Человеческое достоинство и Уголовный кодекс РФ

Сокращённый вариант статьи опубликован ранее в сборнике материалов международной научно-практической конференции партнёрства "Хабаровск-Аляска: Власть Закона" от 28-29 мая 2008 года. Тема конференции: "Судебная власть и судебная защита прав личности в России и США".

Полный вариант статьи опубликован в журнале "Адвокат" №8, август 2008 года.

(С) Константин Бубон


"Разница только в том состоит,
что в Риме сияло нечестие, а у нас – благочестие,
Рим заражало буйство, а у нас – кротость,
в Риме бушевала подлая чернь, а у нас – начальники".
М.Е. Салтыков (Щедрин) "История одного города"


Приступая к избранной теме, я, признаться, испытываю некоторый душевный трепет. Не то, чтобы я сомневался в свой способности одолеть юридический анализ ряда статей уголовного кодекса Российской Федерации – вовсе нет.
Причина заключается скорее в том, что в своих рассуждениях придётся выйти за пределы собственно юриспруденции, и выйти далеко. Достоинство, честь, деловая репутация - понятия, которые являются для российской юриспруденции пришлыми, едва ли не навязанными. Отечественная Фемида привыкла оперировать материальными, а не духовными ценностями – имуществом, стоимостью, здоровьем. Всё то, что можно оценить, взвесить или оценить экспертными методами, проработано законодательством и судебной практикой достаточно хорошо. Мораль, нравственность… Наверное, здесь нашей с вами правовой науке предстоит ещё долгий путь, дорогие коллеги.

Современная иудео-христианская этика на пути своего исторического становления не избежала сильнейшего религиозного влияния, конкретно влияния монотеистических верований. Не случайно родилось такое понятие, как «протестантская этика», например, которая даже в названии своем содержит след соответствующего христианского вероучения.

И то – язычество не вступало в моральный конфликт с рабовладением, а христианство – вступает. Для нас сейчас не принципиально, что отношение к живому человеку как товару или инструменту сохранялось долго и в эпоху христианских империй, принципиально, что в христианском мире оно было исторически обречено.

Всё дело в том, что раб не обладал честью и достоинством по определению, даже умный и образованный. Даже тот, который ощущал присутствие чего-то подобного в своей душе. Самые минимальные условия для этих категорий в глазах европейца – свобода воли и телесная неприкосновенность. Человек продаваемый, покупаемый и умерщвляемый по прихоти другого человека, не располагает ни тем, ни другим.

Что же есть человеческое достоинство? Мудрый русский язык даёт нам подсказку, ведь, как говорил И. Бродский, язык сам диктует, что на нём можно сказать или написать. Недаром мы говорим «монета, достоинством один рубль» и «я не торгую своим человеческим достоинством», употребляя при этом одно и то же слово.
Давайте порассуждаем: достоинство можно потерять, ведь русский язык предполагает выражение «он потерял всякое достоинство» по отношению к опустившемуся человеку. Его могут отобрать, недаром в ходу выражение «посягнуть на чьё-либо достоинство». Однако, парадокс, его нельзя ни купить, ни получить, ни украсть. «Он получил большое человеческое достоинство»… Всякое ухо, привыкшее к хорошему русскому языку, думаю, будет оскорблено таким выражением. Ещё скажите «ему подарили».

Следовательно, очень глубоко, в недрах коллективного разума носителей языка, человеческое достоинство мыслится как глубоко мистическая вещь, которой каждый человек наделён одновременно с рождением и не приращиваемая с течением жизни, хотя она и может быть утрачена. На чём она основана? В христианском мире – на сотворении человека по образу и подобию идеального существа, Бога.

Даже самый глубокий атеист в христианском мире пропитан евангельской философией с макушки до пят. Вернее, большинство людей, называющих себя ярыми атеистами, отличаются всего лишь слабым осознанием этого факта.
Уж на что большевики были упёртые, а и они, конструируя «моральный кодекс строителя коммунизма» не нашли ничего лучше, как списать десять Заповедей, слово в слово, как школьные троечники.

