Кино в нашей жизни - World Cinema Day 2006

28 декабря 1895 года, в «Гранд-кафе» на бульваре Капуцинов в Париже братья Люмьер показали свой первый фильм. С тех пор кино вошло в нашу жизнь.

Сегодня режиссеры по-разному высказываются о своем искусстве. Кто-то говорит, что кино находится в тупике. Кто-то утверждает способность кино влиять на зрителей. Доля правды есть и в том, и в другом взгляде. Фильм должен нести в себе нечто, что может повлиять на аудиторию, и сегодня трудно предсказать, что именно это может быть. С другой стороны, чем бы оно ни было, зритель должен быть готов получить это «откровение».

Я читаю «Биг Сур» Миллера на русском, поэтому я не могу процитировать отрывок о реальном и воображаемом, однако я попытаюсь вкратце передать его мысль. Наша жизнь, пишет Миллер, есть сон. Мы переходим из одной фазы этого сна в другую, от сна о сне ко сну о пробуждении, от сна о жизни ко сну о смерти. Он имеет в виду, проще говоря, что мы не всегда отдаем себе отчет в происходящем, о той границе между определенным и неопределенным. Но самое прекрасное в этом сне – его преобразующая сила. Любой объект, одушевленный или неодушевленный, имеет оболочку, которая во сне становится текучей и может изменяться.

Кино есть сон. Больше того, это игра, и, как согласился бы всякий, цель ее – создать собственное пространство со своими правилами и участниками. И вот здесь порой и случается загвоздка. Мне не совсем нравится, к примеру, когда в России некоторые люди пытаются изобрести новое слово, чтобы описать игру актера. Дело в том, что, если в английском языке есть два слова, game и play, которые употребляются по-разному, а иногда – строго в словосочетании, в русском у нас есть только одно слово: игра. Говорим ли мы о сексуальных играх, политических играх, детских играх или об игре актера, мы употребляем слово «игра». И некоторым людям хочется провести грань между безобразным в жизни и прекрасным в искусстве, - как будто эти два действительно можно разделить. В худшем случае, говорят, что актерство обманывает людей.

Оно и верно. Я недавно прочла, как некая дама прекратила свой роман с Энтони Хопкинсом, поскольку для нее он однозначно ассоциировался с Ганнибалом Лектером. Десятки женщин думают, что некий актер в обычной жизни так же дико сексуален, как и на экране. Но Хопкинс не Лектер, а экранный похититель сердец в обычной жизни может быть весьма скромным человеком. В общем, актеры играют, и, если это кого-нибудь утешит, они обманывают себя так же, как и нас. В жизни они могут быть хорошими, заботливыми родителями, а в фильме они сыграют хладнокровного убийцу. Действительно, получается, будто они используют свой талант против нас. На самом же деле они создают для нас ту жизнь, о которой мы мечтаем, - как в «Пурпурной розе Каира». Либо заставляют увидеть то, на что мы предпочли бы не смотреть. Либо пытаются показать нам новое измерение жизни, которая иначе заключалась бы в четырех стенах комнаты.

Мир – это темный зал кинотеатра, говорит Жан-Люк Годар в «Нашей музыке», и кино – это «свет», что сият на нас с экрана. Кино манипулирует воображаемыми объектами, но только воображаемое и обладает определенностью; реальность неопределенна.

И вот мы живем в постоянном сне. Мы пребываем во сне в настоящем времени, если мы согласимся с Генри Миллером, и мы пребываем в нем, когда смотрим кино. Стоит признать, что, по мере усовершенствования техники и ресурсов, этот сон стал длиннее и ярче. Самые первые фильмы, показанные в парижском «Гранд-кафе», длились всего около 90 секунд. Сегодня они длятся аж четыре часа, а то и больше.

Суть не в том, что нас постоянно обманывают по обе стороны экрана. Если думать, что искусство лишь отображает жизнь, тогда мы обманываемся и когда слушаем музыку, и когда читаем книги, и когда смотрим на картины. Все это сон. Но нам нужна его преобразующая сила, чтобы узнать себя, чтобы наша аура стала изменяться, пусть лишь немного или очень постепенно.

2006 г.

© Julie Delvaux

* * *

Примечания

Оригинальный вариант опубликован на английском:

Отрывок из "Биг Сур и апельсины Иеронима Босха" Г. Миллера, на который я ссылаюсь:

"Кое-кто скажет, что он не желает проспать свою жизнь. Будто сама наша жизнь не есть сон, очень реальный сон, от которого невозможно пробудиться. Мы переходим из одной фазы сна в другую: от сна о сне ко сну о пробуждении, от сна о жизни ко сну о смерти. Тот, кто наслаждается дивным сном, никогда не жалуется на потерю времени. <...> Каждое живое существо, каждая вещь, каждое место обладают собственной аурой. Сам наш мир обладает аурой, коя неповторима. Но миры, вещи, живые существа, места - все имеет нечто общее: они пребывают в состоянии вечного превращения. Величайшее блаженство сна - в его преобразующей силе. Когда личность становится, так сказать, текучей, что столь восхитительно происходит с нею во сне, и само естество человека претерпевает алхимические превращения, когда форма и суть, время и пространство становятся пластичными и гибкими, податливыми и покорными малейшему его желанию, человек, пробуждающийся ото сна, совершенно точно знает, что бессмертная душа, которую он называет своей, есть не что иное, как носитель этого вечного элемента превращения".

"Пурпурная роза Каира" (The Purple Rose of Cairo) - фильм Вуди Аллена о жительнице провинциального американского городка (Миа Фэрроу), в жизни которой однажды происходит чудо, и экранный герой ради нее "покидает" свой фильм.