Глава 3. серебристый дракон

Жилище опального мага осталось вдалеке, и после двух дней пути о тепле человеческого очага оставалось только приятное воспоминание. И только сейчас до меня начало доходить, что я совершенно не знаю, куда направляться дальше. Где может находиться серебристый дракон, и самое главное - как достать чешую с его головы, было для меня тайной за семью печатями. Как ни прискорбно, но придется падать со своего пьедестала и расспросить ребят. Может, им что-то известно, и сообща мы продумаем план дальнейших действий. В конце концов, едут же они зачем-то со мной.
- Где можно найти серебристого дракона? – спросил я во время очередного привала. Дорога как раз раздваивалась, и нужно было срочно решать, куда дальше ехать нашей развеселой компании.
- Кого? – непонимающе переспросил Слан и через некоторое время присоединился к заливистому хохоту Ниста. Даже Ерги потерял свою обычную невозмутимость, и бледная улыбка появилась на его почти бескровном лице.
- Где ты такую глупость услышал? – с трудом выдавил из себя Нист между двумя приступами неудержимого хохота. – Серебристых драконов не существует в природе.
Я слегка растерялся. Неужели маг, который так мне понравился, мог разыграть меня таким недостойным и глупым способом? Непохоже. Все его поведение говорило о том, что этот человек не способен на столь жестокие шутки, но как иначе оценить этот его поступок – послать непонятно куда за тем, чего не существует.
- Так написано в пергаменте, который мне дал маг…
Смех стих так же быстро, как и начался. Нист и Слан внимательно смотрели на свиток, который я достал из седельной сумки, не разбираясь в странных закарлючинах. Спорить с магом им явно не хотелось. Если он сказал искать серебристого дракона, значит, надо поднапрячься и искать, авось найдется.
- Смотрите, - вдруг пронзительно вскрикнул Нист, чуть не выбив обрубком правой руки пергамент из моих рук, - здесь еще какая-то надпись появилась.
Мы уткнулись носами в свиток, который маг дал нам, как пояснение дальнейших действий. На нем действительно стали понятны еще несколько закарлючек, превратившихся прямо на наших глазах в слова. Итак, помимо чешуи с головы несуществующего серебристого дракона нам предлагалось достать пух птенцов горного орла. Судя по моим школьным, не таким уже и обширным понятиям в биологии, горные орлы живут на скалистых уступах вершин. И именно туда, с моей боязнью высоты, мне придется ползти – просто чудо какое-то. А вот ребята поглядывали гораздо более уверенно, чем при известии о драконе, - очевидно, считали это задание более легким.
- У орлов как раз сейчас должны птенцы появляться, - говоря это, Слан задумчиво посмотрел ввысь, туда, где лохматые облака ласково обнимали заснеженные вершины гор. – Вот только как из-под носа у этих птиц детеныша забрать, ума не приложу.
- Проще простого, - Нист довольно ухмыльнулся, глядя на здоровяка с заметным превосходством. – Сокровища из гробниц правителей стерегут намного серьезнее. А здесь просто птицы.
- Просто птицы? – Слан пренебрежительно хмыкнул в сторону однорукого вора, но было видно, что к словам Ниста он прислушался. – А ты их хоть раз видел?
- Нет. Но зато я частенько сталкивался с ловушками и скрытыми механизмами. Любая гробница напичкана ими свыше всякой меры. Да и для того, чтобы внутрь забраться, приходится стражу обхитрить. А это не каждому под силу. Уж поверь мне! Так что с орлами, думаю, я без труда справлюсь. Это будет намного легче – у них нет человеческой изобретательности.
Я обратил внимание на то, что мальчишка очень внимательно прислушивается к разговору, но тщательно маскирует свой интерес. Мне показалось, что ему тоже есть что сказать, но то ли из страха, то ли по многолетней привычке он предпочитает молчать. Ладно, коль он такой застенчивый, пусть держит свои знания при себе, но если без его помощи не обойтись, то придется падать в ножки и расспрашивать. От прямых ответов Ерги никогда не увиливал, да и врать он совершенно не умел, это точно. Со вторым человеком встречаюсь, который незнаком с благородным делом умелого втирательства очков. Ну Аша - оно понятно: ей по профессии не положено, а этот-то зачем? Ведь неудобно. Впрочем, это его проблемы.
- Я знаю, здесь недалеко гнездовья, - Слан своей огромной пятерней задумчиво почесал затылок. – Правда, это уже лет пятнадцать назад было. Я тогда еще мальчишкой все окрестные горы облазил. Впрочем, орлы – птицы постоянные.
- Отлично, - наконец я решил вклиниться в их содержательную беседу. Зная этих двоих, можно было почти на сто процентов быть уверенным, что они ввяжутся в некрасивую ссору даже в этом вопросе. – Можешь нас туда провести?
- Могу, - Слан задумчиво обвел всех взглядом и пристально посмотрел на вора. – Только дорога туда трудная. Если ехать кружным путем, то за месяц доберемся.
- И птенцы за это время уже хорошо подрастут…
- Можно и более коротким, - Слан теперь очень внимательно, словно ожидая чего-то, смотрел мне прямо в глаза, - только там пропасть и мост через нее ненадежный. Если он еще сохранился.
