Дмитрий Д. Моя история

Моя история. [Фрагменты – С. Л.]
Дмитрий Д


*** [Глава 1 – С. Л.]
Смотрю я иногда телевизор и, бывает, слышу от разных языкотреплющих дядь и тёть: "Это твоя жизнь, и ты должен прожить ее так, как хочешь!". И улыбаются они так приятно, и умные все такие на лицо. И правильно всё вроде. И сразу хочется послать всех и вся и начать жить жизнью своей мечты. А это значит, хрен тебе, уважаемый мой однокашник и по совместительству босс Лёха, а не очередной трудовой день, и всем остальным уважаемым и не очень, торчащим на перспективном горизонте, боссам тот же самый корнеплод. Не дождетесь вы от меня теперь никакого трудового подвига. Займусь-ка я лучше пивасиком, девочками, кабаками, тусовками, массовками и прочей богемой. Вот только не надо кисло-презрительно морщиться, вы же сами сказали, что жить мне нужно, как хочется, или нет? А еще лучше махнуть на какую-нибудь Ривьеру, вот где, наверное, кайф неподдельный. Но на какие, спрашивается, финансы?? Бабки мне где на проживание счастливой жизни оттопырить, драгоценные вы мои кандидаты и депутаты с душераздирающими улыбками на миллион баксов? И прямо местом одним чую я, что скажете вы мне на этот вопрос: "А не пошел бы ты милый на... работу! Ведь мы же это всё вроде как в том смысле, что живи, как хочешь, но на то, что сможешь выгорбатить на своем рабочем стуле". И съежусь я от вашего мудрого рентгеновского, насквозь меня, тунеядца и подлюку, просвечивающего, взгляда и залепечу: "А я что? Да я ничего...". И пойду на... работу и буду существовать мечтой и пониманием того, что жить мне надо так, как хочется.
Да ведь я и так хожу. Хожу за своей, мозгом и нервами выстраданной, зряплатой. И не потому "зря" платой, что получаю я свои грОши задарма, а потому, что, получая их, понимаю, что жизнь моя зря проходит!
Или не зря, дяди и тёти, а?
Поднимаюсь утром, принимаю какие-то там водные процедуры, чего-то там типа "Нескафе" или еще какой-нибудь дребедени и вперед к новым свершениям - вдоль по пыльным улицам, по Тверской-Ямской, мля... А вокруг люди, машины, спешат все куда-то. Да ясен пень, тоже к свершениям спешит народ, торопится прожить жизнь по своему усмотрению. День ходишь, два ходишь, месяц, год и начинаешь замечать, что люди-то всё одни и те же, лица уже узнаешь, а потом начинаешь запоминать номера и марки машин, физиономии водителей. Во, блин, снова этот дятел на черном «Москвиче» покатил, а вот «Нива» та, что месяц назад впилилась в «Мерс» у тебя на глазах. И т.д. и т.п. И тут приходит к тебе понимание того, что весь этот ежедневный геморрой с хождением в конторы, заводы и прочие дома науки и творчества ни к чему, кроме почетно-нищей пенсии, ни тебя, ни кого другого из твоих каждодневных товарищей по трудовому несчастью почему-то не ведет. Все по-прежнему на своих местах, а не на Ривьерах.
И вот, когда ты хромой, полуслепой и чахоточный будешь сидеть со своей аналогичной старухой долгим пенсионным днем перед экраном ТВ, какой-нибудь очередной умница, лапочка и просто добрейшей души человек, улыбчиво сверкая фиксой, скажет тебе: "Живи, братан, в свое удовольствие". Типа, как хочешь...
А, собственно, к чему я всё это? Да ни к чему, прописная истина. А куда деваться-то? Жить надо, кушать хочется, ну и т.п. Просто день сегодня такой, вот и наехало на меня. Чёрти что, а не день! А начинался почти как обычно…
Спросонья долбанул кулаком по озверевшему будильнику, а потом неприлично долго искал его под гардеробом. После обязательных водных процедур добавил тонуса чашечкой кофе, и вот, наконец, она - долгожданная родная моя и ненаглядная засраная собаками и добропорядочными гражданами улица. Кто там, Блок, кажется, сказал: «Живи еще хоть четверть века, всё будет так, исхода нет»? Умница мужик был! Уж он-то всю кодлу насквозь видел. А другой кто-то добавил: «Эта наша Судьба, жить не можем иначе…». Вот именно, что не можем, какая уж там Судьба? Не хочем! Ладно, ерунда это всё, спешу, ждет меня босс Лёха. Трамвайчик бы вовремя подогнали, тогда и бог с ней с улицей. Ага! Вот и он - мой родимый красный звенящий подползает. Сел в него, вот и замечательно. Еду, любуюсь на детские и не очень автографы на внутренностях вагона. Колёса постукивают на стыках рельс, сквозь оконное стекло припекает утреннее июньское солнышко, благодать. Долго ехать, задремал.
Вдруг дёрнуло – едва на месте усидел. Тпрррууу-уууу! Что такое? Мутным спросонья взглядом прочёсываю вагон. Как приехали? Вот мать-перемать, авария? А-а-а… Кого-то на путях раскорячило. Так уберите его оттуда к..., ну, вы меня поняли. Как вагон дальше не пойдет? Да вы что тут ошалели?? Меня же босс ждет, а его итальянцы ждут! А они ждать не любят совсем, это я по себе знаю. Нельзя мне опаздывать, Лёха друг и, хоть порой дерьмо из него во все стороны брызжет, но подводить его не хочется, а итальянцы, хоть и не плохие парни, но от них судьба конторы зависит! Если не успею, и контракт накроется, машину себе не раньше чем через год куплю! Так и буду на трамваях ездить!
