Дедова почта

В глухой, далёкой деревеньке, жил дедушка. Жил хорошо, не тужил, с соседями не ругался, за коровой своей, Бурёнкой, ухаживал. Да наведывался на могилку к любимой старухе, с которой прожил ни много - ни мало, а пятьдесят пять годков. И всё обещал, что скоро уж свидится с ней. Там, значит, на небе.
Одна дума тянула дедово сердце – о сыне. Знал он, живёт Николенька в большом городе, где дома повыше его хибары раз эдак в пятьдесят, а то и боле. И что электричество там есть в каждом доме, и что машин много. Кажись, и у его Николеньки тоже была такая: на колёсах, да без кобылы ездила.
Лет двадцать назад уехал сын из деревни. Всё обещал, денег заработает, большим человеком станет, да заберёт стариков к себе. Тяжко жилось Николеньке. Вот и помогали ему родители, чем могли. То огурчиков свеженьких пришлют, то солений-варений, а то и денежку, превеликим трудом накопленную. Сын и не унывал, крепился, письма писал часто, почти каждую неделю. Писал от руки, криво и косо. Да разве на это смотрели глаза родителей? Всё между строк увидеть хотели, как живётся там Николеньке? Чем помочь ему надо? О своей нужде позабыв, ему подсобить старались...
А потом дела у сына пошли в гору, женился он. Женился как-то быстро, без гостей и родителей. Только единожды привёз молодуху в деревню, отцу с матерью показать, да и увёз её в тот же день. У них и сынок родился. Красивый парнишка – это старики по фотографии сразу поняли. Вживую они его ни разу и не видели, хоть и писали, чтоб мальца на лето привезли, свежим воздухом подышать да загореть на солнышке. Не привезли. Ну, оно и понятно. Большой человек Николенька, делов-то сколько у него. Есть ли время к старикам мотаться?
И старик со старухой продолжали писать письма. Сын отвечал. Правда, теперь присылал он тексты, набранные на машинке. Или... Как это? На компьютере... А старики, по-прежнему, от руки. Писали по очереди... Вскоре писать стал один дед. Старуха любимая уснула и не проснулась. Вместе с соседями похоронили её за деревней, на кладбище. Сын приехать не успел. Письмо-то как долго идёт! А чтоб телеграмму дать, в районный центр ехать надо. А на чём? Кобылы у кого хромая, у кого больная. Да и кого их стариков деревенских отправлять? И потом, деду было не до телеграммы, уж сильно он о старухе своей горевал. Даже заболел. Сын из города приехал через неделю, после похорон. Стоял на могилке. Даже плакал! Так показалось деду... И уехал в тот же день. Оно и понятно. Делов много у большого человека...
С тех пор не было от Николеньки писем. Как в воду канул. Уж и волновался дед, и писем сколько писал, нет ответа! Успокоился, только когда соседка с газетой к нему прибежала. Вот, говорит, твой Колян-то, на первой странице, нача-альничек!
И дед успокоился. Решил он, что у Коленьки много дел. А потом, эх-ты, глянул на почтовый ящик. Глянул и ахнул: ящик-то на заборе – дедов ровесник. Такой же старый, покосившийся... Вот почему Николенька не пишет! Разве может присылать письма большой человек в такую развалину? А ну-как дождём замочит? Или, того хуже, из дырки на землю провалится? И решил дед смастерить новый ящик. По молодости-то он хорошим плотником был, столярничал.
Через три с половиной дня висел на заборе новый ящик, выкрашенный в самый любимый дедов цвет – ярко-синий. Долго берёг дед краску. И не зря. Вон для какого дела пригодилась! Теперь Николенькины письма по высшему разряду приняты будут...
А писем всё не было. Почтальонша, видно, позабыла дорогу-то в деревню! И снова тосковал дед. Правда, недолго. Решил он указатели поставить. А что? И добрым людям пригодятся. Мало ли кто наведается? Может, родня чья дальняя?..
Снова принялся старик за дело. Снова он пилил, строгал. И всё казалось ему, будто силы прибавляются, потому что надеждой наполнялось его сердце. Мол, появятся указатели, а тут и почтальонша опомнится. И целый ворох писем деду в ящик положит. А ящик красивый, «мондный», как нынче говорят. И письма будут в нём лежать с комфортом, по высшему разряду, значит. И он, дед, гордый выйдет за ними да как начнёт читать... А там, глядишь, и пригласит сын его в город. Обещал ведь Николенька. Сколько уж тут старику в одиночку-то сидеть?
Дед успел поставить только один указатель. А дома, у калитки, на которой висел почтовый ящик, прихватило у деда в левой стороне. Так и рухнул он в траву. Так и лежал, пока соседи из лесу не вернулись. Поздно уже было на дворе. И деду помогать – тоже поздно.
Помер дед. Без страха, без обиды нас сына. О старухе только и успел подумать. Мол, встретит его родимая, обнимет. И уж тогда всё хорошо, спокойно будет.
А здесь, на земле нашей, остался от деда покосившийся домишка, указатель, вбитый в землю, неподалёку от деревни. И ярко-синий почтовый ящик для Николенькиных писем, который так и остался пустым.