Гробом пришибло

Всякие случаи в репортерской практике бывают, процентов пятьдесят собратья выдумывают, остальное приукрашивают.

А этот вполне реальный, в главной роли я.

Снимаем очередной митинг. Слева толпа и справа толпа, посередине – милицейский заслон. Ряд невозмутимых, как забор, шкафчиков. Синие презентуют оранжевым шикарный черный гроб. Глазетовый, с кистями и разными патриотическими надписями.

На глазах рождается новый вид спорта – командное перетягивание гроба через ментов, точнее, перепихивание. С явной олимпийской перспективой.

В итоге длительной и напряженной борьбы проигрывают… журналисты, которых накрывает оторвавшейся крышкой. Под ней хоронится верхняя половина оператора моего Бармалея. Из-под гроба слышится, как виртуозно он просит дорогих и милых сердцу присутствующих людей снять с него это прекраснейшее произведение похоронного искусства, столь некстати упавшее ему на голову из рук глубоко ему симпатичных и разумнейших существ во Вселенной. Если учесть, что на нем семнадцать кило дорогого оборудования, кара небесная его явно не радует. Она радует меня. Не каждый, знаете ли, день накрывает операторов гробами.

Пока Бармалей выбирается с того света, я упиваюсь зрелищем и не вижу, что первую часть уже догоняет вторая. И острым углом бьет меня в заднее лицо, то самое, что пониже спины. Больно!

У моего Бармалея - напарника, друга, брата, собутыльника, ходячей плакательной жилетки – моментально расцветает физиономия. Вот она, живая иллюстрация к рассказу о детском счастье. Я не слышу в шуме митингующих, но шкурой чувствую – ржет, зараза, как лошадь.

Справившись с делами земными, отходим покурить.
 
- А что ты мужу скажешь?

Действительно, что я скажу?

Извини, дорогой, гробом пришибло…