- Уберите этого придурка с дороги!
Всё... пришлось выходить. Бегом к остановке. Лайн. Едем. Слава богу, кажется, успеваю, на грани фола, но всё же успеваю. Не развалятся итальяны от трех минут. Сижу на самом колесе. По заднице бам, бам, бам - рессора накрывается, каждую кочку и выбоину на себя принимаю. Терплю, клацаю зубами на ухабах, но терплю. А водитель косится на меня в зеркало заднего вида так подозрительно, как проклятый эсэсовец на недобитого партизана. Ничего ты от меня изверг за рулем не дождешься, не дам тебе ключей от квартиры, где деньги лежат. Пытай меня, гад. Бам-бам-бам...
– А, чего? А-а-а....
Так бы сразу и сказал, забыл я, задумался...
– Девушка, передайте водителю деньги, пожалуйста. Спасибо!
И про себя: ничего так, симпатичная.
Мимо плывут пыльно-серо-грязные девятиэтажки спального района. Трах-бам-бац - что-то по крыше маршрутки. Визг тормозов... Водила чуть в форточку приоткрытую не выпрыгнул. Что, неужели опять приехали?! В три этажа матерясь, водитель с подножки заглядывает на крышу ГАЗели и спустя секунду разрывает воздух яростным воплем. Всё ясно - яйца куриные… Ну понятно, дети балуются, выспались, сил набрались - молодость лезет наружу, а засунуть ее некуда. Газельщик рвёт и мечет. Мать, тётя, дядя и прочие родственники бесчинствующих террористов икают и корчатся в предсмертных судорогах. Да ладно тебе, поехали, хватит стоять, не бомба ведь, все целы! Чё? Ты куда, мужик? Там столько квартир, хрен ты когда кого найдешь! Вернись, я всё прощу! Ну, ёлки-палки....
Опрометью из маршрутки - подальше от антитеррористической операции.
Обочина. Ожесточенные взмахи рукой. Тормози ты, стой! Куда? Да ты чё? Пустой ведь прешь, я тебе денег дам! Да стой ты! Следующему поперек дороги лягу! Взгляд на часы - фиаско, полет фанеры над Парижем!
Наконец-то удалось тормознуть... Даже не машина, а так - нечто, но с шашечками на боку. Как ездит-то еще? Пальцем в борт ткну, насквозь пройдет. Гони, шеф! Чем быстрее, тем я щедрее сделаюсь!
Чё ты мне там по погоду втираешь? На дорогу смотри! Вот ё… Да заткнись ты, не до тебя! Всё, следующий светофор и я тебя выкину! Не видишь что- ли - мне по мобиле с шефом пообщаться надо! И прямо ему, таксюку этому, в лоб:
- Пасть закрой и рули!
Он аж офигел! Но желание клиента, тем более явно перевозбужденного...
- Здорово Лёха, тут, понимаешь, дело такое... Ну, короче не успеваю я. Минут на двадцать пять опоздаю. Подождешь?.. Нет?! А как же ты с ними без переводчика будешь? Сегодня ж контракт подписывать! Как Макса пригласишь? Ты чего? Я, мать твою, итальянов этих и убеждал и развлекал, только что не спал с ними, а ты - Макса?.. Чего?.. Кинуть меня хочешь? Ну и сука же ты, Леха.
Бросил трубку.
- Всё, шеф, можешь открыть пасть, мне теперь наплевать. Вот там ларек, видишь? Тормози, а то пиво там перегреется.
Расплатился, вышел на тротуар и к ларьку. Что тут у нас из тёмного?.. Э-хе-хе… Ну, ладно…
- Девушка, мне «Балтику» четверку. Как сдачи нет? Ну, две бутылки давай!
Вымогательство какое-то...
Ухожу в соседний скверик. Приятное местечко и главное - никого. Тенек и мусора немного. По нынешним меркам, его тут вообще нет. Всё, расслабляюсь. Первая хорошо пошла. Теперь можно не спешить. Закурить бы… Ну да ладно… Сижу, стараюсь о неприятном не думать.
- Гражданин, - слышу за спиной, - распивать спиртные напитки в общественных местах запрещено.
Мент.
Весь кайф обломал. Я ему за это чуть башку неоткупоренной бутылкой не протаранил. Удержался. Он-то не виноват ни в чем. Пить нельзя, говоришь? Да у тебя на носу морды лица написано, что ты сам ходячий спиртной напиток. Осматриваюсь, думаю не послать ли его куда подальше без свидетелей. Но, нет! Метрах в пяти еще один, такой же кент в сером, пасется и... с бутылкой пива. Прихлебывает... Ну, я своему показываю на того, а это, мол, что такое? А это, говорит, не ваше дело, и вообще, вопросы тут задаю я. Ну, хрен с тобой и с твоими вопросами, сунул ему в рыло полтинник, свалили они с корешем.
Допил вторую. Пора и в контору.
До конторы прошелся пешком. Что-то приятное в этом есть, когда не спешишь, а идешь на работу эдак прогуливаясь. Успел к концу обеда.
