Детские воспоминания

       

Зима, я болею.
Весь день лежу в постели и читаю книги.Скоро смеркается.
Приходит из школы сестра Ольга, что-то готовит себе на кухне.
Мама придет позже и тоже, как всегда прямым ходом на кухню, готовить ужин.

Мне скучно, я жду,когда придет отец.
Подхожу к окну и жду когда он появится на дороге к дому.

Поскрипывает снег, улица освещена желтыми лучистыми фонарями.
Среди темных фигур, возвращающихся домой людей ищу глазами отца. Вот и он.
В темном пальто из толстого сукна, в шапке ушанке из кролика,уверенно идет домой, в руке плетеная сетка с апельсинами.

Если я болею, папа всегда хочет порадовать меня.Я обожаю апельсины:
за их гладкую оранжевую кожу, за ароматные салюты,за сладость.
Прыгаю назад, в постель. Жду звонок. В маленькой прихожей, возле кухни раздевается
отец, покашливает, шмыгает носом с мороза. Идет ко мне,это ритуал.В руках два апельсина.

Родное лицо расплывается в заботливой улыбке,в глазах тревога..Ну как ты,Ленуша?
Спасибо, пап, уже получше.
Посидит рядом немного,поговорим.
Затем, он отправляется ужинать, обсуждать с мамой рабочие и домашние дела.
Мир и покой.


Я ужасная сладкоежка, сестра тоже.
В дни получки и аванса у нас сладкое обьеденье.
Родители, в детстве лишенные многих обычных человеческих радостей, не задумываясь
обрушивают на нас потоки леденцов, сливочных тянучек и шоколада.
Через час мы с сестрой сидим в ворохе оберток от конфет, со слипшимися пальцами и блаженством на лицах...

В один из таких дней отец кроме обычных конфет и шоколада приносит еще
и книжку-раскладушку цветную иочень красивую.
Книжка про девочку попавшую на сладкий остров,где на деревьях растут пирожные,конфеты,печенье...
Еще одна книжка в стихах,про восточный базар, даже сейчас помню слова...дыня как сахар, сахар как мед...

Поскольку в нашей семье было жесткое матриархальное начало, отцу не позволялось
выделять на баловство-сласти больше обозначенной суммы, так что все издержки сразу же
оговаривались...
Отец еще долго пытался оправдываться перед мамой, но мы то уже обладали
своими сокровищами, добытыми нашим отцом...Вцепившись в кульки с конфетами мы
смотрели на своего папу счастливыми и любящими глазами.


Больница. Июнь. Тополиный пух. Он летает везде, в открытом окне, на полу, маленькими пушистыми комочками прячется под кроватями. Мне очень одиноко и грустно. Ко мне давно никто не приходит.

Может я ошибаюсь сейчас, но тогда это было острое чувство одиночества...
Вдруг в окне появляется голова отца, так неожиданно...
Русые волосы, ярко-голубые глаза.
Увидев меня он счастливо улыбается, а я как рада.


Мы с отцом стоим у заводской ограды, ждем с работы маму. Мне лет шесть.
Улучив минуту я занимаюсь недавно полюбившимся делом, ковыряю в носу. Этот процесс так затягивает, что я полностью на нем сосредотачиваюсь и ...в этот момент строгий голос отца.. Лена, ты опять..
Он не собирался мириться с этим...
Ну, да я немножко...пытаюсь оправдаться я.
...Ты же большая, как не стыдно, да потом знаешь что будет...Что..Нос будет как картошка
Это поражает мое воображение...Я мгновенно сжимаю пальцы в кулак и прячу их в
карман пальто. Долгое время это меня удерживает...


Мне двенадцать лет, мы с отцом едем в Вологодскую область в деревню, на родину отца.
Мама сшила мне очень красивое платье с двумя воланами снизу. Я вся в ожидании
радостного путешествия. Отец тревожно проверяет замки на чемоданах, билеты,деньги.
Наконец мы садимся в трамвай и едем к Финляндскому вокзалу, к метро.

По дороге отец прикинул, что лучше выйти на остановку раньше и пройти пешком, сократив путь. Двери открываются, отец выходит, вытаскивает чемоданы.
Двери закрываются и трамвай едет дальше.
На мгновение я растерялась, но затем решила, ничего страшного, выйду на следующей остановке и буду ждать отца.
Трамвай набрав ходу приближается к площади у Финляндского вокзала, вдруг я слышу голос в микрофон, требующий...
...Водитель трамвая,немедленно остановиться!
Недоехав, трамвай останавливается.

В открывшейся двери вижу...милицейская машина,милиционеры и испуганный отец...
...Леночка, как ты...Милиционеры смеются...Ну папаша,какой же это ребенок...Это уже
девушка взрослая... Ну ты даешь..
Пассажиры тоже улыбаются и рады за нас.
Забота и радость.


На Кондратьевском проспекте был рыбный магазин, где помимо прочей продавалась и
живая рыба. До момента продажи рыбы плавали в большом аквариуме.

Я, как и многие дети,стояла наблюдая за движениями рыб, а также за ловкими действиями продавцов в белых колпаках и фартуках.
Они по приказу покупателей ловили рыбу сачком и бросали на весы.
Рыба показывала свой вес, ее бросали в сверток бумаги и продавали.

Я точно помню что уже тогда мне было жалко рыб, в воде они были такие красивые,
а когда оказывались на прилавке, становились несчастными, задыхались, вращали
огромными испуганными глазами.

