На грани

…Сорок три… сорок четыре… сорок пять…
Она устало прикрыла глаза, но беспощадно яркий свет внезапно врезался в веки. Девушка медленно подняла голову, открыла глаза и, щурясь, взглянула наверх. Белый свет ударил в лицо. Мощный луч пошарил по ее глазам, щекам, губам, лбу… Человек, за стеной этого агрессивного света, казался только бессмысленным силуэтом.
Ее разбитые в кровь губы растянулись в нелепой полуулыбке.
- Привет. Скучала? – человек склонился над девушкой и нервно облизал пересохшие губы.
Хотелось закрыть глаза ладонями, но сил сделать хоть движение не было.
- Убери, - прошептала она.
Мужчина рассмеялся, повернул выключатель на громоздком фонаре, который сжимал в левой руке. Сумерки тут же приняли ее обратно в свои объятья, и девушка облегченно улыбнулась.
Он сел рядом с ней на пол и стал с любопытством ее разглядывать.
- А ты ничего. Красивая, - наконец произнес он и улыбнулся еще шире. Он все время улыбался. – Как тебя зовут?
- Соня, - ей хотелось плакать и смеяться одновременно, ей хотелось проснуться, вернуться в реальность из этого абсурда.
- А я – Георгий, - торжественно произнес он.
Соня не смогла сдержаться:
- Жорик, значит? – Она хрипло рассмеялась.
Его кулак врезался в ее скулу. Резкая боль в челюсти показалась невыносимой, она непроизвольно отпрянула, по щекам потекли слезы.
- Ты – глупая. Вы все – глупые.
Он поднялся и смотрел теперь на Соню сверху вниз. На его некрасивом лице, сплошь испещренном оспинами, застыло выражение брезгливости. Он отвернулся и сделал шаг к двери.
- Подожди! – Соня сделала попытку приблизиться к нему. Ржавые звенья проволоклись по половым доскам. – Я хочу есть.
Он задумался на секунду.
- Нет. Завтра. Сегодня ты есть не будешь. Спокойной ночи, Соня.
Он вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Соня снова перевела взгляд на железную цепь, тянувшуюся от ее щиколотки к ржавой батарее. Она пыталась сосчитать ее звенья. Всякий раз сбивалась.
Одно… два… три…
Очень хочется домой.


Пить хотелось ужасно. Все тело ломило. Соня уже не мечтала согреться – по полу гулял сквозняк, а батарея была ледяной.
Жила хреново и сдохну также, - вяло думала Соня. – А сколько амбиций было когда-то, сколько желаний… Жить хотелось красиво и… долго.
Как же все глупо.
Сколько она здесь? Три дня? Неделю? Нет, наверное, вечность.
Каждый раз, закрывая глаза, она надеялась, что проснется и поймет, что эта чудовищная комната – сон.
Каждый раз, открывая глаза, она понимала, что сон – все, что было до этой чудовищной комнаты.
И снова взгляд упирается в звенья. Одно… два… три… Твою мать, когда же это закончится?!
Со скрипом открылась дверь.
- Соня, - он помолчал, как бы наслаждаясь звучанием ее имени. – Как спалось?
- Ублюдок, - прошипела девушка.
Его старый разбитый ботинок врезался в ее живот. Соня задохнулась от боли, непроизвольно откуда-то из груди вырвался вскрик. Девушка подтянула ноги к груди и зажмурилась. Он бил ее еще какое-то время, но Соня уже плохо понимала, что происходит. Как сквозь туман до нее доносился его голос, но смысл слов она понять была не в состоянии.


Классная комната. Соня, как всегда, сидит за последней партой. С ней никто из одноклассников сидеть не хочет – у нее плохая репутация. Она хуже всех одета и ест бесплатные обеды. Пожилая учительница не делает попыток исправить положение девочки. Она слишком от всего устала, чтобы обращать внимание. На что-либо.
- Тема сочинения – «Кем вы хотите стать, когда вырастете?», – у самой учительницы скулы сводит от этого надоедливого вопроса, который она каждый год задает детям.
Маленькая ручка тянется с последней парты.
- Да, Софья, - устало говорит учительница.
- Я, когда вырасту, - робко начинает девочка, - буду президентом.
В классе смех. Соня, краснея, опускает глаза, но все же продолжает.
- Я бы издала указ, чтобы людям нельзя было водку пить.
- Садись, ты напишешь об этом в сочинении, - вздыхает учительница. Ей не хочется ни во что вникать.


