Ковбой в Полтаве

МАРИЯ ГРИНБЕРГ - http://www.proza.ru/author.html?margreen

Ric del Campo “A Cowboy at Poltava”
------------------------------------

- Добро пожаловать в Россию, Айдахо, - я услышал в шлемофоне голос лейтенанта Бейли. – Напоминает дом?

Я смотрел на расстилавшиеся внизу зелёные луга.

- А я думал, здесь будет снег.

- Снег, в июне? - фыркнул лейтенант Свифт.

- Я думал, в России всегда снег.

- Прекратить болтовню, - приказал лейтенант Робинсон, командир нашего звена. Больше для порядка, ведь теперь, когда мы достигли территории, занятой русскими, радиодисциплина была уже не так важна.

Это было 21 июня 1944 года. Первый день операции «Ярость - 2», челночного перелёта в Россию.

В начале мая меня, новоиспечённого второго лейтенанта американских ВВС, направили в Европу - 8-я воздушная армия, 4-я отдельная группа, 335-я эскадрилья, авиабаза Дебен, Южная Англия.

Остаток мая ушёл на тренировки. Первое боевое задание – 8 июня, в Нормандии, воздушное прикрытие высаженного два дня назад десанта. К сожалению, командир эскадрильи счёл меня слишком зелёным новичком, и не позволил участвовать в бою 6 июня, в день высадки десанта. Я был огорчён - как и все новобранцы, я рвался в бой, не терпелось встретить врага, поймать его в прицел, свалить на землю… и, вернувшись на базу, нарисовать пяток новых маленьких свастик на борту самолёта.

Сегодня мы выполняли задание по сопровождению дальних бомбардировщиков. Я пилотировал новенький П-51 «Мустанг», модели Д. Нашим звеном – четвёркой командовал первый лейтенант Джек Робинсон, его ведомым был второй лейтенант Дэйв Свифт. Я летел на четвёртой позиции, ведомым второго лейтенанта Хэнка Бейли.

- В Айдахо не так плоско, – ответил я Бейли. - Там настоящие горы. А на юге – пустыня, она плоская, но не зелёная. И там Змеиная река – настоящая река, не то, что эти ручейки, которые мы пролетали.

- Такая равнина больше похожа на Вайоминг, - добавил я, и услышал хмыканье Свифта. Свифт был из Вайоминга, Бейли – из Монтаны. Калифорниец из Лос-Анджелеса, наш командир Робинсон называл нас «три ковбоя».

Целью наших бомбардировщиков был Рур, сердце Германии. Два десятка МЕ-109 поднялись для перехвата, но были рассеяны другими нашими эскадрильями. Мы не видели этого. Я вообще ещё не видел ни одного немца, и стрелял только по мишеням…

Немецкие зенитчики тоже сплоховали. Они не ждали наших бомбардировщиков так глубоко в своем тылу, они знали, что у них не хватило бы горючего вернуться в Англию. Так что первый этап операции прошёл, как было задумано.

Мы приземлялись на аэродроме с единственной взлётно-посадочной полосой, в степи, неподалёку от маленького городка, он назывался Полтава. Топливо в наших баках было уже на исходе. Мне, как новобранцу, дали сесть первым.

Мягкая посадка, на три точки, хотя эти внешние баки, подвешенные под крыльями, чертовски портили аэродинамику. Русский регулировщик флажком указал мне место стоянки.

Я зарулил, расстегнул привязные ремни, сбросил парашют, снял кожаный лётный шлем и засунул его под сиденье. Надев мою ковбойскую шляпу, я уселся на крыле.

Один за другим приземлилось наше звено, и ребята присоединились ко мне. Настала очередь гигантов – летающих крепостей.

Для меня это было новое зрелище. Б–17 базировались на другом аэродроме, я ещё ни разу не видел их посадки.

- Всё равно, что приделать крылья к ферме и летать на ней, - произнес лейтенант Свифт.

- Немудрено, что они вдвоём сидят за штурвалами, - ответил я.

Все Б-17 были последней модели – Г, новёхонькие. Никакой зелёно-бурой краски - они сверкали полированным алюминием, так же как и наши «Мустанги». Хотелось произвести впечатление на русских? Мы с гордостью смотрели, как одна за другой летающие крепости мягко касались посадочной полосы. Ни одна страна в мире не обладала такой воздушной мощью.

