Жесткий гламур

Утро

Мой гуру сегодня проводит со мной занятия, посвященные чистоте помыслов. Сижу на желтых досках пола в лотосе, глаза закрыты.
Звучит тихая музыка. Очень люблю эту композицию – «Дождь тропического леса»: капли с шумом касаются листвы, волшебные голоса птиц, шелест ветра и флейта-окарина.
 Тихий голос гуру: «Если помыслы твои чисты – никакое зло тебя не коснется. Перед твоей чистотой оно бессильно».

***
Рабочий день. Мой обычный рабочий день. Он, как всегда, начинается с утренних газет. Их мне приносит мой секретарь Кевин Костнер. Этот актер мой идол, поэтому, какой бы секретарь у меня ни работал, и сколько бы их ни было, всех их на службе зовут Кевинами Костнерами. Как там у классика: «Чтоб служила мне рыбка золотая и была б у меня на посылках!»

Так, что тут у нас пишут сегодня? Ага, вот – «Криминальная хроника»: «Вчера группа из пятнадцати человек в масках ворвалась в помещение офиса фирмы «Севен-У». Нападавшие были вооружены автоматами, с помощью которых все служащие были положены на пол. Есть подозрение, что нападавшие являются рейдерами, заставившими владельца «Севен-У» переоформить фирму и все счета на неизвестное лицо. Пострадавший отказался от комментария нашей газете, опасаясь за свою жизнь».

-Кевин, зайди. – Я передала секретарю газету с обведенной заметкой. – Передай это Валерию Ильичу и пусть заглянет ко мне минут через десять. Сейчас соедини меня с аэродромом. После обеда улетаю на остров погреться на солнышке.

-Алло, Сева, пускай подготовят мою авиетку к двум часам. Нет, никого не надо. За штурвалом буду сама – ты же, как никто, понимаешь, что такое любовь к небу. Хорошо, я буду осторожной, а ты мне дай погоду для острова, особенно интересует ветер. Договорились, жду звонка.
 
-Валерий Ильич! Здравствуйте! Вот чек, как и обещала. С вами приятно иметь дело. Я на пару-тройку деньков улетаю, все дела оставляю на вас. Не подведите.


Три месяца назад

-Это лишь неискушенный провинциал, который привез на базар продать полторы тонны мандарин, думает, что жизнь на Рублевке легка. Это далеко не так. Здесь все друг за другом следят, и не дай тебе бог допустить какой-либо промах – перед тобой закроются все двери.

Мы плавали и целовались. Я брала снег горстями с края бассейна и осыпала своего возлюбленного. Снег таял на его лице и плечах, таял в воде, в шампанском, пенящемся в тонких хрустальных бокалах.

-В субботу будем играть парами.
-Я не играю в теннис.
-Это поправимо. Завтра у тебя первое занятие с тренером. У тебя будет целая неделя для отработки удара. – Я нырнула и сдернула с Левончика плавки. Полюбовалась тем, как он вздрогнул, стал судорожно ловить потерю, соскользнувшую к щиколоткам.

-Ну, зачем ты, Мила?!
-Игры у меня такие. – Я отфыркалась после нырка, подплыла к краю бассейна и взяла фужер. Отпив маленький глоточек шампанского, продолжила свой урок.

-Чтобы быть жителем Рублевки надо стричься у Зверева, чистить лицо у Ванессы, маникюр три раз в неделю у Мулата, массаж и шейпинг в строго определенных местах с личными тренерами.

Очень многие сведения совершенно секретны, чтобы никто не узнал и не перекупил мастера. Но и в самых скрытых местах ты все равно под прицелом камер и глаз. Завистливых глаз. Я же помню, с какой завистью еще каких-то шесть лет назад смотрела на пролетающие мимо меня авто.

Меня, шестнадцатилетнюю провинциалку, на обочине дороги секла снежная крупка. Мимо в роскошных машинах проезжали богатые и сытые, в тепле и неге. А я не могла даже взять такси. У меня не было ни копейки.

-Бедная моя, любимая моя, как же тебе туго пришлось! Я готов для тебя на все! – Левончик порывисто обнял меня. Особенно он любил мою талию, говорил, что она волшебно тонка и нежна.

-Ты думаешь, мы здесь одни и никто нас не видит? Ошибаешься. – Слегка оттолкнула возлюбленного.

