3. Искры

            В кирпичных домах невысоких
       С налетом легкой разрухи
       Загадочно светятся окна,
       Доносятся смутные звуки.

       И кажется почему-то,
       Что там веселей и теплей,
       Что там настоящие люди,
       Приветливей и родней.

       Влекут непреодолимо,
       Парализуют волю,
       Пройти невозможно мимо, -
       Все вышло из-под контроля...
      
       «Fleur»
       «Все вышло из-под контроля»
      

       В то утро в классе было особенно холодно. Ряды девушек в синих платьях старшекурсниц и юношей в темно-синих костюмах сегодня были расцвечены яркими пятнами шарфов, платков и накидок. Особенно плохо приходилось тем, кто сидел у окна. Кристина чувствовала, что теплая шаль ни капли не спасает ее от пронзительного, свистящего ветра, сквозившего сквозь оконные рамы, а окоченевшие пальцы отказываются выводить буквы на бумаге. Может, стоит попросить разрешения выйти за перчатками?
- ...Через несколько дней у вас начнутся Новогодние каникулы, - сказала госпожа Клара. Из всех учителей она была самой добродушной, а если быть точнее – не очень строгой. Кристине она нравилась, а Лизадора считала, что у неё слишком большая голова для такой короткой шеи – и слишком высокие воротники на платьях. – Поэтому сегодня мы просто повторим пройденное на предыдущих курсах. Не забывайте, что скоро у вас начнутся экзамены.
- Ничего себе скоро! – послышалось с задней парты. – Только весной...
- Отлично, Гордиан. Но готовиться нужно заранее. Поэтому, будь добр, ответь мне на один вопрос: в каком году Эрма стала республикой?
       Гордиан пробормотал что-то невразумительное и пристыжено замолчал. В воздух взметнулось несколько рук.
- Так, хорошо... Давай ты, Луна.
       Девушка с короткими светлыми косичками встала за своей партой и робко проговорила:
- В 214 году после Возрождения, когда король Сэтгорд XII отказался от монархической формы правления.
- Все верно, Луна, - улыбнулась госпожа Клара. – Только запомни, нельзя сказать «монархическая форма правления», надо говорить – «форма правления – монархия». Хорошо... А кто знает, как до этого называлась Эрма?
       Кристина знала. Она подняла руку, одновременно пошевелив пальцами, которые уже стали казаться ей деревянными. В голову настойчиво стучались мысли о Зеркалах, но она старалась отогнать их до конца уроков. Сегодня же она займется поисками родителей... но это будет чуть позже.
       Тем временем учительница снова обвела взглядом класс, размышляя, на ком бы остановиться. Кристина уже хотела опустить руку, когда увидела, что госпожа Клара в упор смотрит на Гордиана, который под ее взглядом, судя по всему, хотел сделаться как можно меньше и незаметнее.
- Нет, - вдруг передумала учительница. – Мне ответит Кристина. Я ведь давно тебя не спрашивала, верно?
       Девушка кивнула и невольно улыбнулась, услышав позади себя, как Гордиан облегченно вздохнул.
- Эрма называлась королевством Утренней Звезды, - сказала она.
- Да, все правильно. А знаешь ли ты, почему?
- Ну, слово «эрма» в переводе с языка горизонталов означает «утренняя звезда», так что это – то же самое.
- Молодец, - похвалила госпожа Клара. Итак, запишем: «В 214-ом году после Возрождения правитель королевства Утренней звезды...»
       Кристина не слушала. Она снова погрузилась в свои мысли, лишь краешком сознания воспринимая то, что происходит в классе. Где-то очень далеко монотонный женский голос рассказывал о том, как городок Дорма («Вечерняя Звезда») сделался автономией, где-то далеко один из студентов сказал, что у него закончились чернила в ручке и получил разрешение сходить за новым пузырьком... Кристина же думала о том, на что раньше просто не обращала внимания. Возрождение... Новое летоисчисление начиналось после Возрождения... Любой ребенок это знал, но почти никто не помнил, почему это именно так. Собственно, само понятие «возрождение» относилось теперь скорее к легендам, чем к истории.
