Одинокие боги... Сказка

Когда я думаю о том,
Что это могло бы быть правдой,
Мне становится страшно… И смешно!


Вместо предисловия.


Был обычный день. Не было ни пасмурно, ни солнечно, ни жарко, ни холодно. На самом деле, совершенно обычный день. Ничто не предвещало никаких нововведений. Текучка дел и мыслей как всегда заполняла головы всех окружающих, в том числе и мою. Память не включалась ни для чего, кроме как, возможно, для исполнения рутинных заданий и реализации никому не нужных (или почти таковых) проектов. Обычная жизнь, обычный день, обычные мысли.
Как правило, для того, чтобы что-то произошло, требуется некое чудо, некое событие, которое переворачивает мир, до того целостный и стандартный, и меняет восприятие. Было ли такое событие? Да, даже если его и не было, его стоило бы придумать. Вот и придумаем. Благо, фантазией Бог меня не оделил. Но событие это было до удивления тривиальным и каким-то не подходящим для сказки… Сохранить ли его в первозданном виде или изменить? Вот эта задача - не из лёгких. И всё же… Сказки пишутся для детей, а событие было воистину детским. Пусть таким оно и остаётся.


На старом видавшем виды радиоприёмнике стояла клетка с обычным волнистым попугайчиком. Уже на протяжении 5-ти лет он развлекал нас трелями и ласковыми разговорами по утрам, но никогда не садился на руки, то ли не хотел, то ли не считал подобное поведение достойным Гарри III, ибо именно так мы нарекли его. Но что-то изменилось в тот день. Он взлетел, сделал круг по комнате и приземлился мне на голову. Я замерла от неожиданности, а Гарюха начал ласково перебирать каждый мой волосок и что-то бормотать. Моя милая птичка! Я так обрадовалась внезапной перемене в его поведении, что даже не подумала, что же произошло, что повлияло на столь дикого во всех отношениях, но любимого до дрожи, малыша.
На следующий день он умер. (Бывает ли такое начало у сказок или нет, я не знаю, но потом ведь всё можно будет изменить).
Что было со мной? Я плакала, как девчонка. Почти целый день. Я работала, ходила, думала, но плакала всё время, как неутешная. И одна мысль не покидала меня. Он не должен исчезнуть!!! Он, который так нежно выкармливал свою названую сестру вместе со мной, который никогда и ни разу меня не укусил, который заботился о своей престарелой матери, в то время, как другие птицы отталкивали слабых и больных от кормушек. Он стал символом. Началом конца.


Глава I. Последний совет Олимпийцев.


Воистину, печальное это зрелище: смотреть, как разрушается то, что когда-то было столь великолепно… Стены небесного Дворца давно облупились, колонны потрескались, сквозь трещины тут и там пробивались свежие ростки зелени, вечный символ того, что в дом приходит разруха. Некогда сияющий и покрытый мозаикой пол, ныне напоминал скорее стоптанный глиняный настил. А потолок? Лепнина, покрывавшая его от края до края, ныне походила на грубые обломки перевернутой скалы… Забыли греки своих Богов… Да, и сами Греки уже были забыты. Шло время, шли годы, стирали прошлое, проводя реформы, призывая новых кумиров, новые имена и новые верования.
Вот в это-то время Зевс собрал своих 11 подопечных, истории о которых тешили многие поколения поэтов, а те, в свою очередь, вносили в них «элемент творчества», и тешили тем самолюбие гордых и своенравных властителей Олимпа. Но поэмами одними сыт не будешь, да и их поток заметно иссяк со временем, превратившись в пересыхающий ручеёк. Нужно было принимать решение. Кардинальное и… Ах, да тут трудно подобрать подходящий эпитет, когда описываешь столь важное (с точки зрения мировых цивилизаций) решение. Впрочем, это для нас всё кажется столь непростым, а для них в то время, привыкших к свободной жизни от всяких обязательств… Ситуация была куда печальней, чем для любого их бывшего подопечного. Человек всё-таки окружён тысячами, а то и миллионами своих сородичей, а где Вы, дорогой читатель, найдёте хотя бы двух Аресов? А… Ну, естественно, их и одного-то многовато будет, а если к нему присовокупить избалованную кокетливую Афродиту? Поживите с такими вот соседями в коммуналке… Она – ему, он – ей, слово – за слово, и поехало… И так до изнеможения… Да, ещё и с божественными атрибутами и мощью. Впечатляет? То-то же.