Русский солдат подошёл и молча остановился возле нас. Видимо, ему было поручено охранять наши самолёты. Впрочем, он совсем не походил на русского солдата, каким я его представлял – маленький, тощий паренёк, почти подросток, ростом чуть выше своей винтовки, с пушком на щеках – ещё и не брился ни разу, в потрёпанной, не по росту, шинели.

Экипажи Б-17 медлили выходить. По приказу они переодевались в парадную форму, прежде чем сойти с борта. Ещё одна глупость, чтобы поразить русских? К счастью, на нас это не распространялось – в «Мустанге» нет места не только для переодевания, там даже некуда и сунуть запасной комплект формы.

- Эй, глянь-ка, - Свифт указывал на три П-39 «Аэрокобры», стоявшие на траве слева от посадочной полосы. На их крыльях были нарисованы большие красные звёзды. Три молодые женщины в грязных комбинезонах возились около самолётов. – Вот бы нам такую наземную команду?

- Ну и старьё мы всучили русским, - рассмеялся я. – Но всё же, это лучше, чем они сами смогли бы сделать. Смотри, «Форд».

Джип остановился возле нас. Обычный американский джип, но вот такого водителя я не ожидал увидеть.

Молоденькая, симпатичная девчонка, среднего роста, шатенка, стройненькая, как голливудская звёздочка.

- Садитесь, - она улыбнулась нам. Её английский был почти безупречен, с небольшим акцентом, казавшимся забавным и милым. – Я отвезу вас в казарму.

Робинсон уселся на переднее сиденье рядом с девушкой, мы разместились позади.

Мы проехали с четверть мили, когда услышали в воздухе звук самолёта.

- Дьявол! Это «Хенкель»! – вскрикнул Робинсон. Девушка ударила по тормозам, мы вывалились из машины и залегли вокруг неё, рядом не было ни бункера, ни хотя бы щели в земле, чтобы спрятаться.

Женщины-механики побросали свои инструменты и прыгнули в кабины «Аэрокобр». Взревели моторы и истребители покатились на полосу.

- Чёрт, так они ещё и пилоты, - пробормотал Бейли.

Одна за другой «Аэрокобры» взлетели.

- Никакого наблюдения за воздухом, - заметил Робинсон.

- Они должны были бы быть уже в воздухе, прикрывая нашу посадку, - я присоединился к общему возмущению.

- У нас нет горючего для постоянного патрулирования в воздухе, - ответила девушка.

- А где ваша зенитная артиллерия? – грубо набросился я на неё. – Ни одного выстрела!

- Это «Хенкель-177» - просветил нас Робинсон. - Двухмоторный скоростной средний бомбардировщик…

Немец дважды пронёсся над полем, не сбросив ни одной бомбы. Преследуемый «Аэрокобрами», он скрылся в облаках. Мы снова забрались в джип.

- Могут русские что-нибудь делать нормально? – проворчал я с отвращением.

- Полегче, Айдахо, - оборвал меня Робинсон.

Всю оставшуюся дорогу до казарм девушка молчала.

…Обгорелый остов здания. Кое-как залатанная крыша, стены, закопчённые пожаром. Аккуратная куча мусора позади, внутри подметено, десяток коек, стоящих в ряд. Тяжёлый запах гари ещё не выветрился.

Я остановился в дверях. – Да, неказистый отель…

- Ты заткнёшься? – раздражённо проворчал Робинсон.

- Я вернусь через пару часов, отвезу вас на ужин, - предупредила девушка. Она уехала, видимо, развозить другие экипажи.

Четверо других пилотов уже были в казарме, сидя у стола, они играли в покер. В углу мы нашли рукомойник, умылись и растянулись на койках.

- А не хотите прогуляться, посмотреть город? – предложил Робинсон. - Здесь недалеко.

- А нас пропустят?

Робинсон недоумённо уставился на меня.

- Пойдём.

Часовые только слегка кивнули, когда мы выходили за границу авиабазы. Мы шли к городу напрямик через поле.

То, что я видел в Лондоне, было страшно. Руины зданий, разрушенных бомбёжками…

Но тому, что я увидел здесь, не было названия. Ни одного целого дома. Груды щебня. Улицы, засыпанные пеплом. Сгорбленные люди в лохмотьях, серые голодные лица.

Они смотрели на нас, как на марсиан, в нашей новенькой чистой форме. Дети столпились вокруг нас. Грязные, запылённые ребятишки.

Робинсон порылся в кармане и достал пачку жевательной резинки. Дети молча расхватали её.

