Хадж православного. Возмужание. Часть 7

Проснулся Дзюба поздно, часов в одиннадцать. Умылся, перекусил в вагончике. Рана на спине побаливала, пошел в медсанбат. Дежуривший врач осмотрел его.
- Повезло, зацепило только мышцы. Сейчас промоем, заклеим. Уколем, для верности и можно к девкам.
- Зайду к начмеду, дело есть.
- А я тут, - появился на пороге полковник. - Что за дело?
- Я тут составил небольшой список медикаментов. На «боевых» часто нужны, а нам, кроме бинтов, ничего не дают. Что выклянчим, то и наше, а хотелось бы побольше.

Начмед пробежал список глазами, улыбнулся.
- Василий Васильевич, кто список составлял?
- Сам. А что?
- Написано профессионально, как будто медик писал.
- Опыт, Юрий Иванович. Не первый год воюю.
- А медицинская терминология?
- Это не сложно нахвататься.
- Конечно, - согласился начмед. - Василий Васильевич, вам ближе, будьте добры подайте из шкафчика троакар.

Дзюба машинально достал инструмент, подал полковнику. Рука зависла в воздухе. Начмед улыбался. Дзюба взглянул на троакар, на начмеда, понял и тоже усмехнулся.
- Проверяйте, значит.
- Так мы что, коллеги?
- Есть немного.
- Тогда за это «по маленькой». Прошу ко мне.

Начмед разлил спирт по мерным стаканчикам. Выпили, закусив долькой нарезанного арбуза.
- А как же Вы, человек такой гуманной профессии, стали профессиональным убийцей. Самым знаменитым, пожалуй на весь Афган.
Дзюба выплюнул косточки, достал сигарету, закурил.

- Ну, во первых не убийцей. Я уничтожаю противника, а это и церковь поощряет. А история проста и банальна. Учился в мединституте, пятый курс. Как и всем студентам постоянно не хватало денег. В комнате общаги нас было шесть способных медиков. Раскинули умом, начали тайком делать аборты и стали хорошо зарабатывать. С «барского плеча» купили в отделение клиники два холодильника.
              Всем было хорошо – и женщинам, и нам. Но языки за зубами умели держать не все. Нагрянула проверка прокуратуры, нас повязали, запахло судом. Из института исключили всех шестерых. Спасение нашли в военкомате. Ну, а я самым хитрым оказался. Думаю, зачем тебе Вася «во солдаты»? Тут набор в военные училища. Решил, похожу курсантом годик, а потом подам рапорт об исключении. А военные хитрее оказались: уходишь из училища, пожалуйста, отслужи два года солдатом в кирзовых сапогах. В общем, подвело незнание обстановки. Потом втянулся.
                Преподаватели в Рязани, великолепные были. Вспомнил, что отец у меня офицером был, летчиком. И потом, с институтом, очевидно уже «глухо», получится из меня врач или нет, хрен его знает. А офицер, вроде, получался. А, думаю, была-небыла! Вот так я и увильнул от службы в армии.
Начмед долго смотрел на Дзюбу.
- Да, история! А вот я, Василий Васильевич, ношу на боку пистолет, а как подумаю, что из него человека убить могу, пот прошибает. И сколько изуверств над нашими солдатами видел, сколько голов к трупам попришивал, а как возьму эту железяку в руки, как подумаю что могу жизни кого-то лишить, тошно становится. Ампутирую, режу, а убить не могу. Даже в труп не могу выстрелить.

- Это наверное потому, - задумчиво произнёс Дзюба, - что в нем, в теле, душа человеческая. И мне, в эту душу, мать его..., тоже стрелять тяжело. Потом придётся долго грехи замаливать.
Оба замолчали, затягиваясь сигаретным дымом.
- Ладно, коллега. Заходите, всегда рад буду. Да, тут раненая американка Вас спрашивала.
- Как она?
- Так, поверхностное, слегка ребра зацепило. Вы хороший антисептик применили, рана затянулась.

Взглянув друг на друга, оба расхохотались.
- Уже ходит. Зайдите к ней. Её в моем кабинете положили. Больше отдельных палат не было.
Дзюба не стал надевать разорванную пулей гимнастерку, пошёл обнаженным по пояс. Увидев Василия, Вика села на постели.
- Вы тоже ранены?
- Ерунда. До свадьбы заживет. Как себя чувствуете?
- О! Все хорошо. Рана не опасная. Ваши врачи такие замечательные. Я могу ходить. Болит не сильно. Главное лечение сделали вы. Там, в горах...

               Дзюба вновь рассмеялся. Вики тоже.
- Вы представляете, какой ужас. Кругом стрельба, бандиты, а он штаны снимает? Подумала что маньяк. Нет, я об этом напишу обязательно. Такого наши американцы никогда не читали. Это самое замечательное моё приключение.
- Для вас приключение, для меня работа.
Вики нахмурила брови.
- У вас плохая работа. Разве можно войну называть работой?
- Я за это получаю деньги, значит это моя работа. Ваши спутники, военные, тоже работают в армии, тоже получают деньги за свою работу.

