Жизнь без прикрас. Гл. 32 Любовь к детям это страш

32

  На следующий день мы с Таней возили Митю на повторную консультацию в ортопедический госпиталь. Профессора Абольмасовой не было, и консультировал Митю ее помощник Миронов. Он высказал сомнение в правильности диагноза, но отменить заключение не счел возможным и посоветовал продолжать выдерживать режим, как сказано было ею.
  С того злосчастного дня, как Митя упал, прошел год, и, когда я анализирую ход событий, то прихожу к заключению, что не было у него перелома позвонков, и напрасно мы мучили мальчика. Был у него ушиб позвоночника. Сказалась цепная реакция перестраховки и несовершенство нашей медицины, которые основательно потрепали и без того потрепанные нервы матери и бабушки, а Мите нанесли психическую травму. Все эти обследования, консультации и таскания его по врачам и больницам сделали его мнительным. Ему стало казаться, что у него что-то болит, и он часто говорил, что у него где-то "кольнуло" или "больнуло", и сразу начинались расспросы: "Где? Как? Когда? Покажи". От этого он еще более стал бояться болезней. Чрезмерная забота, оберегание и любовь сделали его изнеженным и хрупким. Любить детей надо, но любить разумно. Слепая, неразумная любовь может покалечить или даже убить человека. Такова диалектика жизни. А как хотелось, чтобы он был таким же обычным мальчишкой, как и все в его возрасте! Я негодую и возмущаюсь, когда вижу, как его кутают, одевают и раздевают, провожают в школу и встречают, носят ему портфель, пичкают лекарствами, помогают делать уроки. Но я ничего не могу сделать или изменить. Из-за его болезни и несчастий у бабушки и Тани возник психоз боязни его потерять. В своей повседневной опеке они забывают о его будущем. Боюсь, что окажется он беспомощным перед суровой действительностью жизни. Где-то я слышал высказывание: "Любовь к детям - это страшно".
 
  20 апреля я уехал в Орел. Приспело время начала весенних работ, которые в этом году я начинал с опозданием. Май был сухой и жаркий. Я опасался, что из-за сильных морозов пострадали яблони и ягодные кустарники; но этого не случилось, хотя цветов на яблонях было мало. К началу июня весенние работы были закончены, и я поехал в Москву за Ольгой и Митей. Мы вернулись в Орел 4 июня и через неделю переехали на дачу, но прожили там не долго, у Мити заболело горло. Таня приехала к нам в конце месяца, опять собирается ехать с сыном на Черное море в дом отдыха  под Новороссийском. Все это как-то неопределенно, путевки у нее нет, но купить ее ей обещал помочь сосед по московской квартире. Мы волновались за Митю и не хотели их отпускать, поэтому было много разговоров и ссор, но разве Таню переубедишь! 4 июля она уехала в Москву, чтобы окончательно решить вопрос о путевке и взять билет до Новороссийска. На следующий день я должен был привезти Митю к новороссийскому поезду. Утром Митя пожаловался, что у него заложило уши, Ольга сводила его к отоларингологу, и тот посоветовал не везти его к морю. Об этом мы сказали Тане по телефону, произошел крупный продолжительный разговор, ссора, слезы. В восемь часов вечера я поехал на вокзал к новороссийскому поезду, чтобы сказать Тане, что Митя не поедет, пусть едет одна, а мы привезем Митю потом, когда она устроится и выяснит обстановку.
  Погода отвратительная: дождь, ветер, холодно. Пришел поезд, стоянка всего четыре минуты. Когда я сказал, что Митя не поедет, Таня заплакала, запсиховала, выругала нас и сошла с поезда. Дома звонила в Москву и Новороссийск, где ее кто-то должен был встречать с оплаченной путевкой, извинялась. От всего этого у меня закружилась и разболелась голова. 6 июля ей удалось через начальника вокзала достать место в купированном вагоне на следующий день. Опять телефонные разговоры с Москвой и Новороссийском. Волнение несколько улеглось. Митя чувствовал себя хорошо. И вот я проводил их, и они уехали.

  Мы очень волновались, телеграммы долго не было, успокоились только вечером 9-го, когда позвонили с телеграфа и сообщили, что телеграмма есть: " Доехали и устроились хорошо". Через пять дней из письма мы узнали, что в Новороссийске их никто не встретил, и им пришлось много пережить тревоги и мытарств, пока они нашли нужного человека и устроились в пансионате в Широкой балке.

 Если май и июнь были засушливыми и жаркими, то июль и август - холодными и дождливыми. Почти ни одного дня не обходилось без дождя. Несмотря на плохую погоду мы ежедневно ездили на дачу, привозили оттуда молоко и ягоды: смородину, крыжовник, малину; иногда я оставался там ночевать.
   30 июля я встречал Таню с Митей на вокзале. Поезд опоздал, пришел только в первом часу ночи. Своим отдыхом дети остались довольны, хотя не обошлось и без тревоги: в конце срока Митя температурил.
 
  В августе жили большей частью в городе, так как погода была неустойчивой, часто шли дожди, но нередко выезжали на дачу, пользуясь тем, что дачные соседи Ефремовы подвозили нас на своей машине. В конце августа у Тани кончился отпуск и она вернулась в Москву, и через несколько дней я, проводив Ольгу с Митей, остался один.

  Это лето не было благоприятным для другой ветви моего потомства. Слабым звеном в семье сына оказалась Оля. В письме Галя жаловалась на ее поведение. Женя писал, что в их доме сложилась очень тяжелая обстановка, и "отношения между матерью и дочерью ужасные". В чем конкретно выражалось ее плохое поведение, они не объясняли.
  Оля подала заявление о поступлении в Ленинградский Университет; но это была тщетная попытка. На первом же экзамене по математике она провалилась. 10 августа она приехала к нам в Орел и пробыла здесь пять дней; но мы ее почти не видели, она все время обреталась где-то у своих друзей. После крупного разговора с Таней она уехала в Москву, а оттуда в Никель. Вскоре из письма мы узнали, что она устроилась рабочей в геологическую партию. Она надеется, что в будущем году ее направят на рабфак, и она все таки попадет в ЛГУ; но по-видимому это - только мечта.
  Не совсем благополучно сложились дела у Жени. Летом у них прошла какая-то реорганизация, и его перевели в другую экспедицию с центром в Мончегорске, куда ему теперь приходится часто выезжать. Эта новая работа его не устраивает. И в отпуске ему за этот год отказали. Не повезло ему, а ведь работник он неплохой и своей работой увлечен. Он подумывает возвращаться в Воронеж и, вероятно, работает на севере последний год.
  Галя в августе отдыхала в Приморском, недалеко от Феодосии вместе с Андреем, который перешел на четвертый курс. Я ожидал, что они на обратном пути заедут ко мне, но не заехали, проехали какой-то другой дорогой.