09. 17 покаяние

Артём Киракосов

О ДРУГОМ И ДРУГИХ


семнадцать мгновений зимы





9 \\ 17 ПОКАЯНИЕ
после завершения просмотров студенческих работ первого семестра 2007 // 2008 учебного года


Иногда я дохожу до истерики внутренней от того, что вижу, что слышу. От студентов. Иногда меня охватывает безнадёжное отчаяние, от того, что, сколько бы я ни тратил сил, – ничего не будет! будет то, что есть – ничего! Ничего!

Педагогу надо иметь бесконечное, беспрецедентное терпение, терпение – безграничное, и – чувство юмора, чувство юмора – спасительная пилюля. Без него и нечего приниматься за общение с молодыми. У меня всё это и есть. Есть и дано. Но, – не спасает. Как в чёрную яму, дыру – труды твои. Отчаяние и безнадёжность – так часто меня полонили после уроков, что я преподносил.

Если я и нашёл в нашем Институте трёх-четырёх студентов, которые работают, которых можно учить, то людей с художественным даром я пока не встретил. А откуда же берутся художники, если нам некого учить?

Аня Поликарпова, Петя Любаев, Настя Моргачёва – мои любимые! Есть и Люда Кулакова и другие: Ира Быстрова, Тася Филипова, Лена Бегма, Коля Дубовик, другие, многие другие… А остальные?.. – десятки, сотни, тысячи?.. – где они? зачем они? куда они? откуда? для чего учились они? и для чего мы учили их? – Столько сил, денег, лет, здоровья, жизней и слов, усилий сотен педагогов, государственных вложений, ушедших в песок! песок невзрачности, песок «серости». Серость – лучшая краска сегодняшнего, при всём «анилине» его, наших дней. Я гибну просто! Теряю себя, силы, голос, здоровье, годы…

– Всё зря! Всё зря! «Коту под хвост», как говорят, как говорится.

Появился и Кирилл, Кирилл Жилкин – первый человек с зарядом художественности. Художественность – качество творческое, оно отсутствует в студенте. Казалось бы, – я должен заряжаться молодостью, красотою, талантом, горением и искромётностью, – а получается наоборот. Я возвращаюсь еле живой после общения с ними, выжатый, с полностью разряженными аккумуляторами души, тела, мозгов. Это дикая и неблагодарная работа. Пионервожатого. Следить за дисциплиной – наша участь. И чистотой – в классах и мастерских. Убираться – в мозгах, душе и помещении – студента. А главное – никакого внутреннего контакта. Я имею в виду художественность. Так мы будем говорить об искусстве? Как его делать, как жить, его делая, как жить им, как жить, занимаясь им, и что это такое, вообще, мы будем ли говорить о сущностных проблемах бытия нашего, или будем говорить о том, о чём скучно даже говорить?

И отдельно от всех стоящая Тоня, Тоня Сотникова! – тихая красивая девушка с утончённой гаммой серых и чёрных в своей тонкой фактуры живописи.

Но, – ничего не спасает! Никто!

Это какая-то внутренняя строгость. Требовательность. Имею ли я на неё право? Я перестал скрывать своего отчаяния и разочарования. Я стал им всё говорить. Я не хочу быть зависимым от их отношения к себе: пускай думают, что хотят. Мы живём в разных мирах. Разных измерениях. Интересно, ощущают ли вокруг себя такую же пустоту остальные, другие, педагоги? Может ли иметь художник учеников? продолжение? мастерскую? последователей? Или, всё-таки, всё кончается на нём?

Заигрывание с молодой кровью – наркотик. Не пользуйся им, не будь зависим, не женись на нём. Не садись на иглу – молодости и красоты. Будь один, как и положено тебе, художник. Да пусть плюют тебе вслед, получив желанные свои (их!) пятёрки и «зачёт» в зачётку. Кому какое дело – что думал ты? что говорил ты? Не ищи понимания, влечения, почитания, внимания, заискивания. Всем «зачёты»! – за молодость и красоту! – Вон!

