Неуловимый

Всю жизнь он был скрытен, поскольку женщины вели на него охоту и били навскидку. Одна даже шарахнула: "Будь моим!" - и его смело.
Ощупывался он уже на бегу. Радовался, что "в молоко", и зарёкся – только с замужними!
Эти охоте предпочитали рыбалку.
Долго прикармливали. Выжидали, поглядывая как он заглатывает, и лишь тогда подсекали.
Одна закидывала особенно умело - у неё был талант. Её тихая гавань, стоило ему пошевелить хвостиком, превращалась буквально в штормовой океан. Словом,
ему нравилось скользить в её тёплых водах, рассекать и плескаться. Но когда она обронила: "ради тебя я брошу мужа", он немедленно снялся с якоря.
Он был скользок, как налим. И в последний момент всегда срывался с крючка. Но однажды его всё же подловили. Глупо!.. Он и нырнуть-то толком не успел, лишь прикормился, а тот возьми, да вернись...
Почувствовав себя живцом, он промямлил что-то вроде: "Это не то, что вы подумали!". Но, что тот подумал, выяснить не успел. Очнулся уже под лампой. Мотыля из него вынимали без наркоза. Тот всё ещё вибрировал.
Впрочем, хвост уцелел. Хотя на фоне общего хаоса и смотрелся довольно жалко.
Восстановившись, он наотрез отказался от рыбалки и вновь вернулся на тропу...
Где его моментально и учуяли. Вот тогда-то и началась форменная травля. Уходить становилось всё сложнее.
Лицензию на отстрел получили женщины постарше. А они лупили наверняка. Век одиночных для них миновал, и теперь они косили очередями. Причём каждая била по нескольким целям одновременно. И вскоре у него появилось стадное чувство.
В воздухе густо пахло порохом, мелькали алые флажки, и рядом всё время кто-то бежал.
Они продирались вместе, и кто-то обязательно падал. Кто-то взвизгивал и отваливался, чтобы застыть выпотрошенной куклой на капоте свадебного автомобиля.
Но ему везло.
Лишь однажды его зацепило осколочными родственниками. Те зажали его в подворотне, и, помяв рёбра, выбили два передних резца. После чего он стал очень дёрганным и, утратив бдительность, в конце концов, подорвался.
"У нас будет ребёнок!" - жахнула одна опытная охотница, и алиментами оторвала от него половину.
Когда же добрая, милая сослуживица, сжалившись над калекой, подобрала его немощного, он, повинуясь инстинкту, уполз и от неё.
Теперь вот по помойкам побирается.