Поэтому-то и сидел сейчас Зевс печальный и удручённый горькими думами о будущем. Решение созрело давно и звучало до банальности просто: уйти в народ. А вот как сделать так, чтобы вреда было этому самому народу меньше, а пользы – больше? Да и самим Богам и Богиням чтоб было не так тяжко? Ведь одно дело уйти демонстративно добровольно, как Деметра в своё время, а совсем другое – теперь, когда вынуждают обстоятельства, и нет уже в твоих руках ни былой власти, ни былой силы? Как их убедить принять поражение не от противника, а от Времени… Как обещано было Зевсу, что Афина, правительница времени и правопреемница Крона, лишит его власти, так оно и вышло… Бессилие… Страшное слово для всесильных. А оно пришло… Но Афина (или Фемида, как порой поэтично её называли) не была виновата в том, что Земля вертится, что Гея живёт.
Взгляд его упал на Гермеса, вечного хитреца и юмориста. А с ним пришло и решение. Все Боги любят возлияния… Все люди знают реку Лету…
Улыбка Зевса получилась несколько вымученной.
- Я собрал вас сегодня для того, чтобы решить один, очень важный, вопрос. Мне хотелось бы, чтобы все вы приняли участие в обсуждении, ибо от решения зависит наша общая дальнейшая судьба.
Он говорил медленно, каждое слово произносилось тягуче, как будто вдавливаясь в мозг слушателей. Голова Зевса, печально опущенная, была тронута лёгкой сединой. Все присутствующие много раз видели этот гордый профиль, но всё равно никто из Олимпийцев не мог сказать с уверенностью, что он печален и отягощён тяжёлым бременем невесёлых мыслей. Все они знали, что в его серых глазах могли вспыхнуть хитрые огоньки как раз тогда, когда в воздухе царило ожидание проповеди или отчаяния.
Вот и сейчас, все боги, даже Гера, искали его взгляд. Что он задумал? Каждый знал, в каком положении оказалась вся их семья, но что делать? Наступило тягостное молчание.
Наконец, не выдержав длительной тишины, подал голос Гермес:
- Мы могли бы обратиться к Аиду, отец, всё же он – твой брат… Да и Персефона – его жена. Ведь сейчас он – в чести. С тех пор, как Ай согласился на роль Люцифера, у него нет отбоя от почитателей, а средств и связей – хоть залейся!
Разом побледнев, вскочил Дионис, снедаемый давней обидой:
- Ты знаешь, что ты нам предлагаешь?! – губы его дрожали, - Аид – ненадёжный и подлый, я не желаю даже признавать его своим дядей! Персефона – его игрушка, да и та – уже надоевшая! Так ты хочешь, чтобы все мы стали марионетками в его руках? Для него же нет ничего святого, он только использует людей, презирает и высмеивает их самые глубокие чувства. Ты хочешь унижений всем? Взгляни на Перси!
Персефона растерянно оглядела всю семью, но под пристальным их взглядом защитить мужа не смогла. Как они жили с Аем, знали все. Её либо жалели, либо презирали, но не понимали. Без Ая Перси было плохо, но и с ним она мучалась. Муж действовал на неё словно змея, околдовывал неземной мягкостью голоса и очаровывал непознаваемой мудростью. Он столько знал! Ко всему имел свой необычный подход… И всё же жить с ним ей удавалось с трудом. Она привыкла к веселью Олимпийцев, а Ай не выносил ни сладкого, ни спиртного, ни музыки, ни танцев. Её отлучки вызывали у Ая приступы необъяснимого бешенства. В такие минуты они искала спасения, понимания и забвения у Дио, такого мягкого и понимающего, но он был не для неё, ведь успокоившись, Перси не находила в своей душе ничего, кроме отвращения к Дионису. Он же слабак, а не мужчина!