- Сохранился. Раньше на века строили, - Нист очевидно принял на свой счет колебания и мгновенно пришел в бешенство при очередном упоминании о своем увечье.
Я посмотрел на своих спутников и сообразил, что решение придется принимать мне. До сих пор никак не могу привыкнуть к тому, что здесь я главный и последнее слово остается за мной. Я всегда мечтал о таком, но сейчас мне неожиданно пришло в голову, что главенство - это не только власть, но и большая ответственность: чуть-чуть промахнешься - и жертвы. Хорошо, если не насмерть, но как потом в глаза смотреть?
Я колебался, стараясь, чтобы мои сомнения не видели остальные. От принятого мной решения зависела вся наша дальнейшая судьба. Если мы поедем кружным, более надежным путем, то придется ждать следующего выводка птенцов. А это, если я не сильно ошибаюсь, около года. А принцесса столько ждать не может. Я, можно сказать, ее последняя надежда. А значит, и решать ничего не надо – мы идем коротким путем. Надеюсь, все выдержат такую дорогу. Ведь даже Нист будет идти на одном упрямстве, лишь бы не подумали, что он хоть в чем-то уступает другим. А за остальных я не беспокоился. Слан, похоже, вырос в этих горах, Ерги до сих пор умудрялся выбраться из любой переделки, а я уж как-нибудь постараюсь. Нельзя мне марку терять – помощь ребят, по-видимому, будет неоценима.
- Поехали короткой дорогой, - отдал распоряжение я, и никто не пожелал мне перечить.
- Я поведу, - предложил Слан, пуская свою лошадь вперед. – Только по мосту нужно будет осторожно перебираться. И коней на поводу вести. И глаза им завязать придется – не обучены они горным переходам, высоты боятся. Шагом лошадей пускайте.
- Он еще и командует, - Нист выразительно сплюнул под ноги. – Цабе выискалось.
- Прекратить! – я начал злиться: эти двое, с завидной регулярностью, пытались вцепиться друг другу в глотку. Только создавалось впечатление, что они это не со злости, а так, по озорству, словно двое мальчишек доказывают свое превосходство. – Не хватало еще разбитых морд. Слан едет первый, я – за ним, за мной Ерги, а Нист – замыкающий.
Вначале я хотел в арьергарде поставить мальчишку, но слушать переругивание этих двух молодцов было выше моих сил. В таком положении докричаться друг до друга будет не так и легко. А за нашими спинами однорукий вор присмотрит получше остальных – нельзя ему опасность сзади пропустить, ведь иначе ему первому придется врага встречать, а он, хоть и был далеко не трусом, предпочитал не ввязываться в открытый бой.
Мы медленно двинулись вперед, свернув по тропе вправо. Дорога стала еще хуже, хотя я еще несколько дней назад был свято уверен в том, что хуже быть уже просто не может. Горная тропа становилась все уже и непроходимей. Если по ней когда-то и ступала нога человека, то, скорее всего, это было в эпоху раннего палеолита.
Весь день лил проливной дождь, от ледяных, пронизывающих наствозь струй которого не спасали даже широкие плащи. К концу дня мой конь захромал. Ничего страшного, просто потерял подкову на мокрых камнях, плотно покрывающих горную дорогу. А вот теперь нам грозили крупные проблемы. Кузницы поблизости не наблюдалось, а на хромающей лошади далеко не уедешь. Мало того, что сам отстану, так и ребятам проблемы создам. А скорость в нашей ситуации главное.
Поскольку солнце уже практически спряталось за горизонт, ехать дальше не имело смысла. Поэтому мы все, продрогшие как собаки, устроили привал. Развести костер было невозможно – вся древесина в радиусе досягаемости была мокрой и не горела, а лишь пускала клубы неприятного, выедающего глаза дыма. По крайней мере, я был в этом свято уверен до тех пор, пока Слан не достал из-за пазухи нечто весьма похожее на сухое горючее. А не галлюцинации ли у меня? Откуда? Здесь? Сухое? Горючее?
Похоже, рубашечка с длинными рукавами и любезные санитары никак не могли меня дождаться. А теперь вот стояли рядышком и миленько так манили ручками.
- Это вещество мне на прощание опальный маг подарил, - сказал Слан стараясь высечь искру из вытянутого огнива, спрятанного им от дождя у себя на груди. – Он сказал, что это горит – можно в любую погоду быстро костер развести. Только пахнет не шибко приятно.
- Хитрые магические штучки, - Нист стучал зубами от холода, и слова срывались с его губ отрывисто и немного невнятно. – Впрочем, какая сейчас разница, лишь бы костер горел, а остальное… Мы не в столице нашего обожаемого правителя – соглядатаи здесь не притаились под каждым кустом.
Соглядатаи… Вот и вору пришла в голову та же идея, что и мне. Неужели он настолько наивен? Или таким способом пытается доказать, что сам к благородному делу сыска никакого касательства не имеет. А может все-таки и не послали никого сюда следить за нами. Хорошо бы, если так! А то до жути неприятно подозревать людей, к которым привык. Только первый ли это раз в жизни, когда меня подставляют близкие люди. И не просто недавние знакомые с которыми, в силу обстоятельств, вынужденно путешествую, нет, это были друзья детства. Причина до боли банальна – деньги, то, что с лихвой заменяет и вытесняет из души все другие чувства. Ребятки счастливы, если с подобным никогда не сталкивались. Хотя, с другой стороны, попали же они за что-то в застенки, и смертушка над ними стояла, наклонясь низко-низко, так что знают они, наверное, этот отвратительный привкус предательства тех, кому доверяешь.
