Убийство александра ii и грех достоевского перед р

Борис Романов
 
УБИЙСТВО АЛЕКСАНДРА ВТОРОГО
 И ПЕРВЫЙ ГРЕХ ДОСТОЕВСКОГО ПЕРЕД РОССИЕЙ
В ряду роковых дат России все историки единодушно называют 1 марта 1881 года – убийство императора Александра II. В то утро он подписал проект о привлечении земского самоуправления к участию в подготовке новых реформ, справедливо называемый также «земской конституцией», и через несколько часов был убит бомбой одного из «народовольцев», – бесов, по определению Достоевского. Это было далеко не первое покушение и историки давно удивлялись определенной беспечности созданной за год до этого комиссии Лорис-Меликова (кстати, и автора «конституции»), которой были даны чрезвычайные полномочия для борьбы с крамолой, и, конечно, беспомощности полиции и тайных служб.
Еще в молодые годы в Париже известная гадалка предсказала Александру II, что на его жизнь будет совершено восемь покушений и последнее, восьмое, будет роковым. До марта 1881 года было совершено уже шесть покушений: Каракозовым, Соловьевым, Березовским, Гартманом, безымянным турком (во время русско-турецкой войны), наконец, 5 февраля 1880 года Степаном Халтуриным в самом Зимнем дворце, когда от мощного взрыва в столярке под помещением главного караула погибло 11 человек и 56 тяжело ранило. Но мощности взрыва не хватило для обрушения Желтого зала (над главным караулом), где в тот день и час обедал император.
Утром 1 марта 1881 года Лорис-Меликов и его помощники все же отговаривали Государя от поездки, но он не внял ничьим предупреждениям, возможно потому, что верил в опасность только восьмого покушения. Его охрана даже не была усилена, и как тайная полиция просмотрела целую череду «метальщиков» по обычному пути его следования к разводу войск, остается загадкой. В брошюре «Правда о кончине Александра II», изданной в Штутгарте в 1912 году, приводится множество свидетельств того, что не только полиция, а уже и весь Петербург ожидал очередного покушения едва ли не со дня на день...
Александр же помнил, что впереди седьмое покушение, но не знал, что в тот день их будет два, что в него будут брошены две бомбы... Сначала «метальщик» Рысаков бросил свой сверток-бомбу вдогонку карете, – она осела набок, все вокруг заволокло дымом. Император, оглушенный, но даже не раненный, вышел из кареты, подошел к Рысакову, которого держали уже казаки. Посмотрел на него молча, усмехнулся, сказал, – «Хорош!», – и, слегка пошатываясь, отошел к раненному мальчишке, который, умирая, корчился на снегу. Ничего уже сделать было нельзя, и он медленно отошел в сторону. В это время второй «желябовец» Гриневицкий бросил свой сверток между собой и императором. Взрыв был настолько сильным, что люди на другой стороне канала попадали в снег. Обезумевшие лошади волокли то, что осталось от кареты. Дым не рассеивался три минуты. Александр II и его убийца были отброшены к решетке канала и лежали рядом. Третий «народоволец», Емельянов, спрятал свою бомбу за пазуху и бросился помогать... царю. Но тот уже потерял сознание... Между прочим, «народовольцы» знали о давнем предсказании парижской гадалки, и на суде Желябов зачем-то всем напомнит ее слова...