       Кристина попыталась вспомнить, что она слышала об этом. Кажется, когда-то давно серки предсказывали конец мира. И их плач доносился все чаще. Но мир еще можно было спасти – это должны были сделать двенадцать детей, шесть принцесс и шесть принцев из какого-то северного королевства. Все они были братьями и сестрами, кажется, их звали Фэбиан, Глен... как там дальше? Одну из девушек, вроде бы, тоже звали Кристиной, но она их потом предала. А одна была совсем еще маленькой. Что именно они должны были сделать, она не помнила, хотя и знала, что это было как-то связано с камнями. А при неудачной попытке все они должны были родиться снова – в соседнем мире – лишь для того, чтобы попытаться еще раз. Легенда гласила, что именно это и произошло. «Наш мир умирал, но возродился снова»...
       Значит, был еще один случай, когда люди из этого мира оказывались в другом. Многие считают, что это просто красивая легенда, но бабушка уверена, что нет. Интересно, что думает об этом Анилис? И не тот ли это мир, в котором оказались ее родители?
       Очередной порыв ветра чуть не выбил стекло, и Кристина поняла, что с нее хватит. Вынырнув из водоворота собственных мыслей, она снова подняла руку.
- В чем дело, Кристина? – спросила её учительница.
- Простите, госпожа Клара, могу я выйти в студенческую комнату, чтобы взять что-нибудь потеплее?
- Конечно.
       И девушка, поплотнее закутавшись в пуховую шаль, вышла из класса. Студенческая комната для учеников с седьмого по девятый курс находилась на третьем этаже, недалеко от класса, где сейчас шел урок у Лизадоры. Проходя мимо него, Кристина с трудом поборола искушение постучать и позвать подругу. Но Лизу сейчас лучше не отвлекать от учебы – на двенадцатом курсе ей стали слишком много задавать, ведь в следующем году выпускные экзамены. Конечно, если бы Лиза относилась к урокам не так серьезно... Кристина тяжело вздохнула и пошла дальше. Она и сама не знала, почему сейчас ей хотелось поговорить именно с Лизадорой. Словно она могла ей чем-то помочь.
       В студенческой комнате, как и всегда, царил ни с чем не сравнимый беспорядок. Свое пальто Кристина обнаружила под грудой сумок, а перчатки кто-то бросил на подоконник, хоть с утра она и положила их в боковой шкафчик у стены. Хорошо, что бабушка настояла на пальто – ночью успел ударить такой мороз, что в своем вязаном плаще девушка бы просто окоченела. Пальто было нелюбимое, в бело-голубую клетку с меховой опушкой – такое бы скорее Лизе подошло. Но сейчас оно было как нельзя более кстати, и Кристина с удовольствием его надела. Постояла немного, и вдруг поняла, что в класс возвращаться не собирается. Вместо этого она забралась на подоконник, представлявший собой глубокую полукруглую нишу, и с замирающим от волнения сердцем достала Зеркала, по-прежнему висевшие в мешочке у нее на груди. Сейчас... Кристина поняла, что заранее знала: она не станет дожидаться конца занятий.
       Она осторожно провела пальцем по выпуклому розовому рубину, сверкающему всеми своими гранями, стараясь осознать, что держит в руках не просто красивую вещь. В ней спрятаны не просто часы или пара колец, не портрет миловидной женщины, жившей несколько сотен лет назад и даже не просто зеркало. Эта небольшая вещица хранила в себе миры. И она звала, манила Кристину, как что-то давно утраченное и полузабытое, - ей даже чудился странный, мелодичный шепот из-за крышки. И, не медля больше ни секунды, она открыла Зеркала.
       В тот же миг, словно выпущенные на волю крошечные сверкающие бабочки, в воздух взметнулись тысячи ярких серебряных искр. На этот раз они не стали ждать, пока девушка заглянет в зеркало. Кристине даже почудилось, что Зеркала ее узнали, и отсалютовали что-то вроде приветствия. Когда же искры рассеялись в воздухе, она стала вглядываться в верхнее стекло, расположенное с обратной стороны крышки. Несколько секунд ничего не происходило, и она видела только свое отражение, слегка искаженное дырочкой в центре и странной трехслойностью зеркала, в которое она смотрелась. Но постепенно отражение начало исчезать, словно его затягивало плотным слоем пыли или тумана. И когда этот туман сделался таким плотным, что за ним уже ничего нельзя было различить, он начал медленно рассеиваться.