Я последним соскочил с лошади и внимательно осмотрел копыто. Любовь к животным и все такое, конечно, хорошо, но в данный момент у меня сработал инстинкт самосохранения – лишившись коня, можно легко распрощаться с головой. Суровая природа совсем не признает сопливой жалости. Гринписовцам здесь делать нечего. Только от того, что я внимательно и со всех сторон рассматривал повреждение, ничего не менялось – кузницы все равно не было поблизости. Так что завтра лошадь придется бросить, пересев на вьючную. Авось, одичав, она не пропадет.
Только все мои размышления пошли впустую, когда, заметив мою беду, Слан молча достал из своей сумки тиски и молоток. Вот это запасливость! Я бы никогда до такого не додумался. Впрочем, я – типичный городской житель, а он, похоже, все здешние места и сюрпризы, которые они могут преподнести, знает. Перековка была проведена блестяще. Похоже, ко всем своим достоинствам он еще и кузнец. Против воли я начал уважать этого не слишком далекого, но умелого и доброго человека. В конце концов, не всем университеты заканчивать. Главное, чтобы с головой дружили, а остальное – дым.
 Только мне ли заикаться о дружбе с головой. Это я, который попал непонятно куда и из-за своего сволочного характера умудрился оттолкнуть от себя единственного человека, которому здесь на меня было не наплевать. Который помчался прямиком в неизвестность с целью спасти человека, которого до этого не видел, но в которого мгновенно влюбился. Это ли нормально? Но теперь-то делать нечего. Ввязался – держись, возвращаться с позором нельзя. Тогда головы точно на плечах не удержать, а так хоть маленький шанс имеется.
Странно распределились роли в нашем маленьком отряде: лошадьми всегда занимался Ерги, любая тяжелая работа, точно как и должность проводника легла на плечи Слана, Нист был на подхвате – что-то достать, а я руководил. И, кожей чувствую, руководитель из меня был совсем хреновый, но ребята почему-то сразу же подчинялись любым моим распоряжениям. Может быть, искренне верили, что я смогу живыми и невредимыми вывести их из этой заварушки? Наивные люди! Я не имею представления, что делать при малейшей опасности, а тут загадывать дальше пяти минут приходится. Не тяну я это, а отступать некуда… Потому что проиграю я, а головы полетят у всех.
Вот и сейчас Слан, отложив в сторону кузнечные принадлежности, спокойно обламывал остатки росшего поблизости кустарника, просушить возле сыплющего искрами синтетического костра, чтобы ближе к утру было что в огонь подбросить – по ночам становилось просто зверски холодно, а горящий костер хоть немного прогревал уставшие тела. Нист пытался колдовать над едой, но отсутствие одной руки серьезно мешало ему, и я выслушал целый поток гениальных по своей простоте и виртуозности ругательств. Слан молча подошел к нему и, мягко отпихнув медвежьей лапой в сторону, занялся скудным ужином сам. Я ожидал возмущения или очередных нападок со стороны вора, но он, горько вздохнув, спрятал голову в коленях. А потом легкой незаметной тенью проскользнул за уступ ближайшей скалы. Что-то странное толкнуло меня в сердце и заставило пойти следом за ним. Нет, я не боялся того, что он сбежит – не один человек в здравом уме не побежит ночью в незнакомых горах без лошади и провианта. Просто мне сжало горло сочувствие к этому немолодому уже человеку, незнакомому мне еще так недавно, но к которому я привязался на удивление быстро.
За большим камнем я с трудом рассмотрел скрюченную фигуру, потом расслышал что-то среднее между скрежетом зубов и протяжными вздохами и только через некоторое время сообразил, что это плач. Тот глухой вой, который, стесняясь собственной слабости, прячешь ото всех. Я хотел неслышно отойти, чтобы ни он, ни я не испытывали неловкости, да только вор, очевидно вооруженный многолетней привычкой быть начеку, уже заметил мое присутствие. Судорожные всхлипы мгновенно исчезли, а плечи, поджатые, как у побитой собаки, распрямились. Если бы я не застал его на несколько минут раньше, то свободно поверил бы этой упрямой попытке не потерять свое лицо. Уходить сейчас было бы по меньшей мере глупо, и я молча уселся рядом.
Так мы сидели долго. От костра легонько потянуло запахом жаренного мяса, надоевшего уже до чертиков. Но мы все так же молчали. Наконец Нист, плавно развернувшись в мою сторону, попытался рассмотреть в моем, практически полностью скрытом сумерками, лице что-то бесконечно важное для себя. Не знаю, остался ли он доволен тем, что увидел, но хриплым, незнакомым и безжизненным голосом вор начал рассказывать свою историю. Не тот, полный хвастливого трепа вариант, который он со спокойной душой вешал на уши любому слушателю, а истину, которой полностью не ведал кроме него, наверное, никто в целом мире. Я не знал почему он решил выбрать меня своим исповедником, но не перебивал тихий поток несвязных слов. Его жизнь, со всеми ее взлетами и падениями, лежала как на ладони.
