Бытие в мире современного человека

(Эссе опубликовано в книге: А.В.Безуглов "Вечное возвращение. Духовный поиск", Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦВШ, 2004. С.12-21)

Проблема современного человека, на наш взгляд, тесно связана с понятием демократии, идеи «равных возможностей» для всех. С одной стороны, эта идея вытекает из логически верной предпосылки о том, что люди изначально равны. В то же время здесь чувствуется отпечаток логики «обыденно-практической», рассуждений среднего человека, – слишком среднего. Материальное неравенство или материальное равенство, – и то, и другое имеет в виду материю. В то же время, «равные возможности» формируют довольно жесткую массовую идеологию. Идея усреднения уровня материального положения на деле не выполняет задачу освобождения индивидуального духовного творчества. И вообще, поддается ли дух хоть в какой-то степени материальной обусловленности? Кажется, идея демократии следует именно из такой предпосылки, в свою очередь подразумевающей отдельность сознания от бытия как основу. Ведь до относительно недавнего времени этот принцип не принимался всерьез, тем более как основной. Обществу, возможно, трудно дается удержание материального равновесия. Возможно, что на это уходят все силы. Тогда как раньше это все шло своим ходом, как бы автоматически. Не в этом ли причина упадка культуры? Не слишком ли большое место идея «социальной справедливости» занимает в голове обывателя?

В идеале общество – это поле моего самовыражения. Моя земная судьба. Самопроявление вовне, отличающееся нераздельностью цели и средства (как в категорическом императиве И.Канта). Я сознаю себя, и я создаю себя, вместе. Таким образом, общество не только и не столько поле моей деятельности, а вообще мой дом.

 Я понимаю внешний предметный мир по существу как символическую вотчину внутреннего мира моей души. А когда речь идет об отношении между индивидом и социумом, имеется качественное отличие в понятии о внешнем и внутреннем: Я общаюсь, т.е. на этом плане Я не являюсь центром, по крайней мере, единственным центром. Истина – посредине. Истина исследуемого – посредине между его составляющими. Истина Целого – вообще посредине, в центре бесконечности. Но где находится центр бесконечности? Везде и всегда.

 Моральный закон во мне, как и звездное небо надо мной, – это данное, тождество порядка и хаоса как высшего порядка, логоса.

 "Общество" имеет смысл только тогда, когда это не обусловленное чужим по отношению к человечности чудище, а общество своих. Наглядно:

 – Кто там?

 – Свои.

 Предположим, что теория возникновения общества из-за борьбы со "стихийными явлениями" верна. Но как всерьез связать это с современным состоянием общества? Современный человек в своей повседневной жизни вовсе не чувствует, что занимается преобразованием природы. Он занимается улучшением материального положения своей семьи. А если это тот редкий человек, который сознает эту свою миссию по отношению к природе, то для него "преобразование природы" имеет совершенно иной смысл, духовный. При этом точно таким же сознанием проникнута его повседневность.

Общественное сознание движется от органической строгости условных форм к обнажению – через разрушение – источника форм в сердце человеческого существования. Мы не просто дикобразы, отстоящие друг от друга на таком расстоянии, которое исключает взаимные уколы и обеспечивает взаимное согревание (я имею в виду притчу Шопенгауэра). Кроме психологических сложностей, сравниваемых здесь с телом дикобраза, есть еще духовная простота, настоящая тайна. Эта "мировая душа" (если брать слово мир в том смысле, который подразумевает народная поговорка "всем миром") есть не только точка некоторого равновесия между личностью и обществом, но еще и аккумулятор и генератор энергии для синтеза творчества и человеческой жизни вообще (как и повседневности), еще и целевая причина обработки всех других более мелких противоречий в сфере общественного бытия. То же самое относится и к сознанию человека как такового – как вида и индивида вместе и одновременно. Там, где индивидуум есть "неделимое", социум есть также неделимое, и одно неотделимо от другого. Человек не познает самого себя, если не достигнет сознания себя, как и всего человечества, осознания этой фундаментальной связи. Далее неизбежно понимание единства общества и природы.

