С тех пор, как ЕЁ не стало

       1.

       Настя сидела на поваленном дереве, нелепо раскинувшем сухие ветви у самой воды, и с наслаждением вдыхала терпко-сладкий запах теплой травы, к которому примешивался вкусный дым костерков, раскиданных тут и там вдоль речушки. Было что-то прекрасно-томительное в этих ароматах майского раннего вечера. В воздухе плавно кружились белые хлопья тополиного пуха и, оседая на темную гладь воды, продолжали свой причудливый медленный танец. Настя наблюдала за пушистыми корабликами и улыбалась сама себе: «Все-таки как здорово, что у меня теперь есть время остановиться и побыть наедине с собой». Эта мысль приходила к ней все последние месяцы, с тех пор, как она решилась завести неугомонного Боню. Ее пес был чудным цвергом с невероятно длинной родословной, непроизносимым именем и замечательным характером.
       – Ой, смотри, смотри!!! – радостно закричали где-то рядом, и Настя увидела, как по поверхности воды поплыл, влекомый небольшим ветерком, воздушный шар. Тут же послышался всплеск воды – это ее пес радостно кинулся вдогонку.
       И вдруг она вспомнила другую реку и другой шарик, так же точно уносимый ветром вдаль...
       Тогда Настя впервые увидела ЕЁ. Лет пятнадцать назад...

       2.

       Был чей-то день рождения.
       Веселая компания девчонок, вдоволь наевшись всяческих вкусностей, расположилась вокруг телевизора и восхищенно следила за разворачивающимся на экране действом. Чей-то отец заснял на диковинное по тем временам видео их выпускной вечер, и теперь каждая с умилением рассматривала себя и бывших одноклассников, время от времени смеясь и повизгивая от брызжущих во все стороны эмоций.
       Настя, как и все, в полном восторге смотрела на экран. Еще бы! Она впервые стала участницей съемок! Как же весело было вот так смотреть на резвящуюся компанию.
       – Ой, смотрите!!! У Вальки шар улетел, – закричали из динамиков, и камера выхватила плывущий по воде воздушный шарик, а потом медленно перевела свой электронный взгляд на счастливые лица выпускников, топчущихся на набережной.
       Одно из лиц в этой толпе до боли знакомых физиономий показалось Насте совершенно чужим.
       «А это кто?» – пронеслось у нее в голове, – «что-то не помню её...» Настя присмотрелась к незнакомке внимательней… И тут, словно ледяной водой окатило, – «Это же я!»... «Нет, не может быть! Я на неё совсем не похожа... или похожа?» С этой секунды для Насти на экране остался только один персонаж. Она пыталась рассмотреть каждое, пусть мимолетное, движение своего двойника. Со страхом и восхищением вслушивалась в незнакомо звучащий голосок. Определенно, это была она, но и совершенно точно – не она. Голова шла кругом.
       Но вот промелькнули финальные кадры, и экран погас. Тут же поднялся ужасный гвалт: подружки смеялись, перекрикивали друг друга и на все лады переиначивали увиденное. Настя, словно оглушенная, сидела в сторонке и слышала лишь собственный голос, монотонно бубнящий где-то внутри: «Это не я! Это не я!... Но если не я, кто?»
       Только значительно позже она узнала, что экранную девушку звали Стюша...

       3.

       Потянулись нудные будни Настиного первого курса. Огромное количество информации, бесконечные лекции и зачеты... Если бы она знала, что жизнь будущей медсестры насыщена таким количеством непонятно кому нужной зубрежки, то никогда бы всерьез не прислушалась к маминым словам: «С такой профессией, Настенька, всегда на кусок хлеба с маслом заработаешь».
       Конечно, были и хорошие моменты – новые друзья и подружки, новая студенческая жизнь, уже почти взрослая. Взять хотя бы то, что Стюша стала появляться всё чаще. Настя уже научилась четко определять момент её появления, но вот удержать никак не могла. Стюша всегда неожиданно возникала и без предупреждения исчезала, причем делала это исключительно на людях. Сколько ни заглядывала в зеркало Настя, оставаясь одна, сколько ни ждала – никакого толку. Эта своенравная девчонка делала только то, что хотела сама, расстраивая Настю своей непредсказуемостью.
       Сказать, что Насте она нравилась – не сказать ничего. Настя искренне восхищалась Стюшей, тем, насколько та красивей, умней, интересней, общительней... Она в любой ситуации сразу же становилась душой компании, ребята не сводили с нее восхищенных глаз, а девчонки наперебой рвались дружить и втихую завидовали. Иногда Настя пыталась уговорить себя, даже начинала внушать что-то вроде: «Это я! Это я! Просто я бываю разная!», но, сколько ни старалась, никогда сама себе не верила...

