Грааль

Памяти отца посвящается.
 
 

 Старик спал в кресле. Ему опять снился сон, который часто снился ему в детстве и был первым воспоминанием его жизни. Смутно он понимал, что сон о чем-то важном, но память и мысли в его голове давно своё отработали, и ничего не хотели отгадывать и загадывать, но сон вновь будоражил воображение почти прошедшей жизни.
 
 Владимир Павлович, так звали старика, прожил жизнь не простую, но длинную, недавно отметил восьмидесятилетие, отметил скромно, по – стариковски, на юбилее была дочь с внучками: Катей и Наташей. В раздумьях после ухода близких, Владимир Павлович не заметил, как уснул в кресле. Ему в который раз приснилось, что он, маленький мальчик, стоит у пастели умирающей матери.
 В крошечной комнате - кровать, у изголовья тумбочка, на ней чаша. Мать говорит ему :«Возьми чашу, иди с ней по коридору до окна». Слева и справа открытые двери, в конце коридора окно и яркий свет. Чем ближе к свету, тем труднее идти. Открытые двери затягивают его в тёмное пространство комнат, сковывают движения. Стремясь, как все живое к свету, он сопротивляется этому притяжению,но силы не равны, и очередная комната затягивает его. Внутри пусто, серые, голые стены, в центре глубокая квадратная шахта. От страха он закрывает глаза, проваливается в эту яму, и с замиранием сердца летит вниз. Чуть приоткрыв глаза, любопытство и здесь берет своё, он видит на стенах шахты непонятные узоры. Но вот, не сильно, стукнувшись ногами о землю, он приземляется и открывает глаза. Яркий, солнечный день, он стоит во дворе своего родного дома, у двери сидит его бабка и вяжет маленький белый носок. Эти белые маленькие носки Владимир Павлович часто видел в реальной жизни, когда залезал в шкатулку, где хранились реликвии их семьи.
 Сон как сон, если бы не повторялся каждую ночь.

 В прихожей звякнул ключ и щёлкнул открывшийся замок.
Шуршание пакетов и шорох легкой поступи заполнили слух старика.
«Наташа пришла», - понял Владимир Павлович.
- Привет, дедусь, что новенького? – с девичьим озорством, она чмокнула деда в щёку.
 «Все - таки хорошо, что у дочки девки родились» - подумал Владимир Павлович, ощущая теплоту девичьего поцелуя на щеке.
- Это у тебя новенькое, а у меня все старенькое, – вразумил её дед.
- Знаем твое старенькое, прошлый раз помнишь, что учудил, выдумщик, – подражая матери, напомнила ему последний загул Наташа.
- Выдумщик, - буркнул Владимир Павлович, вспоминая, как с другом, в последний раз, пропустили по стакану «беленькой».
- Кресло, окно, да кухня вот и вся моя выдумка. Ты мне скажи, куда Катя делась, две недели у меня не появлялась.
- Ни куда она не делась. Хочет тетей меня сделать, а тебя - прадедом. Вычитали с Сережкой где то, что сейчас самое время для того, чтобы девочку родить. Сережка девочку хочет, вот и старается теперь.
- Что же им ночей что - ли мало, - огорчился Владимир Павлович.
- Сам с ними разбирайся, своих дел полно, ещё эстафету сегодня бежать - засуетилась Наташа.
- Ты что? Не посидишь со мной? - еще сильнее огорчился Владимир Павлович и замолчал.
 Наташа села на подлокотник кресла лицом к деду и обняла его за плечи.
- Не сердись на меня,- как можно мягче сказала она, - на эстафету нельзя опаздывать, не сердишься?
Дед повел головой. Она соскочила с кресла и убежала на кухню, разбирать продукты, которые накануне купила для деда мать.
«Эстафета, эстафета, - повторял старик, оставшись один в комнате, - красивое слово, на женское имя похоже».
- Наташ, а есть такое женское имя – Эстафета,- крикнул Владимир Павлович, чтобы слышно было на кухне.
- Что это ты спрашиваешь? - высунув голову из дверного проема, удивилась Наташа, - много всяких имен, посмотри в словаре.
Закончив на кухне, она подошла к зеркалу и легким движением, грациозно, как могла только сделать взрослая женщина, поправила ладонью волосы.
«Вся в бабку»,- отметил про себя дед.
- Ты беги внучка, беги, опоздаешь на свою эстафету, - вслух заторопил он её.
Наташа чмокнула напоследок деда и скрылась в прихожей.
- Не скучай, я может завтра приду, расскажу как эстафета прошла, - крикнула она с порога.

 Владимир Павлович подошёл к книжной полке и достал орфографический словарь. На последних страницах, где обычно размещают список мужских и женских имен, свою Эстафету он не нашел и успокоился. Отчаянная мысль пришла ему в голову. «Его сон - это эстафета, а чаша – эстафетная палочка». То, что женщина из сна на мать совсем не похожа, он понял раньше, только значения не предавал. «Сон ведь, - думал старик, - а если сон – эстафета, то кто тогда женщина»? Он сел в свое кресло, и чуть слышно всё повторил и задумался. Мысль поразила его, выходило, что женщиной мог быть он сам, только гораздо раньше. «Что же сам себе эстафету передал и умер? Ерунда какая - то», - подумал и погнал прочь эту мысль старик. Но приятные думы разлились сладкой истомой. Предательское воображение нарисовало новую жизнь, смысл которой становился ему очевидным.
 «Главное дойти по своему коридору до окна», - повторил он про себя, очарованный своим открытием.
 