                Вики задумчиво молчала.
- У вас разная работа. Вы работаете честно. Они – теперь не уверена. Наши офицеры знали, что везут оружие, наркотики. У них грязная работа. Но зачем вы воюете с афганским народом, ведь это бесчеловечно и бесмысленно. Народ нельзя победить.
- Не воюем мы с афганским народом. Наши войска сюда пришли на законном основании - четыре раза, официально, Кабул просил наше правительство ввести войска, чтобы помочь прекратить племенную междоусобицу. Они воюют между собой, а мы оказались между ними. Мы же не бомбим города и аулы. Мы начинаем стрелять, когда на нас нападают, когда такие отряды, как ваш, доставляют оружие и наркотики местным бандам. Я вижу, что в вашей стране вообще об этом и не пишут и ничего не знают. Ваши политики сделали из нас каких-то кровожадных монстров. Сволочи, все эти политики, от них страдают все остальные.

       - Это ты здорово сказал. Я об этом буду писать в свой газете. Я немного засняла ваш бой. Уже здесь попросила ваших командиров снять материал про наркотики и ты знаешь – мне разрешили! Это будут впечатляющие кадры. Буду честно писать, пусть вся Америка знает.
- Пишите, - улыбнулся Василий.
            Вика с улыбкой взглянула на него.
- Вы большой и сильный мужчина. Вам нужно жить дома, растить детей.
- У меня нет ни дома, ни жены, ни детей нет. Армия - мой дом, солдаты - мои дети.
- Это не правильно. Каждый человек должен иметь свой дом. Тогда он спокоен, чувствует себя хорошо.
- Наверное ты права. Это философия, а тут проза жизни, кровь, грязь, наркотики. И кому-то нужно этим заниматься. А ваши инструктора, подливают масло в огонь. Может и тебя ранили из того оружия, которое они передали раньше. Возможно твоя газета поможет. Буду благодарен. Однако, мне пора, - поднялся он. – Выздоравливайте, Вики.

- Погодите. Я знаю, эту военную жизнь. - Она порылась в своей сумочке. - Я должна с вами встретиться снова. Вы очень интересный для газеты человек. Вот вам моя визитная карточка, здесь все написано, мой адрес, телефон в Америке и в Москве тоже. Мне сказали, что нас скоро отправят в Москву. Мне очень нужно еще встретить вас. Как-никак вы спасли мне жизнь.
- Тогда, до встречи в Москве.
- Или в Америка!
- Или в Америке. - Улыбнулся Дзюба. - Возможно мы дойдем и туда.
В очередной раз Вики рассмеялась.

                **

                Через два дня американцев отправляли в Москву. Вики нашла Дзюбу.
- Василий, я приняла решение снова поехать в Пакистан. Теперь я много увидела и много поняла. Теперь я буду вести журналистское расследование этой войны. Тут много неправды. Я хочу помогать вам закончить эту войну.
- Спасибо, Вики. Это мужской поступок. Только не ходи с моджахедами, это очень опасные люди. Они лживы, продажны и хитры. А ты, замечательная девушка, мне будет очень жаль, если с тобой что-то случится.

                Вики ответила долгим взглядом, по слогам произнесла.
- Я буду осторожна. Постараюсь не огорчать тебя. Думаю, что мои шефы в редакции разрешат мне приехать сюда снова.
- Если ты им расскажешь всё, у тебя отберут паспорт. Лояльность к Москве у вас не любят.
- Ты не знаешь наших. Если есть сенсация, это всегда большие деньги. За деньги, меня куда угодно пустят. Можно с тобой сфотографироваться на память.
Она передала фотокамеру стоявшему рядом Пчельникову.
- Пожалуюйста, пару снимков.
- Пожалюйста, - передразнил её Пчельников, навел окошко на советско-американскую пару.

       «Черти что! Война, кровь, грязь, американские инструктора, журналистки. Во, простор для работы КГБ!» – подумал он.
Вики взяла Дзюбу под руку. Оба улыбались.
       Офицеры решили проводить журналистку на аэродром. Когда самолет скрылся из виду, Пчельников заметил.
- Хорошая деваха. Отчаянная. И фигурой Бог не обидел. Запал ты ей в душу, Вася.
- Да, жалко, что улетела быстро, а то бы я проверил американские стандарты.

             Велин приказал начальнику штаба представить отличившихся к наградам.
- Уже не знаю чем Дзюбу награждать. У него уже полный иконостас, пора представлять к «Герою». Такие операции проводит, другим и не снилось. Может и вправду, командир, рискнем на «Героя».
- Пиши. Подмахну не глядя. Как в Москве отнесутся, сам знаешь. Посмертно - это они запросто, а вот живого наградить, жаба душит. Но ты все равно пиши.

                **

                Дзюба вышел из Особого отдела, от Полякова, вместе с Пчельниковым и направились прямо на узел связи. Радист нашел нужную частоту. Подошло время сеанса, Дзюба нажал тангетку.
- Я «Капитан», вызываю «Полковника».
Через несколько секунд, сквозь эфирное шипение раздался характерный голос Водудда.
- «Полковник» слушает. Как ваши дела, «Капитан»?

                Видно Водуд хорошо проштудировал русский словарь, теперь говорил более правильно.
- Мой командир и я, пригашаем Вас к себе. Будьте нашим гостем. Когда можете прибыть в Кандагар?
Водуд попросил его встретить в кишлаке Киригитаз, что в двадцати километрах от Кандагара. Попросил Дзюбу быть лично. На этом и условились.
- Ну и что ты с ним делать будешь?

                Велин и Поляков вопросительно смотрели на ротного.
- Я-то знаю, что мы с полковником делать будем. Он в Союзе учился, кое-чего от нас нахватался. Угощу водкой, попарю в сауне, девок приглашу. А вот, что вы будете делать, не знаю. Вам каждое произнесенное слово с Москвой нужно согласовывать.
Оба полковника расхохотались. Точнее сказать было невозможно.