       4.

       Когда именно и как в её жизни появился Максим, Настя уже и не помнила. Скорей всего они познакомились в конце первого студенческого лета, на дискотеке под звуки приторно-слезливого «Ласкового Мая». Познакомились и стали «встречаться».
       Нет, это не была первая любовь, скорее первая влюбленность, взаимная симпатия, молодость, наивность и ничего больше.
       Они гуляли по осеннему городу, сначала еще теплому, а потом дождливому и холодному, временами ходили в кино, в студенческие кафешки и на танцы. Настя была на седьмом небе от счастья, потому что у нее теперь был парень. Тем более такой замечательный: красивый, внимательный, добрый и влюбленный. Возможно, именно поэтому в его присутствии Стюша появлялась всегда, не оставляя для Насти даже маленькой лазейки. Пытаясь опередить соперницу, Настя со всех ног мчалась на свидания, частенько приходя даже раньше Макса, но, увы,… все равно никогда не успевала. Максим же души не чаял в очаровательной девушке и готов был ради неё на любые чудачества.
       Поначалу Настя злилась и расстраивалась, однако со временем смирилась и привыкла быть в роли дублера-невидимки, тем более, выхода у неё не было. Пусть так, зато он рядом! Пусть и не с ней, с другой. Ведь это именно Максим придумал такое чудное имя – Стюша, раньше Настя в своих мыслях ограничивалась неопределенным «Она». И только благодаря Стюше Максим со временем не затерялся в книге Настиной памяти исписанным и ненужным листком.
       Вслед за осенью наступила теплая и противная зима, снежинки, не успев коснуться земли, начинали таять, образуя на улицах потоки грязной жижи. Деревья скучнели голыми мокрыми ветками, а голодные воробьи, нахохлившись, жались друг к другу под козырьками подъездов. Но, несмотря на погоду, Настя была счастлива: рядом с ней всегда были сразу два самых дорогих ей человека – Максим и Стюша...

       5.

       Незаметно подкралось холодное и сырое лето. Настя кое-как сдала сессию и, с облегчением сбросив с плеч ненавистную учебу, собиралась поехать по турпутевке в Болгарию. Мама радостно суетилась, собирая Настю в диковинную страну и, несмотря на то, что часто повторяла: «курица – не птица, Болгария – не заграница», очень переживала. В предвкушении поездки Настя постоянно пребывала в восторженном состоянии, а Стюша с Максом ежедневно обсуждали все прелести предстоящего путешествия и внимательно изучали туристические проспекты на предмет достопримечательностей.
       Оставались последние дни практики, и – здравствуй долгожданный отдых!
       Если свое медучилище Настя просто недолюбливала, то практику она ненавидела всей душой. Грязные больничные покои, словно губка впитавшие запах хлорки, страха и боли. Брошенные на произвол судьбы больные, равнодушные доктора и озлобленные на весь свет нянечки. На каждое дежурство Настя шла как на бой: разве что-то может быть ужасней, чем делать бесконечные уколы, благо – натренировалась на коматозниках, ставить капельницы, обрабатывать язвы и пролежни. Практикантов, как водится, отправляли к лежачим, и запах больных немытых тел сводил Настю с ума. Определенно, врачом надо родиться, но это она поняла намного позже.
       Что интересно, в больнице Стюша не показывалась никогда. То ли её отталкивала здешние обитатели, то ли утонченная и нежная натура не могла сосуществовать рядом с таким жизненным натурализмом, но факт был на лицо – среди больных Стюша появляться не желала.
       В одно из последних перед Болгарией дежурств к ним в отделение привезли старушку. Она была противной до одури и изводила своим недовольством весь персонал. Врачи благоразумно забились в ординаторскую, а нянечки растворились в таинственных лабиринтах коридоров, оставив Настю на растерзание злобной, прикованной к постели старушке, которая твердила нескончаемую песню «о врачах-убивцах, желающих ее извести».
       К вечеру Настя настолько одурела от постоянного требовательного крика: «Сестра-а-а, скорее, помираю!», и нескончаемого потока претензий и жалоб, что возненавидела бабку всей душой. И когда Настя, уже опаздывая на свидание к Максиму, услышала очередной вопль: «Помира-а-ю!», то с каким-то даже восторженным удовольствием пробормотала себе под нос:
       – Скорей бы! – и поспешила по коридору прочь...

       6.

