Андрей Вячеславович Безуглов

Е.Я. Режабек

ФИЛОСОФСКИЕ ЭССЕ АНДРЕЯ БЕЗУГЛОВА

Сквозной темой философских размышлений Андрея Безуглова стало соотношение иррационализма и рационализма в переплетениях философского сознания. Через призму восприятия молодого талантливого философа, безвременно ушедшего из жизни, наша философская общественность имеет возможность ознакомиться с иррационалистическим направлением философской мысли: ее проблематикой, поисками, находками.

Эпиграфом к философским штудиям Андрея можно было бы взять тот, который он сам выбрал для очерка «"Бесстрашие" социально-философских воззрений Ницше»: «Можно было бы назначить цены мыслям. Одни стоят дорого, другие – дешево. А чем платят за мысли? Полагаю, мужеством» (Л. Витгенштейн). Именно мужеством, доведенным до самой крайней точки (смерти), заплатил Андрей за своеобычность своего философского взгляда на мир.

Андрей Безуглов был аспирантом факультета философии и культурологии Ростовского государственного университета. Ему была утверждена тема диссертационного исследования на соискание ученой степени кандидата философских наук «Иррационализм versus рационализм (историко-философский анализ)». Названная тема и легла в основу собственных размышлений молодого философа. Она нашла глубокий отклик в душе самого Андрея, была "пропущена" через самые сокровенные нити его миросознания, заставила личность Андрея войти в резонанс с мировой душой Философии и отозваться глубоко личным переживанием на волевой порыв Философского духа, его творческую активность.

В соотношении иррационализма с рационализмом А. Безуглов отдает явное предпочтение первому. Такая позиция молодого философа не случайна. Вот ход его мыслей.

Разумное мышление позволяет рассчитывать, соизмерять, делать выводы из опыта, строить планы, короче, регулировать жизнь и деятельность в определенном русле. Но сам выбор жизненных планов не может устраниться от признания и принятия неких жизненных ценностей, идеалов как орудий жизни и творческой деятельности. И тогда возникает вопрос: как понять экзистенциальную сторону нашей жизни?

Вот как интерпретирует соответствующее понятие автор: «Жизненность – это лезвие бритвы, и когда дух не танцует по нему, как канатный плясун на своем канате, а отсиживается в доме у камина убеждения, это значит, что дух – мертв, что не может более балансировать, что он, завалясь на боковую, и, гася в себе жизненность, пребывает в отчаянии» (стр.259)[2].

Поэтому метафизика для Безуглова – это "вслушивание в жизнь". Именно такое вслушивание «есть самое независимое, самая глубокая рефлексия. Ее не достичь методом, она приходит, когда она сама хочет, это выше и глубже разума, это момент ощущаемого единства корней своего существа с жизнью… Это – абсурд, но абсурд содержательный, абсурд полноты, а не пустоты. Это глубочайшее проникновение и захваченность, наполненность и пронизанность жизнью» (стр. 242).

Отсюда интерес А. Безуглова к ключевым фигурам философии 19 века, выражающим оппозицию иррационализма рационализму, к таким титанам философской мысли, как Кант, Гегель, Шопенгауэр, Ницше, Бергсон. А. Безуглов отмечает, что Кант, ограничив человека рамками рационального познания, ограничил и «притязания разума на познание», т.е. отворил дверь иррациональному проникновению в мир, а Гегель, сделав эти "притязания" абсолютной верой во всемогущество разума, в свою очередь, не устоял перед натиском иррациональной воли: ведь само понятие веры не является рациональной категорией.

Так случилось, что иррационализм прокрадывается в философию Гегеля, в основоположения его системы Логики помимо воли ее автора. Вот почему «гегелевский дуализм – разумия и неразумия – является скрытым, "нечестным", ибо спекулятивный способ жизни, свойственный Понятию, не осуществляется в отношении Логики к подчиненным сферам или осуществляется только односторонне» (стр. 93). Странное сочетание логики и воображения, разума и мистики, конформизма и романтизма «дает право говорить об "иррационализме" – опять-таки, нечестном, – гегелевского мышления» (стр. 94).

К авторской интерпретации гегелевской философии примыкает незавершенный набросок «Гегель и современная ему философия» и лекция, прочитанная студентам филологического факультета РГУ «Философия абсолютного идеализма Гегеля». В лекции А. Безуглов постарался представить суть философии Гегеля в ее основополагающих моментах, в то же время философия абсолютного идеализма Гегеля представлена лектором в ее ницшеанском прочтении: без системного членения на самостоятельные "части". Следует отметить, что сам А. Безуглов одержим апологетической идеей "силы", "воли к власти" как фундаментальной основы всякой жизни.

Ф. Ницше – наиболее близкий для А. Безуглова философ, раскрывающий глубинные интенции духовной жизни современных нам людей. Как философ – «он единственный и неповторимый». Заинтересованное прочтение работ Ф. Ницше, взятых в их целостности, обусловило удачное проникновение А. Безугловым в одну из центральных идей ницшеанской философии – идею "вечного возвращения".

Творение, которое творит самое себя, является, – согласно идее "вечного возвращения", – "и творцом и тварью" одновременно, а это возможно только как вечное возвращение того же самого, где нет дурной "бесконечности".

Специфика идеи "вечного возвращения того же самого «заключается в том, что она завершает, "капсулирует" внутреннюю логику ницшеанских тем» – пишет А Безуглов (стр. 143). Ответом на все вопросы, задающиеся нами из бытия-в-мире, в ницшеанской философии является "вечное возвращение" – такую оценку этой идеи мы находим у А. Безуглова.

