Икспанат природы

Есть в некотором крае обширный лес, в лесу том — скала, размеров весьма внушительных, а на вершине той скалы — неприличное каменное образование, в виде безобразного немощного старца, похотливо склонившегося над грудастой голой девкой, как бы поглаживающего костлявой рукой её роскошные чресла. Как известно, почти о каждом сколь-нибудь занимательном творении природы складываются в народе мифы, легенды, сказы и прочие анекдоты. Есть у тамошних жителей легенда и об этой скале. А поведала её нам бабка Марфа, фольклористка, балалаечница и самогонщица…

Жил некогда на той самой скале великий старец Гаврила — схимник, пустынник, отшельник, словом, скопец в чистом виде. Проживал он в каменной норе, сырой и замшелой, питался жучками, червячками, грибной плесенью и прочей инфузорией. Спал — как водится — в деревянной домовине. Вылазил, эдак, каждое утро старец Гаврила из своей норы на свет божий, погромыхивая цепями да веригами, подтаскивал своё многострадальное тело к краю обрыва, и ну давай: дерюжку-то на себе пластать, язвы-то расковыривать, струпья да перхоть ногтями терзать, рысью урчать да волком выть, плеваться, сморкаться, ножками кривенькими топотать, кулачками сухонькими потряхивать. Словом, лютовал старец и пронизывал взглядом пепелящим долину мира, во грехе погрязшую. Ибо: в долине той жили человеки — твари двуногие, злобные да жадные, всякий стыд потерявшие, Бога забывшие, с самками своими распутными совокупляющиеся, невинных скотов рогатых пожирающие, зелье-зелено дурнотное хлебающие, за злато-серебро друг дружку изводящие. Словом, погрязло бесово семя и обеспутело, воздвигнув сугубо — Содом и Гоморру. И вот грозил им Гаврила и проклинал всячески, порчу болотную и громы-молнии небесные на заблудших сих призывая. Но не слышали они, твари дольние, гласа его, вопиющего с вершины, и оставались слепы да глухи, всё глубже в пучине греха погрязая и о спасении не ведая. И было так с начала времён и во все времена, ибо течение времён — торжество греха. И настал для Гаврилы день последний, и решил Господь испытать старца, и послал к нему блудницу во искушение. Воссела девка у каменной норы, распустила волоса как ручьи вешние, развалила груди свои сдобные, да раскинула ноги свои бесстыжие, и давай вызывать Гаврилу голосом ласковым, сладким как мёд, нежным как кисть колонковая. Посунулся старец из норы, увидал девку голую и заволновался. И сотворил крестное знамение со словами гневными: «Изыдь, разорва, и сгинь, сися неопрятная». Но не сгинула дрянь похотливая, ибо было то — искушение от Господа, но не от диавола. Подступила бессовестная к Гавриле, овеяла его дурманом пряным, и начала поглаживать всего да пощупывать, и дерюжку-то с него стаскивать, да клобук сдёргивать. Занемел тут старец, обмяк, заплакал, а она, гнусиха, его уламывает, грудями трётся, чреслами поигрывает. Лились слёзы из глаз Гаврилы прямо ей на волосы, стекали ручьями бурливыми и низвергались в мир дольний. Дивились там люди: чудо! ручьи с гор среди засухи!.. И резвились у ручьёв мальчишки, запуская в них кораблики. Никто не ведал, что это — слёзы старца Гаврилы, устыдившегося своей похоти. А в это время наливалось тело старца горячим солнечным соком, разогнулась спина его, затянулись язвы на теле, спали цепи с веригами, вздохнул он глубоко и свободно, отбросил дерюжку свою ветхую, взглянул на красавицу хищновато и... и вспомнил о своих оскоплённых мужских принадлежностях, и пожалел... В ту же минуту разверзлись небеса, ударил гром, полыхнула молния, скрючила старца великая сила — окаменел он навеки, и окаменела его ручьеволосая искусительница...
А в мире дольнем бурлили ручьи... Зазеленели травы луговые, зашумели молодой листвой рощи да дубравы, заколосились хлеба. Ликовали человеки, любились и рожали детей. И не помышляли о грехе, не ими свершённом...

И так с начала времён и во все времена...
Умолкла бабка Марфа, выпила стакашек самогону и заиграла на своей балалайке:
Раз-да-ну-да-ну-давай! Раз-да-ну-да-ну-давай!
Уже в наши дни влезли на известную скалу два дюжих парня. Они долго смеялись, глядя на пикантную сцену, запечатлённую в веках божественной молнией. Один из парней ковырнул ногой истлевшую дерюжку старца Гаврилы, поморщил нос: «Что это ещё за говно?» Второй нехотя оторвался от созерцания обнажённой каменной девки, глянул мельком, бормотнул: «Так, плесень какая-нибудь». Спустившись со скалы, парни вбили у её подножия кол с табличкой и надписью: «Не влизай! Икспанат природы».
С тех пор все, кому не лень, пытаются взобраться на эту скалу. Кому-то это удаётся, кому-то — не очень.



04.1991 — 06.1994.