       Прибежав на свидание, Настя с удивлением обнаружила озябшего Максима в одиночестве топчущегося у метро. Стюши не было. Обрадовавшись такому неожиданному повороту, Настя решила воспользоваться ситуацией и взять наконец-то инициативу в свои руки.
       – Привет! – весело закричала она подбегая.
       – О, наконец-то! Я уже замерзнуть успел, пойдем куда-нибудь погреемся. – Максим засветился от счастья и потащил подружку к ближайшему кафе. – Рассказывай, как жизнь.
       Настя немного растерялась: «О чем с ним говорить?» Поскольку с Максом всегда весело щебетала Стюша, то, не придумав ничего лучшего, Настя решила поговорить о своей практике и начала в ярких красках описывать больничную жизнь.
       – Странно, ты никогда мне не рассказывала об этом, – удивленно бормотал Максим, согреваясь безвкусным кофе.
       «Еще бы!» – злорадно подумала Настя. – «Она тебе больше про Рильский монастырь, Несебыр с его сорока церквями и Солнечный Берег рассказывала. Теперь послушай о прозе жизни», – и, войдя в раж, стала пестрить яркими подробностями больничной жизни. Не забыла и про сегодняшнюю противную старушку, расписала в лучшем виде.
       – Ты представляешь, кричит мне: «Помира-а-ю!» Можно подумать! Такие, как она, еще нас с тобой переживут! Так я даже заходить под вечер к ней перестала, думаю, пусть себе орет. Тем более, к тебе спешила, – Настя глотнула кофе и, заметив, как внимательно наблюдает за ней Максим, воодушевленно продолжила, – Я вообще считаю, что нечего таким больным по больницам шастать. Пускай сидят себе дома, доводят родных до белой горячки, а врачей оставят в покое! Ну, скажи, зачем их лечить, если там уже живого места нет? Пожили свое, и идите в рай с Богом! Правда?
       – Странная ты сегодня какая-то, – тихо проговорил Максим, пристально вглядываясь в Настино лицо, – совсем на себя не похожа...
       «Конечно, привык на неё смотреть! Вот и получи!» – разозлилась то ли на себя, то ли на Макса Настя и засобиралась домой. – Устала я сегодня. Пойду.
       – Да-да, Стюша. Я провожу.
       И они побрели к её дому, изредка обмениваясь короткими репликами...

       7.

       Придя в больницу на следующий день, Настя узнала, что противная старушка ночью таки померла. По коридорам шушукались: дескать, врачи не доглядели – укол вовремя не сделали, вот сердце-то и не выдержало. У Насти от такой новости как-то нехорошо екнуло в груди и почему-то бросило в жар.
       «Но я же здесь ни при чем! Ночью другая смена дежурила!» – уговаривала она себя, но внутри противно ныло и ныло. И не потому, что старушку стало жаль, а потому, что вспомнилось, как Макс на прощанье сказал: «Бабульке вредной завтра от меня привет передай».
       Случилось что-то непоправимое, вот только Настя никак не могла понять, что именно.
       Через несколько дней она уехала в Болгарию. Макс пришел провожать на вокзал и долго еще стоял на перроне, грустно глядя на удаляющийся поезд. Вместе с поездом исчезала его Стюша...
       После приезда Настя еще несколько раз встретилась с Максимом, но оба понимали – в их отношениях что-то безвозвратно потеряно. Точнее, не что-то, а кто-то. Хотя откуда было Максу знать про Стюшу. Даже Настя не сразу заметила, что Стюша пропала, а когда начала вспоминать, поняла, что с той самой ночи, когда старушка умерла она ни разу так и не показалась. Поначалу Настя не очень переживала, думала, вот-вот появится, ну запропастилась куда-то. Потом забеспокоилась. Потом стала ждать каждый день, с надеждой вглядываясь в свое отражение, прислушиваясь к интонациям собственного голоса. Потом стала винить Макса – это де он Стюшу забрал с собой, а затем и сам потихоньку исчез. Потом даже старушку, царствие небесное, обвинила. Только все без толку – Стюша так больше никогда и не появилась.
       С тех пор как ЕЁ не стало, жизнь Насти стала ясной, понятной и ровной, как зимнее поле, в котором, куда ни глянь, везде белым бело. Никаких тебе темных закоулков и неожиданных поворотов. Все просто и предсказуемо, все как у всех. Училище она с грехом пополам закончила, поняла, что медицина – не ее стихия, выучилась на экономиста и стала жить тихой и спокойной жизнью, не вспоминая ни Стюшу, ни Макса, ни себя прежнюю.
       Лишь изредка, вот как сейчас на берегу, что-то беззастенчиво врывалось в память, поднимало из темных глубин схороненные там воспоминания и больно ударяло в самое сердце.