- Здравствуйте, Людочка. Как поживаете? Нормально? А Лёшенька наш разлюбезный не вернулся? Нет еще? Когда будет? А-а-а... они-с с гостями по ресторанам-с... А вы чего же, прекрасная фея, не обедаете? Дел много, бумажки важные? Не бережете вы себя! Выпить со мной не желаете? У меня в столе и бутылочка коньяку-с припасена! Ну и что с того, что на работе? А где ж еще-то? Дома не интересно, потому что вас там нет! Ну, как хотите. Неволить, так сказать, не хочу...
Налил.
- Людочка, а лимончика нет случайно?.. Нет? Жа-а-аль... Что ж мы всё без витаминов и без витаминов...
Выпил. Было неплохо, стало еще лучше.
В углу затренькал телефон.
- Что там, Людочка?.. Ах, шеф звонит.. Ну и?.. Меня хочет? Люда, скажите ему, что я не девка, чтобы меня хотеть... Да-да, так и скажите!.. Говорит, чтобы я приехал? Нужен ему?! Странно… Вы поинтересуйтесь, как он считает, а нужен ли после утренней беседы мне?
Людочка зашептала в трубку, а я снова налил и выпил. Наезжает!
- Что?! Говорите, опять зовет к телефону? Не пойду я. Скажите ему, что записочку оставлю, приедет, ознакомится. Переводчики и в других местах нужны... Контракт у него горит?! Да пусть хоть двадцать контрактов у него сгорят!
Как наехало-то, хороший коньяк.
Нет, я не злопамятный, просто память у меня хорошая. Он путь и босс, но я его другом считал. Просчитался.
На выходе из конторы настроение было не сказать, что бодрое, но гораздо лучше утреннего.
И вот я дома, и вот он одинокий вечер. Комп слегка потрескивает «винтом», играет незатейливая музычка, но что-то как-то не весело. Приятное пивно-коньячное опьянение куда-то безвозвратно скрылось. Осталась головная боль. Сижу, рубаюсь в старенького Дюка и одновременно пытаюсь сообразить, как жить дальше. Соображается туго, со скрипом, зато матерый вояка и убийца под моим неназойливым управлением лихо скачет по лабиринтам, круша всех, кто подвернется. Чёрт! Да что за уровень такой. Застрял, никак выход найти не могу! Напридумывали, блин!
Во, интересно про уровни! Каждому свой и попробуй с него выберись... И ладно бы нормальными они были, уровни эти. А так... Вот и пытаешь забраться куда-нибудь повыше, на следующий уровень. Мечешься, тычешься из угла в угол, любой ценой дырку найти стараешься... Не, конечно чисто теоретически, рассуждая по-демократически, каждый может стать президентом. Но реально – накося выкуси! Ну ладно, даже если президентство оставить в покое. Просто нормальной жизни на своем месте хрен получишь! И вверх не пускают и просто жить не дают достойно, чтоб не подлизываясь, не заискивая и не унижаясь!
Родился, скажем, Вася Пупкин в ПГТ Говнище. Ну, родился он, никого об этом не просил. Бабки-мамки-тетки, детсад, школа, ПТУ. Почему ПТУ, а не университет? Ну допустим, Говнище это находится в таких еб... Далеко, короче, на столько от всяких там благ цивилизации, что до ближайшего универа, как от Лондона до Пекина. Были бы фунты, стерлинги, да тугрики - нет проблем! Езжай тогда драгоценный Вася за умом-разумом. А так только папина трактористская твердорублевая зарплата, которую мать-героиня пытается как-то растянуть до следующей на всю семейную ораву. Да и вообще счастье огромное, что хоть ПТУ есть и махонький заводик, куда после этого ПТУ можно пристроиться. И даже не будем считать, что Вася этот потенциальный Ломоносов, Лобачевский или, на худой конец, Белинский, чтобы не ронять напрасных слез о загубленном таланте! Нет! Он просто Вася! И вот закончил Вася ПТУ! Ура! И идет он на завод! И работает! Честно работает, не пьет, не ворует, вкалывает, как стахановец. И еще раз ему ура! Но чего он с этого имеет? А ничего ровным счетом! Шиш он имеет, ну, слава Богу, если с маслом. Надеюсь, с этим никто в здравом уме и при наличии телевизора спорить не станет? И живет он в своем Говнище, как в соответствующей названию субстанции. И дай бог ему не осознать этого и не спиться к старости, как папа тракторист. Дай Бог, не узнать, что кто-то не поднявший за свою жизнь ничего тяжелее гербовой печати или ножа с пистолетом, живет в тысячу, да что там, в миллион раз лучше него. Так пусть накопит денег и езжает куда-нибудь, где можно жить лучше, скажете вы, Ломоносов ведь пешком дошел! Можно и так. Но на тысячу таких Вась, может быть, у одного что-то получится. А это, согласитесь, ненормально, сейчас у нас вроде как демократия с равными возможностями, а не матушка императрица. Но мы же условились, что он не Ломоносов! И не хочет он никуда уезжать, нравятся ему родные пенаты, душой прикипел и на чужбине ему каюк! И вообще, к чёрту всю эту лирику. Почему, спрашивается, человек должен жить плохо, жить в дерьме, если он не хочет грабить, убивать, воровать, лебезить, ехать куда-то и что-то кому-то доказывать, а просто хочет честно работать в своем ПГТ, на своем уровне? Разве он не достоин жить в нормальных человеческих условиях, а значит, чувствовать себя нужным государству? А ведь эта «нужность», ощущение отдачи от труда придаст ему сил и желания работать ещё лучше и лучше! Разве не так? По-нашему выходит, что нет… Не нужен государству никакой Вася, будь он хоть сто раз стахановец. И труд его, выходит, никому не нужен. Поэтому ничего мы и не производим, а лишь продаём-перепродаём, выкачиваем и поставляем.