                Через три дня Дзюба, на командирском УАЗике, в сопровождении БМПэшек, в условленном месте встретил Водуда с четырьмя его офицерами. В штабе, прямо в кабинете у Велина накрыли стол. Для такого случая в военторге взяли красную и черную икру, шпроты, сделали салаты, шашлык. Не было только свинины и, любимого зампотылом, сала. Для воинов Ислама это было все равно, что поставить на стол цианистый калий.

                Знакомство прошло успешно. Более того, Водуд и Велин вспомнили общих преподавателей во «Фрунзенке». Повеселели и спутники полковника, так же, оказывается учившиеся в наших военных училищах. Один во Львовском военно-политическом, двое других - в Московском пехотном. Наконец, от воспоминаний перешли к делу.
- Мне трудно содержать свою армию, - начал Водуд. - Я не получаю денег из Пакистана, не получаю американского оружия. Наше правительство в Кабуле тоже не помогает, считает меня врагом. Но я не враг своему народу. Нашему народу не нужны ни американцы, ни Пакистан, ни русские.

                Он пытливо взглянул на Велина. Комбриг, в знак согласия, кивнул головой.
- Наши войска, рано или поздно, уйдут.
- Мне нужно оружие, боеприпасы, медикаменты. Я помогу вам своими людьми в борьбе с бандами из Пакистана, перекрою на своем участке караванные тропы, проведу работу с полевыми командирами, чтобы не воевали с вами.
Офицеры переглянулись – надо же, такая удача! То, что носилось в воздухе созрело не только в русских головах. Воевать надоело всем.

               Согласие было достигнуто. Засиделись, почти до трех часов ночи. Гостей развели спать по домикам, выставив охрану. На другой день Поляков с Велиным докладывали свои соображения, каждый своему начальству. Положение было двойственное: помогать Водуду, значит идти против официального Кабула. Не помогать, было бы неразумно, кроме того - это все совпадало с ранее разработанным планом.

                Наверху задумались, а Водуда отдали на попечение Дзюбы. Ротный затащил их в сауну, гордость всей бригады. Чистые, накаченные водкой, вечером уселись в одном из домиков, куда, вскоре, прибыли военторговские «чекистки»: Дзюба сделал «заказ» Дворниченко и тот прислал «личные кадры». Афганцы поначалу стеснялись такой откровенности, но девушки знали свое дело.

                На следующий день, Водуд, «отдохнувший» от ратных дел, слегка уставший от мирских, встретился с представителем Ставки. Все вопросы были решены положительно. Военные поставки для Водуда решили осуществлять через промежуточную базу – бригаду Велина. Прощаясь, Водуд долго тряс руку Дзюбе. Потом повернулся в Велину.

- Мне, в мою армию нужен советник. Если ваше командование разрешит, я прошу Дзюба. Мне очень нужен такой советник.
- Такой «советник» и нам нужен, - похлопал по плечу своего ротного Велин. Дзюба слегка поморщился. - Извини, Василий, забыл.
Водуда и его людей отправили вертолетом, в точку, которую они указали. Их снабдили надежными радиостанциями с запасом аккумуляторов, передали партию медикаментов.
             План начал действовать.
 
 *

Комбриг улетел в Москву, а Дзюба, в тот же день, в противоположную сторону, к пакистанской границе. И как не возражал комбриг, из Ставки настояли на кандидатуре Дзюбы. В засаду попал крупный военачальник, генерал, банда окружила их, но взять не могли.
По радио те сообщили, что живы, но свое место в горах, куда загнали их моджахеды, определить не могли. Куда высылать помощь - было не ясно. Дзюба по рации расспросил заблудшего генерала поподробнее о маршруте, каким шла колонна, попросил доставить его группу в точку, которую обвел красным карандашом на карте.
- Могли бы не рисовать. Карта начальника штаба армии.
- Потому и нарисовал. Боюсь, вы потом не найдете, где меня искать, - парировал ротный.

         Дзюба примерно помнил эти места по прежним выходам и запереть колонну духи могли только в одном ущелье, которое заканчивалось тупиком. Обойти сверху было почти невозможно. Поэтому духи решили взять наших измором, - постреливали, чтобы у «шурави» закончились патроны, а дальше будут брать голыми руками. Вернее ножами.

            То спекаясь, то поднимаясь вверх, часов пять отряд шел по склонам. Сделали привал. Солдаты повалились, задирали ноги, стряхивая усталость.
- Командир, стреляют, - подал голос Шидлаускас.
Замерли, прислушались. Раздалось несколько слабых сухих щелчков. Действительно стреляли. Но в Афгане повсюду стреляют. Дзюба подозвал командира группы Селезнева.

- Вполне возможно, что это именно наши отстреливаются. Придется подняться на самый верх. Сами мы мало что сможем сделать. Главное, определить тут ли наши. Потом вызовем авиацию, пусть поработают. В общем, предстоит урок альпинизма. Приготовь веревки, проверь обувь. Полезем в горы, как Суворов через Альпы.
Через полчаса двинулись вверх. Ощупывая каждую расщелину, каждый выступ, группа медленно ползла вверх.
            Какие-то двести метров заняли два часа . Наверху солдаты не могли поднять даже автомат. Минут тридцать приходили в себя. Все это время, по другую сторону горы шла вялая перестрелка. Кое-как приведя себя «в порядок», двинулись по склону в ущелье. Когда открылся вид вниз, догадка подтвердилась - были хорошо видны позиции духов, намертво блокировавших наших солдат в ущелье. Были видны и наши, державшие под прицелом вход в эту мышеловку.
               Дзюба связался со штабом, передал координаты. Внезапно над ними засвистели пули - духи заметили подкрепление. Десантники залегли, стрелять было далековато, более полукилометра. Только пугать, а толку мало.
- Пулеметчик! - позвал Дзюба, - дай-ка очередь по душманам, чтобы наши видели, что подмога идет.