Она больше не чувствовала своего тела. Один глаз заплыл и не открывался. Слезы текли по щекам. Интересно, сколько их еще осталось? Когда-нибудь они должны кончиться. Из груди вырывались рыдания. Он сидел рядом, поглаживая Соню по волосам.
- Не надо плакать. Ты не понимаешь. Глупенькая. Ты ничего не понимаешь.
Он провел рукой по ее щеке, размазывая кровь, смешанную со слезами и тушью.
- Что тебе нужно? – ее саму пугает собственный голос. Такой он тихий и жалкий.
Он ласково улыбнулся.
- Я только лишь спасаю твою душу.
Ее рука коснулась холодного железа цепи. Глупая, ненужная, навязчивая, очень важная мысль. Сколько в ней звеньев?

Пятьдесят одно… пятьдесят два… пятьдесят три…
Соня не заметила, как он оказался рядом. Он поставил на пол перед ней кружку с водой и миску с супом.
Соне потребовалось неимоверное усилие, чтобы не наброситься на еду. Он усмехнулся, видя, что девушка не шевелится.
- Скажи мне, Соня. Когда меня здесь нет. Ты молишься? – его ужасное лицо почти вплотную приблизилось к Соне. Он провел языком по сухим губам, и они заблестели. Соню затошнило.
- Я… я не верю в бога, - наконец, справившись с собой, проговорила она.
Он улыбнулся.
- Ему все равно – веришь ты в него или нет.
Соня молча усмехнулась. Заметив это, он сдвинул брови.
- Да, Соня. Ты глупая. Но даже у тебя. Есть шанс. Спастись.
Девушка молчала.
- Ты слышала о Георгии Победоносце? Конечно, слышала. Я – как и он. Я – Его посланник. Божий посланник.
- Да уж.
Он, казалось, не слышал ее.
- Соня, каждая душа принадлежит Ему. Но дьявол пытается отвоевать их у Него. В твоей душе тоже сидит дьявол. И не было бы у тебя бессмертия. Если бы не я.
Соня со страхом смотрела, как глаза его загораются фанатичным огнем.
- Я помогу твоей душе избавиться от дьявола. Ты умрешь. Как великомученица. Как святая. Станешь ангелом.
Соня молчала. Она хотела убежать, никогда не видеть этих горящих глаз на этом уродливом лице. Она хотела оглохнуть, никогда не слышать этот странный, какой-то бесполый голос. Она хотела умереть.
- Да, моя душа будет спасена, - зло проговорила Соня, - но я – твой входной билет в ад!
- Ты не понимаешь, - огорченно вздохнул он. – Я – не как все. Я выполняю Его волю.
- Ты псих, - Соня истерично рассмеялась. Она не могла остановиться. Она чувствовала, что он бьет ее, но смех все рвался из нее.
- Это все дьявол. Это он. Выходит, - удовлетворенно говорил он.
Когда Георгий вышел, Соня, несмотря на боль во всем теле, опустошила все содержимое тарелки.


Если я умру, никто об этом не будет жалеть. Никто даже не вспомнит обо мне. И всем будет наплевать, что последние дни жизни я провела как собака. На цепи. У меня ведь даже друзей нет. Не считать же, в самом деле, друзьями девчонок, с которыми мы вместе трудились, - Соня улыбнулась этой мысли. – Может, оно и к лучшему? Мне, во всяком случае, больше не придется трахаться с толстыми, потными козлами, чтобы заработать на жизнь. На никчемную, в общем-то, жизнь…
А ведь всего пару лет назад она была уверена, что все плохое в ее жизни закончилось. Когда появился Влад. Когда Соня почувствовала, что кто-то ее любит. Когда поверила, что после черной полосы обязательно будет белая.
Потом выяснилось, что на черный цвет случайно попали капли белой краски. Выяснилась, что сказке никогда не будет места в реальной жизни. И что никогда. Никто. Ее не любил.