Русский историк Василий Ключевский отмечает, что именно христианская церковь ввела в русское общество обычай благотворительного освобождения рабов по завещанию и установила случаи обязательного дарового отпуска на волю. Этот обычай был принесён из византийского общества, где его источником было внушаемое христианам сознание несправедливости рабства*.

Итак, в циничный ум современного приверженца европейской культуры достоинство пришло из христианского вероучения. Оно основано на равной ценности людей как образа и подобия Бога. А ещё есть святое обещание Христа, что «не будет ни эллина, ни иудея», постулирующее равную ценность перед Богом и христианской религией представителей различных рас, культурных, религиозных и философских течений. С одной стороны, это означает целый набор прав человека, потому что нельзя оскорблять образ Божий в других. С другой стороны – это ответственность, ибо мерзок, кто оскорбляет образ Бога в себе.

Думаю, можно сделать вывод, что словом «достоинство» мы обозначаем ценность каждого человека, приобретаемую вместе с рождением и признаваемую всеми окружающими людьми и обществом в целом. Этим мы все подобны монетам – они приобретают достоинство с момента чеканки.

Вот мы почти и добрались до юридических определений. Статья 3 Конвенции от 4 ноября 1950 года «О защите прав человека и основных свобод» устанавливает, что «никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию». Иными словами, в международное право внедрена христианская идея о ценности (достоинстве) каждого человека вне зависимости от степени его святости или порочности.

Я обратил внимание, что большинство международных документов, касающихся вопроса, содержат понятие «достоинство», но не содержат понятие «честь». Собственно, в наших национальных нормативных документах эти два слова не встречаются по отдельности, а употребляются вместе: «честь и достоинство». Из этого можно сделать вывод, что с юридической точки зрения это синонимы. Однако, обращаясь к русскому языку можно уловить едва заметный оттенок.

Я могу ошибиться, но мне кажется, что «честь имею» - устоявшееся и допустимое выражение, а «он имеет честь» - выражение, хоть и допустимое грамматически, но «корявое», в литературной речи встречается редко. Из этого можно сделать вывод, что честь – внутреннее осознание субъектом наличия у него человеческого достоинства, субъективное ощущение. «Утратить честь» означает субъективно согласиться с отсутствием собственного достоинства.
Полагаю, мы дали приемлемые определения понятиям «честь» и «достоинство».

Достоинство – это ценность каждой человеческой личности с момента её рождения, независимо от пола, национальной или религиозной принадлежности, социального происхождения. Честь – субъективное осознание наличия достоинства у себя и других. Общество не может существовать, если не исходит из наличия достоинства у каждого человека – и у самого добродетельного и у самого порочного. Общество, основанное на отсутствии достоинства хотя бы у одного человека, теряет честь, что вытекает из определений.

Репутация – то, что приобретается человеком в результате его собственных усилий. В зависимости от направленности таковых (усилий) репутация может быть хорошей или плохой. Без введения этого понятия нельзя было бы разделить людей добродетельных и порочных на основании одного только их достоинства.

И ещё одно: человеческое достоинство – понятие сугубо индивидуальное. Ценность его для общества не очевидна, а для членов примитивных сообществ и вовсе не понятна и не доступна. Не секрет, что наши давние предки убивали состарившихся охотников на том основании, что нет смысла содержать члена племени, который не приносит совершенно никакой материальной добычи.


Опасаясь прослыть занудой, продолжу исторический экскурс, прерываемый собственными злопыхательскими комментариями. Боюсь, без такого экскурса мы ничего не поймём в современном законодательстве о защите чести, достоинства и деловой репутации участников судопроизводства в современной России.

По свидетельству В. Ключевского**, которого я уже заочно привлекал ранее в качестве эксперта по русской истории, в дохристианские времена само слово «Русь», среди прочих, имело сословное значение . Средневековый источник, на который он ссылается, известие Константина Багрянородного, под Русью разумел дружину, сопровождавшую князя в походе и отличал её от туземного славянского населения, от племён, подвластных киевскому князю.
Поделюсь здесь своим личным ощущением: я угадываю в этом свидетельстве некий символ. Название «Русь» в одном из своих смыслов определяет происхождение социальных характеристик личности от властной воли. «Русь» - не тот, кто родился на определённой территории или относит себя к Руси в соответствии со своими поступками. Русь – тот, кого феодал пожелал взять в свою дружину. Так исстари повелось. Все смыслы из этого ощущения я планирую извлечь позже.

