О чём умалчивает история

       Всё началось с того самого момента, когда однажды осенним вечером Иван Александрович ехал от матери. Настроение было хорошее – под стать золоту и багрянцу листвы, нет-нет, да и посыпавшей своими посланцами серую мокрую ленту дороги впереди. Дождь кончился часа два назад, и из-под тяжёлых туч даже выглянуло несмелое солнце, заходящее в той стороне, где ему и было положено. Старенький мотор исправно тянул, в багажнике и на заднем сиденьи своей надёжной тяжестью грели душу семь мешков картошки. А дома ждала Настенька и двое детей, а также полумисок горячего наваристого борща, по части которого супруга, будучи родом из-под Запорожья, была большая мастерица. Так что вечер 7-го ноября обещал быть донельзя приятным.
       А посему Вансаныч, как его уважительно называют коллеги и друзья, позволил себе насвистывать мотивчик из оперы, до которой был большой охотник. Он даже проводил пренебрежительным взглядом лакированную иномарку, обошедшую его "как стоячего".
       И вот тут-то события стремительно понеслись вскачь. Машину, резво вихляющую своим багажником "чемоданом" прямо перед его капотом, занесло на крохотной лужице, кои ясное дело – в изобилии имеются на российских дорогах, скрывая под собой бог весть что. Затем её развернуло, закрутило...
       Иван Александрович привычно вжал другую педаль. Но его тяжко нагруженный автомобиль по длине тормозного пути ну никак не мог конкурировать с лёгкой, навороченной импортной игрушкой. Перед глазами мелькнул борт с надменно выпяченной "надутостью", а затем – в нелепо глухой тишине раздался тупой удар...
       Дальнейшее воспринималось как в тумане. Столкновение, в общем-то, вышло несильным, но всё же Иван Александрович малость приложился лбом о баранку, отчего заработал изрядную шишку, а теперь с холодеющим сердцем рассматривал не столько помятый бампер своей машины, сколько вдавленные внутрь дверцы некогда щеголеватой, а теперь жалкой иномарки.
Работал он конструктором в закрытом КБ, и получал... да сами знаете, как у нас ценится честный труд. И по всему выходило, что придётся расстаться и с машиной, и с двухкомнатной "хрущобой", по недоразумению называемой квартирой, и с остатками самоуважения.
       Как водится, словно из-под земли, на пустынном доселе шоссе появились зеваки, сочувствующие и просто досужие, да и гаишник, не к ночи будь помянут, вон он - уже идёт от своего фургончика, весело помахивая полосатой палочкой. А на растопырившего пальцы бритоголового крепыша, вылезшего из покарёженной иномарки, вообще было страшно даже взглянуть.
       И тут Иван Александрович почувствовал, как его весьма бесцеремонно дёргают за рукав. Обернувшись, он узрел перед собой некоего типа в аляповатом наряде и с совершенно продувной физиономией. Бог знает, откуда только и берутся такие рожи в российской глубинке, но против воли незадачливый водитель прислушался к его шёпоту, и его обдало жаром.
       А предлагал тот ни много ни мало, как заключить некий договорчик. По которому Иван Александрович удачно выпутывается изо всех бед, и даже остаётся не в накладе. А взамен – сущая безделица! Обязуется он отработать тысячу лет в авиаконструкторском бюро "Вельзевул и Навуходоносор".
       Ну ничего себе! – впору было воскликнуть не верящему ни в бога, ни в чёрта Вансанычу. Однако его, наверное, в тот день таки крепко хватило по головушке, ибо как утопающий хватается за соломинку, так и он, решительно царапнув мизинец об острый осколок разлетевшегося вдребезги ветрового стекла, выдавил пару алых капелек и поспешил поставить свою подпись...
       Многочисленные свидетели, среди коих выделялась бойкая старушенция с впечатляющей коллекцией наград на иссохшей груди, в один голос утверждали, что вот он, злыдень – во всём виноват. И при этом тыкали недрогнувшими пальцами в нового русского. Тот поскрёб бритый затылок, и покорно согласился. И даже гаишник, понизив голос, буркнул:
       - Ребята, договаривайтесь сами. Пострадавших нет, а мне происшествия на моём отрезке дороги как-то ни к чему. Не хочу отчётность портить.
И потопал к своему "уазику".
       Ещё вспоминалось малость обалдевшему Ивану Александровичу, как расфуфыренная подружка братана что-то щебетала извиняющимся голосом, а бритоголовый всё совал, совал ему во вспотевшую ладонь пачку серо-зелёных портретов заокеанских президентов...

       Иван Александрович тихонько заглянул в спальню, где сладко посапывала супруга, затем привычно, на цыпочках, зашёл в детскую. Поправил одеяло на разметавшейся во сне дочери Ленке, а потом вернулся в кабинет, где, по давней привычке, в полночный час обдумывал свои идеи.
       Грех жаловаться, тот скользкий тип не подвёл, - подумал он, опять садясь за свои расчёты и наброски, на которых в какой-то трубе громоздились лопасти турбины. С того самого происшествия дела пошли на лад. Деньги появились, хоть и не в шальном количестве, но всё же. Вот даже квартирку четырёхкомнатную удалось приобрести – в тихом районе недалеко от центра. Старший сын Сашка поступил на свой мехмат и теперь грызёт гранит науки в первопрестольной, а у супруги чудесным образом исцелился диабет. Ленка подтянула свою успеваемость в школе, и за итоги девятого класса пришлось подарить ей новенький "пентиум". Правда, тут же выяснилось, что аппарат весьма неплох, и глава семейства сразу приобрёл такой же и себе, немилосердно загружая его расчётами.
       Справедливости ради стоит заметить, что Иван Александрович работал в том самом, знаменитом КБ, давшем родине целую плеяду великолепных, грозных реактивных истребителей. И почитался он одним из лучших – Генеральный всегда внимательно прислушивался к его мнению и частенько советовался с ним за массивным, заваленным чертежами столом. Правда, финансирование нынче урезали, но по крайней мере, их ещё не отдали в вотчину зарубежным компаниям, как это случилось с концерном Сухого...
       - За державу обидно! – в который раз вспомнил Иван Александрович слова Верещагина, и в раздражении швырнул карандаш на стол. Покрутившись немного, тот наконец замер, блестя лакированной гранью в свете настольной лампы. Мысленно продлив его линию дальше, хозяин упёрся взглядом в висящий в рамочке под стеклом его, второй экземпляр договора. Того самого...
       Мозг талантливого авиаконструктора, привыкший перебирать сотни вариантов и сочетать кажущиеся несовместимыми требования заказчиков и технические ограничения, ещё работал по инерции, и сразу загрузил в свою память очередную задачку. Пожевал некоторое время и выплюнул, указав на очевидную недоработку.
       Иван Александрович так и замер. Как там сказал тот клетчатый? Даты не ставим – с датой договор недействителен?

* * *

       По Волоколамскому шоссе чинно плыл ничего не подозревающий "мерс", подъезжая к очередному перекрёстку. А сзади, весело посвистывая недавно установленным турбонаддувом, его стремительно нагонял горбатый ветеран отечественного автомобилестроения с битым-перебитым передком. Словно "лавочкин" на зазевавшегося "мессера", он азартно шёл в атаку.
       А на борту Запорожца неземным светом сияли уже одиннадцать звёздочек...