Мигранты и кости

       Нас всё ещё зовут Сулик. О всех нас, собравшихся по разным причинам в группу спасителей проклятых и стражей Пустоши знают и в племенах, и в городах. Дедов Мосол подслушал разговор босса и Маркуса. Теперь говорит мне, что он тоже мигрант. Раз он с нами, то он невидимый, но разговорчивый мигрант. Такого сложного и запутанного приключения, как с Анклавом, больше нет и не надо. Когда нужны патроны для гауссок или батарейки, ездим поохотиться на бродячие патрули в район Наварро, боссу встряла идея настрелять тысячу кентавров и хоть несколько штук захватить в плен, а мы скучаем. Кто как может.
       Просто ездить по пустыне туда-сюда надоело. У босса в Рино есть целая шайка названных братиков Райтов. Когда малышня верещит от радости, завидев нас и налетает шумной стайкой, мне делается печально. Я вспоминаю детство и родных, а шлем снимаю только тогда, когда глаза сухие. Никто никогда не видел нас со слезой. Это может видеть только кровная родня. А дед вздыхает. Я слышу.
       Вик стал тосковать по своим железкам и механизмам. Дедов мосол уже раз десять передавал через меня подсказки для него. И находка заброшенного завода на задворках Рино очень порадовала нашего толстяка. Он почти целую минуту громко расписывал, как откроет тут мастерскую, всех крыс распугал. Когда проходили мимо Коди, я шепнул пацанёнку, чтобы не зевал и попросился в ученики к Вику. Малец так удивился, что даже забыл убежать, как обычно. Кэсс уже навёл справки о наследниках клана Сальваторе. Что-то ему не понравилось, но думает ещё. Дедов мосол передавал ему, что тем глубже нора, чем больше гора. Не очень понимаю, про что это, но Кэссиди понял и скрипит мозгами уже вторую неделю. Сеструху я уже не найду. Болтливый мосол перестал отвечать про неё и чую его огорчение. Надо нам с дедовыми косточками мигрировать к побережью. Вдоль Большой Солёной Воды много маленьких племён, которые нуждаются в вестниках и советчиках. Говорили с боссом и он согласился. Ему явно неохота расставаться, но идея деда податься в мигранты-наставники правильная, так он мне и ответил.
       От дедовых костей веет желанием быть в одном месте. Он стал часто повторяться и хочет слышать новых людей. И хочет, чтобы это были родные люди. Мы вместе так хотим. Мы хотим слушать, как хлопает пологом палатки ветер Пустоши, нам надоел мотор машины, мы хотим слушать шаги и хруст веток, дыхание зверя и шорох брошенного копья. Мы согласны пачкать руки в крови, если у костра соберутся едоки и все будут смотреть на нас, как на кормильцев, а не как на убийц. Мы не боимся смерти, но её не ищем. Мы хотим жизни. И побольше! А в городах нам давно не нравится.
       Моё племя рассеялось, люди разошлись в другие племена. Кто выжил, конечно. Я тоскую без малышни. Когда смеются дети, я забываю про кровь и раны. Маленькие люди Пустоши должны знать о большом мире и не теряться. Дедов мосол слышал, как друзья затеялись искать мне невесту. Я пока не говорю им, что надумал пойти в женское племя. Месяц назад встречали Путницу и она мне нашептала, что одинокие женщины потерпевших племён собрались у края гор и ждут сильных воинов. Из уст в уши, от путника к путнику передали зов мне. А невест там целое племя. Дед развеселился и требовал от меня на первой дюжине маленьких суликов не останавливаться. Скоро Сулик и Дедова Кость уйдут из мигрантов. Пришло время осесть и стать многодетным многожёнцем. Завтра скажу нашим и в путь...