Да ну его, блюз! Давай, сестрёнка, босанову!

Да ну его, блюз! Давай, сестрёнка, босанову!
(такая длинная-длинная миниатюра)

………………………………… С издёвкой шандарахнула зима
………………………………….Под неизбежный свой исход.
………………………………….И думала нас блюзом испугать.
………………………………….Не вышло! Не случилось!
………………………………….Мы босановой пролетим над слякотью – к лугам!
………………………………….И маракасами докажем – есть!
………………………………….Она!
………………………………….Весна!

…………………………………(экспромтик, навеянный «Завтра будет…», Сибирь, 2008)

………………………………………..С полугодием, Си!


***
Ой. Как.
Весна!
Оказывается!

Ой. Как!
И все болезни сразу куда-то уходят.

Ну, пусть не сразу, конечно, не сразу. Но, уходят, всё-равно!

И просится верхняя «до», чтобы «си» увидела завтра. Завтра весеннее и полётное. Так, чтоб пальчиком скользнуть по грифу, туда, за двенадцатый лад, туда, к девятнадцатому. А от него, с оттяжечкой к верхней «до» - на двадцатый, узенький такой и беззащитный, но дарующий простор! Со смаком…
 
Чтоб над размокшими всякими грязюльками легко и быстренько перескочить на лужайки, и босичком, босичком, босичком - в танцевательные ритмы босановы бросить станы, шелестя до сладости в груди, по-индейски, маракасами!

Не-а!
Сегодня блюз нам ни к чему! Он всё ж осЕнен, блюз! А нам-то нужно пошаманить в страсть, во буйную весну!

Всё! Решено уж! Значит, босанова!!!

И никакой тут Гарри Мур со своею гитаркою даже и близко не продержится, подобающе стремясь удержать бесконечность нотки… Не удержать весеннюю нотку… Как её удержишь..? Она ж вперёд летит!

И знаешь – головушка немного туманится, и облака искрятся, и так не верится, что струнка на «Кадэнзе» порвётся.
И воздуха бы! Хочется, хочется, хочется. Всласть так, с перебором хочется. Ну, и пусть говорят, что надо в меру всего! Пусть.
И петь, и петь, и петь, пока есть силы – вечный гимн – «этой жизни, столь короткой, прославленье». Помнишь, как Барыкин пел давненько, провожая нас после уроков из школы домой?

И хочется нотку услышать еще Кузьминскую – «…И подойди поближе, - я слегка продрог. Какой смешной сегодня день, и в нём я сам себе смешон, но это лучше, чем быть жалким как листок. Бегут года, но не беда, мы вечно ждём, пока живём. И как ни странно, мы по-прежнему вдвоём…». Только так, чтобы нотка эта была именно весенней! Зачем нам сегодня осень, правда ж? Мы ж босанову танцуем и поём.

***
А то вот вспомнил один такой весенний блюз, случайно перешедший в хэви-мЕтал.

Знаешь, был такой переход – зыбкая, немного запылённая, проволочная, колючая грань февраля и марта. Мы срочную тогда ещё служили.
 
Ну, служили себе, служили; и запопали как-то в горах в ситуативную залипуху, суровую такую.
Влипли так по-хорошему, плотно влипли. Ну, раздолбаи, чего с нас взять!?
На базу никак не успеваем вернуться к ужину.
Да и не то, чтобы вернуться, и не то, чтобы к ужину, а вообще не успеваем, судя по всему, пожить даже…

Шандарахнуло нас тогда серьёзненько. А мечтали, что как раз к весне успеваем…
Ан, нетушки! Нате Вам, хлопцы, Удо Диркшнайдера из пулемётиков!

Сидим в затишке, в передышке…

Фарух мечтает:
- Весна завтра! - и выпускает струйку дыма из ноздри, размазывая её с соплёю и красноватой грязью.
 
А Саня Коржик ему в ответ:
- Какая, к едреням, весна!? Живыми бы…
 
А потом, да практически сразу, чего тут лукавить, опять началось. Шварк, шварк, шварк! – осколочком-камушочком да по зубикам передним. Хрусь, хрусь, хрусь! – как о железную кружку в бреду сорокоградусном…

И Саня, сержантствующий, орёт по щекам Абзалычу:
– Живиииииииии! Рашид, живиииииии! Живиииии, бы-ль-ля-я-я-я-я! – и по груди его, зачем-то, херачит.

***
А потом мы все-таки выбрались.
И хоть и не в первый день весны, а во второй, но базы всё ж таки достигли.

Ввалились в часть. Уставшие, эйфоричные. Почти все. Ничего не соображающие…

И до дембеля - лишь пара месяцев! Весна, етить ту Мусю! Волшебство! Почти…
 
Ввалились в часть. Доложились быстренько командованию.
Нас отпустили перья почистить. По-геройски так, по-честному.
Пацаны тут же, в расположении, нам спиртика, надыбанного у соседей-вертолетчиков, в гортани позаливали.
Сидим, охреневшие от весны, прямо на койках. Нельзя же! Тсссс-с! Устав! Оружие ещё не сдали. Курим прямо там. Нарушение жесточайшее! Я блокнотик свой листаю - забрал из сейфа в разведвзводе – а там, вырезки-кусочки из писем. Мама пишет круглым почерком: «Живи, Гырча, и борись!». Вовчик Салобас, уже дома, поганец ушлый: «Возвращайся, будем дела творить!». Галка: «Будь всегда верным своему сердцу, делу и рок-н-роллу!».
Пацаны ещё флягу пускают по кругу. Обжигает, но – хор-р-рошо! В башке и пузе.

И тут - фигакс! – явление!
Генералиссимус какой-то залётный входит в расположение и орёт бешено и фразеологично - где тут, мол, герои наших дней весенних!?
 
Подскакиваем по мере сил, оставшихся на скорость и субординационно-уставные реакции. Надо ж, по-честному, вроде как, честь бы отдать.
А сигареты-то, блин, куда девать?

Я в карман себе сунул, в Х\Б, в штаны в смысле.
 
Стоим красивые такие, чёрные, сопливо-грязные, уже кумарные от спиртика. Языки, бы-ль-ля, не швэл… не швэле… не швэлеюццца… уже. Не-а! Не шевелятся языки уже. Ну, впечатлились они, языки, чё уж тут, конечно! Подустали.

Генералиссимус какие-то слова суровые, но в целом добрые, говорит. Ну, а чего? Герои же!!!

А у меня сигаретка в штанах уже и трусы прожгла, и кожу, блин, шашлычит.

А генералиссимус, кабан словоохотливый, всё вещает и вещает о Родине, Партии, Мужестве.

И тут он чё-то принюхивается как-то настороженно, как индеец из засады…

А у меня уже окурок всё прожёг. И дымит, оказывается, в атмосферное окружение.

Ну, разразился, конечно, генералиссимус вулканом! Извергся лавой застоялой! Изрыгом – во весну!
Неологизмами каким-то бросался.
Тут же, почему-то, обратил внимание, что спиртом от нас несёт!
Засадил нас, даже не дав умыться, на кичу!

И весну мы уже расслабленно встречали в качестве заключённых!
Но зато живых и довольных заключенных!
И знали, что есть в жизни весна, есть!!!
Ну и что, что в ней генералиссимусы встречаются! Ну и что?
Главное – есть она, весна! Есть!

***
И опять я блокнотик листал.
А там сестрёнка теплой ладошкой, как по щеке проводит, тихо и ласково:
- Возвращайся, браточка, в любое время года! Живым и целым!