- Что? Жалеешь меня? – так же безэмоционально спросил Нист, и глаза его потухшими звездами смотрели мне прямо в душу.
Что было ему ответить? Мне не было его жалко той сопливой жалостью, которой обычно все стараются показать свою заботу о другом человеке. Нет, я бесконечно сочувствовал личности, которая устала от жизни, но привыкла цепляться за нее двумя руками, не имея ни цели, ни силы, ни желания. В его потухших глазах стояла обреченность, и я вдруг, словно мне это только что шепнули на ухо, понял, что тогда, у мага, он встретил свою смерть во сне. А сейчас просто ждет ее наяву, устав от бесполезной борьбы.
Настолько хреново мне было только однажды. Тогда я чуть не поддался искушению сотворить что-то со своей жизнью от тоски и одиночества. Сам не знаю, что остановило. Может, я просто интуитивно догадался о ждущем меня в ближайшее время необычном путешествии. Не знаю. Не задумывался раньше. Да и сейчас как-то не хотел об этом думать. Все мои мысли занимал рассказ однорукого вора Ниста, силою судьбы ставшего моим попутчиком и другом. Я не боялся больше этого слова. Да, любой друг может предать и повернуть дело к своей выгоде, но я в очередной раз решил рискнуть. Они все трое стали моими друзьями – я принял их и поверил им. Не буду выспрашивать об их прошлом. Захотят - расскажут. Они люди, а не марионетки из придуманной мной фантастической истории.
Нист не ждал моего ответа. Высказавшись, он медленно, по-старчески загребая мокрую землю ногами, побрел к полыхающему вовсю костру. Через некоторое время я последовал за ним.
Первое, на что я обратил внимание, – пристальный, внимательный взгляд Ерги. Что-то необычное появилось в этом пронзительном и недоверчивом взоре. Какое-то уважение, что ли? Не знаю, как это правильно назвать, но, похоже, не только я принял новых друзей, но и они открыли мне свои сердца. Этот ужин, по идее, ничем не отличавшийся от всех предыдущих, протянул между нами тонкую прочную нить, которую не так-то просто разорвать.
Да, понесло меня в философские дебри. Не ожидал от себя подобного, а вот нате. И мы могем, если конечно, припечет.
В эту ночь стоять, охраняя сон моих спутников, мне выпало первому. С удивлением ловлю себя на мысли, что совсем не боюсь. От меня уже отошло то первое впечатление нереальности, которое заставляло страшиться неизвестно чего. Ушло и сумасшедшее упоение мыслью, что этот мир создан мною и для меня, и творить здесь я могу абсолютно все. Исчезли и сомнения в здравости собственного рассудка. На место всей этой каши пришло чувство единения с этим странным миром, который был не лучше и не хуже моего родного. Страх ушел, и я даже не заметил, когда это произошло. Когда отправлялся в путь – боялся, и когда с тишаками драка окончилась тоже. Уезжали от Старлита – пугался неизвестности. А вот сейчас спокоен. Каким бы этот мир не был – он стал моим, родным и близким. И я верил, со всей страстью новообращенного, что со мной здесь ничего не может произойти.
Мое тело привычно реагировало на разнообразные ночные звуки, подсознательно определяя опасность и не находя ее поблизости. А мысли витали где-то высоко в заоблачных далях. Я вспоминал сегодняшнее откровенее Ниста и понимал, что теперь уже никто в целом мире не заставит меня отвернуться от него. Это не было слезливое многословие слабого человека, которому хочется хоть часть своей ноши переложить на чужие плечи. Нет, не был вор слабаком. Хитрым, пронырливым, жестоким и жадным – да, но слабости в нем не было ни на грош. Я уважал его таким, какой он был, впервые не пытаясь переделать под себя другого человека. Просто именно сегодня мне до конца открылась душа этого непростого, гордого человека. Человека, который, несмотря на все свои ужимки и пустой треп, заставлял с собой считаться.
Ему постоянно приходилось сталкиваться с человеческой трусостью и подлостью и, не пропуская ее вовнутрь, Нист научился мирно сосуществовать рядом с другими людьми. Заслужить его доверие оказалось не так-то и легко. Он был общительный человек, но большинство его знакомых, если бы их удалось отвлечь от насущных забот и заставить задуматься, не смогли бы о нем ничего рассказать. Потому что рассказывать было нечего.
О том, что Нист потомственный расхититель гробниц, знали, наверное, только его кровные родственники. А клятва кровного родства всегда имела силу в которой он никогда не смел сомневаться. Она была священна для всех родственников, потому что жизнь каждого из них всецело зависела от всех остальных и наоборот. По крайней мере Нист прожил с такой убежденностью сорок четыре года своей нелегкой воровской жизни. За это время смерть нередко стояла рядом с ним, насмешливо заглядывая лысым черепом прямо в лицо. Перипетии опасного ремесла разукрасили сильное поджарое тело множеством страшных шрамов, за которыми можно было легко представить всю перенесенную боль.
