Братеево и его обитатели

Мы заходим с вами в типовую однокомнатную квартирку за номером пятьдесят два, расположенную на девятом этаже шестнадцатиэтажного дома. Проходим в комнату.
В комнате присутствуют трёхстворчатый шкаф с антресолью, маленький телевизор Funai на старенькой, слегка покосившейся тумбочке для белья, несколько полок с книжками, подобранными хаотично, но для Братеево вполне сносно, видавшее виды кресло и диван с угнездившимся на нём хозяином.
Диапазон интересов хозяина, судя по книгам представленным на полках, простирается от «был ли Пушкин масоном?.» до Бхагавадгиты и пары беспорядочных мистических ответвлений, которые, впрочем, совершенно нас не интересуют.
Хозяин – Фёдор – довольно молодой темноволосый человек с грустными глазами. Грустинка, возможно, присуща его душевной организации, но, чувствую – ему просто хочется жрать.
Понаблюдаем за ним.
Фёдор поднимается с продавленного дивана и, хоть в комнате стоит полумрак, подходит к окну и зачем-то задёргивает штору. Нарисовавшись на кухне, убранство которой состоит из электрического стула, ох! - извините - электрической плиты, старого холодильничка «Юрюзань» и двух табуреток, он, вздыхая, заглядывает в холодильник – на верхней полке сиротливо притулилась пачка дрожжей, а внизу - бутылка болгарского одиннадцатиградусного вина «Монастырская Изба».
Фёдор захлопывает дверцу, задумчиво чешет ладонь правой руки и вновь заглядывает в холодильник – ничего нового там не появляется.
До зарплаты три дня. Билет лотереи «Русское Лото» в очередной раз не выиграл, а перезанять нет уже никакой возможности: соседи, как и Фёдор – работяги, завезённые в своё время по лимиту из разных областей нашей некогда необъятной Родины. Фёдору ещё прилично повезло – он умудрился каким-то загадочным образом получить от своего завода отдельную квартирку, в отличие от многих товарищей, которым приходится познавать прелести коммунального житья в эпоху дикого капитализма. Если соседи-сослуживцы выпивают, а случается это отнюдь не часто, первый тост у них провозглашается эдак: «..ну, давай! В Донбасс всегда успеем!» И желают они друг другу шахтёрского здоровья, ибо выживать в джунглях без здоровья сложновато.
Из комнаты доносятся крякающие звуки – просыпается трёхпрограммник: «..сухой бы я корочкой питалась!» шипит он, затем исполняет залихватский Сиртаки и снова засыпает. В трёхпрограммниках вечно что-то не контачит.
По ножке импровизированного столика-табуретки ползёт маленький рыжий тараканчик, завезённый со старым хламом новыми соседями. Фёдор сбивает его легоньким щелчком, но жизнь дарует: пусть себе ползает.. жизнь на этой кухне уготована ему явно не долгая.
Итак, разжиться провиантом не представляется возможным. Фёдор собрался было сходить к продуктовому магазину, предложить услуги грузчика, но, вспомнив вчерашнюю попытку, передумал – вчера ему там чуть не набили морду - желающих раздобыть деньжат, или хотя бы «пузырь» всегда предостаточно.
Фёдор усаживается на табуретку и устремляет долгий задумчивый взгляд на новостройку. Из окна и виден только этот новый дом. Можно, конечно, высунуться, и обратить взгляд влево – невдалеке обнаружится и излучина Москва-реки, и трубы ТЭЦ, и частокол серых домов-братьев.. Но Фёдор не высовывается - процедура довольно опасна - сверху прилетают плевки, бычки, а то ещё что и похуже.
Фёдор продолжает созерцать серые глаза новостройки и немного мечтает – возможно, вселится в новый дом на уровне его девятого этажа какая-нибудь симпатичная маляр, или шамотница, и будут они эдак мило переглядываться по вечерам. А потом, чем чёрт не шутит, глядишь, и познакомятся.. Мысли эти навевают приятную истому и, хоть и отчётливо сосёт в желудке, настроение Фёдора несколько улучшается. Он вытаскивает на свет божий холодную бутылку «Монастырской Избы». Предпочитает Фёдор конечно же водку с хорошей закуской! Но пьёт изредка, и каким-то там алкоголиком, или хотя бы пьяницей Фёдор не является - говорим мы всё это для того, что бы читатель ни сделал поспешных выводов из нашего дальнейшего повествования. «..Семён Семёныч, ну что вы, в самом деле!.» – бурчит Фёдор себе под нос. После некоторых манипуляций, пробка оказывается побеждена, и настаёт время насладиться продуктом братьев-болгар. Сделаем сносочку, и отметим, что этикетка, сама бутылка и её пробка были обнюханы и изучены нами впоследствии самым тщательным образом, а в сухих винах разбираемся мы очень даже неплохо, как и во всевозможных прочих напитках, уж смею вас в этом заверить. Резюме: вино не поддельное и действительно бутилировано в Старо-Загоре. Где мы, кстати, тоже неоднократно бывали.
Фёдор седлает табурет, ставит на подоконник бутылку, пепельницу, изготовленную из жестяной банки, опять же - из-под болгарского зелёного горошка и, чиркнув самой обычной спичкой (ГОСТ 1820-85), закуривает сигарету CITY табачной фабрики LIGGETT-DYKAT (бывший ДУКАТ). Затягиваясь и пуская в приоткрытую форточку струйки дыма, без особого наслаждения он делает небольшие и нечастые глотки прямо из горлышка. Ах, да! – извините, забыли упомянуть – горелую спичку Фёдор, что-то пробурчав (что – мы не разобрали) швыряет вниз. Помойного ведра в доме нет, картонная коробка с мусором отправлена ещё утром в мусоропровод, а под окнами и без этой горелой спички и так дерьма навалом. Так что, вроде и ничего.
Дальнейшее мы опишем ещё подробнее, а выводы из нашего повествования сделаете вы. Делать какие бы то ни было выводы нам – не желательно, ибо смотрим, но не видим, слушаем, но не слышим, следовательно и выводы наши не стоят той самой горелой спички.
Итак, пустив струю дыма шесть, а то и семь раз, и сделав, соответственно, шесть, а то и семь глотков, Фёдор щелчком посылает недокуренный долбан вслед за спичкой и продолжает смаковать продукт братьев-болгар. Фоном – урчит холодильник, затем живот Фёдора, а может наоборот, и ритмично подкапывает смеситель.
За окном жизнь бьёт ключом! Где-то в недрах новостройки слышна поблёскивающая желтоватыми бликами сварка. Периодически пролетают плевки, бычки, а то и долбаны. Шкурки банан и масляные тряпки. Пролетает и отслуживший своё старый утюг и звонко хлещет электрошнуром по наружному жестяному подоконнику.
Утюг заставляет Фёдора сантиметров на двадцать вдвинуться вглубь кухни, отставить бутылку и обхватить голову руками.
За окном происходит – конечно же! – ещё масса всевозможных вещей. Но вещи эти – не правда ли? – в голодные годы интересуют нас гораздо меньше, чем.. например, совершенно неожиданный пролёт раздутой, умудрённой жизнью вороны! Она препротивно каркает, делает лихой пируэт, кажется даже, что заходит она на посадку аккурат на Фёдоров подоконник, ну, уж во всяком случае, явно заглядывает вовнутрь.. Прямо у стекла, не долетев каких-нибудь пяти сантиметров, птичка переходит в вертикальное пике и со свистом уносится вверх!
Ворону мы больше не видим, но пируэт её произвёл впечатление! - Фёдор встревожился - он даже хочет высунуться и проследить её дальнейшие перемещения, но.. мелькнувший перед явлением вороны реактивный утюг, охлаждает его порыв.
Вороны же, вы не станете, надеюсь, возражать – умные пташки - зря не каркают и обычно появляются вовремя.
Фёдор постепенно успокаивается и решает и дальше продолжать изучать окна напротив, вздыхать, урчать животом и прикладываться порой к бутылке.
А вот и кульминация нашего повествования: Фёдор чувствует внимательный изучающий взгляд. Ну, вы знаете, как это бывает - стоишь себе, или идёшь, и вдруг - какое-то неуютное свербение в спине и затылке. Необходимо обернуться. Что все мы, более-менее чувствительные натуры, и проделываем. Чаще, сзади никто не обнаруживается. Но, случается и иначе.
Вы наверняка думаете – это наш взгляд?. Ничего подобного! – если бы Фёдор и очень захотел, наше присутствие он бы не распознал. Смотри мы ему хоть прямо в глаза.
Итак, Фёдор оборачивается и роняет недопитую бутылку «Монастырской Избы» - посреди кухни шевелит усами уже не рыжий, а белый таракан. И всё бы ничего, да дело в том, что размером таракан с хорошего упитанного дога, а то и с маленького телёнка! Сходство с догом-арлекином довершают чёрные яблоки, разбросанные по всему его телу..
- Батюшки, белая горячка! – стонет Фёдор, открывает рот и вылупляет глаза. Физиономия его мгновенно бледнеет.
- Батюшки, белая горячка! – находится в не меньшем замешательстве Белый Таракан, открывает рот, или что там у него есть, всей тушей осаживает на задние лапы, и то ли трясётся, то ли усиленно стрижёт усами.
- Странно, откуда бы ей здесь взяться? – сомневаемся мы.
Правда, новые соседи, как мы уже успели выяснить, постоянно травили завезённых невзначай старых тараканчиков каким то новомодным разрекламированным дустом.
Фёдор и Белый Таракан с самой большой возможной для них скоростью разбегаются в разные стороны.