Должно быть, вся эта гамма чувств промелькнула в её глазах, потому что вдруг резко поднялся Аполлон. Если Дио был очарователен, то Поль – просто красив. Ему достаточно было взглянуть на женщину, чтобы добиться от неё всего, чего бы он только не захотел, и иногда он этим пользовался… Однако сейчас Поль злился. Подобное случалось с ним нечасто, и происходило в основном тогда, когда обижали его друзей, особенно – Дио. В глубине души Поль всё же больше всех любил себя, но в Дио он видел своё отражение, за счёт чего дружба их была особенно крепка:
- Вот уж жалеть Перси нам точно ни к чему, братишка! Она сама выбрала эту жизнь, и получает от неё кайф! Где нам до высот её мудрого муженька? Она же считает нас вырожденцами, уродами и тупицами, - Поль презрительно скривился, - Ей нравится быть ущербной, а ты, Дио, разве можешь одарить её подобными чувствами? Ты же – девчонка!
- Поль, не хами, - перебила брата-близнеца Артемида. Они были и очень схожи, и безумно различны. Тёма так же, как Поль, любила развлечения и танцы, ей нравилось окружать себя толпой обожателей, ни к одному из которых она не испытывала сколько-нибудь серьёзных чувств. Она скорее соперничала с братьями, чем их любила, а к сёстрам относилась снисходительно. Но, тем не менее, давать в обиду «слабых» сестёр она не хотела, и даже Полю с Дио, с которыми проводила почти всё время, - твоё выступление сейчас было похоже на спор по принципу «сам – дурак», а не на разумное предложение. Если нам так уж надоел дядя Ай, то почему бы не обратиться к Посейдону, другому, весьма уважаемому дяде? Он, по-моему, хоть и далёк от мира людей, но в своём подводном царстве мог бы дать нам приют и весьма комфортные условия существования.
Взгляд Афродиты выразил всё, что она думала по поводу этого предложения, но она не преминула и высказаться:
- Тёма, сестричка! Если тебе милы рыбки, то я в их обществе просто умру от тоски! Я хочу жить в большом городе, с людьми, пользоваться всем тем, что мне может дать Человеческая жизнь! – голос Диты звучал капризно, губки были надуты, проще говоря, она кривлялась, - Мне нужны дома, роскошь, деньги, - она запнулась, ибо ещё не придумала продолжения, и тут её перебил Арес:
- Дита! - заорал он, - ты ни в каком обществе не получишь столько, сколько хочешь! Ты же не знаешь чувства меры! – вскрылся давний семейный нарыв, и все приготовились к некрасивой сцене с воплями и визгами, но тут-то и прогремел голос Афины, существа массивного, немногословного, грубого, но оч-чень мудрого:
- Заткнись, Ар! Напяливать бирюльки и выяснять отношения можно и после Совета! А в настоящий момент, вы лучше предложили бы что-нибудь дельное. Вот ты, Ар, был бы хорош на боксёрском ринге – реализовал свою драчливую натуру; а ты, Дита, - губы Афины дрогнули, - была бы неплохим бухгалтером: ты ведь всё под себя гребёшь… Перси, с её занудством, могла бы стать социологом, Герми – бизнесмен от природы: чует, где украсть, а папа – учитель или лектор, любящий задавать каверзные вопросы студентам и ставить двойки. Всем можно придумать способ заработка! Поль и Тёма устроятся везде: они – красавчики… Труднее всего Дио и Гебе. Слишком слабые натуры. Вот их я отослала бы к дяде Посси. Подальше от мира и его соблазнов. Остались Гера, Гефест и я… Геф – трудяга, Гера – врождённый Гринпис, а я, - Афина ухмыльнулась, - домоправительница!