Кто бы видел моё внутреннее пространство после этих встреч – обезвоженная пустыня. А, может, это и есть – настоящая педагогика? Когда ты – так выматываешься, что от тебя остаётся лишь песок, песок, песок под будущей могильной твоей плитой. Какой “художник”? – ты просто – кусок …… (литературное ругательство – А.К.).

Мы – «граждане разных стран». В переносном смысле, несмотря на то, что у меня учатся люди со всего мира. Зачем они выбрали Россию? – Они выбрали не меня. Пусть они говорят по-русски, – я говорю о другом – я говорю на другом. Вон! – моя страна – другая! Моя сторона – «сторона»! Противоположная. Мы – случайно падающие листы, листья, облетающие осенью с деревьев, коснувшиеся невзначай друг друга. Пусть – моя сторона – худшая. Я выбираю её. Вам куда? – Я – в другую… Я – вышел в обратную сторону от любви. Я бреду «от». Вон! Вон! – из этого победного звона телефонов. О новых любовных связях и мелодиях. Где `мои`? А, может, я лучше, отправлюсь туда, откуда они прибыли учиться у меня? – Америка, Израиль, Вьетнам, Германия, Китай, Казахстан, Украина, Болгария… Там пригодятся мне, по крайней мере, те три слова, которые я знаю и употребляю по-английски. Я найду `своих` – лишь сойду с трапа… Улыбкою лишь… Мы – люди разных планет (вот с ``этими``), цивилизаций. Мы не видим ничего друг в друге. Мы не понимаем «искусства» друг друга – в упор. Моё дело чести – им служить. Как служат господину, купившему, пленившему тебя. И я пройду, иду этот путь, не скрывая уже своего отчаяния! Отчаяния!! Отвечу, как Христос Пилату (приблизительно): «Не было бы Высшей Власти, не был бы я в ваших объятьях, посредственность и неприглядность».

Кажется, я нахожу уже в себе силы жить – отрицанием…

Особенный ужас охватил нас (и меня) после просмотра работ «летней практики», который занял у нас несколько дней. Господи, сколько «зелени» я увидел. (Будто все стали ``исламистами``! – на эти несколько дней! – весь Институт перекрасился прям!.. Или, это я сам – спятил!? уже... ) Насмотрелся на пейзажи их, студенческие. Мне пора нести зачётку им – пусть ставят «неуд.» – хватит заигрывать.

Однажды, когда меня вёз служебный автобус по украинской глубинке, я спросил у провожавшей меня сотрудницы музея: «Кто же это с таким изыском подобрал эти два цвета для всей деревни? Мы не можем добиться, чтобы все выкрасили свои дома в соответствии с общим проектом покраски всего посёлка. Какой роскошный дизайн! И какой умница – дизайнер». Другая деревня была покрашена в иные два цвета: розовый и голубой. И так – полстраны. Украины. На мои восхищённые возгласы Главный Хранитель одного из крупных украинских музеев заметила: «В какие завезли, в такие и покрасили. По два цвета – в / на каждую деревню. Везде разные. Вот и “дизайн” получился». Кажется, наши студенты купили зелёные все краски в одном месте – в нашем студенческом киоске. Только, не потрудились чего-то в них ещё подмешать. Или это была одна краска? Или, какие бы краски они не покупали, получается «грязь»! Грязь, а не живопись. И всегда одинаковая. Одинаковая. Сколько бы красок они не покупали – грязь! грязь! – есть результат.

– А вы ни к кому (тут) серьёзно не отнОситесь, – говорит мне Альберт, Альберт Байрамалиев из Астрахани, мой студент.
– А с чего Вы это так решили, Альберт, а?
– По глазам по вашим видно.

Это покаяние: да! Что делать – мы с трудом переносим «творчество» друг друга. Я больше не могу. Я больше не могу. Я больше не могу. Так. Вот моя зачётка! Я больше не могу так. Я пошёл! Прочь! Я закончил тем, чем и начал: «Я не пойти бы им всем – подальше..!»