Так или иначе, к XVII веку тенденция только усилилась. У этого же автора находим***: "…источником сословных прав в Московском государстве XVII века была честь чинов". "Первоначально под этим термином разумелось значение, которое придавал закон известному чину и в котором выражалась государственная оценка сравнительной пользы, приносимой государству разными общественными чинами. Наиболее осязательной формой, в которой выражалась эта оценка чиновной чести, служило наказание за бесчестье, т.е. за оскорбление лица действием и преимущественно "непригожим словом". Наказания за бесчестье различались по чинам как оскорблённой, так и оскорбившей стороны".

Хорошенько вдумавшись, мы находим здесь развитие того же самого подхода к личности, следы которого мы встречали и абзацем выше. Достоинство человека не отделяется от его происхождения и репутации, а напрямую зависит от должностного положения. И то и другое и третье ничуть не является ни Богом данным ни трудом заслуженным. Источником чести и достоинства русского человека является приказ вышестоящего начальника (обычно – о назначении на должность), или царское благоволение.

Наверное, это и есть наша национальная традиция, которая принесла такие богатые литературные плоды в виде размышлений Гоголя и Достоевского на тему "маленького человека" и вообще всевозможных "лишних людей". Царского благоволения хронически не хватает на всех.

Впрочем, общественный прогресс тоже не стоит на месте. Он продвигается по пути формализации, возведения представлений о должном и не должном в ранг закона. Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривает в рамках рассматриваемой нами темы как бы два уровня защиты чести, достоинства и деловой репутации. Первый уровень – ст. 129 УК РФ (клевета) и ст. 130 УК РФ (оскорбление), защищающие честь, достоинство и деловую репутацию всех без исключения граждан России.

Статьи 297 и 298 УК РФ призваны противодействовать посягательствам на честь и достоинство лиц, участвующих в том или ином качестве в судебном разбирательстве по гражданскому или уголовному делу. Следуя избранной теме, начнём с более частных, по смыслу, норм права.

Первая же слабая попытка вникнуть в сущность состава статьи 297 УК РФ (неуважение к суду) способна смешать даже в очень умной голове преотменнейшую кашу. Лично у меня, обладателя самого что ни на есть дюжинного интеллекта, трудности начинаются прямо с определения объекта состава этого преступления.
Если предположить, что оскорбление участников судебного разбирательства направлено прежде всего против их чести и достоинства (а оскорбление как форма вербальной агрессии в первую очередь направлены против этих ценностей), то непонятно, почему судьи и присяжные заседатели выделены в тексте этой статьи в отдельную часть и защищены большей санкцией. Впрочем, если смотреть с традиционной у нас точки зрения, что честь и достоинство присваиваются указом Президента о назначении на должность судьи, то всё ясно. А иначе непонятно, чем оскорбление судьи отличается от оскорбления, например, потерпевшего.

Меня поражает также вопиющее расхождение между названием этой статьи УК РФ и её содержанием. Из смысла названия вытекает, что статья призвана защищать авторитет суда как самостоятельной ветви власти, а текст статьи с первых букв начинает строить ранжир, чья честь подлежит большей защите.

Вообще – то, если бы речь шла именно об авторитете правосудия, который вдруг защищается с большим усердием, нежели чем человеческое достоинство, то можно было бы рекомендовать, чтобы законодатель криминализовал "оскорбление места", а не личностей. Иначе говоря, главным квалифицирующим признаком было бы непристойное поведение в суде, в зале суда или в ходе судебного разбирательства. Однако законодатель предпочёл акцентировать внимание на личностях оскорблённых, попутно "отмерив им достоинства" больше, чем всем другим прочим гражданам. Одновременно он статьёй 20 УПК РФ отнёс статью 297 УК РФ к делам публичного обвинения, возложив на прокуратуру защиту чести именно этих лиц, а не других.