У меня был с собой маленький кусочек копчёной говядины в фольге. Я отдал его ребёнку.

- Что же здесь было? – меня трясло. – Здесь пахнет смертью…

- Ну теперь до вас дошло, зачем мы здесь? – Робинсон повернулся к нам. – Смотрите. Вот что значит - три года нацистской оккупации. Мы здесь для того, чтобы это не произошло у нас дома. Представьте ваших матерей и детишек на их месте… Нацисты придут к нам, если мы не остановим их здесь, сейчас.

Я смотрел, как ребятишки тщательно делили то немногое, что мы смогли им дать. Они что-то лопотали по-русски. В выбитых окнах я видел измождённые лица их матерей.

Мы возвращались молча.

Та же девушка приехала за нами, чтобы отвезти нас в столовую. Мне было стыдно смотреть ей в глаза.

Мы сели за деревянный стол. Я заметил большой портрет Сталина на стене. Женщины в русской военной форме принесли нам миски с горячим супом, чёрный хлеб и водку. Сидевший за соседним столом русский офицер поднялся, чтобы чокнуться с нами, его примеру последовали другие.

Я никогда прежде не пробовал чёрного хлеба. На столе я заметил пачку масла и отрезал кусочек, чтобы намазать на хлеб.

«Эймс, Айова» - прочёл я на упаковке. Слёзы навернулись на глаза.

Я не пил водки, поэтому вышел из столовой раньше других и присел на крыльце.

Девушка-водитель поднялась по ступенькам ко мне.

- Вы наелись? – заботливо спросила она.

- Да, спасибо… - ответил я смущённо. – Простите, как ваше имя?

- Мария.

- Мария, мне так неловко за моё поведение сегодня…

Девушка села рядом со мной, расшнуровала и сбросила грубые солдатские ботинки.

- Вы здешняя? – спросил я.

- Нет. Я русская.

Я удивлённо посмотрел на неё. – Так разве мы не в России?

- Нет, это Украина.

- Часть России?

- Часть Советского Союза. В Советском Союзе 15 республик.

- А, ну да… так же как в США 48 штатов.

- А ваше имя – Айдахо? – спросила девушка.

- Нет, меня зовут Рик, Айдахо - это прозвище, потому что я из Айдахо. А вы откуда?

- Из Москвы. Я была студенткой Московского университета.

Я громко рассмеялся. Это насторожило и испугало девушку.

- Что тут смешного?

- Я тоже был студентом Московского университета!

Мария недоумённо смотрела на меня.

- В городе Москва, в Айдахо. Это маленький городок, там есть сельскохозяйственная школа, мы называем её нашим университетом. Я учился там два года, прежде чем пойти в армию.

- Вы доброволец?

- Да. Полный курс обучения в нашем университете – четыре года, но я оформил двухлетний диплом, этого было достаточно, чтобы стать волонтёром ВВС.

- А чему вы учились, Рик?

- Скотоводству, разведению бычков. Отец послал меня учиться. Я вырос на маленькой ферме, неподалёку от Меридиана, это молочная столица Айдахо. Каждый день вставал в пять утра, доил коров, потом кормил их. Такое правило у моего папаши – прежде чем есть самому, накорми скотину. Если они голодны – будем голодать и мы. Только раз в году мы выбирались с этой проклятой фермы, осенью выезжали охотиться на оленей. Я был так рад, поступив в университет и выбравшись оттуда… А теперь… я пешком побежал бы на эту ферму, провёл бы там всю жизнь и был бы счастлив. Только сейчас я понял, как хорошо дома.

- Три года я не была дома, - грустно прошептала Мария. – Я не знаю даже, есть ли ещё у меня дом…

- Но ведь нацисты не были в Москве? Ваши парни остановили их и погнали назад. А мы теперь навалимся на них с запада. Наши бомбардировщики сокрушат даже дьяволово пекло, вы видели их сегодня!

- Вы настоящий ковбой, Рик, – Мария улыбнулась. – Надо же, я буду рассказывать всем, что встречалась с ковбоем…

Робинсон, Свифт и Бейли показались в дверях столовой, здорово навеселе.

Мария отвезла нас обратно в казарму. На этот раз я сидел с ней рядом…

….

Я проснулся от страшного удара. Меня сбросило с койки, стены дрожали, падали кирпичи. Яркий свет проникал через дырявую крышу – в воздухе горели зажигательные бомбы.

Я выбежал наружу, меня нагнали Робинсон и другие пилоты. Гремели зенитные батареи. Лучи прожекторов полосовали небо.

