Краешек раннего моря

КРАЕШЕК РАННЕГО МОРЯ

…………………………………………………………Зарисовочка настроенческая, бессюжетная

***
Сил на донышке, нежная? Держись!
Так хочется тебе кусочек моря передать...
Как вот только?..
 
***
Море сил придаёт...
Это - как рядышком с мамой посидеть, помолчать ни о чём, просто помолчать. И всё светлеет и вокруг, и в душе. И уже не свинец громоздких туч - над головой, а солнышко касается ланит.

***
Меня вот чего-то тоже как-то корёжило и покачивало четыре недельки подряд. Хворь какая-то прилипучая прицепилась.

Заставил себя к морю выбраться.
Не из окошка глянуть - из окошка-то на него чего смотреть, это совсем не то, - а именно у кромки постоять, под крылышками хулиганистых чаек.
Там ветерок, там йодом-солью пахнет, капуста морская поразбросана.

***
Бухта Шамора.
Вроде бы кажется, что неуютно так, безалаберно, бардачно, и сикось-накось всё на бережку весеннем... И песок сырой... И грязноватый снежок - кусочками неприглядными…
Но, чувствуешь солнышко, колышущее и волнующее волосы и вместе с ветерком сдувающее пенку с лазури. Знаешь, как на чай горячий дуть с наслажденьем и предвкушеньем, только наоборот: с чаем - обжигающе, но хочется, а с весенним морским ветерком и волнам – прохладненько до мурашечек, однако ж тоже тянет и тянет... Тянет и окунуться, и насладиться.

И чайки, балУют, шалопайки, прямо над праздно шатающимися головушками виражи опасные выписывают с угрозой сугубой и целеполагательной бомбардировки. Проказницы!

Поскальзываюсь на прибрежном льду речушки, впадающей в лихую волну.
И в голове всплывают строчки старенькие, не к месту, конечно, и, вероятно, не к ситуации совсем, как будто бы только-только вернулся в Союз, давно, в восьмидесятых:

«Кто решил, что есть на белом свете у солдата лишь одна удача –
Молча лечь лицом в чужую землю, целовать ее сухие губы.
Вот и ты, мой враг, устал сражаться, да и я совсем забыл о долге…
В небе облака плывут над нами, кровь моя с твоей в пыли смешалась…

Больше никому мы не должны.
Мы уже пришли домой с войны…
Домой с войны…
Домой с войны…»…

***
И хрусь, хрусь - дальше по кромке, по ракушечкам, по пустым панцирям ежиков сереньких морских…

***
Хорошо. А вон и уточки какие-то морские ныряют. Попки к верху из волны торчат.

***
И балкарец у хычинной "Уют" улыбается. Машет рукой приветственно. Узнал. Зовёт.
Подхожу. Прошу, хотя, в общем, и не голоден, сделать вкусно.

- Пятнадцать минут погуляй, подыши морем, возвращайся – будет вкусно! Всё сделаем, - отвечает хозяин с добром и уютом во взгляде, припорошенном когда-то доставшейся болью и пылью. Как его сюда, на этот край земли занесло? - думаю не прицельно.

***
Пока готовится продукт пищевого наслаждения, иду дальше, хрустя галькой и ракушками...

В виски изнутри бьют вокадером строки Саши Барыкина:
«…Любят женщины. Считают деньги Те, кто нас с тобой сюда послали.
Ну, а мы лежим под вечным небом – Не враги теперь, а только братья.

Больше никому мы не должны.
Мы уже пришли домой с войны…
Домой с войны…
Домой с войны…».
Вот прицепится же так, бывает.

***
Щурит глазики лучик, прыгнувший от воды.
И солью морского зефира немного слезит в носу.

***
Медленно разворачиваюсь, переходя с песочка на тротуар набережной, бреду к балкарцу. От его «Уюта» - опять А.Барыкин из восьмидесятых:

«Я схожу от тебя с ума, Но вина моя свет затмила.
Дай вдохнуть мне, вдохни сама Свежий ветер добра…
Я обидел тебя. Прости! Знать нечистая закрутила.
Я любовь нашу должен спасти,
Мне б дожить до утра…».

Присел за столик, прямо на пешеходной брусчатке размещённый. Взором к бухте, к полёту свободных прибрежных крыльев.
Аромат шашлычка поплыл ненавязчиво, но до слюнки.
И чаёк получился ностальгический, крепенький с лёгким лимончиком.
И музычка из динамиков над тентом пошкрябывает дембельскими юными и весенними ароматами.

«Тает, тает разлуки лед. Знаю, знаю, что всё пройдёт.
Ты оттаешь и всё простишь. И откроется дверь.
Тает, тает чужая ложь. Знаю, знаю, что ты придёшь.
Ты оттаешь и все простишь. Только ты мне поверь…»

***
И опять ветерок по чубику.
Свежит. Бодрит этот только-только проснувшийся запах весеннего моря.

И чайки куражатся. И уже даже и не грозят ничем головам и персонажам, бродящим как попало, в разнобой по бережку. И улыбаются крылами своими баловательными. Никогда бы не поверил, что можно крыльями улыбку распустить.

И парочка душ, обнявшись и забыв о краешке прибоя, входит в волну. Не разуваясь и не подворачивая штанин. Просто так, как шли по песку, так и - в соль воды, прямохонько, направив взоры и чувства куда-то туда, за линию единения моря, неба и солнца. И даже не вспоминают о промокших ногах. Стоят, слившись.

А спортсмен-чудак, заглядевшись на них, кувырнулся с налёта да пузиком - в кучу той капусты морской, что случайно чего-то валялась по курсу его дистанционного пляжного забега. И чего вот она, ламинария эта, валяется тут? Из пучин, видимо, для загара поднялась да и бросила свои телеса гибкие у волны на песочке чуть влажном от снежка, подогретого солнцем и мартом...

***
Запах.

И хочется зацепить эту кромку зыбкую – ветер, песок, прибой. И остаться бы в этой волне, упав в неё душами сросшимися...

***
«…Дай вдохнуть мне, вдохни сама Свежий ветер добра…»

***
Выздоравливай!
Лови ароматик ламинарии!
И солнышко морское! На! Держи!
Лови настрой вольницы парящей над зеркалом солёным чайки!
Принимай в ладошки ракушки с запахом свежести и с игрою солнышка на разрисованных ветром спинках! Они, разноцветные гребешки, они малюсенькие такие. Оранжевые, зеленые, розоватые, желтенькие, красненькие, даже фиолетовые есть. Их можно на ниточку нанизать и вокруг шеи белой разбросать.
А оставшиеся пусть кастаньетками будут!
Чтобы бархату блюзовой гитарки не было одиноко в танце весеннего моря!

***
Такой вот чай. Такие чайки.

-----------
Строчки из песен А.Барыкина, авторы А.Барыкин, А.Славоросов.