Зевс улыбался. Афа всегда восхищала его спокойной рассудительностью. Если бы ей ещё досталась хоть искра женственности, Гефест был бы не так одинок. Он вздохнул, Геф и Афа были его самой большой печалью, но и радостью. Их некрасивость, а, порой, и безобразность, так не гармонировали с внутренней сутью! Почему Геф искал любви Диты, Зевс не мог понять. Дита была признанно красива, но так пуста для него! Ох, как много ей надо пережить, чтобы стать истинной женщиной, как Гера! Добавить бы ей хотя бы кусочек Гебы… Впрочем, Геба тоже несчастна. Счастливой парой на Олимпе были только они с Герой. Люди часто приписывали ему измены, но Гера, имевшая целый список разных имён (от Деметры до Латоны, от Семелы до Ио) и столь же разнообразная, всё-таки ему верила, хотя и допекала порой ревностью до изнеможения. Кстати, что же она молчит?
Гера думала. От природы сильная, она с трудом мирилась с поражениями, а сейчас её задели слова (справедливые слова) Афы о Дио и Гебе. Лишённая любви Поля, Геба находила отдушину в жгучей привязанности к родителям вплоть до самопожертвования. Но Гера знала: когда-нибудь она поймёт, что изобрела искусственную замену жизни. Результат может при этом быть любой, ведь силой характера Геба никогда не отличалась, не то, что Афа и даже Тёма. Чертовка Тёма! С неё-то всё и началось! Слишком весёлая, радостная и живая, она захотела перевернуть все правила. Она пожелала вести себя как мальчишка, одеваться под стать братьям, и быть им равной, презрев «униженную» роль жены. Ну почему Зевс не пресек в корне эту идею, а только посмеялся, позволив? «Сама пожалеет», - прокомментировал он тогда, - но что-то не видно! Ведь ещё до её рождения мы с ним решили, что отдадим этого активного ребёнка в жёны Аресу! И эта пара была бы верной, правильной! А теперь? Арес путается с Дитой, которая только подогревает все его отрицательные черты, а Герми, который должен быть с Дитой, и в ус не дует, чтобы жениться: ему и так хорошо! Дио была предназначена Перси, но она, пообщавшись с Тёмой, решила, что на Олимпе ей не найти «идеала», и увлеклась искусственными цветами дядюшки Ая! Чем же не устроили её наши, родные Адонисы, Кипарисы, все посвящённые Дио? Впрочем, после драки кулаками не машут. От Ая ей теперь не уйти. Червоточина подземного царства не вычищается никакими средствами! А Дио? От одиночества спасается сомнительной дружбой с Полем? Тьфу ты, всё не правильно, всё не так, как мы планировали!
Так текли мысли Геры, и Зевс, поняв, что супруге сейчас не до речи о спасении, а если скажет, так опять станет обвинять, поднял руку:
- Сегодня – важный день для нашей семьи, друзья. Вы поговорили, и я решил, что нам пора устраивать прощальный пир, - он улыбнулся, заметив непонимание на лицах домочадцев, - прощальным он будет потому, что решение созрело, причём с вашей, обратите внимание, помощью. Но прежде, чем я всё разъясню, я должен сходить к источнику Геи за напитком.
Прежде, чем кто-либо возразил, он вышел, призвав на помощь только Эриннию (милую небесно голубую птичку-вестницу).



Глава II. Источник Геи.


Эрочка была единственным существом, которому Зевс доверял безгранично. При взгляде на неё казалось, что она состоит только из хрусталя, так переливалась она всеми цветами радуги и искрилась, словно брызги чистейшего родника. Эра не входила в число Олимпийцев, место её обитания вряд ли было известно им, но, когда нужно было выполнить наиболее трудное и важное задание, на него отправлялась Эра. В человеческом обличье она появлялась редко, потому что была слишком красива даже для богов, чаще её видели птицей: Никой, сфинксом, Фениксом и даже Гарпией.