-Да, мы с отцом недавно сюда переехали. Еще не освоились, как следует. Никак не привыкну, что нужно контролировать каждый шаг. Да, но как же ты, Милочка, сумела сделать карьеру?

-Я не делала карьеру. Карьера началась уже потом. – Выбралась из бассейна, накинула на плечи махровую простыню.

-Когда – потом? – Левончик продолжал смотреть на меня, но уже из воды снизу вверх. Прекрасная позиция.

-Наследство. У меня в Канаде оказался дядька, который вовремя умер, и оставил мне наследство. Хорошо, что он не просил меня ухаживать за ним, пока болел. Вот после того, как получила наследство, завела себе маленький, но вполне доходный бизнес. – Направилась к дому, ступая босыми ногами по первому снегу. Уж лучше торить босиком снег, чем смотреть в глаза человеку, когда вру. Молодая еще.

-Идем в дом – холодно. И есть хочется. – вошла в стеклянные двери, но не успела их прикрыть.

Левон накинулся на меня неожиданно со спины, повалил на белоснежную шкуру медведя, лежащую у входа. Завизжала и захохотала – он щекотал и ласкал, я вырывалась и убегала.
-Я загоню тебя, как лань! Я буду всегда охотиться на тебя, даже, когда стану старым, лысым, и у меня выпадут зубы. Я неизменно буду твоим загонщиком, и вечно буду настигать тебя, любовь моя!

Какие неуместные планы. Надо бы его куда-нибудь, хоть ненадолго, сплавить. Столько дел, а у этого жеребца только одно на уме. Охотничек.

-Ну-у-у-уууу! Не надо… Не сейчас. Я же говорила, что на нас отовсюду смотрят! Я стесняюсь. Все-таки твой отец – мой партнер по бизнесу. Некрасиво получается.
-Никто не смотрит. Кто может смотреть? Отец построил этот дом сам, и я точно знаю, где установлены камеры, а где их нет. Пойдем ко мне в спальню – там нас никто не увидит.
-Хорошо, пойдем. – Улыбаюсь самой обворожительной из всех своих улыбок. – Но в спальне – это так обыденно, так скучно! Пойдем в кабинет – там такой широкий письменный стол. Представь себе, мы с тобой занимаемся любовью на столе, за которым днем сидит твой отец! В этом есть особая пикантность!
Левон безмятежен, принимает мое предложение перепихнуться на столе в кабинете отца – значит, там камер нет. Отлично.
 
-Левончик, смотри, шампанское кончилось! Я не могу без шампанского!
-Сейчас из холодильника принесу. – Молча смотрю ему вслед. Иди, иди, дорогой. Нет там никакого шампанского – это я точно знаю – сама все бутылки вышвырнула в мусор, еле успела.

***
Мы в Левончиком познакомились неделю назад на вечеринке у Любки, и сразу влюбились друг в друга. Вернее – это он влюбился, а я очень живо изображала страсть, снедающую меня целиком. Правда, у меня были подозрения, что Левон тоже не был вполне искренним со мной.
Отец Левона, крепкий старик из Иждевана, Вили Мусаэльян, был представлен мне моими партнерами по бизнесу, как перспективный компаньон в кавказском регионе. С Кавказом я связываться не хотела. Все требовало тщательной проверки, слишком рискованное дело – легальный банковский бизнес. Но банк для меня - это всего лишь прикрытие. Что-то подсказывало, что и для господина Мусаэльяна это тоже верно. Слишком быстро стали исчезать фирмы и фирмочки, имевшие дело с отцом Левона. Похоже, этот старик занимается рейдерством.
Если рейдер положил глаз на мои денежки, то спасти их может только ряд крутых и быстрых мер. Так я очутилась на вечеринке у Любки, так я познакомилась с милым черноглазым юношей, так добилась приглашения в дом его отца, пока тот укатил в Иджеван по какой-то надобности.

-Ты же обещал всё для меня сделать.
-Сейчас пошлю кого-нибудь, и будет тебе шампанское, любовь моя. – Он целовал и не давал мне говорить. Только бы голову не потерять, пока не закончу то, ради чего я здесь.
-Не хочу «кого-нибудь». Хочу, чтобы ты хоть что-то для меня сделал! Ну, бутылку вина привез, что ли. Сам. Не прихлебатель твой, а ты.

Он не смог мне отказать и, одевшись, второпях сел за руль.

Мне нужен кабинет старика. Ненадолго, управлюсь я быстро.