- Влад, я беременна! У нас будет ребенок! – Хотелось смеяться, хотелось любить весь мир.
Влад вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Он повернулся спиной к Соне. Нахмурился и выпустил из ноздрей струйку пепельно-серого дыма.
Соня подошла к нему сзади и, обняв, положила голову ему на плечо.
- Почему ты молчишь? – прошептала девушка. – Скажи хоть что-нибудь.
- Я, конечно, дам тебе денег, - наконец сухо произнес он.
- Что?
- Соня, мне плевать, от кого ты ждешь ребенка. На меня ты его не повесишь.
- Что?! – Соня отступила на шаг и беспомощно опустила руки.
- Я дам тебе денег на аборт, но предательство я тебе не прощу.
- Влад, - тихо проговорила девушка, - Объясни, что ты имеешь в виду!
- Нет, ты, разумеется, все правильно рассчитала. Вы, девки, чертовски правильно умеете все рассчитать!
- Что ты такое говоришь? Влад, я не узнаю тебя!
- А я, оказывается, тебя не знал совсем. Сонечка, я бесплоден. У меня не может быть детей.
Его слова эхом отдавались в ее голове. Она неуверенно улыбнулась, поднимая глаза.
- Ты шутишь, да? Ты ведь шутишь?!
Она подбежала к Владу и попыталась обнять его. Мужчина оттолкнул ее, и она беспомощно застыла посреди кухни.
- Я не изменяла тебе, - прошелестела девушка.
Он вытащил из кармана брюк бумажник и, отсчитав несколько купюр, швырнул деньги на кухонный стол.
- Я не изменяла тебе, слышишь?
Он вышел из кухни.
- Влад! Я не изменяла тебе!
Он снял с вешалки свою куртку.
- Я НЕ ИЗМЕНЯЛА ТЕБЕ!!!
Хлопнула входная дверь.
- Я не… - глухо произнесла Соня в пустоту.


Тогда Соня думала, что хуже уже быть не может. Сюрприз! Оказалось, что может!


Пятьдесят четыре…Когда же все закончится?.. Пятьдесят пять… Пусть этот ненормальный, наконец, убьет ее… Пятьдесят шесть… Пусть все это закончится… Пятьдесят семь…Пожалуйста…Пятьдесят семь… или пятьдесят шесть?.. Одинокая слеза отчаянья пробежала по ее щеке.
Кажется, она сходит с ума…
Но, господи, как же хочется жить…


Если число звеньев четное – я выберусь. Я не знаю, как. Но я сделаю это. Если число будет четным.


Хочу быть актрисой. Знаменитой и богатой.


Интересно, какая на улице погода?


Шестьдесят восемь… шестьдесят девять… семьдесят…


К сожалению, ребенка не удалось спасти…


- Ты уже готова, моя девочка, - вынырнув из небытия, Соня услышала его голос. Открыла глаза и, сквозь мутную пелену, увидела его размытый силуэт.
- Влад? – прошептала она. – Я правда не изменяла тебе. Это был твой ребенок.
Она почувствовала, как к ее щеке прикоснулся холодный металлический предмет. Соня прищурилась, пытаясь сфокусировать взгляд. Увидела лицо, испещренное оспинами. Блестящие черные глаза. Огромный разделочный нож в его руке.
- Потерпи еще немного, - он улыбнулся ей. – Скоро тебе станет легче.
Все?
Это конец?
Сейчас?
Георгий склонился над девушкой и легко коснулся губами ее лба.
Соня судорожно впилась рукой в металлические звенья.
Он медленно провел рукой по ее волосам, облизывая свои сухие губы.
Сонина рука лихорадочно перебирала ржавую цепь.
Георгий бережно приподнял Сонину голову и приставил лезвие к ее горлу.
СТО ПЯТНАДЦАТЬ! СТО ШЕСТНАДЦАТЬ!
Соня чувствовала, как острое лезвие легко вспарывает ее кожу.
СТО СЕМНАДЦАТЬ! СТО ВОСЕМНАДЦАТЬ!
Глазами, полными ужаса она смотрела на его умиротворенное лицо.
СТО ДЕВЯ…
Нет.
Сто девятнадцатого звена нет.
Их сто восемнадцать…но это уже ничего не значит.