       Через какое-то время из тумана показались смутные очертания деревьев, высокой густой травы и человеческих фигур. Они становились все яснее и четче, как будто кто-то невидимой влажной тряпочкой стирал пыль с окна. Но когда изображение сделалось достаточно отчетливым, Кристина поняла, что тот мир, на который она смотрела сквозь свое чудесное окошко, застилал мягкий, сизо-лиловый туман. Невозможно было сказать, рассвет это или сумерки, но свет, струившийся с небес сквозь плотные сиреневатые облака казался удивительно нежным, неярким, навевающем приятную дрему. «Там, наверное, очень тепло», - подумала Кристина, чувствуя, как по ладоням пробегает мелкая дрожь. Казалось, от земли в том мире за зеркалом исходит пар. Трава была высокой и, судя по всему, очень мягкой, какого-то приглушенного бирюзового цвета, деревья – высокими и необыкновенно тонкими, с маленькими нежными листьями на длинных изящных ветках, словно тонкое кружево обозначенных на фоне неба. Но интереснее всего были люди. Человек семь или восемь в широких длинных одеждах шли прямо сквозь траву, достающую им до пояса, в сторону серебристой петляющей речки, которую Кристина заметила только теперь. На голове у каждого из них были странные колпаки- капюшоны, полностью скрывающие их волосы и мягко спускающиеся по спине чуть ниже лопаток. Одежда их и капюшоны были разноцветными, но какими-то совсем неяркими, словно половину цвета вбирал в себя теплый туман. Лица у всех людей были удивительно нежные, словно лица детей, но это были не дети. Они разговаривали на незнакомом мелодичном языке, и только их тихие мягкие голоса помогли Кристине разобраться, где здесь мужчины, а где женщины. Поначалу она не понимала ни слова в их речи, но, как ни странно, чем дольше она вслушивалась, тем яснее ей становился смысл. Сочетания звуков по-прежнему оставались незнакомыми и даже чуждыми, но вскоре Кристина уже понимала, о чем они говорят. Люди обсуждали какой-то праздник и спорили о том, подходит ли для него эта поляна.
- Конечно, это место лучше всего, - проговорила молоденькая девушка в светло-желтых одеждах. – Здесь красиво – и река теплее, чем в Лиловом лесу...
       Больше Кристина ничего не слышала, потому что голоса вдруг стали отдаляться и Зеркала вновь заволокло туманом. Когда же он снова рассеялся, она увидела, что небо стало темнее, но, вне всяких сомнений, это был тот же самый мир. Та самая девушка в желтом сидела на берегу реки, окунув в воду по щиколотку босые ноги. Теперь она сняла свой колпак – он лежал рядом с ней на траве – и Кристина увидела, что у нее мягкие и очень светлые кудри. Глаза девушки тоже были светлыми – как вода, и не имели какого-то определенного цвета. Ее милое лицо оживлял только легкий румянец. Странная девушка печально смотрела на воду, слегка склонив голову на бок, и вдруг тихо запела:

       Кто поплывет со мной вниз по течению этой реки?
       Кто сорвет для меня цветок, не боясь уколоться об острые листья?
       Кого я жду всегда?

       Кто не исчезнет от первого же порыва ветра,
       как исчезают смутные призраки?..
       Чья это лодка вдали –
       не твоя ли?
      
       Никогда прежде Кристина не слышала таких песен. В ней не было ни рифмы (казалось, в этом языке она и не была нужна), ни четко очерченной мелодии, но в ней сквозило столько нежности и безотчетной грусти, такой понятной и близкой, что Кристина с трудом удержалась от попытки оказаться самой в этом мире. Та девушка на берегу реки казалась такой родной и знакомой... и эта ее песня... Наверное, она была одинаково понятна девушкам во всех бесчисленных мирах...
- Эй, Кристина, что ты тут делаешь?