У этой позиции законодателя есть оборотная сторона – он расписывается в том, что честь, достоинство и деловая репутация прочих граждан Российской Федерации защищены из рук вон плохо, и нужно быть кем-то особенным по отношению к государству для того, чтобы тебя защищали хоть как-то. Типичный атавизм коллективистского мышления.

Ничего не поделаешь, столетиями единицей патриархального русского общества была крестьянская община как структура, наиболее удобная для эксплуатации. Потом пришли большевики с врождённым, сугубо крепостным презрением ко всему индивидуальному. Сейчас мы, собственно, находимся в стадии разложения феодальных отношений и зарождения капитализма со всеми вытекающими из этого химерами сознания, историческими комплексами и предчувствуем своего Кромвеля.
Кстати говоря, судебная практика по делам исследуемой категории подстать качеству законодательства.

Все дела, которые я нашёл путём самого пристрастного поиска в интернете – это дела об оскорблении судий и прокуроров. Говорить хотя бы о минимальной защите достоинства людей, оберегающих частный интерес нет никаких оснований – таких дел просто нет. Государь не приказал, что у других людей, кроме княжьей дворни, псарей да постельничих, есть достоинство, значит их обида – это их личная проблема. Теоретически, конечно, часть 1 статьи 297 УК РФ защищает всех участников судопроизводства. Судя по моему обзору всего, что только удалось обозреть, это чистая теория и умозрение.

При этом трудно представить систему, где в меньшей степени, чем в России, public service служила бы обществу и больше – сама себе. Скажем, в следственных кабинетах, расположенных в Центральном РУВД города Хабаровска отсутствует туалет и если поговорить со служащим, он может не без гордости рассказать, что, мол, пару недель назад следственно-арестованный имярек обмочился, не имея возможности справить естественную потребность. Зато статья 298 УК РФ защищает от клеветы дознавателя и следователя, у которых человеческое достоинство о-го-го какое, в отличие от следственно-арестованного имярек, потому что они могут предъявить приказ о назначении на должность и служебное удостоверение.

Не то, чтобы я предлагал как-то особенно оскорблять должностных лиц, перечисленных в диспозиции ч.1 и 2 статей 297 и 298 УК РФ или клеветать на них, тем более что среди них ширится круг людей, которых невозможно оклеветать больше, чем есть на самом деле. Большинство из них всё равно милые интеллигентные люди. Правда, диспозиция статьи 298 УК РФ явно "забыла" адвоката или общественного защитника, но это как раз превосходно укладывается в традиционную русскую концепцию. В результате достоинство судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя будет защищать от клеветы прокуратура в порядке публичного обвинения. Адвокат же в подобной ситуации будет бороться в частном порядке.

Мне могут не без резона возразить, что статьи 297 и 298 УК РФ относятся к главе 31 УК РФ (преступления против правосудия), следовательно, на них не могут не отразиться публичные начала уголовного судопроизводства. Клянусь, я не стану ни есть ни спать, пока не отведу эти возражения в какую-нибудь сторону.

Во-первых, если указанные статьи защищают именно авторитет правосудия, отдельный от чести и достоинства каждого конкретного лица, его осуществляющего, то специфической защиты именно для участников судопроизводства быть не должно. Все участники судопроизводства, по этой логике, должны защищаться по правилам статей 129, 130 УК РФ, однако, из нижеизложенной судебной практики мы ясно увидим, что это совсем не так.
Во-вторых, если публичные начала, лежащие в основе ст.ст. 297, 298 УК РФ (такие как отнесение дел к категории публичного обвинения, повышенное наказание), продиктованы мотивами поддержания авторитета суда, то неуместны такие термины, как "оскорбление", "клевета". Государственный орган невозможно ни оскорбить, ни оклеветать, потому что на месте морального содержания у него правовой статус, установленный законом.

Главной проблемой здесь, на мой взгляд, является то, что законодатель смешал и перепутал в двух статьях уголовного кодекса авторитет правосудия с личным достоинством физических лиц, задействованных в его отправлении. В конечном итоге получилось, что в России есть люди, наделённые каким-то особым достоинством, происходящим ни от Бога, ни от собственной совести, но единственно от воли Кесаря, как в античном Риме.