Мы покидаем квартиру пятьдесят два, расположенную на девятом этаже шестнадцатиэтажного дома, который и сам расположен в замечательном районе Братеево.
Обнаруживается нами Фёдор чуть позже у винного магазина. Пьяный, с разбитой рожей.
Ибо то, что не произошло вчера, несомненно случится завтра. Ведь как не крути, а время штука последовательная..
Фёдор отчего то совершенно гол. Добропорядочные братеевцы вяжут его. Вызывают скорую и милицию. Фёдор пытается им что-то объяснить, но его, включив сирену, быстренько увозят. Братья скрутили, сестры вкатили.
Что ж, с глаз долой - из сердца вон. Да и на хрена нам этот Фёдор?. Мы теряем к нему интерес.

Белый же Таракан поведал нам следующую историю:
«..дней за шесть, а то и за семь до зарплаты, жрать в этом грёбаном домишке абсолютно нечего! Ползу, это, я, и вдруг – человек! Причём, слушайте! – размерчиком с таракана! Охренеть! Ползу, это, я, и вдруг – человек! Причём, слушайте! – размерчиком с таракана! Охренеть! Ползу, это, я..»
Он бормотал одно и то же, как заведённая детская игрушка. И хоть допросы мы проводили и с пристрастием, так до самого конца - мы скормили его впоследствии вороне - ничего нового нам не сказал.