       Девушка вздрогнула и чуть не уронила Зеркала. Изображение снова заволокло густым туманом, и она поспешно захлопнула крышку.
- А, это ты, Тобиас, - дрожащим голосом сказала она, увидев в дверях высокого паренька с чуть растрепанными темно-русыми волосами. – Ты меня напугал!
- Почему это? – не понял Тобиас. – Что ты тут такого делала?
- Я... просто смотрела в зеркало, - смущенно проговорила Кристина, подыскивая слова. – И я... в общем, с урока сбежала.
- Ясно, - молодой человек понимающе улыбнулся. – А я за курткой. Что-то наши гномы стали плохо топить.
       Когда он вышел из студенческой комнаты, Кристина перевела дыхание и крепко зажмурилась, прижав к груди Зеркала. Голова немного кружилась, а сердце билось быстро, как от долгого бега. Она поняла, что этот мир – не то, что она искала, он слишком близок к природе, и потом... она совсем не чувствовала присутствия родителей. «А разве я должна что-то такое почувствовать?» - спросила она себя. Ответа дать было некому, но что-то подсказывало ей, что должна.
       Но теперь дело было не только в родителях. Кристина с трудом призналась себе в этом, но она поняла, что теперь будет часто смотреть в Зеркала еще и потому, что другие миры манили ее, притягивали, словно магнитом... Она снова зажмурилась, стараясь осознать и принять эту мысль, и, кое-как справившись с собой, поспешила вернуться в класс.
       После уроков все четверо друзей встретились в коридоре гимназии на первом этаже. Все кругом пестрело зеленой и синей ученической формой, отовсюду слышался громкий смех, и на какое-то мгновение Кристине показался странным этот, ее собственный мир. Отогнать это ощущение мог бы разве что сидящий у нее на плече котенок, но остался дома, и девушке пришлось самой возвращаться на землю.
- Ты как-то странно выглядишь, - заметила Лизадора.
- Конечно. После вчерашнего похода к Мудрейшей я плохо спала.
- А пойдемте на площадь! – весело проговорила Маривита, явно их не расслышав. – Сегодня там наряжают пихты и елки, а еще – открывают ярмарку! Столько всего привезли: такие духи в голубых флакончиках и новогодние украшения и...
       Тут Лиза глянула на нее так, что она замолчала.
- Кстати, Кристина, про тебя спрашивал Тобиас, - как бы между прочим, заметил Тим.
- Да? Он застал меня в студенческой во время урока. Но ведь он на курс тебя старше, где же вы с ним пересеклись?
- Все в той же студенческой комнате, где еще. Он спрашивал... в общем, что у меня с Кристиной с девятого курса, - закончил он, слегка покраснев.
- О! Кажется, ты нравишься Тобу! – засмеялась Маривита.
- Кажется, да, - сокрушенно признался Тимас.
       Кристина воспользовалась моментом и, взяв Лизу под локоть, сказала ей на ухо:
- Мне нужно кое-что тебе рассказать. Наедине.
       Лизадора кивнула с самым серьезным видом, на который только была способна, и громко произнесла:
- Идите на площадь, а мы с Кристиной присоединимся к вам чуть позже.
- Почему это? – удивилась Маривита.
- Нам надо... подойти к госпоже Амилене по поводу экзамена.
       Кристина важно покивала головой, не дав им времени заподозрить неладное.
- Но... – начал Тим
- Это не займет много времени, - заверила его Лиза. Не дожидаясь дальнейших возражений, она взяла за руку Кристину и потащила ее в сторону лестницы.
- Сплетничать пошли, - констатировала Маривита.
       Через несколько секунд девушки оказались на втором это же, и Лизадора, достав из кармана ключ, открыла дверь студенческой комнаты с табличкой «12-13 курсы». Кристина отметила, что в студенческой выпускников гораздо аккуратнее. Круглая оконная ниша не была завалена посторонними предметами, деревянный пол явно недавно мыли, а стены с изображениями гномов, единорогов и крошечных сильфов никто не догадался заляпать чернилами или разрисовать разноцветными красками. Возле одной из стен даже стоял диван (чистый!), на который Лиза незамедлительно и уселась.