Материя должна быть лишь символом, эпизодом в хаосе духа. Ее движение медленно в настоящем положении дел (притом что настоящее – всегда настоящее) за счет инертного зацикливания. Человек развертывает материю, привнося в нее духовный хаос свыше. Речь медленна, мысль быстрее, представление еще быстрее, представление представления открывает дверь туда, где бесконечное ускорение соединяется с бесконечным покоем. Когда тело, телесное, например, в одном человеческом существе, станет мелочью в величии духа, духовное в качестве движущей силы растворится в самодвижении духа. Человеку присуща одухотворенность. Возвышенная реклама обыденности по телевизору – вот самый грубый пример. Это суррогаты духа, глупые или страшные – как, например, наркотики или ритуалы, – отличающиеся так называемым "быстродействием" – механизмом, скрытым от нашего сознания в темных глубинах материи. Исследование глубин не есть абсолютное зло, если это именно исследование, а не следование, т.е. стремление к пониманию относительности и ее места. Все новейшие системы человеческого познания черпают усложненность и незавершенность, несовершенство из глубинного стремления захватить более косный слой несознания и поднять его к сферам более легким и тонким, вместе с расширением сознания. Смысл человека в космосе – расширение единого сознания.

Мы предположили, что общество возникло с целью подчинения природы. Но едва ли после всего сказанного, возможно принять эту точку зрения и объяснить явное непонимание ее современным человеком в его повседневности глупостью или забывчивостью последнего. Можно ли различать причину возникновения и цель? Остается ли вообще сознательная цель существования человеческого общества? Остается, учитывая, что сознательное не значит просто «разумное».

Поскольку всякое ускоренное развитие осуществляется за счет некоторого нарушения равновесия, и ускоренное развитие является способом существования в мире человека как такового, общество не знает равновесия. Речь идет о точке сохранения дисбаланса по отношению к опасности падения в бездну, где уже нет ни слаженности, ни разлада. Человек – пограничная ситуация, «руки Аллаха»; укорененность человека в человеческой форме и есть то же самое, что его способность к целенаправленной трансформации.

Внешнее и внутреннее, два человеческих понятия, – это попытка описать одно – Пространство. Человек и общество, это отношение складывается подобным же образом. По идее это и закон, и любовь. И наряду с этим, – противоборство между личностью и обществом, вызванное чудовищным социально-«философским» пониманием общества как обусловленного в полной мере некоим видоизменением животности (опять-таки в чудовищном естественно-«научном» понимании). Это, к примеру, исторический материализм, или предсмертный Гегель. В сущности, Маркс оценил свою заслугу сам, когда сказал, что все «что он сделал, это объяснил все высшие понятия низшими». Но почему бы не объяснять высшее – высшим, низшее, для удовлетворения ума, – низшим, а для практической перспективы разума – опять-таки высшим.

Повседневность – микрооснова общества. А что существенного, долговечного заключается в повседневности различных членов общества; что они сами в этом плане сознают о своей повседневности? Во всяком случае, по-моему, ясно, что если член общества ни в каком кругу, ни в каком смысле, сознательно не исходит из некоторой философии, то говорить о социальной философии вообще странно. Впрочем, необходимо сделать примечание: когда я здесь говорю о сознании, я имею в виду осознание, т.е. процесс расширения сознания в его традиционном понимании по направлению к сверхсознанию.

Например, такие формы деятельности человека как искусство и вообще культура, и оценка их человеком (даже мало способным к этому творчеству) как высших, свидетельствует о каком-то начале, которое уже никак не может следовать из развития практики материального существования. Грубо говоря, каким образом охота на мамонтов может вызвать желание и способность изобразить ее на стене пещеры? Откуда взялась архаическая идея зависимости от ритуальных моделей реальных событий? Неспособность пойти дальше «суждения по себе» вызывает анимизм, но откуда же берется суждение о себе? Изначально – таков ответ идеализма.

