Две мыши из дворца

       Две мыши из дворца.

       Это они сами так решили, что живут во дворце, а на самом деле — обычный загородный дом, ну пусть не совсем обычный, просторный и красивый, но не дворец!
       Грета и Мина очень любили своё жилье. Мина обосновалась в большой зале возле заброшенного книжного шкафа, а норка Греты была комфортно оборудована поблизости от популярной кухни.

       Близкие подруги были совсем не похожи. Стройная худенькая Мина любила наряжаться в легкомысленные платья сарафановых фасонов, неизменно завязывая на кончике хвоста цветастый бантик. И совсем теряла голову от кусочка засохшего сыра и русской поэзии «серебряного века». Практичная упитанная Грета могла грызть всё подряд. И всё время носила бархатную курточку на тёплой подкладке. На вопрос: «Не жарко ли?» отвечала вопросом: «В чём главное качество мыши?» И тут же сама отвечала: «В проворстве! А какое может быть проворство, если вы застудите поясницу в этих северных сквозняках?»
       Оценить проворство Греты не представлялось возможным, поскольку большую часть времени она посвящала цинической критике мироздания или попросту дрыхла.

       Давным-давно, на складе зарубежной мебельной фабрики, двое несмышлёных мышат залезли во вкусно пахнущий сосновыми опилками ящик. Опилками была засыпана софа с причудливыми лакированными ножками. Ящик внезапно запечатали, забили крышку гвоздями, потом долго трясли, кидали, снова трясли и называли грубыми словами. Вот так Грета и Мина оказались во дворце. И напрасно местные чумазые полёвки дразнили их «прынцессами» и «немчурой». Подруги никогда не заносились (а перед кем тут заноситься?), делились деликатесами, хотя при случае, не забывали напомнить, что живут во дворце, а не земляной (фу!) норе!

       Хозяева дома приезжали на уикенды. Оголтелая толпа топотала по полу, гоготала и сотрясала мебель. Мина затыкала уши ватой и полёживала за чтением старых журналов, в сентиментальной задумчивости съедая то одну прочитанную страничку, то другую.
       Грета высовывала из своей норки ехидный нос:
       — Ага! Припёрлись, благодетели! Выпить, закусить и оттянуться! Обезьяны, ну как есть, обезьяны! Ни вида, ни фасона, одно кривляние! Что там? Музычку хотим поставить? Стравинского или Мравинского? Ах, как всегда, не угадала! Опять попсовая похабель с дефицитом смысла и элементарного ритма. Да эта нота должна быть Ля, а не Си! О! Глухие тетери, засуньте ваш магнитофон в микроволновку! А тут, значит, бегают ваши дети. Быстро подрастающие дебилы. А что ещё может вырасти у таких родителей? Вон какой милый карапуз — не успел одну конфету прожевать, уже тянется за другой, нет, этот мальчик по жизни не пропадёт! Подрастёт — и сразу на большую дорогу! Он своих конфет не упустит. Нда, потрясающая публика, венец эволюции, можно в цирке за деньги показывать!

       Минус такого симбиоза — в невозможности отпраздновать вовремя Новый Год.

       Иной раз неделя пройдёт, пока хозяева не уедут, лишь тогда Мина заявится с торжественным визитом к Грете.
       
       — Минхен!
       — Гретхен!
       (мыши церемонно целуют друг дружку то в одну щёчку, то в другую)
       — Дорогая Минхен!
       — Дорогая Гретхен!
       — С Новым Годом!
       — И тебя также! Пусть в Новом Году весь мир исполнится любви и толерантности!
       — Тьфу, Мина, не смей мне говорить про толерантность, меня тошнит от твоего неуёмного либерализма! Проходи, садись за стол.
       
       Праздничный стол как всегда великолепен! Корки мандаринов, крошки печенья, кусочки шоколадного торта и обрезки ветчины, напиток «Новогодний коктейль», слитый из разных красивых бутылок.
       И, конечно, праздничный салат из мелко накрошенных обоев, хотя, да, любая мышь вам скажет, что нынче уже не та целлюлоза, а где мучной клейстер? о, старые добрые времена!

       Но традиции незыблемы. Помятый салат «Обойный» по-прежнему в центре стола, и вот уже захмелевшая Грета размахивает лапкой:
       — Мышь существует! Да! И никакой солипсист меня не опровергнет! Никогда! И мышь всегда будет существовать! И отражать действительность! Вот именно — отражать и существовать! Да в гробу я видала всякую прочую псевдофилософию, от которой никакого прока!
       — Грета, дорогая! Ну, оставь ты эти лозунги, хочешь, я прочитаю своё новое стихотворение?
       — О! Совсем забыла упомянуть о творческом потенциале мышей — первых млекопитающих планеты, свергнувших власть безмозглых динозавров!
       — Грета!
       — Молчу, молчу…
       Мина застенчиво кашлянула, прочищая связки, гордо вздёрнула подбородок:

       — Луна светила вполнакала
       В заиндевевшее окно,
       А я стремительно бежала,
       Хотя мне было все равно —

       Успею ли достичь буфета?
       Какие беды ждут меня?
       Там есть котлета и конфета,
       Но нет любовного огня!