Да и взять меня! Вернулся после универа домой. Устроился в школу. И мне нравилась моя работа! Не хотел я никому ничего доказывать, просто хотел работать, завести семью, ребенка. Но шиш тебе, господин-товарищ учитель, а не семейное счастье на 3000 рублей в месяц. Конечно я понимаю – когда-нибудь потом было бы больше, аж на целых пару тысяч, потом бы ещё чуток за выслугу накинули, а пока… без опыта работы, без профессиональной репутации, короче, молодой специалист… Молодой-то молодой, но за те деньги был риск до старости не дожить. Не патриотично? Да ну и х… с ним. В пионеро-комсомол играть нам свыше уже запрещено, так что про ура-патриотизм не будем. Кушать-то всё же нужно регулярно и желательно не «Ролтон» - опять же не патриотично…
Не хотел я уезжать. И долго пропускал мимо ушей нытье родителей о том, что надо мне выбираться отсюда. Они мне чуть плешь не проели! Смотри, мол, вон Васька сел, Колька спился, остальные тоже на подходе. Беги отсюда, сынок! Но почему я должен бежать куда-то из своего дома? Достали они меня в конец. Уехал после того, как Колян с перепоя застрелил брата, а потом застрелился сам. Сразу после похорон и свалил.
Да, сейчас я имею небольшую квартирку на окраине Москвы. Брал ее в кредит, но кредит брал не в банке (избави Господь от чумы и от банковского кредитования), а у старого школьного кореша. Он после отсидки раскрутился, бизнесменом заделался, сейчас миллионами ворочает, вот и сделал мне беспроцентную ссуду. Слава Богу, сумел отдать ему всё. Да, я могу себе кое-что позволить... На машину копил... Накрылась машина... Чёрт с ней! Чувствую я, что не мое это всё. Не тем я занимаюсь. Нафига мне вся эта нервотрепка с ублажением каких-то там итальянцев? Что я тут делаю? Разве не достоин был учитель маленького городка получать хорошую зарплату? А ведь мне действительно нравилось работать в школе. Разве не больше пользы принес бы я государству, обучая детей иностранному языку, а не заискивая перед буржуями, упрашивая их подписать очередной контракт? А что дает этот контракт? Новую партию итальянской сантехники на российском рынке! Что мы в свои унитазы гадить не можем? Выходит, нет… да и не во что. Потому, что все Васи за ненадобностью списаны в тираж, и унитазов производить некому. Вот и спускаем деньги в итальянские сортиры, вместо того, чтобы тратить их на своих детей…
Забрался я, короче, чуть повыше чем был, но безрадостно как-то. Но хоть и безрадостно, а опускаться ниже уже не хочется. Значит надо что-то придумывать! С Лёхой завязано, концы обрублены.
Звонок в дверь. Мля, только гостей мне сейчас и не хватает… Не буду открывать. Отсижусь. Ага, вот еще один голубчик за углом! Бах - раздалось из колонок и очередной труп на экране осел. Да сколько можно звонить-то?! Не открою же! По столу, тихонько завывая что-то про несчастную американскую любовь, запрыгал мобильник. Его поцарапанный местами помятый металлический корпус противно подребезгивает. Старьё… Взял его после того, как один за другим посеял четыре не самых дешёвых сотовых телефона. После третьего друзья и знакомые определили во мне редкий талант сорить ими. С тех пор едва ли не при каждой встрече ехидно интересуются, как поживает очередной, и долго ли собираюсь не разлучаться с ним. Когда месяц назад расстался с четвёртым, скрипя зубами от досады, решил, что хватит разбрасываться деньгами и приобрёл простенькое древненькое «б/у». И вот оно не унимается, дребезжит и завывает. Извести меня хотят что ли? Жму на комповой клавиатуре на «Pause/Break» и берусь за мобильник. На дисплее неизвестный мне номер.
- Алло?!.. Да!.. Паша? Какого черта тебе надо, Паша?! Срочно?.. Ну, сейчас открою.
Выразительно вздохнув, бреду к двери.
На лестничной клетке стоит длинный молодой человек. Плечи слегка перекошены, рыжеватые волосы всклокочены на макушке, в голубых глазах тревога, а тонкие губы капризно изогнуты.
- Ну, заходи что ли. Чего притащился, попозже не мог?
- За два месяца ехать собрались, всё решили, а он теперь не может! – с порога выдаёт Паша. – А я уже собрался, отпуск взял. А теперь горит всё ясным пламенем. Что делать? Как…
Нет, ну надо же! Еще у одного что-то горит!
- Да погоди ты, не части! – обрываю я жалующего Павла. - Какая такая поездка?
- Отпуск! Хотели съездить отдохнуть…
- А от меня тебе что надо?
- Компания, - просительно выдаёт Паша.
- Ясно… Ну, вообще-то с сегодняшнего дня я свободен, как Винни Пух.
Отказав в распитии чая для закрепления договоренности, выпроваживаю этого истерика. Не, он в принципе нормальный малый, но с причудами. Видите ли, приятель не смог составить компанию, а ему одному, ловеласу, по девкам шляться скучно, всё пропало! Ну ничего, спасу товарища! Собственно говоря, что меня тут держит? Могу устроить себе небольшой отпуск! Да здравствует солнце, море и загорелые женские тела! И чёрт с ней с мечтой о машине! Потратим немного денег!
Всё, спать! Набираться сил перед приключениями!