Деньги, женщины, удовольствия. В жизни вора было множество своих преимуществ. Только семью ему никак не удавалось завести. То ли такой переборчивостью отличался, то ли не мог встретить ту, которую представлял матерью своих детей. Дети должны были продолжить его нелегкое и прибыльное ремесло – войти в клан расхитителей и добиться там признания. Тут уж скидок на родство не делали.
А потом он встретил эту пришлую девочку, которая по возрасту годилась ему в дочери и потерял голову. Куда подевалась его смелость в обращении со слабым полом. В присутствии этой девушки он робел и заикался как мальчишка, чем немало забавлял своих родичей. По их насмешливым взглядам и постоянным шуткам, Нист догадался, что за его влюбленностью наблюдают все и, похоже, уже делаются ставки. Наедине с собой вор мысленно просчитывал все свои огрехи и не решался подойти к ней.
Все изменил случай. На ярмарке в столице, куда жители его родной деревушки приехали по своим делам: кто выгодно предложить товар или услуги, а кто разузнать побольше новостей, произошел несчастный случай. Во время показа племенных лошадей разгоряченные изрядным количеством выпитого, покупатели спорили о том, кому именно достанется вороной жеребец, с утра приковавший к себе взгляды всей ярмарки. Девушка на свою беду проходила рядом, не осознавая опасности. В чем дело, сообразила она только тогда, когда на нее помчал необъезженный и разозленный винным духом и криками громадный черный жеребец. Она пронзительно закричала и, изо всех сил, не разбирая дороги помчалась через площадь, но лошадиные ноги гораздо быстрее человеческих.
В глазах у Ниста все покрылось густой пеленой. Пусть у них никогда и ничего не получится, это совсем неважно, но жить она должна в любом случае. Плавным, привычным к неожиданности движением, в котором воплотился весь многовековой опыт привыкших сталкиваться с любой опасностью воров, он проскользнул вперед, не соображая, что делает и видя перед собой только ее испуганное личико.
Удар в определенную точку, и разъяренный жеребец, упав на колени, протяжно стонет в пыли. А девушка со всего разбега прыгает в объятия Ниста. И едва слышно шепчет при этом: “С тобой все в порядке?” - так, словно от этого зависит вся ее дальнейшая жизнь.
Я так живо представил перед собой эту картину, словно сам тогда присутствовал на ярмарке. Возможно, он так ярко описал события, или мое соскучившееся за женским вниманием воображение нанесло мне незаметный удар, а может я просто слишком впечатлителен, не знаю. Зато знаю точно, что в этот момент позавидовал видавшему виды много опытному вору. Ему, хоть и на короткое время, досталось исполнение мечты. Впрочем, “будьте осторожны со своими мечтами – иногда они сбываются”. Не известно, кто сказал эту фразу первым, но человек этот точно знал о чем говорил.
Дальнейшие события можно описать в двух словах – не повезло. Вмешалась зависть богов или людей неизвестно, но так жестко поломать судьбу человека, пусть даже и не самого лучшего и святого в мире, это же сильно постараться нужно. Впрочем, старались все кто только мог.
Вначале Нист еще пытался бороться с собой, со своей и ее любовью, понимая, что и клан воспротивится, и ее родня в восторге явно не будет. Да только глупое сердце ничего слушать не желало.
Как ни странно, воровской клан принял новенькую вполне спокойно, мотивируя это тем, что сейчас, как никогда, им требуется приток свежей крови. И только намного позже Нист понял истинную причину. Да только тогда уже было поздно и поправить что-то было невозможно.
Они были счастливы. Недолго, конечно, но все таки несколько недель полностью принадлежали им и только им.
А потом был тот неудачный поход в сокровищницу. Вернее, вначале не поход. Вначале избраннице Ниста начал делать недвусмысленные намеки сын главы клана. Он был настолько уверен в том, что добьется желаемого, что в первый момент, получив отпор, даже слегка растерялся. А потом сделал вид, что примирился. Нист поверил - так же, как и все остальные. Потому что не было до сих пор случая, чтобы кто-то посмел посягнуть на чужую жену против ее воли. Вековые правила не позволяли вносить раздор в дружный клан – их и так с каждым поколением становилось все меньше и меньше. Да только что такое законы отцов избалованному мальчишке, привыкшему получать от жизни все по первому своему требованию. Вот и сейчас, затаившись, он выжидал удобного случая.
И случай не замедлил представиться. За донесение о готовящемся покушении на захоронения рода правителей объявили внушительную награду, но деньги не были для него главным. В этом случае двигателем было желание сгноить более удачливого соперника в застенках. Во всяком случае, план выглядел именно так.
Да не все так делается, как загадывается. На молодую жену положил глаз и начальник городской стражи, тогда еще, на ярмарке. Ну и какой дурак подходящим случаем не воспользуется? Тем более, что удача сама плыла в руки. Прямо заговоренной какой-то девушка эта оказалась.
Стража наконец-то получила в свои руки одного из опытных расхитителей гробниц. Молодой сын вождя клана - деньги и возможность допечь противнику, начальник стражи - девушку. Но хитрая судьба решила переиграть все по-своему. Нист благополучно успел спрятать сокровища, о которых уже доложили правителю. А о гневливом нраве Зорона ходили легенды. И никому не хотелось отвечать за такие ошибки.