Сейчас Эра приняла облик маленькой птички небесно голубого цвета: её собственного цвета. Зевс с тем, чтобы не отставать от неё, превратился в орла. Нужно отметить, что по виду и размеру эта птица скорее походила на дракона, чем на обычного земного пернатого хищника, а размахом крыльев напоминала современный самолёт, но это так, лирическое отступление для нынешнего читателя.
Раскинув крылья на всю ширину, как будто потянувшись, Зевс взмыл поближе к небу, а Эра пристроилась справа у его плеча. Как же она, такая маленькая, летит так быстро? Секреты этого создания были слишком тайными, чтобы громовержец рискнул попытаться их узнать. Эринния была старше него, может быть даже на много веков. Она была сверстницей Начала, а с этим не шутят.
Полёт был лёгким, на этот раз не надо было ни с кем бороться или кого-то наказывать. Поэтому Зевс решил совместить приятное с полезным и задать давно мучавший его вопрос.
- Послушай, почему ты так часто проводишь время с Тёмой? Ведь она – самый тёмный, самый непонятный и неправильный мой ребёнок? Именно она нарушает все мыслимые и немыслимые законы, рушит устоявшиеся правила, сбивает с толку всех своих братьев и сестёр?
- Ты многого не видишь, Зевс… Порой в самой тёмной и непредсказуемой душе кроется истинная любовь к Свету. Именно благодаря своей неправильности Тёма имеет шанс обрести тот путь, который так вам всем необходим. Именно твой неудачный ребёнок может стать самым верным. Время покажет, Громовержец, права ли я, но из всех только Тёму интересует Начало, а значит, у неё есть шанс.
Зевс задумался. Он, скорее, видел шанс в Дио и Гебе, как более молодых и чистых. Впрочем, Эра всегда говорила странные вещи, и судить её Зевсу не хотелось. Откуда ему видеть со стороны свою семью? Вон, Афа считает, что как раз Дио и Геба наиболее слабы и уязвимы. Она даже хотела сослать их к дяде Посси… Но это уж слишком, слишком кардинальное решение, на которые всегда шла Афа.
На горизонте показался Источник. С тех пор, как Зевс помнил себя ребёнком, Источник был самым волшебным местом на всей земле, окружавшей Олимп. Он бил из высокой скалы, спадая бурным водопадом почти до самого низа, но до поверхности реального человеческого мира не доходил, как будто растворяясь в дымке. Не было ни капли, ни лужицы у подножья скалы, так куда же девалась вся вода? Должно быть, туда же, откуда она появлялась.
Люди очень странно называли этот Источник рекой. Река, которая течёт вертикально, должна бы, скорее, называться водопадом. Но на то право у бардов и поэтов: называть вещи не своими именами.
Воды Леты охраняла Гея. Она жила в небольшой хижине, увитой плющом сверху донизу так, что даже окна с трудом просматривались снаружи. Её тёмная нежная кожа казалась, несмотря на смуглость, прозрачной, а взгляд глубоких тёмно-карих глаз тёплым и приветливым. Зевс любил смотреть на Гею, говорить с ней обо всяких пустяках: о здоровье её нежно любимых детей, о погоде, о радости весеннего дня и богатого урожая. Она не отличалась философским складом ума и желанием вникнуть в глубины, она была просто Женщиной, настоящей, с большой буквы.
Вот и сейчас Гея вышла их встречать. Её тёмные глаза следили за приближающимися птицами, в которых она сразу же разгадала пришельцев. Любопытство, вторая натура любой женщины, было одной из её главных черт, и теперь Гея пристально всматривалась в горизонт, обдумывая причину, приведшую сюда гостей.