Солдат изготовился, выбрал цель и дал несколько очередей. Духи начали расползаться - били-то по ним сверху. Зато в ущелье поднялось ликование и мощное «ура» долетело до дзюбинцев.
- Вот, пехота! Как бы в атаку, на радостях, не пошли. Внимание! - подал он команду, - всем укрыться и ждать подлета вертушек.

             Через час появились «двадцатьчетвёрки», зависли, стали «обрабатывать» духов НУРСами. Такой поворот событий моджахедов не устроил и они стали быстро отходить. «Вертушки» преследовали, методично расстреливая разбегавшихся воинов Ислама. Но летчики увлеклись и забыли, что это не полигон. Зенитная ракета врезалась в борт и один вертолет начал падать.

- ... твою мать!!! - подвел итог Дзюба. - Селезнев, поднимай группу. Ребята садятся на авторотации. Надо спасать летчиков.
Боевая машина скрылась за соседним хребтом, но взрыва не было.
- Сели, - уверенно сказал Дзюба. - Теперь, чтобы духи раньше нас к ним не добрались, придется поспешить.

              Вскоре место падения обозначилось густым шлейфом дыма. Дзюба спешил. Спускаться было тоже не легко, хотя склон, по которому они теперь шли, был не тот, по которому поднялись. Минут через сорок увидели лежавший на боку вертолет. До него добирались еще больше часа. Когда подошли, машина догорала. Кабина летчиков была пуста.
- Эге - гей! - крикнул Дзюба. - Летуны, вы где?
- Здесь, - раздался слабый голос.

              Летчики отошли от горевшего вертолета метров на сто. Один был без сознания. Дзюба осмотрел его - видно травмировался при падении.
- Плохо дело. Сам идти не сможет. Будем тащить.

                Спуск занял еще больше двух часов. Наконец добрались до пехоты, которая уже выбралась на свободу. Душманов видно не было. Приземлилась «восьмерка», забрали двенадцать раненых. Подошел генерал-майор, командир дивизии.
- Спасибо десанту. Вовремя вы подошли. - генерал долго тряс руку Дзюбе и Селезневу. - Наземная колонна на подходе, пойдете с нами?
- За нами должны прийти наши вертолеты. Мы не торопимся.

            Наконец подошла колона. Распределив людей по машинам, генерал еще раз пожал десантникам руки и вскоре от них остался только шлейф пыли.
- Подкрепляйтесь, кто чем может. - Подал команду Дзюба. - Отдыхаем пока. Охранение - по местам.
Прошло еще больше часа, вертолетов не было. Солнце опускалось за горизонт.
- Запроси бригаду. Что-то они не торопятся.
Переговорив, радист доложил.
- Пыльная буря надвигается. Сегодня вертушек не будет. Приказали возвращаться с пехотой.

             Дзюба чертыхнулся, поглядел на следы ушедшей колоны. Очевидно, придется ночь «куковать» под открытым небом. Пока буря не дошла до них, нужно было искать место для ночлега. Ротный сверил карту, поднял группу. Выслав охранение, пошли вдоль горного хребта. Начинало темнеть, но ничего подходящего для ночлега видно не было. На горизонте уже показались крутые столбы песчаной пыли, поднимаемые «афганцем».
- Спасайся, кто может! - мелькнула мысль.

               Торопясь, свернули в сторону гор, прижались к скальному массиву. Каждый отыскал себе по «уютному» местечку, устраиваясь, укрывались с головой плащ-накидками. Хуже всего было наблюдателям в охранении - наблюдать нужно, но невозможно. Песок, поднятый «афганцем», забивался в малейшие щели. Видимость - ноль, но если жить хочется, нужно наблюдать. Конечно, духи в это время тоже прячутся, но «чем черт не шутит, когда Господь спит».

                «Афганец» свирепствовал часа три. Когда все стихло, расположились на ночлег. Дзюбе не спалось. Оглядев в бинокль едва различаемые в сумерках окрестности, сел, прислонился спиной к валуну. Подошел Шидлаускас.
- Разрешите, командир.
- Тоже не спится?
- Уснешь, на этих камнях! Дома забрался бы в любой стог сена, проспал бы всю ночь, как младенец в колыбели.
- Месяц-другой и будешь дома.

               Шидлаускас помолчал, задумчиво заметил.
- Дома уже не интересно. Может мне остаться на сверхсрочную?
- Тут, в Афгане?
- Угу.
Дзюба смерил солдата долгим взглядом. Эдик сидел молча, уставившись в невидимую точку за горизонтом. В сумерках не было видно выражения его лица.
- Тебе нравится воевать? Убивать людей?
Пожал плечами.