Вот и компьютер.
Включить и работать.
Вставляю флешку - Потрошитель принялся за дело. Через несколько мгновений бастион пал и файлы дедушки Вили становятся и моими файлами. Дома проведу анализ, а теперь быстро все привести в порядок, пока не застукали.

Все. Жду Левончика – глазки сделать цветочками, наивными и чистыми, ручку положить под щечку – устала девочка, пока ждала любимого, добывающего для своей женщины шампанское.

И вправду уснула. Проснулась от криков охраны: «Беда, хозяин попал в аварию»!
-Какой хозяин? Вили?
-Нет. Молодой хозяин – Левон. Гаишники позвонили – столкнулся на встречной полосе лоб в лоб с КамАЗом, не вписавшемся в поворот.
-Жив?!
-Пока жив. В Склиф увезли. Говорят, переломы ребер, сотрясение мозга.

Не помню деталей и переходов от одного действия к другому. Не помню, как оказалась в своем красном Феррари, таком нелепо-нарядном и праздничном, когда рядом черный ужас.

Руки трясутся, под ложечкой тянет. Повторяю заклинанием: «Бедный, Левончик, бедный мальчик, как же я тебя люблю! На хрена мне надо было тебя посылать за этим шампанским! Не могла подождать, пока ты уснешь? Идиотка! Я дурная, я ужасная, я никому не доверяю, но все можно исправить, только ты живи, живи, мой дорогой, мой родной. Мы будем вместе, я брошу свой бизнес, я стану тебе хорошей женой, нарожаю тебе кучу детишек, все сделаю, как ты захочешь, только ты - живи»!


Ночь

Без малого три месяца выхаживала тебя. Твой отец прилетел в больницу, враз состарившись лет на десять. Мы не отходили от тебя ни днем, ни ночью. Лучшие врачи колдовали над твоим разбитым телом. Лучшие, самые современные и эффективные лекарства помогали тебе вновь стать здоровым. И ты, Левон, выздоровел.

Твой отец сегодня, в день твоей выписки, нежно поладил меня по волосам:

-Дочка, ты вытащила моего сына с того света. – Я чуть сквозь землю не провалилась от стыда. Анализируя данные, снятые с компьютера Вили Мусаэльяна, я не обнаружила документов, направленных против меня и моего дела. Но на всякий случай я оставила на флешке все реквизиты фирмы отца Левона. Никто не знает, что будет завтра, никто не знает, надолго ли мы будем партнерами.

 –Такая любовь, как у тебя - творит чудеса. Я бы не хотел другую невесту своему сыну: умная, богатая, добрая. А уж красавица!

Мы приехали в дом Левона и начался праздник.

Отец устроил традиционное кавказское застолье, с красным терпким вином и армянским коньяком, жареным барашком и шашлыком. Люблю кавказскую кухню, острую, возбуждающую страсть, пьянящую, заставляющую забыть о делах и заботах. Здесь я впервые попробовала чудесное блюдо. Не помню его названия, но для себя назвала его армянскими голубцами – в виноградные листья были завернуты неописуемо вкусные травы. Не знаю уж, жареные или тушеные были эти голубцы, но ели их так же, как и наши голубцы - со сметаной.

И Левон, и я были разгорячены едой, вином, тостами. Мы потянулись друг к другу и будто невзначай вышли сначала на террасу, а потом бросились бежать в его спальню. Сначала мы начали срывать одежду, но не смогли раздеться окончательно. Нам казалось, что мы не успеем, мы так спешили, что… Да, у него сначала ничего не получилось.

-Я так давно и долго тебя хотел, что, видишь, не смог! – он плакал у меня на плече, а я гладила его и тихо утешала какими-то даже не словами, а всхлипами и шепотами на ухо: «Ш-ш-шшшш. Тихо, тихо. Ох, уж эти мальчики, эти нежные мальчики. Ах, такие хрупкие, такие ласковые. Тихо, тихо. Не надо слез, не надо. Все пройдет. Все получится. Бедный мой мальчик, любимый мой .Ш-ш-шшшшшш. Спи. Спи спокойно. Никто тебя здесь не обидит.» - И еще ворох нежностей и ласк.

Постепенно беда забылась, руки сделали свое дело, всхлипы стали поцелуями, одни ноги подчинили себе другие и властно заставили открыться. Все мягкое стало еще мягче и податливей, все твердое стало еще тверже и неистовей.
Вот и получись то, что казалось, ускользнуло.