Впрочем, Зевс не заставил её выспрашивать. Он разъяснил свою идею хранительнице Источника: погрузить в сон всю семью с тем, чтобы избавить их от остатков нечеловеческих сил и, главное, от памяти. «Это нам необходимо, чтобы выжить», - подчеркнул он. Теперь оставалось только ждать, что решит Гея. Воды Леты были подвластны иному миру, и Закон, по которому можно было отдать их кому-либо, тем более богу, был известен только Хранительнице.
Гея молчала… Её взгляд блуждал по окрестным садам, задерживаясь лишь на минуту на пустых, не заполненных жизнью, прогалинах...
Наконец, она заговорила:
- То, что ты просишь, Зевс, страшно. Воистину страшно. Дело в том, что бог – не только ты, но и вся твоя семья, а пить из этого источника могут только люди. Это им было даровано забвение, вы же должны отвечать за каждый свой поступок и всё понимать. Такой закон был положен древними. Если же мы его нарушим, то случится непоправимое: один из нас, я имею в виду всех шестнадцать членов семьи, точно умрёт для этой жизни. Подумай, кем можем мы пожертвовать? Тем более, что жертва должна быть добровольной? Кем? Можешь ли ты с уверенностью сказать, что хотя бы один из нас окажется не нужен?
Зевс этого не знал… Жертва, добровольная жертва кем-то из семьи? Стоит ли его золотоносная идея подобного? Или во имя жизни всех - стоит? Лицо его темнело на глазах, от печали до отчаяния один шаг, и он почти что его сделал… Но тут заговорил Эра:
- Гея, ты говоришь истинную мудрость, Источник от богов, в отличие от людей, требует жертв. Но почему так печален ты, Зевс? Неужто, ты полагаешь, что уйти от этой жизни значит уйти от неё вообще? Ничто не пропадает, ничто не умирает навечно… Я, как самая старшая из вас, хочу принять на себя эту роль, роль добровольной жертвы. Мне уже не интересно спасаться бегством в мир людей. Ты ведь знаешь, что я там проводила много времени по твоим поручениям. Моя жизнь уже слишком затянулась… - Эра улыбнулась как-то возвышенно и спокойно, - Не печалься, Зевс, не смотри на меня с отчаянием… Ты увидишь меня, когда протянется по небу радуга, ты услышишь мой голос в пении птиц, ты почувствуешь меня летящей с тёплым ветерком тебе навстречу… Я не уйду, я буду с вами. А ко всему прочему, ты забудешь меня, едва твоих губ коснётся вода Леты. Тяжесть не будет столь велика…
Гея растерялась и хотела возразить, но Эра остановила её властным движением руки:
- Забудь об отчаянии, Дитя, ведь ты так ещё мало знаешь об Истине. Она ещё очень нескоро тебе откроется, к тому же, я вернусь к Вам, так сулят предсказания, сделанные мне Отцом когда-то очень давно. Я вернусь, - она повернулась к Зевсу, - а ты должен обещать мне одну вещь: не скрывай ни от кого, что случилось у Источника: этим ты обеспечишь должное уважение к своему предложению и выполнишь необходимые условия для исполнения предсказаний… - Эра вновь улыбнулась Зевсу, - Я вернусь тогда, когда ты правильно назовёшь имя своего небесного сына, который станет моим мужем. Именно небесного, Зевс…
Не дав им сказать что-либо ещё, Эра шагнула в Источник… Она исчезла так быстро, что ни Зевс, ни Гея не успели моргнуть глазом. Казалось, вот она, стоит, а уже – нет… Только над водой Леты разлилось сияние, оно переливалось всеми цветами радуги, всеми семью её цветами, а в лицо им подул тёплый ветерок.
Эра ушла…


Глава III. Пришла пора прощаться.