- Нет, кровь надоела. Но здесь чувствую себя на своем месте. Как говорится, «при деле». Ну, вернусь домой, куда идти? На фабрику, кофточки шить?! В селе, у родителей землю ковырять?! Когда был в отпуске, еще тогда задумался. Поначалу, дней пять, с друзьями водку глушил. Потом скучно стало. Сижу в их компании, девки, все такое...
Они смеются, рассуждают о всякой дребедени, а мне не интересно, скучно. И рассуждения у них, какие-то детские. Все о чем они говорят, такая мелочь, такая ерунда и бессмыслица! Как будто я старше их лет на тридцать. Здесь, с вами чувствую свою нужность, полезность. Эта жизнь, с постоянным чувством опасности, придает ей какую-то окраску и смысл. Да и с моджахедами, за двоих своих друзей, я не до конца рассчитался.

- И сколько ты решил положить духов за своих друзей.
- По сотне за каждого.
- Да-а?! - протянул Дзюба. - Круто. За два месяца не успеешь. Пока, как я прикидываю, ты только к первой сотне подбираешься.
- Полсотни, с небольшим.
- Помнишь, что Маяковский писал? «В нашей жизни умереть не трудно. Сделать жизнь, значительно трудней». Может смысл жизни в этом. И еще послушай, тоже классика –

 Люблю я жизни торжество,
 Довольство и достаток.
 Приятней сделать одного,
 Чем истребить десяток.

- Вы философ, командир. Я и не подозревал. А ведь по насечкам на прикладе за вами не угонишься.
- Была бы возможность не убивать, я бы этого не делал. Но, такова уж специфика – или ты, или тебя. А вот ради чего мы это делаем? Лично я, только в порядке самосохранения. Ну, и ваших жизней тоже.
- Вы не против, если я подам рапорт?

             - Подавай. Во всяком случае, ты намного полезнее, чем другие. Профессионалом стал. Десятка два иметь таких в роте и можно на любое задание выходить. Армия должна состоять из подобных «профи».
Утром обнаружили, что рация молчит - батареи сели. Оставалось рассчитывать на ноги и удачу. Сверившись с картой и компасом, двинулись к своим.
- Хорошо, что Велин улетел в Москву, а то бы получили! Захаров, наверное, уже волосы на заднице рвет.

              К полудню наткнулись на какую-то дорогу, отошли в сторону, пошли вдоль нее. Внезапно, маячивший впереди дозорный упал, потом донесся характерный хлопок выстрела. Кто и откуда стрелял, видно не было. Бросились на землю, осмотрелись. Духов видно, не было. Четверо солдат ползком выдвинулись к Зарубину. Пуля попала в слева в грудь, чуть ниже ключицы. Солдат был без сознания. Двое остались на месте, двое других оттащили раненого к своим, сделали укол. Один из наблюдавших вернулся.
- Впереди «зеленка», командир. Видно их снайпер сработал.
- Обходить нужно. Теперь с ним будет тяжело уходить. Как бы духи за нами не пошли.

              Уложив раненого на плащ-накидку, выслав прикрытие, двинулись в обход опасного места. Вновь приблизились к горному массиву. Часа через два, остановились на привал. Дзюба вновь уставился в карту, минут десять изучал ее. Видимо найдя, что хотел, поднял группу, повел вдоль горной гряды. Зарубин лежал бледный, как полотно. Только юношеские угри отчетливо проступали на заострившемся лице.

- Хреново дело. Можем не донести. – Осмотрев солдата, сделал вывод ротный. - Положите-ка его.
Дыхание было прерывистое. Осмотрев рану, Дзюба достал из полевой сумки пинцет. Тщательно прополоскав его в фляге со спиртом, повернулся к солдату.
- Ну, теперь терпи.
Обтерев сочившуюся вокруг пулевого отверстия кровь, запустил в рану пинцет. Солдат вскрикнул и тут же потерял сознание. Другие, наблюдавшие за командиром, отвернулись. Зрелище не для слабонервных.
- Это хорошо, что ты «вырубился», - бормотал Дзюба, осторожно прощупывая рану. Наконец пинцет уткнулся в твердое.
- Слава Богу, что не ушла в сторону, - обрадовался ротный и захватив твердый комочек, извлек его наружу.
- Слава Богу! - повторил он снова. – На память, - и сунул пулю в карман гимнастерки солдата.

               Кровь пошла сильнее. Дзюба попросил двух солдат помочиться в крышку котелка. Те подали, нацедив грамм пятьдесят.
- Это что за скупость такая?
- Так нечем, командир. Жара, пить охота, а ...
- Ну-ка быстро всем к котелку. Не наберете полную крышку, доить всех буду!
Наконец собрали с пол-литра. Ротный окунул бинт в котелок, за тем обильно полил мочой рану.
- У вас же спирт есть.
- Спирт - это для дезинфекции.
- А моча? - удивился стоявший рядом Цюра.
- А моча, это лекарство.

               Наложив тугую повязку на рану, ввел порцию промидола. Зарубин пришел в себя. Дзюба вынул из нагрудного кармана плоскую металлическую флягу, больше похожую на записную книжку. Открутив колпачок, налил его до краев.
- Терпи, брат. Нужно дожить до своих. На-ка вот, хлебни немного.
Зарубин выпил.
- Я думал это спирт. Это что? - слабым голосом спросил он.
- Размечтался! Лекарство это. Потом как-нибудь объясню. Пока не до этого. Теперь - в путь.

              Часа через два пути, у подножья горы, вновь остановил группу, внимательно осмотрел вершины.
- Вадик, - позвал он взводного, - я поднимусь наверх. Тут должен быть наш блок-пост. Надеюсь, у них есть связь.
Убедившись, что Селезнев выставил охранение, Дзюба стал подниматься по довольно крутому склону. Почти на самом гребне его внезапно остановил окрик.
- Стой! Подними руки!
- Я капитан Дзюба, командир роты спецназа.
- Руки за голову, - грозно потребовал владелец сиплого голоса.

