Песенка о медсестре Марии

А что я сказал медсестре Марии,
когда обнимал ее?
— Ты знаешь, а вот офицерские дочки
на нас, на солдат, не глядят.

А поле клевера было под нами,
тихое, как река,
и волны клевера набегали,
и мы качались на них.

И Мария, раскинув руки,
плыла по этой реке.
И были черными и бездонными
голубые ее глаза.

И я сказал медсестре Марии,
когда наступил рассвет:
— Нет, ты представь: офицерские дочки
на нас и глядеть не хотят!

(Булат Окуджава,1957)
_______________________

Тут стоит вспомнить еще одну медсестру — героиню романа Эрнеста Хемингуэя «Прощай оружие» — Кэтрин Баркли. В романе, правда, знакомство героев произошло раньше, до того как возлюбленный Кэтрин попал с тяжелыми ранениями в госпиталь. И, конечно, как в любом романе, изначально присутствовала Любовь, что в обыденной жизни встречается значительно реже. Вот и необходимая цитата:

… Порой мужчине хочется побыть одному, и женщине тоже хочется побыть одной, и каждому обидно чувствовать это в другом, если они любят друг друга. Но у нас этого никогда не случалось. Мы умели чувствовать, что мы одни, когда были вместе, одни среди всех остальных. Так со мной было в первый раз. Я знал многих женщин, но всегда оставался одиноким, бывая с ними, а это — худшее одиночество. Но тут мы никогда не ощущали одиночества, и никогда не ощущали страха, когда были вместе. Я знаю, что ночью не то же, что днем, что все по-другому, что днем нельзя объяснить ночное, потому что оно тогда не существует, и если человек уже почувствовал себя одиноким, то ночью одиночество особенно страшно. Но с Кэтрин ночь почти ничем не отличалась от дня, разве что ночью было еще лучше…

И пусть роман заканчивается трагически — смертью героини, но какая медсестра, даже если она в самом аду первой или второй мировой войны, среди боли и страдания, не представила бы себя хоть однажды на месте Кэтрин Баркли! Но… Но… В романе – Любовь, в жизни чаще все прозаичней.

И не обязательно даже война. Кто сказал, что стихотворение Окуджавы имеет отношение к событиям Великой Отечественной? Все условно, все символично. Не исключено, что «волны клевера» катились неподалеку мирного госпиталя, куда солдатики попадали просто в силу тех или иных неблагоприятных для них обстоятельств. Тут и офицерские дочки гораздо уместнее, чем на фронте.

Сейчас я начну излагать не тривиальные и не совсем привычные для «рядового читателя» мысли. На самом деле, ведь не только «у них там, на Западе» обмороженных полярных летчиков, скажем, обогревали своими обнаженными телами те же медсестры — по приказу ли, или по добровольному согласию, или даже по собственной инициативе, основанной на женской интуиции. И, думаю, не только у них, но и у нас могла возникнуть ситуация, когда медсестричка решалась прийти к тяжелораненому ночью. При этом не так важно, что ею двигало — возникшая симпатия к определенному человеку или извечная бабская жалость к страдальцу, чьи физические мучения она облегчала таким «нетрадиционным» образом. Женщина принимала свое собственное решение, и это ее право. А что было потом — счастье Кэтрин Баркли (не будем говорить о финале романа), или грусть медсестры Марии, тут уж как получится…

Май-2006