При выборе между собственной шкурой и девушкой начальник стражи, естественно, пожертвовал последней. В конце концов, красавицу можно и другую найти, а вот голову по новой не приставишь. И я прекрасно понимал этот его поступок. Еще совсем недавно я поступил бы точно так же. Ни секунды не колеблясь, и, если бы кто-то сказал, что способен поступить по-другому, ни за что бы не поверил. Сейчас верю. Сам не знаю почему. Возможно, этот мир все-таки чему-то научил меня и заставил пересмотреть некоторые свои убеждения.
Так вот, когда Ниста изловили и попытались припугнуть, а он оказался непугливым, то в качестве последнего средства ему показали связанную молодую жену, подробно объяснив, что ее ожидает. Он молча смотрел в помутневшие от боли глаза и понимал, что согласится на любые условия, лишь бы с ней все было в порядке. А названная цена – украденные драгоценности и правая рука - показалась ему мелочью, не стоившей даже упоминания. И, наверное, этим бы все и обошлось, но у заместителя начальника стражи некстати взыграли честолюбие и карьеризм. Он увидел в данном случае свой шанс и донес правителю.
И понеслось по цепочке. Разбивались договоренности. Каждый хотел выслужиться как можно больше и в результате не получал обещанного. Воры отказались от Ниста и сына главы клана, который был в искреннем недоумении – за что. А его отец горько смотрел вслед уходящему мальчишке, не скрывая стекающих по старческим щекам слез.
А девочку казнили. Просто так, за то, что она, не будучи потомственной представительницей клана, войдя в него со стороны, не доносила на своих новых родственников. То, что она ничего не знала и не могла знать о предстоящих делах, – не имело значения. Как человек, не принесший родовую клятву, ты должен выполнять распоряжения главы государства. Иначе – смерть.
Обрубок руки Ниста к тому времени уже начинал подживать. И прямо на площади во время казни он, наплевав на все условности и превосходящих по силе соперников, устроил драку. Для того, чтобы его оглушить, потребовалось с десяток стражников. Самой казни он не видел, потому что, избитый до потери сознания, валялся где-то под ногами.
А после этого просидел в темнице больше года. Интересно, как он не сошел там с ума. А может, и сошел, только незаметно для окружающих. Возможно, что-то в той одиночке придавало ему силы. Хотел бы я знать, что именно. Что может заставить человека, потерявшего абсолютно все, жить в такой ситуации?
Из своих размышлений я вынырнул после довольно ощутимого толчка в плечо. Напротив меня стоял Нист и зло смотрел мне в лицо. Я его понимал – настолько замечтаться на дежурстве, чтобы не заметить приближения человека - неважно своего или чужого! За такое я бы с удовольствием набил морду. Честно! Да вот сам оплошал. И трудно, к тому же, самому себе по морде. Не получится!
- Что, жалость пытаешься в себе разбудить? – похоже, он уже сильно раскаивался в том, что решил поделиться со мной и казнил себя за излишнюю разговорчивость. – Не требуется мне этого.
Я вгляделся прямо в его бешеные глаза и не испугался – на меня смотрела одинокая и замершая в холоде душа, не принявшая безумие только потому, что обязана еще что-то сделать.
- За что мне тебя жалеть? – я старался быть предельно откровенным и действительно говорил именно то, что думал. За что мне было его жалеть – он жил так, как хотел. А быть хозяином своей судьбы это что-то да значит! То, что случилось с его женой, естественно, вызывало сочувствие и желание помочь. Но, к сожалению, я не в силах изменить прошлое, иначе начал бы со своего собственного, да ведь и никто не в силах изменить. Даже эти их хваленые маги не делали ничего подобного, возможно, просто не умея этого, а может, не считали себя вправе вмешиваться в чью-то уже свершившуюся судьбу. – Ты достоин глубокого уважения.
Нист внимательно посмотрел на меня и ничего не ответил. Он подсел рядом и уставился на языки зеленоватого пламени горящего перед нами волшебного костра. Мне тоже не хотелось ни о чем говорить, да и спать тоже не хотелось, поэтому мы сидели в холодной ночи, и это молчание постепенно сближало нас, смазывая все углы и непонятки, которыми мы успели обрасти за время нашего путешествия. Наверное, так происходит в конце концов со всеми, кому приходится какое-то время жить бок о бок и поровну делить все трудности и невзгоды.
- Ты прости меня за колючесть, - сказал он наконец так тихо, что мне вначале показалось, будто эти слова сами собой прозвучали в моей голове. – Да и вообще за все, что я здесь наговорил.
- Ничего такого ты не наговорил.
- Да не о том я, - Нист подбросил в костер просохших веток, и вверх взлетел сноп разноцветных искр. – Я за этот год, что в одиночке сидел, боялся совсем говорить разучиться. Тюремщикам-то со мной разговаривать запрещалось, вот и вывалил на тебя поток всего, что в душе накопилось.
- Ерунда…
- Не ерунда, - вор вглядывался в летевшие искры, и лицо его в этом неверном свете становилось таким молодым и красивым, что невольно забывалась и профессия, и возраст, и то, что год застенков высосал из него все соки. – Я же видел, как тебя это раздражало, просто остановиться не мог.