Тяжело давался обратный путь Зевсу. Он и не думал, что вернётся один. А ещё надо было продумать, что сказать детям и жене. Он должен всё объяснить, а как это сделать? Как не заронить в их души страх перед начинающимся этапом? Уход Эры слишком много значил для всех них. Ведь нечётное число оставшихся грозит тем, что семья потеряет точку опоры. Ведь они с Герой не зря так трудились, подбирая парность: только в паре боги были по-настоящему сильны. Кто же лишний? А раз есть лишний, появится неправильность… Ведь уже проявилось наличие только семи цветов из бывших восьми. Ушёл небесный, цвет Эры.
В глубине души Зевс надеялся на то, что он уже знает имя своего небесного сына: это Поль, ведь именно его люди всегда соотносили со светом, солнцем и радостью. Но Эра говорила о правильном произнесении его имени… Какое же оно? Если бы он смог догадаться сейчас, многих испытаний можно было бы избежать. Ответ однако не приходил ему на ум.
Но вот уже появился его дворец, то есть то, что от него осталось. Вот уже Зала, то есть комнатушка. Вот уже его семья, то есть Олимпийцы. Всё-таки их было двенадцать, число чётное… Может быть удастся избежать неприятностей? Но ведь Ая, Посси и Гею нельзя сбрасывать со счетов. В мире людей они играют роль… И тут Зевс сообразил, что ведь Посси не участвует в человеческом развитии, не выходя уже много веков из своего морского царства. Так значит, с уходом Эры парность не сильно нарушена? Эра где-то там, а Посси – у себя. Зевс успокоился. Всё складывалось не так уж страшно, как могло бы быть.
Семья сидела в безмолвии. Казалось, они и не сдвинулись с места с того момента, как Зевс и Эра покинули их. Всё так же смотрел в пол Дио, а Поль улыбался своим мыслям, всё так же сидела Гера у подножия его бывшего трона, обняв за плечи бледную Гебу, такую простую, что о ней и сказать-то было трудно что-нибудь весомое, всё так же сверкала глазами в сторону Ара Афа, получая в ответ столь же воинственные взгляды, а Дита, косясь на Поля, закручивала локон на палец, Герми перебирал камушки, валявшиеся на полу тут и там, и иногда перебрасывался ими с Гефом, а Тёма примостилась у того места, где до этого сидела Эра. Именно она первая заметила приближение Зевса, и тревожно всматривалась ему за спину.
«Тоже ещё проблема, - подумал Зевс, - эта девчонка не отстанет от меня, пока не выпытает все подробности об Эре! Ну что их могло связывать? Не пойму!» Он приземлился в центр Залы уже в обычном своём образе. В руках его сиял сосуд, данный ему Геей специально для этой цели, наполненный водой Леты.
Герми потянулся и посмотрел с озорством на Дио:
- Ну, Дио, вперёд, ты же у нас вечный виночерпий… Как там тебя обозвали? Ганимед? Кажется, да. Устроим пир по старинке! А куда ты дел Эру, отец? Без неё пир не будет таким очаровательным и полноценным. Она ведь так любила читать нам мораль о достойном поведении!
Зевс всегда поражался тому, что Герми не замечает его внутреннего состояния. Неужели он совсем слеп и ничего не чувствует, кроме сиюминутной выгоды? Герми, казалось, полностью был поглощён только текущим моментом, вовсе не думая о последствиях и не анализируя прошедшего. Именно эта легкомысленность удивляла Зевса более всего, ведь у Герми было множество талантов и очень хороший интеллект, который тот, похоже, вовсе не в том направлении использовал. «Я уже раздражаюсь, - подумал Зевс, - похоже, нам действительно лучше расстаться. Пришла эта пора…»
- Ну, что ж… Настала пора мне рассказать вам о своём решении. Но начну по порядку. С того, куда я летал, и что там произошло.