Однажды, в армии, ещё советской, в каптёрке, закрывшись, меня хотели бить несколько сержантов.
– Так в чём моя вина, – поинтересовался я, – веду себя вежливо, всё исполняю, стараюсь, послушный, командиры меня отмечают, везде востребован, активен («ни в чём меня не поймали» – про себя – А.К.), не пью \ не курю?
– А ты нас глазами посылаешь, ответил самый ``старший``, здоровяк старший сержант Шкурупиев.

Да, – глаза выдают. Всегда. Посылаю. И посылал. И буду – ещё, наверное: не раз, наверное, но вежливо!

После этой сессии я увидел, как нуждаются во мне, в нас – наши дети, наши студенты. Да – мы не ходим на выставки друг ко другу. Да: мы не понимаем друг друга. Да, – мы чужие – творчески – друг другу – ДУХОВНО! чего ж?.. И вдруг я понимаю, что я им остро нужен. И вдруг я это остро чувствую. Как всякий родитель иногда это чувствует по отношению к своему ребёнку. Да, сейчас мы чужие. Но придёт время (как пришло оно для меня), когда и до них дойдёт всё то, что им говорю сейчас. Когда? Когда они сами начнут преподавать, станут художественными «родителями». Когда это будет? Лет через двадцать – тридцать, когда меня уже… Не всё понимаешь сразу… Доходит не быстро. А что-то – вообще – не доходит. Никогда. Пусть. Пусть. Мы – взращиваем гумус. Вспахиваем поле. Бросаем зёрна. Так будут ли всходы? Не торопись. Не спеши. Будут. Будут. А, если и не будет, что ж…

Чтобы появились эти единицы – талантливых, чтобы появились ГЕНИИ, нужно вспахать ``гектары``. Нужно ждать того единственного, своего. Но, чтобы пришёл / появился он, нужно ждать; и работать. На износ. Да – в ущерб себе, своим силам, здоровью, деньгам, времени, карьере, жизни, творчеству. Нужно ждать, и терпеть, и работать. Нужно… Бог с ним… со мной! с искусством моим!

Покаяние. Это то, что испытываю теперь. Я не прав был. Пусть это и «безвоздушное пространство», надо БЫТЬ ТАМ – всё равно! Заполняя вакуум собою… Пусть! пусть – не ходят, не слушают, не выполняют, не могут, не хотят, не интересуются, – ладно! Я даже решил, буду «читать» сам себе. Кстати, в голове утрясается всё живее, когда студентам пять раз подряд всё объяснишь. Значит..? Значит, и это – для себя.

– Простите, – говорю я, подходя к Тоне, к Ане, к другим… – Я буду скромнее… Я больше не буду – так – критиковать вас. Простите. Вам – только СОНЕТЫ ЛЮБВИ коленопреклонённые.

«Моё место – это моё место» – я думаю… Увы! – какими сложными и не продуктивными путями Ведёт нас Господь по этой жизни, удивляешься только!.. Твой долг – быть им – защитой, опорой, – а кто ещё? «Придёт час, и Господь освободит тебя от этой ``фазы`` твоего бытия: Даст тебе что-то другое. А сейчас – твоё дело – … », – такие мысли. Я уже стал тяготиться этим – общением таким. И просить Господа – о новом своём месте и служении. И призвании.

Чтобы пришёл он, тот, именем которого назовут десятилетие, десятилетия, столетие, столетия, эпоху, нам всем надо работать, работать, работать, и ждать, ждать, ждать. Ждать и работать. Работать и ждать. Чтобы возделать почву, подготовить её, взрастить всходы. Не приходит же звезда среди пустых времён. Надо жить и трудиться! Трудиться и жить! Для них, для молодых, тех, кто моложе, слабее, пока! Тех, кто так остро нуждается в нашем участии, внимании, понимании, знаниях, опыте. Они всё поймут. Но, позже. Поймут. Всё. Позже. Для этого работают, трудятся десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч педагогов различных специальностей изобразительного искусства по всему миру. А я – лишь один из них. Лишь. Один. Из. Них.

Покаяние.

 



**** После просмотра студенческих работ первого семестра в Институте Сурикова (Москва)
**** Ночи с 19-го по 26-ое января 2008-го года