Утром просыпаюсь от звонка мобильника. Судя по номеру на дисплее, опять Паша! И чего ж тебе не спится?..
– Ало! Ну? Да! А позже нельзя?.. Ладно, умыться мне хоть можно?.. Хорошо, через час буду.
Избранным Пашей поставщиком нас к жаждущим любви и ласки заграничным красоткам оказалось агентство "Дорога в Рай". Что ж, звучит заманчиво!
Дорога в рай почему-то началась с указателя на лестницу в полуподвальное помещение.
– Помнится мне, рай должен быть в другом направлении, - возмутился я. Но Паша сказал, что всё не единожды проверено.
Чертыхаясь и щурясь, спустились вниз. В отличие от пугающих ступенек, девушка в этом «райском» полуподвале оказалась вполне пригодной на роль райского обитателя. Такой ангел в мини-юбке.
– Здравствуйте девушка! Не могли бы вы подсказать, где сейчас море потеплее, а женщины погорячее? - приступаем мы к лобовой атаке и уже через каких-то десять минут убеждены в том, что если немедленно не наведаемся в Италию, то жить дальше не стоит.
Ну что же… Вива Италия!


*** [глава 12 – С. Л.]
Просыпаясь, вспоминаю, что вырубился, едва голова коснулась подушки. Неужели действительно напился? Видимо так оно и есть. От недавней кристальной чистоты рассудка теперь не осталось и следа. В голове легкое помутнение и весьма неприятная тяжесть, как будто в области мозжечка и у висков вдруг образовались скопления свинца. Вот, что значит переусердствовать с креплёным вином. Это тебе не «сухенькое» и бутылки вполне достаточно, чтобы «уехать». Нехорошо вышло. А ведь Ремина наверняка рассчитывала на нечто большее, чем мой крепкий сон. Ну ничего, будет ещё время исправить эту досадную оплошность. Решив так, поворачиваюсь на бок, желая обнять Ремину, но рука, цепляя пустоту, падает на кровать. С трудом разлепляю веки. В каюте темно – хоть глаз коли. Обшариваю огромное ложе рукой и понимаю, что Ремины в нём нет.
- Ремина! – зову я, надеясь, что она где-то поблизости.
В ответ тишина. Обнаружив пропажу, сажусь в кровати и пытаюсь сообразить, куда же могла деться моя возлюбленная. Глаза постепенно адаптируются к темноте. За белой полупрозрачной шторой, прикрывающей иллюминатор, черно. Значит, сейчас либо поздняя ночь, либо раннее утро. Прихожу к выводу, что Ремина наверняка пошла в туалет. Куда ещё можно податься в это время на почти безлюдной яхте? Скоро вернётся, решаю я, поудобнее устраиваясь под одеялом.
…По моим ощущениям прошло уже около часа, а Ремины всё нет. Я начинаю волноваться. Встаю с кровати, подхожу к иллюминатору, отодвигаю штору. За бортом бледно-молочный сумрак. Светает. То ли на якоре, а то ли в дрейфе яхта плавно качается на волнах. Минут пятнадцать я тупо таращусь сквозь стекло на свинцового цвета водные гребни, норовящие взвалить корабль себе на хребет, а потом сбросить и побежать дальше. Где её носит, эту Ремину?! Не выдержав ожидания, включаю свет и быстро одеваюсь. Умом я понимаю, что, скорее всего, всё в порядке, но сердце просто таки сжимается от волнения до размеров куриного яйца. Мной овладевает жажда немедленных поисков.
Я выхожу в коридор. Иду по нему, заглядывая в каждую незапертую каюту. В запертые на всякий случай стучу и, выждав паузу, двигаюсь дальше. Из коридора попадаю в салон. Освещение включено. Никого. Через раздвижную дверь перехожу в столовую. Тоже пусто. На кухне и в соседнем с ней подсобном помещении Ремины так же не оказывается.
Продолжая поиски, выбираюсь на палубу. Свежо. Налетевший ветерок прокрадывается за пазуху, заставляя меня поёжиться.
- Ремина! – зову я.
Тишина.
- Ремина!
Молчание. Жуткое, нагоняющее тоску, предвещающее что-то недоброе.
Новый порыв ветра, сильнее и холоднее предыдущего, обдаёт меня. Судорожно передёрнув плечами, я запрокидываю голову, чтобы в светлеющее небо, что есть мочи, прокричать имя пропавшей женщины и… За окнами капитанской рубки горит яркий свет. Может, Ремина там? – мелькает догадка. Она подстёгивает меня, как удар плети.
По внешней лестнице, минуя вторую палубу, я быстро взбираюсь на мостик и стремглав влетаю в рубку. Никогда бы не подумал, что она может быть такой большой. На мой взгляд, она вполне сравнима по площади со «сталинской» настоящей двухкомнатной квартирой и вся заставлена мебелью. Вдоль двух стен диваны, у третьей – нечто похожее на комод. По углам напольные вазы с какими-то растениями. В центре рубки расположился деревянный столик. На нём стеклянный декоративный подсвечник, пепельница и пара толстых журналов в кожаных обложках. И лишь совсем незначительное место у передней (по направлению к носу корабля) стены перед огромными панорамными окнами занимают пульт управления и капитанское кресло, которое может вращаться вокруг своей оси.
