Апокриф

Апокриф занес топор и отрубил себе руку. Нет! Опять не то! Он вернулся в недавнее прошлое и начал пытаться осознать, что же он всё-таки хочет. Он понял, что ему необходимо поставить точку. Он занес топор и вырвал им себе кусок туловища. Нет! Опять не то! Это не то! Апокриф упал на спину и начал кататься по полу. Когда он оказывался затылком вниз, все, что находилось на потолке, срывалось и втыкалось в него. Когда он оказывался затылком вверх, он чувствовал, как стремительно меняет форму: то он становился громадной пастью, заглатывающей и перемалывающей беспомощных человечков, то вместо его рук вырастали гигантские ножи, которые резали все, что окружало его и убивали всех, кто находился рядом. Апокриф катался по полу, а потоки крови заливали все вокруг – его собственная кровь смешивалась с потоками чужой крови. Он превратился в некий центр, в котором пересекались орудия убийства, потоки крови, крики жертв и убийц. Апокриф попытался встать, но все вокруг постоянно находилось в движении, поэтому он не мог быть уверен, что он стоит на ногах, равно как он не мог быть уверен, что он не стоит на ногах. Так было всегда. Наиболее полно он осознал это только теперь, и ему нужно было поставить точку. Потоки крови стекали по стенам, заливая пол. Тут же пол оказывался потолком, и поток крови сверху усиливался. Апокриф изнемогал. Он выпустил окровавленный топор из руки. Топор упал на пол, но тут же оказался вверху, на потолке. Еще одно мгновение, и топор упал сверху, с глухим коротким треском отрубив Апокрифу голову. Апокриф закрыл глаза тогда, когда его голова, отсоединившись от туловища, покатилась в угол, но остановилась, прилипнув к испачканному кровью полу. Апокриф судорожно открыл рот, пытаясь что-то сказать, но захлебнулся в потоке крови, которая, попав в голову, вытекала из его разорванной шеи. Движение стало более динамичным, какофония усилилась, превратившись в пронзительный нескончаемый скрежет, который трансформировался то в вопли терзаемых жертв, то в рев невиданного чудовища, справляющего свой страшный пир. Тело Апокрифа билось в смертной агонии постепенно остывая. Топор, которым ему отрубило голову, в очередной раз упал сверху и раздробил череп, из которого вместе с остатками жидкости вытек мозг, изъеденный мучительными мыслями о губительных поступках. Стремительное движение, оглушительная какофония, потоки липкой крови – всё это слилось воедино, в один миг, взорвавшись, превратилось в пыль и устремилось во мрак вечного странствия, в царство вечной боли, скорби и печали.