             Это уже не вписывалось ни в какие рамки - говорили по-русски, но требовали сдаться. Неизвестно, что последует дальше. Дзюба пожалел, что не взял с собой пару своих солдат. Деваться было некуда. Поднимая руки, вскользь, расстегнул кобуру пистолета. На всякий случай.
- Подходи! - последовала команда.

                Обогнув выступ скалы, он оказался лицом к лицу с огромного роста «духом», одетым в нашу «пятнашку». Тот, не приближаясь, «ощупал» взглядом Дзюбу, не опуская автомата спросил.
- Чего тебе?
              Видно было, что свои, но недружественный прием покоробил его. Краем глаза успел осмотреть хорошо укрепленную позицию блок-поста. Громила был один и, несмотря на то, что одет был во все наше, выглядел «стопроцентным духом».
- Если ты не командир, проведи меня к нему.
- Командир занят. Говори, что надо?
Дзюба начал злиться, хмуро оглядел охранника. Блок-постом мог командовать прапорщик, ну лейтенант. Такое отношение к капитану не вписывалось ни в какие каноны.
- А ты кто такой? - по «паниковски» поинтересовался Дзюба.
- Дед «пихто», вот хто. Спрашивают тебя чего на...

               Закончить он не успел. Закинутой за голову рукой, Дзюба сбросил с головы панаму и швырнул ее мимо охранника. Пока тот удивленно провожал ее взглядом, Дзюба подсел, подхватил громилу на спину, грохнул его на землю с высоты своего роста и усевшись сверху, передавил предплечьем горло. Тот захрипел, пытаясь сбросить прыткого капитана, но воздуху явно не хватало, он обмяк.
              Дзюба отпустил верзилу, подхватил его автомат и не оглядываясь, направился к видневшемуся подобию землянки, выложенной из камня. Открыв, сколоченную из снарядных ящиков дверь, ступил вовнутрь.
За сбитым, из таких же ящиков столом, сидел обнаженный до пояса такой же «дух», только меньше ростом. Лицо украшала красивая, стриженая борода. Строгие, четкие черты лица, темные дуги бровей, суровый взгляд - выдавали в нем восточного человека.
             Мощный, мускулистый торс поблескивал буграми хорошо тренированных мышц. Напротив «духа», все на тех же ящиках, сидели четверо одетых в пакистанскую военную форму мужчин, европейского вида, со следами свежих побоев на лицах. На столе стояли кружки, остатки закуски, лежали карты, пахло спиртным. Слегка сдвинув тонкие, с изломом, выгоревшие брови, «дух» грозно спросил.
- Ты кто?
- Дзюба.

               Хозяин блиндажа внимательно оглядел пришельца. Позади, в дверь ввалился охранник, потирая травмированное горло. Дзюба швырнул ему автомат и громила ловко перехватил оружие. Полуобнаженный хозяин бросил верзиле.
- Иди на пост. Я с тобой потом разберусь. - Повернулся к Дзюбе. - Я старший лейтенант Шейхмухаметов, командир этого блок-поста, - представился он и, взяв лежавший рядом ящик из-под патронов, протянул Дзюбе. Это уже было похоже на гостеприимство.

               - Капитан Дзюба, командир роты Кандагарской бригады спецназа.
               Верзила вышел, Дзюба сел на ящик. Шейхмухаметов был прекрасно сложен - узок в талии, широк в плечах. Мускулатура рельефно выделялась при каждом движении атлетического тела.
- Рад тебя видеть, капитан. Как тебя сюда занесло?
- Возвращаюсь с задания. Из-за вчерашней бури не пришли «вертушки», села рация. Есть раненый. Решил подняться к вам, попросить связи с бригадой.
- Как нас обнаружил?
- Знал, что где-то здесь должен был быть пост. Пригляделся.
Ответ старлею понравился.
- Рад тебя видеть. Жаль, угостить нечем, - кивнул он на пустые кружки.
Дзюба отстегнул флягу, налил ему, себе, занес флягу над третей кружкой.
- Не надо. Их я уже угостил.
- Не надо, так не надо.

             Чокнулись, выпили, занюхали и закусили черными сухарями.
- С закуской у тебя плоховато. А это кто? - кивнул Дзюба на непонятную «четверку», опасливо поглядывавших в их сторону.
- Это «языки». Американцы или англичане, хрен их поймешь. По русски, суки, говорить не хотят. Вот учу их в «дурака» играть. Карты понимают быстрее.
- На что играете?
- На шелбаны, - усмехнулся старлей.

              Дзюба оглядел расквашенные губы и носы пленников. Те тоже были «слегка под газом», опасливо поглядывали на «хозяина».
- Ты их водкой угощаешь?
- Это наркоз, после шелбанов.
- Ну, а дальше? Ты, кстати, где их взял?
- В Пакистане. Их там «пруд-пруди». Ребята ходили за жратвой. Наши-то, тыловики, сам знаешь, как снабжают. Ну, вот и прихватили этих, на всякий случай. Назад их отпускать нельзя. Видно, придется расстрелять.
- А документы?
- Не было. А может выбросить успели.
- Что говорят?
- Так я же говорю, они по русски «ни бум-бум». Лопочут, что-то, себе.
- Можно с ними поговорить?
- Еще по одной и говори, если можешь.
Приложились, занюхали. Дзюба отставил кружку.
- Who are you? - обратился он к пленникам.*

              Пленники радостно оживились.
- We are the American experts in electronics. We work under the contract with government of Pakistan, we help economy of the state.**
Услышав перевод, Шейхмухаметов с деланным удивлением оглядел всю четверку.
- Специалисты электронщики?! А отстреливались как настоящие янки!
- Думаю, что ты прав. Скорей всего это штатовские военспецы. Инструктора.
- Слушай, забери их с собой. Как-то неохота их кончать. В карты, все-таки играли, щелбаны били!

