Американская тетушка

Глава IV

Ночью в квартире сестры раздался звонок. Звонили из Индианаполиса, тетка, жена папиного младшего брата. Мы с ней последний раз разговаривали почти год назад, когда я улетала из Нью-Йорка. Оставался один последний день, или даже полдня на сборы, а она вдруг позвонила и долго-долго говорила… ни о чем. Непонятно, зачем ей понадобился тот звонок. Все было уже сказано, передумано, решено. И, вообще, все точки над ‘i’ были давным-давно поставлены жирными невыводимыми черными чернилами: мы чужие люди, мы, дети брата ее мужа, и ее дочь, наша сестра Таня, которая не то что не захотела встретиться со мной во время моего пребывания в Штатах, но даже не нашла времени позвонить и поговорить, мы родные по крови и чужие по всем остальным определяющим. Действительно, зачем было звонить? Что нового мы сказали бы друг другу? О чем? Что у нас общего, кроме четвертушки крови и адреса нашего рождения. Нет, не страны и города, а дома и квартиры, той самой, МОЕЙ квартиры, которая по совместительству была еще и квартирой многих десятков других людей, включая и мою двоюродную сестричку, маленькую смешную Танюшку, “Танюф” как называла она сама себя, а за ней и ее отец, наш младший дядька по отцовской линии, “Фимка”, как называла его я, а потом за мной и все мои младшие сестры и братья. Не считая Майи, Бакинской сестры, я была самой старшей его племянницей. Сколько он возился со мной, таскал на руках к своим друзьям и даже на уроки в школу!
Потом, несколько позже появились один за другим дети у родных и двоюродных братьев и сестер. Всех пересчитать очень трудно: родня по отцовской линии, у нас была огромная. И, что удивительней всего, почти все после последней войны остались в живых, кроме стариков: один пошел в Бабий Яр, двоих стариков, родителей деда, убили в их родном местечке Хабном, ныне Полесском. Да, еще погиб двоюродный брат Нона. Как его действительно звали, никогда не знала. Надо бы узнать у оставшегося еще здесь в Киеве недавно “приобретенного” брата Игоря. Господи, у меня их четыре этих Игоря: три с маминой стороны и один вот возник на моем горизонте после моего возвращения из Штатов. Правда, мы как жили друг без друга, так и живем. Только я теперь знаю, что он есть в Киеве, с женой Людой и дочкой, имя запамятовала….
И вот теперь моя, теперь уже «американская» тетушка собирается пожаловать к нам летом, в июле. Об этом она сообщила ночью сестре по телефону. Честно говоря, не знаю, как и реагировать на этот факт. Если быть абсолютно честной с собой и с этой теткой, то после наших разговоров по телефону в Америке говорить нам не о чем. Я совершенно искренне хотела увидеть Таню и семью, познакомиться с одним из племянников, по имени Роберт. Старший Борька уехал отсюда в 3 года. Кстати, оба по-английски зовутся Бобами. О чем они думали, называя так младшего? Полагаю, с ним тоже было бы неплохо «познакомиться». Но они решили иначе. Мы им совершенно неинтересны, какая-то бедная родственница, которая увидит, как «шикарно» они живут, начнет клянчить что-то. Бррр, я как подумала о перспективе такой встречи, мне стало не по себе. Кому известно, что это не в моем характере. Что меня это все мало волнует! Мне просто интересно все новое, отличное от того, к чему я привыкла: жилье, одежда, еда, улицы, города, и пр. пр. Но никогда все это не вызывало у меня никакой зависти, такой, например: «У, заразы, и все то у них есть, как шикарно! Чтоб они все пропали! Мне этого не видать как своих ушей…» Господи, да на земле миллионы или миллиарды людей, у которых нет того, что есть у меня! Так что мне теперь, раздуваться от гордости и не пускать к себе в дом, если у кого-то чего-то нет?! Когда-то кто-то из моих знакомых, кто уже успел побывать у своих родных или знакомых на Западе, сказал: «Они приезжают сюда уже только тогда, когда у них все ОК. Если им плохо, они ни за что не приедут, даже на могилы…» Слава Богу, значит тетке хорошо теперь и она приедет сюда, «лечиться», как она сказала сестре….
….Ах, как я была неправа! Встреча была удивительной. Но об этом в другой раз. Главное, я ОШИБЛАСЬ. И признаюсь в этом. И слава Богу, что ошиблась….
Да, моя поездка в Штаты, такая долгожданная и такая неожиданная! Как будто это было только вчера и абсолютно в другой эпохе, давным-давно. С тех пор, что я вернулась, произошло так много всего, что этого года мне хватило бы на несколько лет, со всеми его эмоциями, переживаниями, слезами, радостью, отчаянием, и пр. пр.
Самое горькое событие: умер Шурик, друг сестры, который пригласил меня в Сан-Франциско, взял билеты на самолет, туда и обратно из Сан-Диего, возил меня как ошалевший по Сан-Франциско, по его окрестностям, свозил в винодельческую долину, где я совершенно неожиданно встретила Витку, свою сотрудницу. Не знаю, почему Богу понадобилось нас столкнуть там, на пятачке в горах, в 250 милях от дома Шурика. Но ведь что-то это должно было нам сказать…. Что мир бесконечно огромен и так же бесконечно мал, и два человека обязательно встретятся во второй раз, коль им было суждено повстречаться когда-то впервые.