В рубке, кроме меня, ни единой живой души. От этого мне становится окончательно не по себе. На душе, как говорится, начинают скрести кошки. Корабль-призрак какой-то. Пытаясь собраться с мыслями, я сажусь в капитанское кресло. Капитан-то куда мог подеваться?! – неожиданно осеняет меня. Разве возможно, чтобы на мостике вообще никто не дежурил? Если допустить, что Садо ушел спать, то должен был оставить кого-нибудь вместо себя. Или он с таким рвением выполнил наказ Ремины, что отпустил с яхты абсолютно всех? Но тогда куда он, чёрт возьми, сам подался, почему оставил пост?! А что если он сейчас с Реминой? – эта мысль пронзает меня, словно удар молнии. Вдруг, они… Нет, стоп, не может этого быть! Не такая Ремина женщина, чтобы… Погоди, обрываю я сам себя, откуда ты знаешь, какая она на самом деле? Что если решила вспомнить былое? Ведь спала же она с Садо раньше! А как он посмотрел на неё – спящую рядом со мной на диване! «Накрутив» себя таким образом, я выбегаю из рубки на верхнюю палубу. И здесь никого. Сквозь всё больше рассеивающийся сумрак вдали отчётливо просматривается тонкая полоска берега, кое-где поблескивающая огоньками. А ведь, если яхта не на якоре, то неуправляемую её должно всё дальше уносить в море. Ещё не легче! Надо срочно что-то делать – бухает в моём мозгу в такт ударам сердца.
- Ремина! – ору я во всё горло. – Садо!
Даже эхо не удосуживается ответить мне.
Надо срочно что-то делать! Бежать, звонить!
- Звонить! – произношу я, как заклинание, и начинаю рыться в карманах джинсов. Мобильника нет. – Твою мать! – цежу я сквозь зубы и бросаюсь назад в рубку. Оттуда на нижнюю палубу съезжаю, обхватив лестницу руками и ногами, как заправский матрос, правда, сбивая и стирая в кровь пальцы. Куда и кому звонить я не представляю, но мне просто необходимо отыскать этот грёбаный мобильник. Бегу на корму и оттуда вниз по лестнице, через три ступеньки, цепляясь обеими руками за перилла, выскакиваю в коридор, ведущий к каютам.
…В каюте мобильника нет ни на полу у кровати, ни на диване – там, где в принципе мог бы его оставить. Впадая от этого факта в ярость, начинаю переворачивать всё вверх дном. Скидываю на пол одеяло, отшвыриваю подушки, лезу под кровать, натужно сопя, приподнимаю её.
Чёртов дерьмофон! Необходимый аксессуар делового человека – «перетереть базар» и «порешать вопросы»! Куда ж ты делся? Когда не надо, тут как тут! Звонишь, звонишь… И льётся на голову всё это дерьмо: от начальства, друзей, знакомых и прочих "доброжелателей". То одно, то другое, то третье. До чертиков порой хочется зашвырнуть куда-нибудь эту адскую машину или растоптать, чтобы больше никто не достал. И пожить хотя бы немного в «счастливом неведении». Но сейчас-то почему тебя нет? Когда ты именно нужен!
Заглянул в каждый угол каюты. Мобильника нет нигде!
Окончательно выдохнувшись и потеряв надежду найти телефон, опускаюсь на пол у входной двери. Из иллюминатора к моим ногам падает столбик света. За бортом совсем уже рассвело. После приступа ярости на меня нападает апатия.
- Странно, странно, странно… - тупо твержу я, раскачиваясь, как китайский болванчик.
Память услужливо и не к месту выталкивает на поверхность сознания образы и картинки из книг и фильмов: огромные многомачтовые корабли, пропадающие с них люди и прочая стародавняя чушь. Просто не может всего этого быть! В двадцать первом-то веке! Каждую секунду я ожидаю, что вот сейчас в каюту войдёт Ремина, увидит учинённый мной разгром и устроит мне взбучку, а потом, когда она объяснит, где была и почему этот чёртов Садо исчез из рубки, мы вместе посмеёмся над моим дурацким поведением!
Но время идёт, а Ремина всё не приходит. Меня снова охватывает отчаяние, смешанное со страхом – боязнью за Ремину. Где она, что с ней? А вдруг… Вдруг с ней случилось что-то… Что именно могло случиться, додумывать я не хочу.
Нужно срочно что-то сделать! Помочь ей!
Я опрометью бросаюсь на палубу. Солнце, успевшее целиком выползти из-за горизонта и даже немного приподняться над ним, с силой бьёт мне в глаза. Я жмурюсь, прикрываю лицо руками и ожесточённо моргаю. Проморгавшись, из-под козырька ладони осматриваюсь вокруг. Сейчас берег кажется мне ещё более далёким, чем в прошлый раз. Значит, яхту действительно уносит в море. Теперь для меня становится очевидным, что лишь по какой-то чрезвычайной причине ответственный и опытный капитан Садо мог бросить свой пост. Покинуть его… и исчезнуть?.. Вместе с Реминой! Что же могло случиться? Стоя на палубе, я лихорадочно пытаюсь соображать. Но сообразить что-то конкретное и разумное не выходит. Меня трясёт мелкой дрожью, и, как белка в колесе, в мозгу вертится: «срочно звать на помощь!» Но как? Орать «караул» и жечь на палубе костры? Хотя… В современном кино на любом корабле предполагается наличие средства спутниковой связи. Как же я сразу не вспомнил? Если уж им, по фильмам, оснащаются даже отечественные посудины, то на «Ремине» оно есть наверняка. Может, по причине стресса, а может, хрен его знает из-за чего, при воспоминании о спутниковой связи передо мной калейдоскопом проносятся «позывные», «сеансы связи в установленное время», «береговая охрана» и прочие «спасатели Малибу». Но, тем не менее, план действий вырисовывается.