       (Грета встала, и принялась ходить туда-сюда, заложив лапки за спину. При этом она косилась на красный в белый горошек бантик, завязанный на хвостике Мины, и неодобрительно качала головой)

       Слегка шевелится портьера.
       Опасный скрип из темноты.
       В таинственности интерьера
       Мне всё мерещатся коты!

       — Мина! Это даже не пастернаковщина! Нет! Это сельдерейщина! Это отстой, говоря языком нынешних недоумков!
       Мина независимо хмыкнула и отхлебнула изрядную порцию «Новогоднего коктейля».
       
       — В буфете много разных вкусностей, но откуда там взяться любовному огню? В буфете? Мина, может, в холодильнике его поищешь?
       — Так я говорю, что его там нет, а жаль, не котлетой единой жива мышь!
       — А вот не надо сожалеть о том, чего в принципе быть не может! И потом, что это за коты тебе всюду мерещатся? Да ты в своей жизни ни одного кота не видела, только на картинках.
       — Ты, Грета, ничего в стихах не понимаешь, тебе недоступно очарование метафоры, тонкость созвучий, возвышенность интонации…
       — Может, я не понимаю стихи, зато я понимаю жизнь! Пусть очарование, пусть возвышенность, но в разумных пределах!
       — Да ты просто нетворческая личность, обыватель, вот! Сама ни строчки не сочинила, а берёшься других судить!
       — Если и стану сочинять, то не про «любовные огни»! И не стишки, а фундаментальный трактат о всемирных глупостях и заблуждениях!

       О чём бы ни спорили подруги, и под каким градусом, дружелюбие всегда брало верх.
Когда праздничный стол опустел, и Мина засобиралась домой, Грета воскликнула:
       — Там уже совсем темно! Я тебя провожу.
       — Ну что ты, сама дойду.
       — Нет-нет, ты не совсем трезва, пойдём вместе, ик! И будем освещать себе дорогу, ик, дорожными факелами. По древнему, ик, обычаю!
       — Какими ещё факелами? — Ужаснулась Мина.
       — Сейчас увидишь, — Грета вытащила из дальнего угла пачку бенгальских огней.
       — Да ты пожар устроишь!
       — Всё под контролем, ик. Помоги зажечь, где-то у меня тут спички завалялись.
       
       С большим трудом они запалили два бенгальских огня и отважно отправились в путь, размахивая снопами весёлых искр.
       Но когда огни догорели, и вокруг сгустилась тьма, мыши поняли, что сбились с курса.
       — Что-то я местность не узнаю, — сказала Грета, — они что, мебель переставили?
       — А мы не заблудились? — испугалась Мина.
       — Миночка, мы не в лесу, как же мы можем заблудиться? В своём дворце? Положись на меня. Пойдём, эээ, направо!
       Мина ухватилась за Грету, и они зашагали вправо. Потом немного влево. Потом Мина в ужасе пискнула:
       — Стой!
       — Что случилось?
       — Я, кажется, наступила на хвост, — зашептала Мина.
       — Хорошо, что не на мой.
       — Ты не поняла, я…, я…, ой, сейчас умру от страха, я, кажется, стою на кошачьем хвосте.
       И действительно, на полу лежал пушистый хвост, а за хвостом высилась огромная полосатая спина… о, нет, только не это!
       — Дура,— зашипела Грета,— слезь с него немедленно.
       — Не могу,— Дрожала Мина,— у меня паралич конечностей.
       — Кот, наверное, спит, а ты по нему топчешься.
       — Сидя?
       — Может, ему так удобнее.

       Вообще-то, все мыши наизусть знают памятку «Как действовать при встрече с котом». Там говорится: завидев кота, бегите, что есть сил врассыпную!
       Но там не рассматривается случай, когда пьяные мыши наступили на кота.

       И тут в Грете возобладал её природный скепсис:
       — Что-то тут не так. Откуда здесь коту взяться? Не верю. — Она наклонилась и вырвала из хвоста шерстинку, пожевала и торжественно сплюнула. — Так и есть, синтетика!
       — Что значит — синтетика?
       — То и значит. Хвост ненастоящий, искусственный.
       — Протез хвоста? — пропищала Мина.
       — Подруга, ты, видать, последние мозги на стихи потратила! Кот ненастоящий, понимаешь? Дешёвая игрушечная подделка! Наверное, хозяйские детишки оставили.
       — Ох,— Мина схватилась за сердце,— А я уже мысленно распростилась с жизнью.
       — А знаешь что.— Грета стала засучивать рукава своей курточки.
       — Что?
       — А давай-ка отмутузим это плюшевое чучело!
       — А давай! — внезапно воспрянула духом Мина.

       И мыши дружно бросились с тумаками и пинками на безобидную игрушку и даже оторвали матерчатый ярлычок, на котором значилось: «Сделано в Китае. Провинция Шаньдунь, Красная фабрика №5 имени Линь Бяо и Конфуция».
       
       —