***

- Нет, ну это нормально! Кать, этот придурок снова нас затопил! Как же он мне надоел! – лысый мужчина в махровом халате, обтянувшим его весьма габаритную фигуру, возмущенно задрал голову к потолку.
Жена лениво оторвала глаза от телевизора.
- Ну, так пойди и надери ему зад, - зевнула женщина.
Мужчина всунул ноги в резиновые шлепки, вышел в подъезд и, тяжело дыша, поднялся на шестой этаж.
- Жора! – он поколотил по деревянному дверному косяку – звонка у соседа не было. – Жора, мать твою! Ты нас опять затопил! Открывай, давай! Ну ты че, спишь, е-мае?!
На шум из соседней двери выглянула сухонькая старушка.
- Чего хулиганите? – она сурово сдвинула брови, но, увидев мужчину, тут же заулыбалась. – А, это вы, Петр Семенович! Что это вы расшумелись?
- Здрасте, Клавдия Зауровна! Да Жорка – козел – снова затопил нас! Видно кран не закрыл и свинтил из дома! А нам ремонт потом делать. За свои деньги-то – с этого-то урода и взять-то нечего! Да откроешь ты или нет?! – мужчина ударил в дверь с такой силой, что она, жалобно скрипнув, распахнулась.
- Пойдемте, Петр Семенович, я с вами зайду, на всякий случай, чтобы потом, если что… - деловито сообщила старушка.
Петр Семенович осторожно переступил порог соседской квартиры. Любопытная старушка семенила следом.
- Ну говорю же – кран не закрыл! – проворчал Петр Семенович, заглядывая в ванную. На полу уже успела образоваться внушительная лужа. Приподнимая полы махрового халата, мужчина подошел к раковине и закрутил кран.
- Какая безалаберность! – закудахтала Клавдия Зауровна. – Напился, наверно, и дрыхнет сейчас!
- Ща я его разбужу!
Мужчина протопал по коридору и, особенно не церемонясь, распахнул дверь в комнату.
Окна были занавешены старыми пыльными шторами, поэтому в комнате было почти темно. Петр Семенович отметил только, что практически никакой мебели в помещении не было, а в углу валялась какая-то куча тряпья.
- Это еще что за черт? – удивился он и подошел поближе. – ТВОЮ МАТЬ! – заорал он, поняв, наконец, что он увидел.
- Что там, что там? – затараторила старушка.
- Скорую вызывайте! Скорее! – прокричал Петр Семенович.


- Где тебя черти носили? – недовольно проворчала Катя, когда в дверях показался муж.
- Слышь, Кать, сосед-то наш – того.
- Че?
- Да помер! Врачи сказали – сердце! Инфаркт!
- А. Бывает.
- Так там еще девка была.
Женщина чуть оживилась.
- Кто?
- Да не знаю, - мужчина озадаченно провел ладонью по лысине. – Она там вообще почти мертвая валялась.
- Пьяная?
- Не… Это, порезанная вся, побитая…
- Это кто ее, Жорка, что ли?
- Да вроде… Она это, к батарее привязана была! На цепь!
- И че, живая?
- Ага… Врачиха сказала – состояние критическое…
- Вот тебе и тихоня! – протянула Катя.
- Ага, вежливый такой был, здоровался вечно!

***
- Да вы, девушка, в рубашке родились! – мужчина в белом халате приветливо ей улыбнулся.
Соня попыталась принять сидячее положение.
- Ну-ну, не так быстро, - засмеялся врач. – Реабилитационный период продлится как минимум месяц, а то и больше. Но вы просто невероятный везунчик!
- Да, я уже почти святая, - чуть улыбнулась Соня. – Великомученица.
По щекам потекли слезы.
Бедная девочка, - подумал доктор, - пройти через такой ад!
- Все еще будет хорошо! – ободряюще улыбнулся он. – А сейчас вам надо поспать.
Когда он аккуратно прикрыл за собой дверь, выходя из палаты, Соня уже спала.
Ей снилось, как длинная ржавая цепь рассыпается в ее руках, превращаясь в железную пыль.