Зажигалки сыпались на авиабазу. Горящее топливо растекалось из пробитых автоцистерн. С грохотом взорвался один из Б-17.

- Дьявол! Проклятые Крафты! – кричал Робинсон. – Тот, днём, был разведчиком… упустили, будь он проклят!

…150 «Хенкелей-111» и «Юнкерсов-88» атаковали той ночью американские самолёты, стоявшие на аэродроме в Полтаве…

- Врёшь, я так не дамся! – я бросился к моему «Мустангу».

- Назад, Айдахо! – крикнул Робинсон. – В укрытие… убьют, дурак!

Я будто не слышал его.

Джип нагнал меня.

- Прыгай! – вскрикнула Мария.

- К самолёту… сейчас я им покажу!

Только бы взлететь… патроны есть, но на сколько хватит горючего? Некогда пристёгиваться, парашют за борт…

- Уходи! – крикнул я Марии, запуская мотор.

Мучительно медленно я отрывался от земли. Сбросить эти проклятые навесные баки,… но уже поздно… «Юнкерс-88» зашёл сзади, расстреливая меня в упор. Мотор заглох, винт остановился. В следующий момент рвануло, и пламя ослепило меня.

«Мустанг» рухнул на землю и перевернулся. Меня кувыркало, как будто я летел в бочке с высоты Ниагары. Внезапно всё остановилось. Я ударился лицом о приборную доску. Отчаянным усилием я выкарабкался из горящей кабины. Кровь текла по разбитому лицу, левая рука не слушалась. Я встал, но рухнул на землю снова – нога была сломана. Я пытался отползти от горящей машины, превозмогая острую боль в груди - сломанные рёбра проткнули лёгкие.

Мария подхватила меня и потащила прочь от огня.

- Уходи… - хрипел я. – Сейчас рванёт…

«Юнкерс-88» развернулся для новой атаки.

Мария бросила меня на траву и упала сверху, прикрывая своим телом.

Очередь автоматической пушки вспорола землю. Навесные баки моего «Мустанга», наполненные парами бензина, взорвались, как бомбы.

Мария вздрогнула, её тело напряглось и медленно обмякло.

Я выполз из-под неё и положил её голову себе на колени. Девушка истекала кровью.

- Не умирай… прошу…

Отблески пожара играли на лице Марии, казалось, она улыбается, загадочно, будто зная какую-то тайну.

Девушка перестала дышать у меня на руках. До рассвета я держал её, укачивая, как ребёнка.

Я не клялся отомстить. Ненависть, патриотизм, честолюбие… всё ушло куда-то той ночью, когда Люфтваффе превратила в обломки наш хвалёный воздушный флот, и на моих руках умерла девчушка, спасшая хвастливого ковбоя.

Днём на санитарном самолёте меня отправили в Англию. Я оправился от ран. Я воевал, выполнял задания…

Четырнадцать месяцев спустя я вернулся на маленькую ферму близ Меридиана, в штате Айдахо, пожал руку отцу и обнял маму.



Примечание автора:


“Much of that story is based on actual events, including the three female Russian pilots flying the P-39s; the dinner with black Russian bread and butter from Ames, Iowa and also, the counter-attack by the Germans which destroyed many of the American planes.

In real life the Bombers landed near Poltava, the fighters actually landed at a different airfield. The dinner described happened a few days later, not the same day as the Americans arrived.

There really is a Moscow, Idaho with an Agriculture University, which my father attended just before entering the American Army during what we call The Second World War, and what you call The Great Patriotic War. (It was named after Moscow, Russian.)

There really is a Meridian, Idaho which was famous for its dairy farms.”

“Большая часть рассказа основана на реальных событиях, включая трёх русских женщин-пилотов, летавших на П-39, ужин с русским чёрным хлебом и маслом из Эймса, Айова, а также контратаку немцев, уничтоживших американские самолёты.

В действительности бомбардировщики приземлялись в районе Полтавы, истребители – на другой авиабазе. Описанный ужин был несколько дней спустя, не в тот день, когда прибыли американцы.

Действительно, в штате Айдахо есть город Москва, и в нём находится Сельскохозяйственный университет. В нём учился мой отец, прежде чем уйти в армию, на ту войну, которую мы называем Второй Мировой, а вы – Великой Отечественной. (Город был назван в честь русской Москвы).

Действительно, Меридиан, штат Айдахо, известен своими молочными фермами.”