Спроси меня

       - Как не знаешь? Так спроси меня, и я тебе скажу! Что? Например, есть ли жизнь на других планетах. Не знаешь? А я тебе отвечу! Нет, ты спроси! Давай, спрашивай!
       - Ну, так, это… на других планетах есть жизнь, или как?
       Два гражданина не первой молодости, неброские по форме, но не по содержанию, философствовали в свое удовольствие, избрав для этого одинокую скамейку в укромном уголке парка. Между ними морщилась сумка, в которой таился сосуд вдохновения и легкие закуски. Философы уже отведали того и другого, отчего их движения обрели свободу и независимость. Говорил, в основном, один из них, размахивая при этом сигаретой, словно кистью. Другой впитывал его мудрость, менял позы и изредка порывался что-то сказать. Природа, приодетая по такому случаю в коричнево-розовое, с умилением взирала на них, излучая материнскую любовь. Безродные кусты под ногами деревьев-пограничников внимательно вслушивались в их голоса, так непохожие на птичьи.
       - Если там и есть какая жизнь, так это мы с тобой! – ответил первый.
       - Как это? – не понял второй.
       - А вот так! Давай рассуждать логически! Подожди! Давай сначала еще по одной!
       - Давай!
       Компаньоны по очереди приложились к сумке, зафиксировали приход, и оратор продолжил:
       - Вот смотри: вот это - парк. Точка, так сказать, нашего отсчета. Он есть часть города и вместе с другими его частями составляет целое. Согласен? По большому счету этому парку плевать, есть в городе кроме него другие парки или нет, правильно? А значит, что? А значит, даже если в городе нет других парков, можно утверждать, что они в городе есть! Логично? Что смотришь? Не понял? А ты меня спроси!
       Его компаньон сморщил переносицу, потом вдохнул, намереваясь что-то сказать, подождал, выдохнул и махнул рукой - мол, двигай дальше.
       - Идем дальше. Значит, так. В парке живут деревья. Каждое из них имеет свое место, и вместе с землей на корнях является частью парка. Им тоже плевать, есть ли в городе другие деревья, потому что если они сами есть и являются частью города, то могут смело утверждать, что деревья в городе есть! А поскольку деревья есть растительная жизнь, то можно утверждать, что в городе существует растительная жизнь, даже если ее нет нигде, кроме этого парка. Улавливаешь, куда я гну? Нет? А ты меня спроси!
      - Куда это ты гнешь? – послушно спросил компаньон, косясь на сморщенную сумку.
       - А вот куда! В парке ходят люди. Ходят?
       - Ходят.
       - Ну, и?..
       - Ну, и…
       - Ну, давай, давай, рожай!
       - В парке ходят люди…
       - Тьфу ты, тормоз! В парке ходят люди, а они живые – значит, в этом городе уже есть жизнь, даже если в других частях города ее нет! Понял?
       - Понял, - быстро согласился компаньон и опять посмотрел на сумку.
       - Ни черта ты не понял, потому что если бы понял, то, двигаясь от частного к общему, пришел бы к выводу, что жизнь в нашей солнечной системе есть, поскольку она есть в этом парке, даже если ее больше нигде нет! Ясно?
       - Ясно!
       - За это и добавим!
       - Давай!
       - За жизнь!
       - За жизнь!
       И друзья припали к источнику.
       - Только ведь к вопросу о жизни на других планетах можно подойти и с другой стороны, – возобновил дискуссию мыслитель.
       - С какой? – простодушно поинтересовался оппонент.
       - А ты спроси меня!
       - Так вот я и спрашиваю – с какой такой другой?
       Лицо мыслителя погрустнело, и он сказал:
       - Насчет того, есть ли жизнь на других планетах я могу тебе ответить так: ее и здесь-то нет, а уж на других планетах и подавно! Да ты посмотри вокруг - разве это жизнь?
       Его собутыльник послушно огляделся и кивнул головой, что на самом деле могло означать и да, и нет.
       - Посмотрел? А-а! Вот то-то и оно! – обратил к нему погрустневшее лицо вопрошающий. - А знаешь почему?