А ларчик, по моему скромному мнению, открывается просто: защита чести и достоинства, деловой репутации, то есть личных, персональных ценностей, должна быть полностью отнесена в главу 17 УК РФ. С этой целью статьи 129 и 130 УК РФ могут быть дополнены квалифицирующими признаками, усиливающими ответственность за клевету и оскорбление в связи с исполнением общественного долга или осуществлением профессиональной или служебной деятельности. Размер наказания в этом случае может даже соответствовать планке, установленной статьями 297, 298 УК РФ, против этого лично я не имею никаких возражений.

Всё дело в том, что при наличии изначально одинакового человеческого достоинства у всех, размер вреда, причинённого ему оскорблением или клеветой, может различаться. Оскорбление тем более тяжело и горько, что оно может быть связано с правомерными и социально полезными действиями. Соответственно, наказание за него может быть и усилено. А "оскорбление места правосудия", как я поименовал посягательство на авторитет судебной системы, на мой взгляд, должно быть отделено от обид, нанесённых кому-то лично, поскольку связано как раз со сферой публичных, а не частных интересов. Оно может быть сформулировано как непристойное поведение в зале суда.

Вопрос о частных и публичных началах обвинения по делам этой категории вполне может решаться по правилам, которые уже установлены уголовно-процессуальным кодексом РФ. В соответствии с частью четвёртой статьи 20 УПК РФ прокурор, а также следователь или дознаватель с согласия прокурора вправе возбудить уголовное дело о любом преступлении, отнесённом законом к делам частного обвинения, и при отсутствии заявления потерпевшего, при наличии определённых оснований. Часть третья статьи 318 УПК РФ устанавливает правило, в соответствии с которым уголовное дело частного обвинения может быть возбуждено прокурором в ряде установленных законом случаев.

Конечно, возможности, например, судьи для возбуждения дела частного обвинения де-факто ограничены из-за того, что он может быть обвинён в использовании корпоративной солидарности судей. Однако именно для таких случаев и предусмотрено участие прокурора в делах частного обвинения.

Давайте теперь посмотрим, что нам принесла судебная практика (исполняется на мотив народной песенки "Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца").

Пресса сообщает: "возбуждено уголовное дело за оскорбление государственного обвинителя. 31 мая заместитель прокурора г.Якутска дал согласие на возбуждение уголовного дела в отношении гр. А. за неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участников судебного разбирательства (ч.1 ст.297 УК РФ). 22 мая в зале судебного заседания Якутского городского федерального суда подсудимый А. при рассмотрении уголовного дела оскорбил нецензурными словами государственного обвинителя, тем самым, унизив его честь и достоинство.

Наказание по ч.1 ст.297 УК РФ предусматривает штраф в размере от 80 000 рублей, либо обязательные работы на срок от 180 до 240 часов, либо арест на срок от двух до четырех месяцев, сообщает пресс-служба прокуратуры республики" .

Позволю себе небольшую ремарку: журналистам не удаётся избежать рокового противоречия, заложенного в исследуемой части законодательства. Не ведая, о чём пишут, они так и сообщают: "унизив его честь и достоинство". При чём здесь преступление против правосудия? Какой судья, тем более прокурор, готов сказать "правосудие это я"?

Из того же источника: "возбуждено уголовное дело по факту оскорбления судьи. Первым заместителем прокурора Ханты –Мансийского автономного округа – Югра утверждено обвинительное заключение в отношении гражданина Ч. по ч.2 ст. 297 – неуважение к суду, выразившееся в оскорблении судьи, участвующего в отправлении правосудия.

Следствием установлено, что подсудимый Ч., находился в зале судебного заседания Советского районного суда Ханты - Мансийского автономного округа – Югры в состоянии наркотического опьянения. В момент оглашения судьёй обвинительного приговора в отношении него, проявляя неуважение к суду, неоднократно выразился в адрес председательствующего судьи грубыми оскорбительными словами, нецензурной бранью, чем оскорбил судью, унизил его честь и достоинство, нарушил нормальную деятельность суда по отправлению правосудия".