Известный историк из Болгарии Ф. Гримберг в своей книге «Династия Романовых» одной из первых (в XX веке), кажется, обратила внимание на некоторые обстоятельства последних лет царствования Александра II, которые могли быть связаны с вольным или, скорее, невольным попустительством со стороны высоких кругов покушениям и убийству:
«Мало кто обращает внимание на перемены последних лет в личной, интимной жизни императора. Немолодого уже Александра II, отца многочисленного семейства, знакомят с девочкой, совсем юной красоткой. Это Екатерина Михайловна Долгорукова, по отцу она – Рюриковна; мать ее, Вера Вишневская – богатейшая украинская помещица... Заботливые родственники и друзья семьи буквально толкают юную девушку в объятия немолодого императора, устраивают “тайные” встречи и свидания. Долгорукова – любовница Александра. Они отправляются в “свадебную поездку” в Париж, где на императора неизвестным было совершено покушение. По возвращении роман продолжается. Екатерина Долгорукова (при живой императрице Марии Александровне, принцессе Гессен-Дармштадской) – фактическая супруга императора. Она именно не фаворитка, а как бы “вторая законная жена”. В новой семье один за другим рождаются трое детей. В 1880 году умирает императрица. И, не дождавшись окончания установленного траурного срока, Александр II венчается с Долгоруковой. По официальному указу она получает имя Юрьевской и титул светлейшей княгини... Умножаются слухи. Князь Голицын якобы получил секретное поручение – подобрать соответствующее обоснование для того, чтобы новая супруга императора была провозглашена императрицей. Уверяют, будто царь возлагает особые надежды на старшего сына от второго брака, Георгия; передают фразу царя, сказанную об этом мальчике: “Это настоящий русский, в нем, по крайней мере, течет только русская кровь”. Фраза, хотя и не соответствующая истине (русская кровь была наполовину – со стороны матери), но многозначительная, поскольку подразумевает, что в жилах законных наследников императора кровь не столь уж русская».

Эту ситуацию точно подметила Ф. Гримберг (и многие другие историки). Законные наследники имели основания волноваться... Все это происходило во времена балканских конфликтов, и славянофилы упрекали Александра в уступках «западным врагам России». С другой стороны, известно, что покойная императрица считала Екатерину Долгорукую «наглой авантюристкой»; не жаловали ее, конечно, и законные наследники. «Вы можете легко себе представить, как всякое наше чувство, всякая священная для нас память просто топчется ногами, не щадится ничего...», – из переписки семей наследников.
Итак, назревал очередной династический переворот. «Старым» Романовым император уже почти открыто противопоставлял «новых русских Романовых». Не исключено, как верно отмечает болгарская исследовательница, что и комиссия Лорис-Меликова готовила проект некоего нового «земского собора» по типу 1613 года для избрания на царство нового Романова – Георгия Первого... Вновь цитирую Ф. Гримберг: «Во всяком случае, для своего сына, законного сына, ставшего Александром III, император погиб так же “вовремя”, как некогда Иван Антонович для Екатерины II, или Павел I для Александра I...» Может быть, поэтому Александр III и пил всю жизнь горькую?
Федор Михайлович Достоевский писал своих «Братьев Карамазовых» – роман, можно сказать, о роковой любви и соперничестве отца и сына, и отцеубийстве – в 1878–1879 годах, когда как раз в полной мере развернулась и стала достоянием общественности и слухов история роковой любви шестидесятилетнего императора к молодой Катеньке Долгоруковой... В 1996 году мой хороший знакомый Яков Учитель опубликовал в журнале «Звезда» (№12, 1996) небольшое эссе под названием «Кто убил Федора Павловича Карамазова?» Он не сопоставил роман Достоевского с романом императора Александра, но пришел к удивительным выводам, которые я теперь и предлагаю вашему вниманию с некоторыми сокращениями. Правда, сокращаю я как раз доказательства (надо сказать, убедительные) того, что именно старший сын Карамазова убил отца, так как в нашем исследовании (да и в самом эссе Учителя) важно в конечном счете другое. Итак, цитирую статью Я.Учителя:
«Заявим сразу: Федора Павловича Карамазова убил его старший сын Дмитрий. Стержень последнего романа Достоевского – отцеубийство. Этого никто не оспаривает. Дмитрий должен был убить и убил. В романе нигде прямо от автора не говорится, что Дмитрий не убивал, а Смердяков убил. Убийство описывается только от лица подозреваемых, а единственный объективный свидетель Григорий обличает Митьку.
Настоящая литература существует для того, чтобы в художественное пространство спроецировать важнейшие духовные проблемы и разрешить их там. После чего эти проблемы будут решены в нашей реальности. По меньшей мере, появится такая возможность. Достоевский взвалил на себя самую тяжелую часть этой задачи – предельно низвести героя на самое дно, сохранив его бессмертную душу для последующего очищения и преображения.
Даниил Андреев в “Розе Мира” пишет о Достоевском: “... главная особенность его миссии: в просветлении духовным анализом самых темных и жутких слоев психики”, “... возникает уверенность, что чем глубже опускались эти одержимые соблазном души, чем ниже были круги, ими пройденные опытно, тем выше будет их подъем, тем грандиознее опыт, тем шире объем их будущей личности и тем более великой их далекая запредельная судьба”.