Я не знал, что ответить ему на эти слова. Сказать, что я его прекрасно понимаю, – глупо и банально, промолчать – смешно и грубо. Но пока я колебался, что сделать, Нист, догадавшись о моем колебании положил мне на плечо руку.
- Знаешь, ты хороший мальчишка, - сказал он, и эти слова почему-то совсем не обидели меня, так наверное, мог бы обратиться добрый отец к любимому сыну. – Вначале ты мне страшно не понравился – это твое чувство собственного превосходства над остальными, словно ты знаешь и понимаешь все на свете. А потом, после встречи с магом, будто бы дошло до тебя что-то.
Слова становились все тише и неразборчивее. Тяжесть и теплота руки, лежащей на моем плече, и тишина спокойной ночи - все приносило чувство покоя – я и сам не заметил, как задремал. И только лучи утреннего солнца, которые мягко коснулись моего лица, заставили понять, что я лежу, заботливо укрытый плащом, возле догорающего костра, а мои спутники начинают собираться в дорогу.
Да. Очередная необычная метаморфоза произошла со мной, а может я ее просто только сейчас заметил – я научился самостоятельно просыпаться в любую рань. Дома, чтобы добудиться меня утром на работу, приходилось и одеяло стаскивать, и громко окликать неизвестно сколько раз, и, бывало, холодной водичкой поливать. А сейчас – просто чудо – вскакиваю сам, даже расталкивать не приходится.
Протерев глаза кулаками, я неохотно поднялся, понимая, что чем раньше мы в путь отправимся, тем раньше к месту доберемся. Умывшись из котелка, куда набралось прилично утренней росы и вчерашнего дождя, я подошел к ребятам. Ерги протянул мне остатки вчерашнего мяса, и я обратил внимание на то, что это был его первый добровольный жест по отношению ко мне. Если раньше от него даже не стоило надеяться дождаться хоть какой-то приветливости к тем людям, с которыми он ехал, то сейчас эта стенка потихоньку начинала рушиться. Мальчишка из зашуганного зверька постепенно превращался в нормального человека. Ну, если, конечно, можно было назвать нормальными нас всех.
Мы поехали вперед во вчерашнем порядке. Хоть и уверен я теперь был в том, что никакой словесной перепалки не предвидится, но поставить Ниста в арьергард было одним из самых умных моих решений за последнее время. Теперь я точно был уверен в том, что тыл защищен надежно, что не пропустит однорукий вор никакой опасности нам в спину. Не имело значения, что дорога выглядела пустой и безжизненной – здесь могло случиться всякое. И уж лучше быть к нему готовым.
Ближе к полудню добрались до моста. Если, конечно, это сооружение вообще можно было назвать мостом. Слан правильно переживал из-за того, что мы не сможем здесь пройти. А ведь не сможем! Ну, разве чудо какое-то произойдет. Кони испуганно фыркали и косились в пропасть. И я их прекрасно понимал – идтинад широкой расщелиной между двумя каменными берегами по этому раскачивающемуся безобразию мне совершенно не хотелось. Вот только выбора у меня не было. И у тех, кто ехал со мной, тоже не было. Поэтому мы, молча спешившись, начали завязывать лошадям глаза.
- Поводите их немного по краю и только потом на мост выводите, - сказал Слан, делая все гораздо привычнее и расторопнее нас.
Наверное, было бы лучше, если бы и мне, как нашим лошадям, глаза завязали, только не мог я своего страха высоты сейчас показывать. Доказывать что-то самому себе уже вошло у меня в привычку. Да и ребята только-только начали мне доверять – не хотелось разбивать это чувство демонстрацией собственной слабости.
Вначале наш проводник, легко шагая по ненадежным доскам положенным на пеньковые канаты и практически не держась за перила, перевел двух вьючных лошадей и привязал их там к какому-то острому обломку камня, а затем, вернувшись назад, хотел переводить наших.
- Каждый поведет свою, - сказал я, посмотрев в лица моих спутников и уразумев, что это - совместное решение, высказанное именно мной. Оказывается, мы научились понимать друг друга без слов.
На этот раз мне довелось идти последним, и, когда я уже подходил к середине середине, мост неожиданно оборвался. Так быстро я не бегал еще никогда в жизни. Казалось, к моим пяткам приделали турбомоторы, а над головой раздувался парус, что помогало мне двигаться гораздо быстрее. А еще создавалось впечатление, что кто-то огромный и наделенный недюжинной силой мягко подталкивает меня вперед.
Спасти моего коня не могло никакое чудо, да и я сам еле успел вцепиться скрюченными пальцами в край пропасти. На то, чтобы подтянуться, сил моих уже не хватало, но твердые руки моих друзей уже тащили меня наверх.
Очутившись на твердой почве, я мгновенно повалился на камни, стараясь заглушить охвативший меня страх и забыть предсмертное ржание летящего в пропасть коня. На глаза навернулись непрошеные слезы – оказывается, я успел привязаться к этой животине.