Стоит попробовать «всем телом» почувствовать себя «человеком прошедшей эпохи», т.е. тем самым самим собой, которого человек XXI века, возможно, попробует представить. Люди прошлого – неживые. Но это прошлое, которое было настоящим. Оно было настоящим, и оно будет прошлым, прошлое. История в контексте социальной философии может пониматься именно так. Обыденный разум того же историка не соотносит выводы своей науки со своей повседневностью. Философия, тем временем, не наука.

«Осознать себя современным человеком» предполагает осознание себя как бы человеком прошлого. Это – эмпатия в прошлом. В то же время это означает и осознание реальности будущего внутри себя. Это – как бы интуиция в будущем. Все это вместе, актуально, – есть положение дел, и начало возвышенной работы. Бытие в мире современного человека – в полноте осознания. Преемственность и традиции в культуре, повседневность, проблемы истории и социального времени – все связано.

Внутри конкретно взятого общества имеются разные социальные группы с разным пониманием разной философии социальной жизни. Друг относительно друга эти группы могут быть и антисоциальны в каком-то смысле (скажем, культура преступников), и асоциальны (к примеру, культура наркоманов), но в то же время они в каком-то одинаковом смысле социальны. Ведь философия – то всепроникающее, в чем речь идет о самом важном. С какой же собственно философией социальной жизни человечество имеет дело вчера, сегодня и завтра? Это – вопрос. Обществу совсем не необходимы постановки вопросов, это удвоение мудрости в форме любви к ней (философия). «Если бы не было мудрецов, не было бы невежества», – сказал Лао Цзы.

Человек появляется на свет в обществе, получает способность осознавать себя, получает ее от общения. Самое великое, чем наделяет себя общество, самое стоящее, – процесс самосознания (начинающийся, примерно, со вспоминания личной судьбы) включает как бы в себя образы других людей. Все это – уже ты, только ты. Все, что ты запоминаешь, – это ты. А что происходит в настоящем, осознании личности в настоящем? Равноценность для тебя того, что ты сознаешь о себе, включая других, и того, что ты сознаешь о себе посредством других, при помощи других. Равноценность, выливающаяся в осознании «других» (от слова «друг»), в преобразовании понимания как «понятия» (в собственность) в понимание как сочувствие (в «общественность»). Я не знаю, как я попал в то, что со мной происходит, потому что это – процесс «Я», «Я» неотделенного от своей судьбы, следовательно, погруженного в «мы» и далее бесконечно расширенного и непостижимого. Но на практике я знаю способы действия в условиях этой культуры-цивилизации; если я достиг душевного покоя, понял, что я существую здесь и сейчас, где внешнее и внутреннее есть одно пространство, одно поле движения одного духа, я уверен, что моя повседневность важна и глобальна. И само существование здесь – это мое бытие в любой сфере человеческой деятельности, когда я могу действовать на любом плане наиболее, или, возможно, единственно адекватно. Это – цель соответствия.

Итак, я собственнически одухотворяю природу и мир предметов, еле-еле сохраняя способность общаться только с себе подобным. Мы больше не способны общаться с камнями и деревьями, как это делали древние. Мы приносим природу в жертву культуре. Мы открываемся хаосу и впускаем его, проверяя себя на прочность. Мы – современные люди. И здесь настолько невозможно оценить современность в словах «хорошо» или «плохо», что не стоит и пытаться этого делать. Нужно просто понять явление, в котором мы живем, его собой же и представляя. Но в первую очередь современному человеку необходимо просто успокоиться, освободить себя от страха и амбиций.