В капитанской рубке потухшим взглядом я долго изучаю пульт управления кораблём. На нём вокруг экрана эхолота разбросаны окошки неведомых мне приборов, рукоятки и рычажки, кнопки и тумблера. В тумбу, на которой покоится пульт, вмонтирован штурвал. Даже не штурвал, а «баранка» дорогущей машины, как у какого-нибудь «Майбаха» или на худой конец «Брабуса». И вообще, вся атмосфера сооружения «кресло капитана – штурвал - пульт управления» даже в моём стрессовом восприятии вызывает ощущение пребывания в салоне высококлассного автомобиля. Но если машиной порулить я вполне способен, то править яхтой не доводилось. Сразу отбросив сценарий под названием «самостоятельно привести судно к берегу», основное внимание уделяю обнаружению средств связи. На мой взгляд, они должны быть чем-то вроде телефонной трубки с выдвижной антенной, но ничего подобного ни на пульте управления, ни рядом с ним не наблюдается. А что, если есть ещё и отдельная радиорубка? – гадаю я, разглядывая, пестрящий красками, экран эхолота. Где бы она могла быть?
- Сеньор, - раздаётся у меня за спиной.
Мысленно посылаю говорящего куда подальше и продолжаю пялиться на пульт.
- Сеньор, - снова звучит тот же голос, и волосы на моей голове встают дыбом.
Медленно, боясь сделать лишнее движение, я оборачиваюсь.
В трёх шагах от меня стоит долговязый смуглолицый мужчина в белоснежной матросской форме. Лицо его выражает крайнюю озабоченность. Если бы он только знал, как я рад его видеть. Я едва сдерживаюсь от того, чтобы броситься к нему с распростёртыми объятьями.
- Что вы здесь делаете, сеньор? – настороженно спрашивает он. – Где капитан?
- Хотел бы я знать… - вздыхаю по-русски.
- Что вы сказали?
- Сказал, что не знаю, где капитан, но очень хочу поскорее с ним встретиться, - произношу я уже по-итальянски.
- Разве он не здесь? – озадачивается матрос, шаря взглядом по рубке.
- Как видите, - развожу я руками.
- Давно вышел?
- Не знаю. Когда я пришёл, его уже не было.
От этого известия глаза матроса округляются, а нижняя челюсть слегка отвисает.
- Как это? – спрашивает он севшим голосом, окончательно подтверждая мою догадку, что Садо в принципе не мог никуда отлучиться, не будь на то особых причин.
- Кто вы? – встречно интересуюсь я, пожав плечами.
- Роберто. Помощник капитана.
- А я гость сеньоры Манчини.
- Я знаю.
- Кстати, может быть, вы знаете, где она? – осведомляюсь я.
В ответ Роберто качает головой, растерянность исчезает с его лица, зато во взгляде появляется подозрительность.
- Вы действительно не видели капитана? – спрашивает он меня, отступая на пару шагов назад.
- И сеньору Манчини тоже. Они словно исчезли с корабля. С раннего утра не могу отыскать ни её, ни капитана.
- Странно, - шепчет Роберто.
Не говоря более ни слова, он опрометью выскакивает из рубки, и я опять остаюсь один, но теперь чувствую себя гораздо лучше. Хотя бы кто-то нашелся. Значит, найдутся и остальные, всё образуется. Интересно, где этот малый прятался всё время, пока я носился по яхте вверх-вниз? И почему он так подозрительно смотрел на меня? Подумал, что я укокошил капитана с хозяйкой, спрятал трупы, отмыл рубку от крови, а теперь ещё и собираюсь угнать яхту? Какая чушь! Но всё же, где Ремина и Садо? Куда спрятались? Неужели они действительно провели эту ночь вместе в каком-нибудь укромном уголке? Если так, зачем нужен был вчерашний спектакль, все эти слёзы и «если хочешь, брось»? Чтобы ночью побежать к прошлому любовнику? Зубы мои сжимаются до скрипа, к горлу подкатывает колючий ком. Ревность. Причём такая, какой я ещё никогда не испытывал. Не знаю, кого больше мне сейчас хочется убить. Но то, что хочется – факт. Не задумываясь о том, что могу повредить приборы, не глядя, сильно ударяю кулаком по пульту управления кораблём. Попадаю в какой-то выступ и чертыхаюсь от резкой боли, пронзившей руку. Хочу стукнуть ещё раз, но сдерживаюсь. Пульт-то тут при чём?
…В одиночестве мне пришлось пробыть минут двадцать. Сидя в капитанском кресле, я старался успокоиться и отогнать мысль о возможной измене Ремины. В конце концов, прежде чем психовать и крушить, что подвернётся под руку, нужно сначала выслушать её объяснения.
Сказать, что появившийся на пороге рубки Роберто выглядит удивлённым или, например, ошарашенным – ничего не сказать. Он бледен, глаза его расширены, правая бровь немного подрагивает. Но самое интересное в этой картине – зажатый в руке моряка пистолет. При виде оружия я инстинктивно вжимаюсь в кресло, словно это спасёт меня от пули.
- Куда все подевались? – выдавливает Роберто сквозь зубы.
- Никого не нашел?
- Нет!
Мне опять становится нехорошо. Если он не отыскал Ремину на корабле, который должен знать, как свои пять пальцев, то где же она? Что с ней случилось? Меня опять охватывают волнение и жажда деятельности.
