найдут их, и что? Алкогольное отравление, печень – в никуда. И все, кранты. Понял? Пойди, доберись до меня, слабо?
- Слушай Петр, но в том же Писании – не убий?
- Да, не убий. Пральна говоришь. Но это про кого? Про людей. А я нелюдь извожу.
- Эх, Петр, и сказать нечего. Ты вроде прав, но как-то не по себе. Я бы так не смог.
- А-а, да что там! Предстану перед Высшим судом, мне будет что сказать.
Электричка остановилась, Петр подхватил свою сумку и вышел.
- Прощай. Не суди, и не судим будешь.
- Прощай, Петр.


Рецензии
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.