Здесь то же самое: обвиняемый "выразился в адрес председательствующего судьи", но при этом почему-то проявил "неуважение к суду" как государственному органу. Явное смешение понятий, основанное на глубокой убеждённости чиновников в том, что над кем воссияла президентская длань (в виде указа) – тот и суд. А мой глаз видит здесь всё-таки посягательство на два разных объекта, которые друг другу даже не родственны.

Пресса: "К году лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии строгого режима приговорил Городской суд Санкт-Петербурга ранее дважды судимого грузчика АО "АЗКО" Романа Кутровского. Этот срок молодой петербуржец получил за оскорбление судьи, выразившееся в весьма нецензурных формах.
31 июля прошлого года Кутровский был доставлен сотрудниками Центрального РУВД в Смольнинский федеральный суд Петербурга. Судье Смольнинского суда Ольге Котиковой предстояло решить вопрос об избрании Кутровскому меры пресечения по возбужденному уголовному делу по краже. Котикова решила подвергнуть Кутровского аресту (об этом ходатайствовал дознаватель по делу).

Обиженный таким решением Кутровский (он надеялся на подписку о невыезде) разразился потоком нецензурной брани. Однако как только против Кутровского возбудили еще одно дело — на этот раз за оскорбление суда, он довольно быстро успокоился и через несколько дней прислал оскорбленному судье письменные извинения".

Всё то же самое. Только пассаж о "весьма нецензурных формах" меня, как эстета и любителя форм, тронул до глубины души! Ваш скромный автор плакал!
Листаем далее: "Наказание за нецензурные выражения в адрес мирового судьи грозит жительнице Шимановска. Уголовное дело в отношении нее закончила расследовать областная прокуратура. По сообщению пресс-службы, ранее судимая нигде неработающая гражданка была доставлена в суд за административное правонарушение.
Там она стала «нецензурной бранью оскорблять судью, участвующую в отправлении правосудия. На неоднократные замечания не реагировала и продолжала нецензурные высказывания даже после выведения из зала судебного заседания». Дело будет слушаться в областном суде, так как судьи находятся под особой защитой государства".

Вот уж воистину мудр человек, когда не понимает, о чём пишет. Судьи – "под особой защитой государства"! Амурские леопарды, синие киты и судьи… Бедные… Автор рыдал! Впрочем, ведь мысль схвачена верно до степени пародии! Судьи – под особой защитой, а адвокаты – не под особой, а просто ни под какой защитой.
В сети удалось раскопать приговор Архангельского областного суда в отношении Сенчило Ю.П., ранее судимого по ст. ст. 161 ч. 1, 161 ч. 2 п.п. «а, в, г» по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 297 ч. 1 и 297 ч. 2 УК РФ.

Суд у с т а н о в и л, я цитирую: "Сенчило оскорбил в ходе судебного разбирательства государственного обвинителя и судью, чем выразил неуважение к суду.

Преступления были совершены при следующих обстоятельствах. 20 июня 2005 года около 13 час. 50 мин. в зале судебных заседаний Коряжемского городского суда Архангельской области по адресу г. Коряжма, ул. Дыбцына, д. 1, обвиняемый Сенчило с целью унижения чести и достоинства в неприличной форме оскорбил судью Самыловских С.Б., провозглашавшего в отношении него обвинительный приговор, и государственного обвинителя Покровскую М.П., присутствовавшего в зале судебных заседаний, сопровождал свои высказывания в адрес судьи и государственного обвинителя нецензурной бранью, чем выразил неуважение к суду".

"Давая юридическую оценку действиям Сенчило, суд приходит к следующим выводам. В соответствии с диспозициями частей 1 и 2 статьи 297 УК РФ, оскорбление судьи и других участников судебного разбирательства, в том числе государственного обвинителя, представляет собой выраженную в неприличной форме отрицательную оценку их личности, имеющую обобщенный характер и унижающую честь и достоинство.

Слово, которым Сенчило обобщенно оценил личности государственного обвинителя и судьи, в русском языке, согласно Толковому словарю русского языка под редакцией С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведова (Москва, Издательство «Азъ», 1994 год, стр. 768), при обращении к человеку является грубым выражением и имеет значение «негодяи, мерзавцы».