Все взгляды были прикованы к Зевсу, пока он говорил, но я не вижу смысла вслушиваться в его речь, ибо содержание её уже досконально известно. Важно лишь то, что перечить ему в важных вопросах никто никогда не осмеливался, а значит, результат был предрешён. Так и вышло. Все молча приняли в руки кубки, а Дио разлил в них поровну напиток беспамятства. Тост говорил опять-таки Зевс:
- Хочу сказать всем вам на прощание, друзья, что, по словам Геи, то, о чём вы будете думать в миг, когда примете этот напиток, определит вашу дальнейшую жизнь среди людей. Мне хотелось бы, чтобы каждый из вас представил себе лучшую долю, какую хотел бы встретить, но чтобы вы также не забыли об ответственности перед каждым своим поступком, потому что только от этого, в конечном счёте, зависит возвращение к нам Эры, а значит, и восстановление потерянного уже сейчас равновесия. Пусть же к нам вернётся возможность жить полноценно, а взаимопонимание не уйдёт.
Похоже, речь получилась слишком торжественная, многозначительная, семья переглядывалась скучающе. Они никогда не любили избытка патетики. И не верили в пророчества. Зевс ничего другого и не ожидал. Он просто хотел предупредить. Имеющий уши, услышал бы. Но Олимпийцы не отличались наличием больших ушей.
Выпили быстро, без слов и особенных мыслей. Зевс ждал, пока выпьют все, последней свой кубок выпила Тёма. Она как-то грустно смотрела на дно бокала, будто бы чего-то ожидая. «Сегодня она слишком уж молчалива, - подумал Зевс, - ей плохо без Эры». О чём они шептались, что обсуждали, чем жила его дочь? Он-то, похоже, этого не знал. А что он вообще-то знал? Много ли? Дела мирового масштаба для него значили гораздо больше, чем события в семье. Он должен был нести ответственность за судьбы людей, домашние как-то выпали из этого списка.
Пока Зевс думал о своей, теперь уже прежней, жизни, Олимпийцы стали засыпать. Постепенно, как-то неестественно легко, уходили они от яви: исчезал блеск в глазах, тускнел взгляд, и они прикладывались как попало на развалины. Где они проснутся? Что будет вслед за этим?
Зевс осмотрел ряды спящих. Они и уснули в том же положении, в каком сегодня просидели с утра. Перси. На лице выражение удовлетворения. Она, конечно, думала об Ае. Пепельные волосы, лёгкая заторможенность, большие серые глаза… Красива, но не броска. Она сама напоминает восковой цветок, которым увлёк её Ай. Что ждёт её с Аем в том мире? Ай же ничего не забудет. Как он себя поведёт? А, может быть, наконец сложится её жизнь с Дио?
Геба уснула у ног матери. Маленькая, худенькая, Геба не была красивой. Пожалуй, она не была даже хорошенькой. Но в сердце её жила огромная заботливость и верность. Красота души и слабость, перед которыми хотелось преклонить колени. Такой была Геба. Мог ли быть с ней красавец Поль? Не ошибались ли они с Герой с самого начала?
Афа даже во сне всем обликом своим напоминала воина. Наверное, усмехнулся Зевс, она даже с бокалом в руках лелеяла планы свода счётов с Аром. Мощная женщина, по-другому и не скажешь.
Дита, маленькая, как Геба, но округлая и пухленькая, сопела, как дитя, и мечтательно улыбалась, подложив маленькую ручку под щёку. Наверное, думала о колечках, драгоценностях и прочем, прочем, прочем… Она была единственной блондинкой в семье, чем очень гордилась, и подолгу расчёсывала волосы перед зеркалом у всех на виду, требуя комплиментов и ухаживаний. Всё-таки Дита до сих пор не выросла… Она – просто ребёнок, который пытается казаться взрослым.
Тёма уснула в такой позе, будто хотела спрятаться. От чего? Что опять пришло ей в голову? Ведь она способна напридумывать множество глупостей. Но лицо Тёмы было спокойным. Может, обойдётся?
И всё же ни одна дочь не могла сравниться красотой с Герой, гордостью Зевса и всего Олимпа. Гера даже во сне была королевой.