       - Почему?
       - Потому что у мутной воды лужа без дна!
       - Как это?
       - Ну, вот скажи – чего эти люди приперлись сюда?
       - Ну, типа отдохнуть…
       - От чего отдохнуть?
       - От дел разных, переживаний…
       - Да какие у них дела? Они что, как господь бог сотворили мир и притомились? А переживания у них какие? Один другого сволочью обозвал - вот и все их переживания! Самолюбие это уязвленное называется! Мелкое самолюбие! А смысл их жизни знаешь в чем?
       - В чем?
       - Себя любить и других унижать!
       - Ну, скажешь тоже!
       - Да, да, именно! Вот за этим они сюда и приперлись! Ходят, как бы о делах разговаривают, а на самом деле себя лечат!
       - Ну, не знаю…
       - А не знаешь – спроси меня! Пойдем дальше! Нет, погоди! Сначала добавим. Не возражаешь?
       - Не возражаю!
       Друзья добавили, оратор вытер рот, закурил и продолжил:
       - Теперь скажи: куда пойду эти люди после парка?
       - Ну, как куда… Кто куда...
       - Вот именно, кто куда, но в одно и то же место!
       - В какое место?
       - Там, где хлеб, шоу и удовольствия!
       Компаньон задрал голову, стараясь представить себе это место, а затем неуверенно спросил:
       - Типа, в ресторан?
       Мудрец снисходительно посмотрел на него и сказал:
       - Ладно, пусть будет ресторан! Главное не в этом, а главное в том, что как ходили в это место тыщи лет назад, так и сейчас ходят! И нет у людей других целей, кто бы, что бы ни врал! Никакого прогресса! Хотя вру, прогресс есть: раньше туда ходили, а теперь ездят и летают! 
       Компаньон подался вперед, облокотился о колени, да так и остался сидеть в этой сокрушенной позе, не подавая голоса. Его речистый друг пожалел его:
       - Что, расстроился?
       - Да нет… - ответил компаньон, возвращаясь в прежнее положение.
       На самом деле речи друга были ему, как говорится, по барабану. Содержимое сумки ему нравилось гораздо больше. Ради нее он и страдал.
       - А ты думаешь, в мелкой луже может уместиться что-то серьезное? – продолжил изводить себя мыслитель. - Ошибаешься! Лужа есть лужа! А чтобы она выглядела глубже, разные шоумены мутят в ней воду. Ведь в мутной воде дна не разглядишь! Вот я и спрашиваю - разве это жизнь? - пронзил он сигаретой воздух.
       - Нет, не жизнь! - тут же согласился компаньон и покосился на сумку.
       - Вот и я говорю… - неожиданно сник философ.
       Наступила пауза, в течение которой оба друга каждый по своему утрамбовывали внутри себя неутешительный вывод дискуссии.
       - А самое смешное, - вдруг вскинулся философ, - что ведь рано или поздно полетят в космос и занесут туда эту самую свою жизнь, эти самые хлеб, зрелища и удовольствия, как заразу какую-то! Вот и суди теперь сам, будет жизнь на других планетах или нет!
       - Да уж… - откликнулся компаньон, ожидая, когда его друг угомонится.
       Друг помолчал и сказал:
       - Ну, ладно… Что там у нас осталось… Давай допьем, да пойдем.
       Допили, а пустой источник вдохновения сунули под скамейку. Встали, постояли, представляя, что предстоит возвращение к женам. Идти не хотелось.
       - А я тебе так скажу, - бодрым голосом объявил философ, - если ты встал на путь и тебе не хочется по нему идти – значит, он верный!
       - Это точняк! – не раздумывая, согласился его немногословный друг.
       - Ты вот что, ты смотри, если чего непонятно – спроси меня! – обнял его за плечо философ.
       - Само собой! – попытался сделать с его плечом то же самое компаньон.
       И они пошли домой - два друга, два неброских по форме, но не по содержанию марсианина, подтверждая самим фактом своего существования наличие такой непутевой, но все-таки жизни на Марсе...