В экзистенции современного человека нет гармонии, нет соответствующего «дизайна», чем и объясняется «ностальгия» по прошлому. После работы, вы, удобно расположившись в кресле перед телевизором, смотрите футбол, как некую драму Шекспира, отмеченную, однако, печатью социальной справедливости. В конце концов, все наше оставшееся богатство становится уже далеко не материальным. Было ли оно таковым когда-нибудь на самом деле, никто не знает, потому что никого это уже давно не волнует.

Возрастание самостоятельности сознательного индивида в современном обществе связано с разрушением прежних, более уважительных отношений человека с авторитетом. Увеличение количества доступного потреблению, будь то «материальные блага» или «культурные ценности», вызывает обесценение их в глазах отдельного человека и поиск более непосредственных форм, как бы менее формальных. Прогресс создает слишком обширную свалку вокруг себя, опыт вызывает усталость. Выражение «потребление интеллектуальных достижений» больше не имеет смысла, поскольку эти достижения как бы «прокисают», приобретая сомнительный «вкус». Потребитель должен быть все более требователен по отношению к самому себе: я могу читать книгу и получать от этого такую же ощутимую душевную пользу, как мое тело от принятия пищи, если книга по цельности своей столь же «вкусна» и «питательна», как и плотская пища. Но все такие книги были написаны давным-давно. В современном мире я не просто потребляю, но и как бы «готовлю» одновременно этот современный духовный продукт. Вообще же, для духа мало пригодны чувственные термины.

Социализация – это отнятие у члена общества возможности совершать определенные действия низшего порядка в пользу действий высшего порядка. Проблема современности в том, что высшее не стало естественным, низшее не ушло в прошлое, и все эти действия вдобавок сделались слишком неопределенными.

Однако нельзя отвергать то, что еще не понято. Человек связан с различением двойственности: хорошего и плохого, полезного и вредного, приятного и неприятного и т.д. Это фундаментальный метод ориентации в мире, соответствующий плану внутреннего чувства.

Но, кроме того, человек связан со стремлением к развитию. Когда он, посредством чувства различения, в достаточной мере обустраивает свое бытие в настоящем, он начинает испытывать тоску о чем-то большем и другом. И если человек в такой ситуации не имеет высшей идеи, могущей проявляться как на разумном, так и на интуитивном планах, он начинает просто разрушать, или просто перераспределять, но, в конечном счете, опять-таки разрушать. В этом причина гибели многих древних цивилизаций, которые, например, в смысле гармонии с природой были куда культурнее нас.

Различение субъектом противоположностей – относится к чувству, и оно доступно всегда. Идея же – это идея; когда она приклеивается к области чувств, она становится навязчивой идеей. В этом причина вырождения средневековой церкви в инквизицию.

Современный человек помнит слишком много крайностей. Это порождает какую-то общую апатию, – как по отношению к чувству, так и по отношению к идее. Вопрос о равновесии между материей и духом ставится ребром: термин «тонкая материя» находит свою гибель в нелепом словосочетании «плотный дух». Проблема четкого выбора между материей и духом в бытии современного человека оказывается тождественной проблеме поиска гармонии, грубо говоря, «компромисса» между материей и духом. Здесь не отделаться распределением теорий цикличности и прогресса между различными научными подходами. В едином подходе философии должно быть понято, что история как поле и история как путь неразличимы в актуальном существовании современного человека. Потому что человек – свободен, одновременно свободен «от» и свободен «для». Человеку, как свободной воле, некогда торопиться.

Все пути ведут в Рим. Бытие человека в современном мире с философской точки зрения – то же самое, что и бытие человека в мире вообще. Человеческое существо – это кусочек пространства. Сужения бесконечного пространства порождают миры форм в бесчисленном количестве. Человек одной ногой в абсолютном покое, а другой – в бесконечном движении. Есть формула бесконечности, которая гласит: «приближается, но не достигает». Эта формула есть также формула человеческого пути. Человек – приближается, но не достигает.