- Причина уважительная. У меня раненый. Ты можешь пианиста дать?
- Запросто. Со связью у нас порядок. Вызывай своих. К рации тебя проводят. Только «вертушки» сажай подальше, в долину. Мне нельзя себя обнаруживать.

                (* Кто такие?
                (** Мы американские специалисты по электронике. Мы
                работаем по контракту с правительством Пакстана,
                мы помогаем экономике государства.


               Вызвав снизу радиста Дзюба, прошел к радиостанции и удивился. В хорошо укрытой землянке, стояло несколько радиостанций, виднелись неправленые антенны. Связавшись со своими, коротко объяснил ситуацию, вернулся к старлею.
- Слушай, а нельзя попросить, чтобы твои, для нас немного жратвы подкинули.
- Уже попросил. Часа через три будут.
Шейхмухаметов молча уставился на Дзюбу, протянул руку и крепко стиснул ладонь ротного.
Оценив ответное рукопожатие, удовлетворенно заметил.


- Мне бы такого напарника. Я бы в Пакистане порядок навел. Они бы нам караваны с жратвой послали, чтобы мы их не трогали!
- А ты из какого полка?
- Я не из полка. Четвертая, «черная», «мусульманская» бригада спецназа.
- Ах вот ты кто?! - Дзюба с интересом взглянул на нового приятеля.

                Об этой бригаде ходили разные слухи и легенды. В ней были собраны самые отчаянные, специально подготовленные из числа восточных национальностей офицеры и прапорщики. Солдат у них почти не было. Какие задачи они выполняли, никто конкретно не знал. По слухам, они брали штурмом дворец Амина.
Потом их разогнали по разным частям, но если где-то наши войска попадали в тяжелое положение, где сами не могли «пройти духов», вызывали пару групп из «четвертой» и те, буквально «ножами», расчищали путь войскам. Это для них Дзюба строил лагерь в Туркмении, где-то здесь воевали его старые знакомые Шамиль и Тынгиз…

- Ты мне нравишься, капитан. Давай, «по одной», за знакомство, за дружбу.
- Давай будем друзьями, - поднял свою кружку Дзюба.
- Так ты заберешь этих? - спросил старлей, занюхивая сухарем и кивнул на специалистов.
- Заберу. Я уже предупредил своих.
- Я твой должник. Акопов! - позвал он кого-то за дверью.

Вошел знакомый горилла.
- Свяжи этим руки. Капитан их забирает.
- Не надо вязать. У меня не убегут. А внизу будут раненого тащить.
- Тоже верно. Ты умница, капитан.
- Давай еще по одной и мне пора. Надо на пару километров отойти, чтобы «вертушки» нормально сели. Дай своих людей, чтобы продукты забрали.
- Слушай, а мы как-то не поговорили. Тебя как зовут?
- Василий. Дзюба Василий.
- А я, Игорь. Можно «Шейх». Меня так многие зовут. Давай за нас. Чтобы нам повезло. За тебя Вася!
- За тебя, Игорь!

                Вышли наружу. На блок-посту собралось человек десять «чистейших душманов», одетых в нашу форму, только вместо ботинок и сапог на всех были кроссовки. Все с интересом разглядывали «заблудшего» капитана, в глазах застыл какой-то вопрос, как бы чего-то ждали от него.

- Как вам тут, мужики?
Бородачи заулыбались, обступили Дзюбу.
- Что там в Союзе? Что слышно?
             Это его, Дзюбу, два года безвылазно воевавшего в Афгане, они спрашивали «как там в Союзе». В их голосе звучало что-то недосказанное и Дзюба понял.
- Обещают, мужики. Обещают. Приказа еще нет, но разговоры идут. Будут выводить войска.

                Дзюба видел, как под выцветшими бровями надеждой засветились глаза, появились улыбки. «Сколько же времени они тут находится!?» Прощались тепло. Каждый крепко жал руку. «Крестник» особенно долго тряс его ладонь.
- Крепко вы меня! Это впервые.
- Значит и мы кое-что можем?
Подошел «Шейх». Обнялись. Дзюба отцепил от пояса флягу со спиртом.
- Держи на память.
Старлей благодарно посмотрел на нового друга.
- У меня для тебя тоже сувенир есть. Держи, - и протянул американский «Кольт».
- Царский подарок! - оценил ротный.

                Весь блок-пост приник к смотровым щелям, провожая капитана. Такое случалось не часто и было просто «радостным событием» для забытого всеми блок-поста, где люди, подолгу не меняясь, забыв о простых радостях и удобствах, несли службу. Только во сне им приходили картины далекой Родины, родные лица, а проснувшись, они каждый день рисковали жизнью, даже не думая об этом, каждый день убивали, так же не задумываясь о последствиях.