Пролежав так пару минут, я с трудом поднялся на трясущиеся ноги и посмотрел на своих спутников. В глазах их застыла тревога и какое-то непонятное мне недоумение. Только времени разбираться со всем этим у нас не было. Я при помощи Ерги снял с одной вьючной лошади вещевые мешки и с трудом примостился в седле.
 По дороге я забивал свою башку любым бредом, лишь бы не возвращаться мыслями к пережитому страху, но упрямые мысли, помимо моей воли, снова и снова переваривали произошедшее, а воображение разрисовывало событие новыми подробностями. Но вот, в какой-то момент, мне стало легче, словно кто-то, мягко коснувшись моей головы, убрал все ненужное глубоко вовнутрь, оставив только здравый рассудок, способный адекватно воспринимать все происходящее.
Я незаметно покосился на своих спутников, пытаясь понять, кто сделал мне подобный подарок, и натолкнулся на недоумевающий взгляд мальчишки. Если бы не это, я бы точно решил, что произошедшее - его рук дело, но только его непонимание было искренним и показывало, что он хоть и заметил все, что произошло, но сам не имеет к этому никакого отношения. Внезапно Ерги закусил губу, и взгляд его на мгновение затуманился какой-то догадкой. Но он сам не поверил в нее и недоверчиво затряс головой. Интересно, а что же такого необычного пришло ему в голову. Да только, скорее всего, он ничего не расскажет. \\\
Внезапно наша небольшая кавалькада остановилась на небольшой долине, со всех сторон окруженной высокими горами. Именно здесь дорога делала изгиб и казалось, что это место – западня с одним входом. Я подъехал к Слану. Он внимательно осматривал окрестности, словно восстанавливая картину по памяти и приложив ладонь козырьком ко лбу.
- Кажется, приехали, - сказал он, когда я поравнялся с ним. – Вон на том уступе гнездо было.
И он, естественно, указал на один из самых неприступных уступов, нависающих над нами высоко-высоко. Все остальные задрали головы по направлению его руки. Если бы меня кто-то спросил в этот момент, возможно ли достать что-то с этой скалы, то я, абсолютно не покривив душой, ответил бы: “Невозможно!” И, самое смешное, именно нам придется доказывать, что в мире не существует ничего невозможного. Я постарался загнать подальше подступившую к горлу тошноту и приготовился к карабканью вверх. Признаюсь честно, альпинист из меня еще худший, чем наездник. Но со временем можно всему обучиться.
- Я полезу, - заявил Нист, внимательно присмотревшись к нашей будущей дороге. Я невольно засомневался сможет ли он взобраться наверх при помощи одной руки. На лицах остальных тоже появилось сомнение, и мы дружно посмотрели на вора. Глаза у него были такие, что любое возражение моментально застревало в горле. – Только это много времени займет, впрочем, я не думаю, что у кого-нибудь другого это получится быстрее.
Я с ним согласился - действительно не получится, разве что, может, у Слана. А отнимать у человека право сделать то, к чему он внутренне приготовился, я не мог, у него и так уже много чего в жизни отобрали. Что-то пугающе-спокойное было в лице однорукого вора, то, что заставляло верить – принесет. И никакие мелочи, типа обрубка его руки, не смогут его остановить.
- Обвяжись веревкой, - подошел к нему Слан, но вор только отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. И в этот момент казалось, что невысокий и поджарый Нист намного больше стоящего перед ним верзилы.
- Она мне только мешать будет, - произнес он тихо, изучая взглядом каждый камешек на своем пути. – Без страховки как-то сподручнее.
Взяв из снаряжения только небольшой холщовый мешок, чтобы было куда птенца положить, он начал взбираться наверх. Нист поднялся еще не слишком высоко, но вдруг как-то прямо на наших глазах слился с поверхностью скалы. Наблюдать за ним дальше не имело смысла – его все равно не заметим, а вот для круживших в вышине орлов вся наша честная компания представляла прекрасную мишень.
- Лучше укроемся где-нибудь, - высказал Слан общую мысль и мы благоразумно последовали его совету.
Хорошо хоть убежище не пришлось долго искать. Небольшой естественный навес, очевидно в незапамятные времена вымытый потоком воды, несшимся с бешеной скоростью, мог благополучно скрыть нас всех от нападения сверху. Ерги, расседлав коней, тут же отправился на поиски чахлого кустарника, который кое-где встречался в той небольшой ложбине, где остановился сейчас наш отряд. Лошадей худо-бедно, но нужно было накормить. Да и самим подкрепиться не мешало бы. Впрочем, как только я об этом подумал, Слан поднялся и, ступая совершенно бесшумно, пошел куда-то в сторону. В его руках был небольшой арбалет. Завидую я его походняку: при такой комплекции и весе идет так, что если не захочет – не заметишь его приближения. Мне бы так научиться! Может быть, и пригодится, даже скорее всего пригодилось бы, но увы… Учить меня было некому, да и незачем, а сейчас уже, скорее всего, поздно.
Оставшись один, я попытался привести в порядок сумбурно скачущий рой мыслей. Ведь действительно, получается так, что за все время путешествия у меня не было возможности нормально разобраться во всем том, что происходит. Всегда выныривали какие-то более насущные мысли. Способность отвлекаться на не слишком важные моменты отличала меня с детства и сейчас, похоже, мне не удалось от нее избавиться.