Рекорда в опускании героя в бездну Федор Михайлович достиг в “Преступлении и наказании”... Некто с целью ограбления, вполне осознанно, хладнокровно убивает топором противную старуху. Этого мало – он еще раскалывает череп почти святой юродивой Лизавете. И что потом? Все симпатии автора и (я уверен) всех без исключения читателей на стороне этого крокодила. Фантастика! Но грандиозная задача была решена полностью. Раскольников осознал, раскаялся, почти очистился и стоял уже на пороге преображения.
Но противная старуха и случайная Лизавета не удовлетворили Федора Михайловича... На свет появляется Дмитрий Федорович Карамазов. Туповатый невежественный солдафон, пьяница, “сладострастник” и хулиган. Как же он может превзойти Раскольникова? Надо проломить голову медным пестиком родному отцу... и верному старику-слуге... После этих выдающихся деяний не “бедным ангелом” ходить и рефлектировать, как Раскольников, но пропьянствовать всю ночь в душевном подъеме и даже между делом в картишки перекинуться. Залюбуешься! И вот тут, наконец, Федор Михайлович притормозил и оглянулся... По ходу дела писатель беззаветно влюбился в своего героя и решил выручить Митю. И начал корректировать жестокий эксперимент. Сначала отменил убийство отца (Дмитрием), а затем воскресил Григория.
 Роман был задуман как отцеубийство – 1-я часть (Митя); и цареубийство – 2-я часть (Алеша). “Он хотел провести его через монастырь и сделать революционером. Он совершил бы политическое преступление. Его бы казнили...”,- таково известное свидетельство А. С. Суворина (в дневнике) о намерении Достоевского продолжить “Братьев Карамазовых”...
 Чем гениальнее писатель и чем значительнее произведение, тем менее поведение героев зависит от произвола автора. Изменить уже назревшую, сложившуюся ситуацию в романе может быть труднее, чем в жизни. Однако дорогой ценой можно. И автор в этом случае несет ответственность перед Господом, – как нарушитель воли Божьей. Последствия такого нарушения проявляются в трех плоскостях:
- в романе;
- в жизни автора;
- в посмертье автора.
 Оправдание Дмитрия привело к невыполнению главной задачи романа – изображения глубочайшего падения главного героя, последующих страданий, мук совести, раскаяния и преображения. Дмитрий Карамазов должен был уподобиться великим раскаявшимся грешникам, которые так угодны Господу (блудный сын, раскаявшийся разбойник на кресте, Мария Египетская и множество других).
К каким же последствиям в сюжете привело желание автора увести любимого героя от ответственности? Во-первых, пришлось подставить под медный пестик несчастного Григория... Таким образом, первым грехом Федора Михайловича стал поверженный Григорий. Далее пришлось засунуть в петлю Смердякова. Ведь Иван без сомнения вытащил бы его на суд, а там уж самооговор лакея разъяснился бы...
Последствия в жизни были просто катастрофическими. Если Дмитрий невиновен, то роман теряет смысл. Это раз. Теряет смысл и вторая часть романа: без предшествовавшего отцеубийства Дмитрием как-то уходит из под ног Алеши почва для цареубийства...Но Достоевский все равно взялся бы за вторую часть. Однако писать ее, не разоблачив Дмитрия, было невозможно... Господь рассудил это неразрешимое противоречие, забрав Достоевского к Себе...
Но это еще не все. Я позволю себе высказать гипотезу, на которой не буду настаивать. Прошу выслушать меня непредвзято.
Все узлы, завязавшиеся в романе, были реально завязаны в инфрафизических слоях (прошу не придираться к терминологии; можно назвать эти области потусторонним, тонким, астральным, ментальным и т.п. миром). И процесс там пошел. Если бы Федор Михайлович написал роман, как было задумано, то, может быть, в тонких мирах все и разрешилось бы. А так напряжение зашкалило и через месяц после смерти Достоевского энергия выплеснулась бомбой народовольцев, разорвав Царя-освободителя...