- Ты уверен, что проверил всё? Все места, где они могут быть?
- Да! – зло бросает Роберто.
Рывком я пытаюсь выбраться из кресла, чтобы, теперь уже вдвоём, осмотреть яхту, но Роберто останавливает меня громким окриком:
- Сиди, где сидишь!
И направляет ствол пистолета мне в лицо.
Подчиняясь, я занимаю прежнее положение. Много раз читал, теперь имею возможность лично убедиться, что очень неприятное это ощущение, когда на тебя нацелен пистолет. Я смотрю прямо в его дуло, и оно кажется мне неправдоподобно огромным. Настоящая пушка. Страх начинает сковывать меня, возникает желание немедленно раствориться в воздухе, исчезнуть.
- Не глупи, парень, - с трудом выдавливаю я фразу, заученную по американским боевикам.
- Где они?! – выкрикивает Роберто. – Где?!
- Я же сказал, что не знаю!
- Что ты делал в рубке?! Где капитан?! Что ты с ним сделал?! – продолжает вопить Роберто.
- Неужели ты думаешь, что я мог с ним что-то сделать? – развиваю я голливудский сценарий, возможно, от испуга не находя лучших вариантов. – Зачем мне это? Да и сам подумай, если бы я что-то сделал с капитаном, ты бы сейчас был рядом с ним, а не здесь. Неужели я забыл бы про тебя?
Роберто какое-то время размышляет над моими вопросами, а я украдкой осматриваюсь, пытаясь придумать, как бы выскочить из рубки, пока он меня не изрешетил.
- Но где они могут быть… – наконец, произносит Роберто задумчиво и, к моему удивлению, абсолютно спокойно.
- Сказал же, что не знаю! Я очень беспокоюсь за сеньору Манчини! Поможешь мне найти её?
По-прежнему задумчивый, Роберто кивает. Чтобы ввести в курс дела, я вкратце рассказываю ему о событиях сегодняшнего утра. Он слушает внимательно и к концу рассказа прячет пистолет за пояс.
- Связаться с берегом – была правильная мысль, - одобряет Роберто мои намерения. – Мы так и сделаем. С капитаном и сеньорой наверняка что-то случилось. Я осмотрел яхту. Их здесь нет.
- Уверен? – спрашиваю я, чувствуя приступ отчаяния. – Ты уверен, что их нет на корабле?
Пожав плечами, Роберто подходит к пульту управления и щёлкает одним из тумблеров на нём. Раздаётся тихое жужжание, и я вижу, как из днища небольшого ящичка, прикрепленного к потолку над пультом, выезжает тонкая квадратная панель. На ней маленький экранчик и множество кнопок. Сбоку к панели двумя фиксаторами прищёлкнута телефонная трубка. Панель опускается вниз на двух выдвижных ножках и замирает на высоте среднего человеческого роста.
Долго и обстоятельно Роберто передаёт на берег информацию о ситуации на борту, а я, мучаясь кучей всевозможных нехороших предчувствий, пытаюсь осмыслить то, что случилось. Вчера я напился, лёг спать рядом с Реминой, а проснулся один. Обшарил всё, что смог, но Ремину так и не нашёл. Не нашёл её и помощник Садо. Но куда, спрашивается, она могла исчезнуть с корабля посреди моря? Да ещё и вместе с капитаном! Фантастика какая-то. Пираты двадцать первого века. Мой рассудок наотрез отказывается понимать происходящее.
…Катер морской полиции прибыл спустя час. На борт «Ремины» поднялись трое в оранжевых спасжилетах поверх чёрной униформы. Главный у них - седой длинный, как жердь, и необычайно резкий в движениях лейтенант примерно сорока лет. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, он выслушал Роберто, коротко поинтересовался моей персоной, а потом самолично принялся осматривать яхту. Делал он это с тщательностью, совсем не подходящей к его подвижности: заглядывал в каждый закоулок, втискивал свой нос туда, куда он только мог пролезть. Не обнаружив заявленных пропавшими людей, лейтенант долго беседовал с кем-то по рации. При этом весь его вид выражал крайнюю озабоченность. Теребя застёжку спасательного жилета, он хмурил брови, морщил лоб и украдкой бросал оценивающие взгляды то на меня, то на Роберто.
- Я получил приказ сопроводить вас к берегу, - сообщает лейтенант, передав рацию одному из подчинённых.
- Но сеньора Манчини… – пытаюсь возмутиться я.
- Будем разбираться! - обрывает меня лейтенант. - Сами поведете яхту или нужна помощь? – обращается он к Роберто.
- Справлюсь, - отзывается тот.
- Но как же так?! – восклицаю я в полном недоумении. – Надо искать Ремину!
- Разберёмся, - повторяет лейтенант. - Поисковую команду я вызвал.
…Всё то время пока яхта движется к берегу, мы с лейтенантом проводим в салоне на нижней палубе. Лейтенант нервной походкой слоняется из угла в угол, а я стараюсь усидеть в кресле. Что с Реминой, где она, с кем? Лейтенант говорил про поисковую команду. Неужели он думает, что Ремину надо искать в море? Неужели она могла выпасть за борт? Не хочу даже думать об этом. Она должна быть где-то здесь! Просто мы плохо ищем! Меня так и подмывает вскочить и броситься на её поиски, но любую мою попытку встать лейтенант пресекает колючим взглядом и едва уловимым покачиванием головы.



© Copyright: Дмитрий Д, 2007
Свидетельство о публикации №2704250229