Впереди Дзюбы, осторожно ступая, шла четверка «специалистов по электронике». Спуск занял около часа. Селезнев сообщил, что все в порядке. Зарубина подняли, двинулись к месту приземления вертушек. Трое «духов» от Шейхмухаметова помогали нести раненого. Торопились. По времени, авиация должна быть на подходе. Дзюба остановил группу.

- Подождем здесь. Здесь площадка нормальная, сядут И вам меньше обратно топать.
Раненый стонал, то приходил в себя, то снова терял сознание. Дзюба дал ему еще хлебнуть из плоской фляги. Наконец послышался гул двигателей. Пришли четыре «восьмерки». Выбросили пару мешков с консервами и сухарями. Дзюба заскочил в вертолет, пробрался в кабину пилота. Разумеется, за ним прилетел Цимбал. Сквозь шум двигателей, прокричал ему на ухо.

- Юра, где у тебя спирт?
- Ты что, пару минут потерпеть не можешь? Вон, термос.
Схватив двухлитровый термос, Василий выскочил обратно, подошел к стоявшим бородачам.
- От нас, подарок. Передадите Шейху.
Поочередно обняв их, вернулся в вертолет. Машины быстро оторвались и, набрав высоту, легли на курс. Трое оставшихся долго провожали их взглядом, махали панамами и взвалив мешки на плечи понуро зашагали обратно.

                Поднявшись на свой пост, сержант Дакоев постучал к командиру. Из-за двери раздалось привычно грозное.
- Да!
Дакоев вошел. Шейхмухаметов, облокотившись на стол, рассматривал стоявшего перед ним Акопова. У того пылала щека и начинал заплывать глаз.
- Продукты доставлены, - доложил Дакоев.
- Погоди, - сделал знак рукой командир. Повернулся к Акопову. - Так значит, он тебя отвлек.
- Отвлек, командир...
- А ты никогда не видел, как панамы летают?

                Акопов сник. Старлей уставился немигающим взглядом на прапорщика. Ничего доброго это не предвещало, возвращение гонцов только оттягивало разборку.
- Не понимаю, Акопов, как может, какой-то капитан, чуть ли не пехота, обвести вокруг пальца, - Шейх поднял свой палец, поднес к лицу Акопова, покрутил им, как будто это могло означать что-то. - Как он мог обхитрить разведчика спецназа ГРУ?! А?!
- Так он ведь тоже из ГРУ!

                Наступило грозное затишье и Дакоев понял, что пора вмешаться.
- Командир. Капитан передал Вам личный подарок.
 Протянул термос со спиртом. Шейх перевёл взгляд на подарок. Взяв термос, открутил пробку, втянул воздух носом и поднял глаза на Акопова.
- Скажи спасибо, что капитан Дзюба, мой личный друг! Настоящий офицер. Понял!? Поэтому-то ты и слабак против него.
Обвел тяжелым взглядом стоявших.
- С этого момента, капитан Дзюба, мой личный друг! Это всем понятно?
- Так точно! - хором ответили четверо спецназовцев.
- Продукты - в «холодильник». На ужин все получат по банке тушенки и по сто грам хорошего спирта от моего друга Васи. Все свободны.

Акопов облегченно вздохнул, выскочил из помещения.
- Ну как? - спросил его Дакоев.
- Будто не видишь. Капитан его друг, а я по морде получил и от него, и от его друга.
- Ты получил за ротозейство, Радик. Получается за дело, а не за капитана.
- Ни хрена себе «за дело»! У него друзья, такие же как он сам. Если в день по два раза в морду за каждого друга получать, потом морда будет...
- …как у жулика ботинок! - прорычал грозный голос из-за двери. - А ну зайди сюда.
- ... твою мать!? - застонал Акопов. - Какого черта здесь торчу?

Уныло поплелся обратно. Шейх сидел за столом. Термос перед ним. Молча кивнул на ящик, служивший стулом.
- Садись.
                Подвинул Акопову кружку.
- Бери. Выпьем, прапорщик, за моего личного друга капитана Дзюбу. Настоящего офицера и хорошего человека.
Выпили. Закусили черным сухарем.
- Вот что, прапорщик. Сейчас иди отдыхай. Зализывай раны. Надеюсь, в дальнейшем ты ошибок не допустишь. Нельзя нам ошибаться. Ты же мог нас всех погубить.
- Так ведь свой же был. Видно.

- Что тебе видно? Ты в армии, а здесь только я, твой командир, могу определить, свой он или чужой. Только я, твой командир, в ответе за всех вас, за ваши жизни, за боевую задачу. За все! Ты зачем стоял на посту? Чтобы своевременно обнаружить и предупредить. Предупрежден, значит вооружен! А что получилось? Тебя, как щенка кинули. Ко мне заходит капитан Дзюба, - Шейх поднял палец вверх. - А я не готов!
Посопел носом, скосил глазами на свои обнаженные плечи.
- Даже не одет!
- Я понял, командир.
- Вижу, что понял. Иди отдыхай. Подумай над своим поведением. Я тут тоже отдохну. – Шейх лёг на подобие кровати, устроил ноги повыше. – Свободен.
Выскочив от командира Акопов, ввалился в общий блиндаж.
- Ну?
- Пронесло!!! Шейх, все-таки, человек.
- То-то! Шейх строг, но справедлив. Потому мы и живы до сих пор.


Огибая рельеф, вертолёт нёсся на сверх малой высоте. Тут уж не вздремнёшь. Дзюба припоминал события прошедшего выхода. Что и как доложить – надо думать ….

                ***






                ***