Вечное возвращение того же самого. Но чего «того же самого»? Что возвращается вечно, что есть мир и все вещи? И каким образом это есть? «Будущее, господствующее над прошлым, волит (влечет) вновь это прошлое-подчиненное, как и прошлое, господствующее над будущим, волит его подчинения впредь» – так отвечает на этот вопрос А. Безуглов.

Триумф иррационализма, – по мысли А. Безуглова, – происходит в предании любых ограниченных форм смысла фатальному, сметающему потоку сияющей бездны… «Иррационалистический заряд философствования всегда направлен на очищение мысли текущей от напластований понятийности, т.е. на открытое приятие зазора, разрыва, пространства, и все большее расширение его, все большую трансформацию и преодоление мира разумной понятийности. В этом смысл ницшевского "падающего – толкни". Иррационализм не спасает, совсем наоборот, он губит – но лишь открывая необходимость отмирания в истоке творческом» (стр. 258). Так рождается свобода как условие любой деятельности, «выпускающая на свой простор всевозможные стороны объекта, смыслы игры которых уходят в бесконечность, освобождаемого от самозамкнутости "означающих", как субъект освобождается от самозамкнутости "означаемого" (стр.62).

Итак, самооборачивание деятельности есть возвращение «к самому порыву активности как "творения из ничего", точнее, экстериоризации иррациональной воли, выходящей к истоку своего "своеволия" как возможности творить миры и разрушать их в процессе чисто иррационального действия, которое, как тьма, объемлет всякие осмысленные конструкции (выходящие за свои пределы – добавили бы мы. Е.Р.), разрушая их самим творческим актом "переоценки", коллапса смысловых цепочек, замыкающихся в своей несамостоятельности, своей зависимости друг от друга и от веры живого носителя воли в их незыблемость» (стр. 252—253) . Вечное возвращение как фундаментальная идея внутреннего мира. Вечное возвращение в этическом переживании. Вечное возвращение как мир смыслов. Так подытоживает ницшеанское мировидение А. Безуглов.

Интерес к внутреннему миру, к образу жизни в нашем внутреннем мире, к трансформациям этого образа заставляет обратиться А. Безуглова к рассмотрению таких течений иррационализма как постструктурализм и постмодернизм. Свою задачу он видит в том, чтобы перевести постструктурализм на русский язык в прямом и переносном смысле, выяснить его истоки, коннотации, направленность, историю этой философии. А. Безуглов настаивает на внимательном отношении к постструктурализму, поскольку «эта философская концепция, по сути, стремится к различению, а не к унификации, к конкретным прикладным исследованиям своеобразия тех или иных феноменов» (стр. 55). И ницшеанство и постструктурализм А. Безуглов относит к "нецеховым" способам философствования.

Для "нецехового" отношения к философии характерна укорененность творчества в индивидуальной судьбе. «Философские "антисистемы" отличаются акцентированием экзистенциальных, психологических и физиологических тем. При этом понятие о "спекулятивном" философствовании не принимается и всячески изобличается» (стр. 134). Разница в "цеховом" и "нецеховом" философствовании лежит в различном понимании ценности языка, способа философского высказывания. В "волюнтаристском" прочтении философия выступает в новом образе. Не как объективное или субъективное познание, отключенное, «"вырванное" из психофизических и каузальных связей и трансцендентальное, а жизненно-ценностное выражение воли к власти, составляющей сущность как познающего, так и познаваемого, так и познания» (стр. 234). Иначе говоря, на рубеже 21 века приоритет в мире смыслообразов и высших ценностей жизни отдается философии активизма. В таком акценте содержится провидческая компонента.

А. Безуглов был исключительно требователен к себе. Он многократно возвращался к разработке одной и той же темы, одного и того же философского пассажа. Неудовлетворенность собою – вот отличительная черта его философских рассуждений. А. Безуглов вновь и вновь оттачивал свою мысль, стремился найти для нее наиболее подходящую, выразительную форму. Отсюда многочисленность набросков, заметок, эскизных вариантов, от которых автор отказывался, чтобы на новом витке размышлений придать им большую завершенность.

Предлагаемое издание позволяет судить не только о готовых продуктах творческого поиска, но раскрывает саму лабораторию творческой мысли, обнаруживает последнюю в момент рождения, что придает всей публикации особый облик, сообщает ей живую доверительность в глазах читателя.

Работы А. Безуглова написаны в духе философских эссе. Эссе – это особая форма мышления и философской рефлексии. Она представляет собою свободное самовыражение автора в своих размышлениях и эмоциях, через объединение разных культурных рядов (образного, смыслового и символического) эссе позволяет достичь особой полифоничности, не сводимой к чисто логическим построениям. Редукция философского эссе к логической дедукции категорий обедняет его содержание, лишает аромата непосредственного переживания. Поэтому обращение читателя к текстам А. Безуглова требует особого настроя, резонансного со-переживания, со-мышления. Не всегда и не каждому это удается.




Уважаемые читатели! Большинство из размещенных здесь статей опубликовано в книге: "Вечное возвращение. Духовный поиск", Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦВШ, 2004. - 352 с. Выше вы имели возможность ознакомиться со вступительной статьей к этой книге Е. Я. Режабека, доктора философских наук, профессора Ростовского государственного университета. Ссылки в статье даны по этому изданию.

Если кому-нибудь из Вас нужны эти статьи для работы, напишите, мы можем выслать Вам эту книгу бесплатно.

Написать личное сообщение    Добавить в список избранных