 В своей жизни Владимир Павлович не совершал поступков, за которые ему было стыдно, не подличал, по большому счету не причинял зла, но знал, когда надо промолчать, а когда ответить, как угодить и как приструнить, он знал правила игры, правила под названием «такая Жизнь». И вот теперь эти правила, которые ограничивали его, указывали и повелевали им, рухнули, чтобы он снова прошёл по своему коридору. «Хорошо, что не согласился с дочерью и не лег в больницу, - подумал Владимир Павлович, - умирать надо дома».
 
 Довольный собой он вышел на кухню, чтобы там за кружкой ароматного чая подумать о будущем и помечтать. Но помечтать как – то не получалось, полезли всякие мысли, что всё это фантазии, старческие бредни и маразм. Это не огорчало Владимира Павловича, все – таки, была надежда. Расстраивало другое. Проживет он еще одну жизнь, неизвестно какую, прошлую - то забудет. Может в конце её поймет, что понял сейчас, а может и нет. «Хорошо бы у своих девок родиться, тогда вспомню», - подумалось старику. Он припомнил разговор с Наташей про Катю и заволновался. «Вот бы подгадать и у Катерины родиться. Катя – девушка настойчивая, решила родить – откладывать не будет».
 
 В школе у Кати было трудно с математикой, что только не делал Владимир Павлович, в ответ только крики, слезы, да истерика. Упрямая была внучка. «Что ты пристал со своей математикой к ребенку, - говорила ему жена, - наше бабье дело известное, отстань ты от неё Христа ради. Испортишь девку».
 
 Мысль родиться у Кати не давала покоя, надо было что – то решать и действовать. «Совсем сбрендил на старости лет, - подумал Владимир Павлович, - начать действовать, чтобы правильно умереть. Придет же такое в голову.» Он оглядел кухню, смахнул со стола крошки в ладонь, и машинально поправил скатерть, решение было принято. «Разберу бумаги и приберусь», - подумал старик и вернулся в комнату.
 
 К вечеру, когда работа, с длинными перерывами на отдых, была сделана, Владимир Павлович уселся в свое кресло с твердым намерением пройти во сне свой путь по коридору до окна. Уснул он быстро, сказалась усталость, а когда открыл глаза было уже утро. Из окна в комнату лил яркий солнечный свет. В прихожей кто – то тихо чихнул, потом донеслись легкие детские шаги, и перед ним предстала маленькая девочка, не более трех лет, с озорными косичками, торчащими в разные стороны.
- Это чья такая красавица? – не понимая откуда появился ребенок, спросил старик.
Девчушка, шмыгнув носом, заулыбалась и протянула к нему руки ладошками в верх.
- Что же тебе дать – то? - закрутил головой Владимир Павлович.
И тут на пустом письменном столе он увидел чашу из своего сна.
- Вот оно как..., - вырвалось у старика.
Чаша светилась, играла солнечным светом, отражая его своими гранями.
«Грааль… Сплю что ли? - подумал Владимир Павлович».
За его спиной громко стукнули часы, пробив час ночи, и развеяли его сомнения.
- Вот оно как, - только и смог повторить он снова.
- Ты, это... дочка, - осекся старик, почувствовав как сильно забилось сердце.
Он растерялся, его охватили сомнения, быстро перешедшие в страх, который  подавил  его волю и овладел всем его существом.
Свет рождаеться в темноте.
Дойдя до предела своего страха, Владимир Павлович вдруг ощутил кураж. Он выдержал паузу, собрался силами и, как мог, глубоко вдохнул.
- Возьми чашу, иди с ней по коридору до окна, - выдохнул он последний раз.
 
 В этот момент стена с окном стала удаляться от старика, расширяя пределы квартиры и образуя длинный коридор с открытыми дверьми по краям. Новая дверь - новая судьба, какая жизнь ждёт за её порогом?
Девчушка обеими руками взяла чашу и в припрыжку заскакала по коридору.
«Дойдет», - подумал в последний раз старик.

 Он ещё смутно различал детское платье в конце коридора, когда почувствовал, что проваливается и летит вниз. Мерзкий свист больно ударил по ушам и затих.
- Не дошёл, - услышал в последний раз старик чей - то голос.
- Внучку чуть с ума наукой не свел, - продолжил кто - то другой.
- Теперь она учить его будет.
- Её, - поправил первый.

 Дед умер во сне. Хоронили его дочь, внучки и Сережка. «Какая же я дура, убежала на эстафету, не осталась»,- корила себя Наташа под гулкий стук земли о крышку дедова гроба.

 Через девять месяцев у Кати родилась девочка. Мамочку из роддома приехали забирать всей семьей, на серёжкиной девятке. Больше всех волновалась и суетилась Наташка.
- Жене помоги, девочку тетка должна нести, - выдумала она, чтобы забрать у Сережки ребенка.
В машине Наташка не успокоилась.
- Давайте её Эстафетой назовем, - предложила она.
- Ну вот ещё, такого имени нет, - возразил Сережка, притормаживая на красный сигнал светофора.
- Скажи ему, Кать, - обратилась она за поддержкой к сестре.
Катя в ответ только виновато улыбнулась. Довольная, что роды позади, она дома и жизнь закрутилась вокруг неё с новой силой, она не хотела ничего решать. Катя наслаждалась моментом, уверенная, что все решиться, решиться хорошо и это хорошо сейчас ей ни с кем не хотелось делить.
- Как звучит, послушайте, Эс-та-фе-та, - пропела Наташа имя по слогам, - и дед про это имя спрашивал. Между прочим, последнее о чем говорил, - сказала и задумалась Наташка.
«Забавный был дед у Катерины, - подумалось Сергею, - Эстафета Сергеевна, звучит не плохо, надо будет обмозговать».
 На перекрестке загорелся зеленый свет и Сергей мягко отпустил сцепление.

02.09.07.