Бесконечность движения познается человеком в понятии ускорения. Цель человека как «сотворенного, творящего» – ускорение. В то же время это просто способ его бытия. Путь человека – это путь осознания, в наше время – это путь от понятия к пониманию. Нельзя ставить аксиологию выше экзистенции. Скажем, Ницше, – можно согласиться с таким его пониманием, – «презирал общество», но если мы почитаем его биографию, то увидим, какое внимание Ницше уделял общественной жизни своего времени в своей стране и вообще в Европе. Кроме того, как говорил Заратустра, «человеческое общество – великая попытка».

Человек – свободен. Его выбор быть человеком и черпать это неисчерпаемое, или забыть об истоках и «самозабвенно» предаться лжи, которая есть забвение истины. Однако же, это не «или-или». Зло – не просто материя, а материя, не помнящая духа. Сама же по себе материя нейтральна, объективна, ее просто нет. Добро – это дух, помнящий материю.

Повседневность полуграмотного большинства: люди забыли о смерти, о вечности, обо всем великом, том великом, что и есть близкое и родное человеку. Эта память должна покоиться угольком в уголке души, чтобы повседневность не была рутиной. Иначе нет равновесия и связи между повседневностью и целью. В этом – одна из основ социальной философии, – соотношение между конечностью индивида, уходящего в вечность, и вечностью человечества, остающегося в конечном.

Мы решили, что мы можем делать предметы, и мы придумали поневоле отчужденную объективность. Мы рубим деревья и изготовляем мебель, и разделяем труд, и дробим свои души, и каждый становится срубленным деревом, мебелью, – «продуктом общественных отношений» или чем-нибудь в этом роде.

Что же теперь представляет собой наше «общество»? Мы исходим не из любви, а из соображений удобства, какого-то «мирного урегулирования». Мы смутно ощутили, что наше общество, наш современный мир – жесткая мебель, и хотим обить ее ватой. Единственное предназначение материи – быть отражением духа, а для этого она должна сверкать, как полировка, и быть жесткой, быть самой собой. Путь полуправды ведет к потере последнего шанса.

Проявления моего Я в моей особенной деятельности, которая есть деятельность в обществе, – это мой надел от Высшего всеобщего; так что, занимаясь аутентичным самовыражением, я в то же самое время выполняю свой долг или свою миссию по отношению к обществу. Это, как извините за детскость, крокодил Гена, который работал в зоопарке «крокодилом» (или Чебурашка, не знавший, кто он такой, пока его не купили). Однако мне, как человеку, приходится преодолевать описанное отчуждение, создаваемое ситуациями реального положения дел. Ведь если сказать, что это положение безнадежно, это будет уход. Но уходить некуда.

Иисус сказал: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Предполагается, что я изначально уже связан с самим собой узами любви. И я, как личность, хочу, чтобы между моим внутренним миром и условным существованием в социуме не было «сделки», а была любовь. Иначе я постоянно вынужден как бы откладывать свою душу в некий туманный ящик и надевать маску. Маска – это должно быть смешно; маска уместна на маскараде, когда все знают, что это лишь игра, лишь форма. Мир без форм самим фактом своей наивысшей реальности доказывает и то, что он – цель, и то, что он – исток.

Но человек современности в маске своей не живет в первую очередь духом. Главное, считает наше общество, – это здоровье. Рекламные плакаты различных систем психотренинга начинают с того, что обещают исцеление от списка болезней. Рекламные плакаты различных религиозных обществ, чтобы привлечь массы, начинают с того же. В человеке еле-еле теплится смертельная тоска по духу, и он бессознательно надеется обрести дух автоматически, как бы некоей инъекцией. Все здесь поставлено с ног на голову. Не в здоровом теле – здоровый дух (дух не может быть больным), а сам дух исключает возможность материального страдания, тело обретается автоматически. Только когда мы вполне утвердились в нашем духе, нам дано четкое понимание, что именно нам мешает на уровне материи.

       (1995)