Один раз мама купила живого сома, он был такой красивый, как шляпка белого гриба.
У него были усы,как у кота. Дома его пустили плавать в тазу.
Я за ним наблюдала и немного побаивалась его неожиданных всплесков.
Но вот пришло время убить его, чтобы приготовить.
Его стали бить по голове, чтобы …оглушить…, как говорили взрослые.
Это было ужасно.
Мне было жаль сома, как будто оглушили меня. Мама больше не покупала живую рыбу.


Я пошла в школу. Наша семья-мама, папа и сестра Ольга, которой два года.
Мы получили квартиру.
И вот летом мы с мамой поехали первый раз в наш новый дом.
Мама собиралась помыть окна.У меня от радости и ощущения чего-то нового дух захватывало.

Я помню, как мы шли по проспекту Металлистов.
Дорожные рабочие укладывали асфальт, воздух плыл от жары, все вокруг казалось ярким и веселым.
Этот новый асфальт, новые дома,блестящие витрины еще не открытых магазинов, и, конечно же новая квартира.
Огромная, со множеством дверей и окон.
Пока мама мыла окна, я развлекалась тем,что пробегала из самой дальней комнаты кладовки-до входных дверей и обратно.
Помню счастливое, улыбающееся мамино лицо.
Ей было уже за тридцать и вот после десяти лет скитаний по общежитиям, наконец то своя квартира.
 
Но школу строители к сентябрю не успели достроить. И меня определили
в школу на улице Жукова.
Это был промышленный рабочий район, вокруг одни заводы, между ними изредка, больница, школа, магазины.
Мимо школы по улице Жукова трамвайные пути. Мама должна была пройти на территорию завода до семи утра, это был режимный, оборонный завод ЛОМО.

И вот одно из воспоминаний. Зима, кружит метель.
Мы с мамой едем на трамвае, мама не успевает выйти и довести меня до дверей школы, так
как опоздает на работу.
Она разрывается между страхом опоздать и тревогой за то, как я одна дойду до школы.
Я успокаиваю ее, обещаю,что все будет хорошо. Трамвай останавливается, мама помогает мне спуститься со ступеней, я проваливаюсь в снег.
Двери трамвая захлопываются и он грохоча, едет дальше, увозя маму.

Я пробираюсь по заснеженному пути к дверям школы. Дверь открыта,но никого не видно, я почти одна. Где-то ходит сторож или уборщица.
В то время все дети ходили в тапочках на войлочной или кожаной подошве.
У меня были войлочные тапки, они прекрасно скользили по рыже-охряному паркету, по стертым каменным ступеням лестницы.
И конечно же я не могла упустить случай проверить, как здорово скользить по ступенькам.
Это занятие меня увлекло и в очедной раз скатываясь, я не удержалась и упала.
Падение завершилось благополучно, но боль была достаточно сильной.
Помню, как я сидела на ступенькахи плакала от жалости к себе.


Когда я пошла в первый класс, мне только-что исполнилось семь лет.
Школа находилась в старом пятиэтажном здании, в моих воспоминаниях
очень неуютном.
Темные стены, длинные высокие лестницы, узкие окна.
Я думаю в классе было более двадцати человек.
Одноклассников своих я не запомнила, но вот учительница произвела на меня впечатление.

Она была средне-высокого роста, с приятным лицом, всегда опрятно
и строго одета.
Ее главным украшением, в моих глазах, была красивая прическа, с уложенной вокруг головы косой.

Парты были с наклоном, писали мы чернилами, перьевыми ручками.
Проблема чистописания была на первом месте.
Пока мы учились писать буквы и цифры в строчку все шло успешно.
Все физические и душевные силы уходили на борьбу с кляксами.

Но вот наступило время складывать буквы в слова, а из чисел составлять примеры для решения.
Вот здесь то и началось…В моем сознании цифры 6 и 9 не были статичны, они жили своей жизнью…
Круглый животик шестерки и умная головушка девятки при написании поворачивались произвольно, то в одну,то в другую сторону.
Меня бы это не беспокоило, но первой тревогу забила мама, проверяя мои домашние
задания.
Она заставляла меня переворачивать 6 и 9 в нужную сторону, а затем писать целые строчки этих цифр. Но писать цифры повторяя одну за другой - сложности не представляло.
А вот при решении примера, где в ответе выходило 6 или 9, цифры оживали…

И вот настал день, когда и учительница заметила мою слабинку.
В начале она стала задавать те же бесчисленные повторения цифр.
Потом поговорила с мамой.
И вот уже и в воскресенье мой день начинался с прописывания шестерок и девяток.
А мой вопрос …от примера или к примеру…, для меня значивший , куда поворачивать голову
или живот цифры, вызывал у родителей истерику.

Завершилось все очень печально.
Во время одного из уроков математики, весь класс сопел, решая примеры,а
любимая учительница прогуливалась по рядам, заглядывая в тетеради.
Я была увлечена своей работой, но заметила, что учительница остановилась надо мной
и видимо оценивает эту работу.
Сердце мое забилось чаще, ведь я была очень довольна своей работой, цифры все были аккуратные, красивые, ни одной кляксы.
Я ждала, что услышу похвалу.
И вдруг… Опять, да что же это.
Какая же ты бестолковая…
И удар линейки по пальцам. Все внутри меня оборвалось, Фигура учительницы и лица детей расплылись от слез…

Я конечно же научилась писать правильно эти цифры,
но моя любовь к первой учительнице умерла.