В “Преступлении и наказании” очень важная человеческая проблема была решена... С той поры благородные студенты для счастья человечества больше не бегают с топорами за богатыми старушками. А, уверяю вас, если бы не Федор Михайлович, то крушили бы старушечьи черепа до сих пор. Суть дела состоит не в том, что с тех пор мы знаем, что это плохо. Знали и без Достоевского. Просто в том ином мире реальный инфрафизический Раскольников убил столь же реальную инфрафизическую Алену Ивановну. И потерпел полный жизненный и идейный крах. Этот факт стал достоянием всего человечества, включая и тех, кто не только не читал “Преступления и наказания”, но даже не слыхал о Достоевском.
На повестку дня была поставлена следующая проблема. Сформулируем ее столь же примитивно. Можно ли убивать православного царя, чтобы тем самым осчастливить человечество? Решить задачу можно было в том же инфрафизическом пространстве идей. Достоевский с задачей не справился. Пришлось Желябову и Перовской ставить этот “эксперимент” в физическом пространстве < ... > А в том столь же реальном, но инфрафизическом мире, Дмитрий до сих пор расплачивается за отцеубийство, а Алеша – за цареубийство, завязавшее такой кармический узел, который многострадальная Россия не распутала до сих пор...
Почему бедно дите? Один из важнейших символов. Да потому бедно, что именно в этот момент написания романа Достоевский решил простить Митю. Если бы Дмитрий донес свой крест... Если бы. Дите бедно потому, что Дмитрий не убил отца и Алеша не убил царя В РОМАНЕ. И потому Желябов и Перовская взорвали Александра II на канале. Напомню, что на другом конце канала (теперь канал Грибоедова) Родион Романович убил старуху и честно принял свой крест... Два этих несопоставимых убийства связаны между собой крепче... не знаю даже с чем сравнить.
 Достоевский взвалил на себя и почти справился с самой грандиозной задачей, стоящей перед смертными. Он разрешает человека от греха. Суть первородного греха – восстание человека против Бога. Собственно, любой грех – это восстание против Бога, но чаще косвенно. У Достоевского герои восстают непосредственно. В жизни разрешить человека от греха – дело Христа. А вот в литературном пространстве это возможно для немногих титанов; Достоевский – не последний из них. Он возложил на себя проблему грядущих революционных потрясений. И успешно разрешал ее. В частности, появление романа “Бесы” притормозило, а то и устранило гнусную “нечаевщину”. Но из-за спины “нечаевщины” выползла более “духовная” и фанатичная “желябовщина”. Взялся Достоевский развязывать и этот узел. Все шло хорошо. Для начала необходимо было отцеубийство. Оно свершилось. Тут-то и споткнулся Федор Михайлович. А колесо-то уже раскрутилось.
Совершив ошибку, оступившись, Достоевский как бы подорвал защитные механизмы. А черные силы не дремлют. Кровь хлынула горлом. Самые грандиозные в XIX веке похороны. Почувствовала Россия, какого богатыря потеряла... А через месяц взрыв на Екатерининском канале. Только Достоевский и мог предотвратить.
Рассмотрим два сослагательных варианта.
1. Если бы Достоевский довел “Братьев Карамазовых” до задуманного конца. Скорее всего, либеральное царствование успешно продолжалось бы. Народовольцы разочаровались бы в своих идеях и раскаялись бы как Лев Тихомиров. В процветающей богатой и мирной России до сих пор была бы конституционная монархия, как в Великобритании, а жизнь еще слаще.
2. Если бы Федор Михайлович вообще не брался за “Братьев Карамазовых”. Тогда процесс стал бы вялотекущим. Народовольцы не раскаялись. Но их обезвредили бы. Так или иначе болезнь была бы облегчена. Эволюция замедлилась бы, может, даже слишком... Однако произошло то, что произошло, и это было самое худшее».
***
Остается добавить, что родился Ф. М. Достоевский 11 (н.с.) ноября 1821 года, и что сакральный тотем этого года в древнем Авестийском (персидском) календаре – священный Ворон. Слово Ворона – вещее слово. Родившимся в этот год и удостоенным небесной харизмы надо очень крепко думать, что говорить (и писать), а то можно и «накаркать». В гороскопе рождения Достоевского (гороскоп пророка, это точно), прямо в Зените (на точке цели) оказался Крест Судьбы – тот жребий, который показывает, что у человека могут отнять, в чем его подстерегает злой рок...
 
Борис Романов

Глава из книги «Русские волхвы, вестники, провидцы» (СПб, 1999)