Ах, милый, мне так хочется верить, что ты любишь меня так же, как я тебя!

Проснулась глубокой ночью по надобности, и пошла в туалет эти надобности удовлетворять. Так спешила, что поначалу не заметила, что Левона в постели нет.
В соседней с туалетом ванной комнате раздавался знакомый голос. Закончила справлять свою нужду и решила присоединиться к Левону в ванной. Помыться хотела. Да не тут-то было. Стоило мне подойти к двери ванной поближе, как я услыхала:

-Я загоню тебя, как лань! Я буду всегда охотиться на тебя, даже, когда стану старым, лысым, и у меня выпадут зубы. Я неизменно буду твоим загонщиком, и вечно буду настигать тебя, любовь моя!
Тихонько приоткрыла дверь. Он стоял спиной ко мне и разговаривал по мобильнику. Охотничек.

Когда я люблю, то вижу себя Корой. Той самой - античной, каменной, монолитной, неуязвимой Корой. В металлическом платье от Пако Рабано, придающем особую устойчивость нежному сердцу.
Болезнь камня начинается с разрушения любви. От Коры отваливаются куски мрамора. Вот откололось полруки, вот от черепа откатился завиток волос. На одном из обломков руины застыла улыбка - детская, беззащитная. А на другом сосок и пальцы. Платье потускнело, потеряло золото металла и стало простеньким ситчиком, едва скрывающим трещины, разбежавшиеся по всему туловищу Коры. Зыбкий ситец не может долго удержать эту развалину. Очень скоро он расползется, и Кора станет просто грудой обломков.
Со смертью любви умирает часть меня. И, как положено, перед смертью надо хоть немного поболеть. Температура, озноб, потеря сна и аппетита, иногда – рвота.
Мучительно прощается тело женщины с телом любви.


День

-Ты приходи ко мне на ночь, чии-чии-чии-чии-чи-чи,
 Мы будем семечки толочь, чии-чии-чии-чии-чи-чи,
 Ты будешь ступа…
-Прекратить балаган, - обрываю я меломана. – Сделаем дело – будешь петь.

Проходит несколько минут, прибываем на место и вываливаемся из микроавтобуса.

Нас пятнадцать. На головах лыжные шапочки с прорезями для глаз и рта, в руках калаши.

Мы пришли, чтобы ворваться и напугать, положить всех на пол и заставить старика подписать документы на имя никому неизвестной тетки – моей мамы. А там - через подставные фирмы, через оффшоры по давно и хорошо известной схеме.

Наконец-то я в настоящем своем бизнесе. В нем я, как рыба в воде.

Чтобы не стоять на Ленинградке на обочине, чтобы не секла меня снежная крупка, чтобы не мерзли мои ноги в ледяной жиже, чтобы не глотать слезы и не подыхать от сифилиса или СПИДа, чтобы не мчалась мимо меня в ночь чужая жизнь, я буду рейдером.

 Я вырежу вашу жизнь и сделаю её своей.

На Рублевке живет лишь тень меня. Эта тень разговаривает, смеётся, катается в искрящемся Феррари, пялится на витрины, ходит на службу в офис. Да мало ли, что умеет делать моя тень. Она даже умет стрелять.

Настоящая Я живу на собственном острове.
Купила по случаю.
То, о чем всегда мечтала.
Крохотный островок в безбрежном море с чарующим водопадом, с белым песком пляжа, полный одиночества и колдовских ночей.


Полдень

-Валерий Ильич, не забудьте, с фирмой «Севен-У» господина Мусаэльяна рядовая процедура переименования и продажи. После завершения сделки вас, как обычно, ждет гонорар.- Уже в спину проговорила своему помощнику.

Посмотрела на колечко, нежное, девичье - знак любви пылкого черноглазого юноши. Взгрустнула с улыбкой: «Милый, Левончик, если бы у тебя действительно были чистые помыслы, то зло не смогло бы тебя настичь». Жаль. Жаль, что у тебя нет такого гуру, который мог бы делиться с тобой мудростью веков.

Сегодня буду лететь на легком перышке-авиетке над сверканием моря. Ветер будет рвать крылья крошки-самолетика, и трепать мои волосы. Колечко соскользнет с пальчика и поцелует волну. Прощай, любовь.
Здравствуй, свобода!