Но Шурика нет, вот уже два месяца, как он отправился в свое новое путешествие, из которого он вернется… когда? Это известно только одному Господу…. Но то, что вернется, я в этом уверена. На сколько? Не знаю, но знаю, что мы все где-то когда-то встретимся опять и, может так статься, даже узнаем друг друга….
Не стало моей любимой собаки Дельки, моего дорого дружка, которая, казалось, проживет еще очень долго. Я думала, она переживет меня. И вот теперь, когда на улице идет мягкий теплый снежок, идет и не тает, а я вспоминаю, как мы с ней ходили вокруг дома, как она любила прыгать и ловить зубами снежки, мне становиться ужасно грустно. Хочется завести еще собаку, но получится ли завести второго такого друга? Никому это не известно….
Господи, сколько всего было уже в прошлом году! Это в прошлом году я бродила по Манхэттену, очумелая, обалделая, до потери сил, но совершенно влюбленная в этот невероятный город! Ну, как можно не любить Нью-Йорк? Смешно. Как можно не понимать, что он не то чтобы не замечает нас. Он как всякий живой организм, живет своей жизнью, а мы, люди, частички этого организма. Почему люди чувствуют одиночество здесь, почему их так страшит высота небоскребов?! Я на много меньше ростом многих, но не ощущала ни их высоты, ни их давления! Я упивалась этой архитектурой, гением человеческого разума, создавшего все это вокруг меня. Я не думала ни о Молохе, перемалывающем всех и вся, ни об огромных деньгах, лежащих в сейфах под землей на Уолл-Стрит, куда меня возил мой школьный друг. Меня никак не трогали ни баснословные цены на товары в магазинах, ни дорогие рестораны, ни шикарные машины. Почему это все так беспокоит людей? Что им до всего этого? Не могут этим обладать? Но на свете много такого, чем мы не можем обладать. Так стоит ли из-за этого расстраиваться?
Я просто влюбилась в Тайм-сквер, в Бродвей, в 3-ю и 5-ю, в Легсингтон авеню, в мосты, парки, тротуары, кафе и магазинчики, в людей, которым никакого дела не было до меня. Я от этого просто была в восторге! Я заходила туда, куда хотела, и никто ни разу не встал передо мной и не сказал: - Запрещаться!
Я помню, один раз рано утром я спешила на экскурсионный автобус и решила, что перед экскурсией надо было бы зайти в туалет. Но на 8-й авеню, откуда отходил автобус на экскурсию по верхнему Манхэттену, я не видела, где бы мог находиться какой-нибудь туалет. Было еще довольно рано. Рестораны были практически все закрыты. За дверью одного итальянского ресторанчика, довольно шикарного, как я это поняла потом, я увидела уборщика. Я постучала в дверь. Он подошел к двери, приоткрыл и спросил на плохом английском, что мне нужно. Я сказала ему, но он не понимал, тогда я на плохом французском попыталась сказать о своей проблеме. Уже оставалось очень мало времени до отхода автобуса, чтобы искать другой ресторан или кафе, где мне не будет очень ни неприятно, ни неудобно. Он, как ни странно, понял меня и проводил в конец зала в маленький, но очень комфортабельный и чистенький туалет. Выходя, я уплатила ему пару долларов. Он отказывался, но потом взял. Проблема была снята.
Я много раз пользовалась услугами туалетов в ресторанах, несколько раз, очень дорогих и шикарных, с горячими льняными салфетками вместо бумажных полотенец. В Америке проблемы туалетов нет. Хорошо, что мне об этом сказали мои друзья еще в Сан-Диего. Там я тоже несколько раз, гуляя в очень дорогом районе, воспользовалась услугами кафе и ресторанов, в частности, их туалетами.
 Я понимаю, я там была туристом, я не оббивала пороги офисов фирм, редакций, школ, ресторанов, прося, чтобы меня наняли на работу, я не валялась на улице под газетами без будущего и без цента в кармане. Я видела там таких. Я видела группки и отдельных бездомных, просящих милостыню на улицах и в туалетах аэропорта, я видела валяющихся в лужах черных и белых, китайцев и индусов. Боже мой, сколько их там, со всего мира! Я думаю, абсолютно все этносы представлены там, на улицах Нью-Йорка, в его кафе, ресторанах, магазинах, парках, церквях, соборах…. Они сами выбрали этот город. Он их не выбирал. Они ему безразличны, верней, одинаково дороги, и одинаково безразличны. Ибо он дышит их легкими, говорит их языками, поет их песнями, танцует, плачет, играет, любит, ненавидит, пишет стихи, картины. Он их руками подметает и сажает цветы, играет на улице джаз и слушает вместе с ними. Он вместе с ними идет пьяный по улицам и останавливает такси, ворует, убивает, целует. Он рождается и умирает вместе с ними каждый день и каждый миг. Ибо если их всех убрать из этого города, то и его не станет. Его можно будет наблюдать, пролетая над ним самолетом, или из космоса. Пустынный и мертвый. Как декорации, оставшиеся после съемки какого-нибудь боевика.
Нью-Йорк, каким его не любят многие, делают таким сами эти люди. Те, кто его любит, делают его таким, каким его полюбила я. Если начать в памяти перебирать все то, что я там увидела, понадобиться очень много времени. Но кое-что я все таки опишу, или расскажу. Но не здесь и не сейчас….
Итак, наши родственники уже достаточно окрепли там, на другом континенте, чтобы спокойно пережить все то, что они увидят здесь, на их родине, на родине их предков и их детей….