- Ну, - сказала она. – Садись, рассказывай. Только не надо говорить, что это касается Тобиаса или какого-нибудь Гордиана или Майрана – все равно не поверю.
- Нет, - Кристина, не снимая пальто, села рядом с ней. – Речь не о мальчиках. Это касается вчерашнего визита к Мудрейшей. Я решила, что сначала тебе расскажу.
       Она и сама толком не понимала, почему поступает именно так. Она никогда не считала Тима с Маривитой «младшими» - в конце концов, у них и разница-то была совсем небольшая. Но сейчас Лиза казалась ей более... здравомыслящей, что ли? И она рассказала ей обо всем по порядку, стараясь не упустить ни одной детали и не забыв упомянуть, зачем именно она ушла этим утром с урока истории. По мере ее рассказа Лиза казалась все более испуганной, и даже несколько раз крепко сжала ее ладонь. Когда же Кристина закончила, прибавив, что миры, заключенные в Зеркалах странно притягивают ее, как окна незнакомого и загадочного дома, она покачала головой, плотно сжав губы и глядя на подругу, как-то почти по-матерински.
- Не нравится мне все это, - сказала Лизадора, немного помолчав.
       Кристина ожидала подобного, но все же спросила ее, почему.
- Я слышала о Зеркалах. Нам рассказывали о них в прошлом году. Правда, учителя говорили о них совсем мало, но мне стало интересно, и я прочла пару книг... В общем, я тогда уже поняла, что это не просто легенда – как и Возрождение, и много чего такого, во что теперь мало кто верит.
- И что ты еще узнала? – спросила Кристина.
- Почти все то же, что рассказала тебе Мудрейшая. Сначала таких Зеркал было очень много, но люди, к которым они попадали, чаще всего погибали, сходили с ума или вызывали в наш мир ужасные беды. Одни не могли оторваться от Зеркал, другие бесконечно блуждали между мирами, не зная, как найти дорогу назад, третьи случайно выманивали сюда ужасных чудовищ... В итоге почти все Зеркала были уничтожены, но несколько, все же, осталось. Видимо, твое – и правда, последнее. – Лиза снова покачала головой. – Все это очень опасно. Я читала про то, как один очень мудрый и храбрый старик навсегда остался в одном из миров, где какое-то существо, вроде тени или сгустка мрака просто окликнуло его по имени. Ты должна быть осторожнее с этим предметом. Не поддайся его очарованию.
- Я и не собираюсь, - сказала Кристина. - Я просто хочу найти родителей. И потом, Мудрейшая сама дала мне Зеркала, она знала, для чего они мне нужны...
- Ты им тоже нужна, - тихо сказала Лиза.
       Позже Кристина часто вспоминала эту фразу, страстно желая выбросить ее из головы. «Лиза умная, - говорила она себе, - но слишком суеверная». Однако, это редко ее утешало...
       Вскоре девушки отправились на площадь, решив ничего пока не говорить Маривите и Тиму. «Если я вдруг надолго исчезну, - сказала Кристина, - ты все им расскажешь». Лизадору от этих слов передернуло, словно от холода, но она только кивнула в ответ.
       Когда они вышли из гимназии, уже почти стемнело, но густеющие сумерки разгоняли разноцветные огоньки, развешанные по всей площади и искрящиеся огненные шары, которыми жонглировал какой-то приезжий высокий мужчина. Несколько гимназистов вместе с гномами наряжали пихты и елки, подставив к ним высокие деревянные лестницы, а веселые торговцы расставляли вдоль площади сколоченные из досок лотки. Многие уже были установлены еще в начале дня, и сейчас вокруг них толпились взрослые и дети, оживленно переговариваясь и смеясь. Откуда-то доносилась негромкая музыка, несколько гномов важно расхаживали между торговых рядов, предлагая корзины со сладостями – они уже успели нарядиться в традиционные праздничные камзолы и колпаки изумрудно-зеленого и темно-бордового цвета. А возле дверей небольшого трактира, украшенных еловыми ветками и белыми цветами, похожими на те, что росли в саду Анилис, стоял пожилой человек в длинном сером пальто, держа на привязи сверкающе-белого единорога с кристальным рогом и большими ультрамариновыми глазами. Кристине стало немного жалко бедное существо – ему явно не нравилось быть на привязи. Но ощущение приближающегося праздника, обрушавшееся на нее при выходе из гимназии, на время вытеснило все неприятные и грустные мысли.