Такая оценка личностей женщины - судьи и женщины –государственного обвинителя, высказанные в судебном заседании в сочетании с нецензурной бранью, не только унизили честь и достоинство потерпевших, но и противоречили общепринятым правилам поведения и требованиям общечеловеческой морали, что свидетельствует о неприличной форме высказываний подсудимого и выражении им неуважения к суду.

С учетом изложенного суд квалифицирует действия Сенчило как неуважение к суду, выразившееся в оскорблении государственного обвинителя, то есть преступление, предусмотренное ст. 297 ч. 1 УК РФ, и как неуважение к суду, выразившееся в оскорблении судьи, то есть преступление, предусмотренное ст. 297 ч. 2 УК РФ".

В приведённом здесь приговоре хорошо видно всё то, о чём шла речь выше. Похоже, суд сам не вполне понимает, против чего были направлены преступные действия неведомого мне Сенчило. "В одну кучу свалены" честь и достоинство потерпевших (в приговоре зачем-то подчёркивается, что они женщины), общепринятые правила поведения и общечеловеческая мораль, неуважение к суду. При этом злодей осужден за преступление против правосудия. Симптомы какого-то прямо "юридического дальтонизма", мешающего различать и дифференцировать детали. При этом приговор вполне соответствует нормам уголовного кодекса. Это не судьи такие – это кодекс такой… Для этого случая – совершенно верно.
Ещё из всемирной сети: "Курганским областным судом в сентябре 2007 года вынесен обвинительный приговор в отношении Григорьева А.В., который признан виновным в неуважении к суду, выразившемся в оскорблении судьи.

В апреле 2007 года по итогам рассмотрения уголовного дела Юргамышский районный суд вынес обвинительный приговор в отношении Григорьева А.В., которым он был признан виновным в совершении ряда краж. После провозглашения приговора Григорьев А.В. в присутствии других участников судебного разбирательства, а также родственников подсудимого, в зале судебного заседания публично в грубой неприличной форме оскорбил судью нецензурной бранью, совершив тем самым уголовно-наказуемое деяние. За содеянное Григорьев А.В. приговорен к штрафу в сумме 40 тысяч рублей".

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации рассмотрела в судебном заседании 18 августа 2005 года кассационную жалобу осужденного С. на приговор суда Еврейской автономной области от 25 марта 2005 года, по которому С., осужден по ч. 2 ст. 297 УК РФ к одному году шести месяцам исправительных работ с удержанием 20% заработка в доход государства.
Установлено, что 25 января 2005 года во время предварительного слушания, которое проводилось судьей Михалевым, С., после того как не было удовлетворено его ходатайство об отводе, в неприличной форме стал оскорблять судью, за что Михалев удалил его из зала суда, по выходу из которого он вновь оскорбил судью Михалева. Приговор оставлен без изменения, кассационная жалоба – без удовлетворения.

Последние два примера являются только иллюстрациями. Ничего нового к тому, что уже изложено в этой работе, они не прибавляют. Закон в рассматриваемой области страдает от слабой дифференциации объектов преступного посягательства. В результате, изучая собранные сведения и судебные документы, невозможно понять, что защищают статьи 297, 298 УК РФ: честь, достоинство и репутацию определённых лиц?

Тогда непонятно, почему эти частные ценности защищаются в порядке публичного обвинения, и не по общим основаниям, предусмотренным ст.ст. 129, 130 УК РФ. Если же речь идёт об охране авторитета правосудия как ветви государственной власти, то тогда мне трудно понять, при чём здесь оскорбления и клевета.
Правовые нормы явно требуют разделения и дифференциации по объектам преступного посягательства, таким образом, чтобы преступления против чести и достоинства личности были отделены от преступлений против государства и правосудия. Это будет вполне справедливо, не так ли?

21 января 2008 года
Константин Бубон

* - В. Ключевский. История сословий в России. Лекция VII//В. Ключевский История России. Специальные курсы. М. Издательство АСТ 2003, с.325-326
** - В. Ключевский «Терминология русской истории»// М. Издательство АСТ 2003, стр. 121
*** - В. Ключевский. История сословий в России. Лекция VII//В. Ключевский История России. Специальные курсы. М. Издательство АСТ 2003, с.452