- Смотри, - сказала Лиза. – Вон наши ребята!
       Маривита, Тимас и однокурсница Кристины, Луна стояли у одного из лотков, очевидно, что-то выбирая.
- А вот и мы! – сказала Кристина, когда они подошли к ним поближе.
       На прилавке были выставлены духи в блестящих прозрачно-голубых флаконах – наверное, те самые, о которых говорила Маривита. Девушки увлеченно рассматривали товар, а вот Тим, похоже, откровенно скучал.
- Как думаешь, какие лучше взять? – спросила Маривита, протянув Кристине два приоткрытых флакончика.
- Вот эти, - отозвалась она, через несколько секунд, указав на духи, пахнувшие лимоном и какими-то нежными цветами.
- Хороший выбор! – воскликнул стоявший за прилавком торговец в элегантном костюме и с серебристой козлиной бородкой.
- М-м... – протянула Маривита. – Нет, я, пожалуй, возьму вон те.
- И упакуйте те, что выбрала девушка в голубом пальто, - поспешно прибавил Тимас, жестом пытаясь остановить возражения Кристины.
       Через несколько минут она, смущаясь, положила красиво упакованный подарок в свою школьную сумку и, не сумев придумать лучшей благодарности, пригласила друзей на чай. Тим был страшно доволен.
       По дороге они встретили почти всех своих знакомых, весело улыбающихся и румяных от мороза. Снег повалил так густо, что было и не заметно, что наступила темнота, но навстречу им приветливо загорались все новые окна в ярко выкрашенных домиках, украшенных к Новому году. Все это на время помогло забыть Кристине о предстоящих трудностях. Но только на время...
       С этого дня она стала смотреть в Зеркала так часто, что теперь этому занятию посвящалась любая свободная минута. И сколько же миров она там успела увидеть! Одни были похожи на чудесные сады, полные прекрасных цветов и растений. Они казались огромными – и такими яркими, что с непривычки слепили глаза. Солнечный свет там казался расплавленным в воздухе золотом с ароматом меда, а небо – огромным сверкающим аквамарином. Маленькие человечки с радужными крыльями, похожие на сильфов, но более розовощекие и кругленькие летали там на блестящих изумрудных жуках и разноцветных стрекозах. Были и такие миры, где все казалось мрачным, и даже свет, струившийся сквозь высокие иглы странных скелетоподобных построек, был черного цвета. Впервые увидев такое, девушка очень удивилась – она и не знала, что бывает черный свет. Но такие миры ей не нравились, при взгляде на них щемило сердце.
       Кристина заметила, что лучше и отчетливее всего другие миры видны в сумерки. За несколько дней именно сумерки и стали ее любимым временем для того, чтобы смотреть в Зеркала. Несколько раз ей казалось, что она видела что-то вроде того, что описывала ей Анилис – высокие серые постройки, странные повозки без лошадей и летающих в небесах железных птиц – люди по ту сторону Зеркал звали их машинами и самолетами. Каждый раз ей поначалу было трудно понимать чужой язык, но, очевидно, одним из свойств Зеркал было постепенно делать его понятнее. И она внимательно вслушивалась в то, что говорили люди других миров, пытаясь найти какие-нибудь подсказки. Но еще ни разу никакой знак и никакое внутреннее чувство не подсказывало девушке, что ее родители где-то близко, и она не решалась рисковать.
       Бывали, правда, такие моменты, когда, засмотревшись в Зеркала, Кристина хотела оказаться в понравившемся ей мире. Но в такие минуты Селениан, сидящий у нее на плече, больно впивался когтями ей в кожу, словно стараясь привести ее в чувства – и она тут же захлопывала крышку. Но каждую ночь откуда-то из глубин Зеркал, лежавших на столике возле ее кровати, Кристине слышался тихий, нежно манящий шепот. И, засыпая, она уже не могла противится ему, сквозь туман и серебристые искры сна, погружаясь в далекое Неведомое...