Двогянство

Из цикла «ОбоРжаце»



Преуспевающий бизнесмен Анемподист Ржац (он же – Подя Кунцевский) сидел в своем загородном доме, расположенном на известном «гламурном» шоссе и откровенно грустил.

Законная супруга его – Аделаида Прокофьевна – отдыхала на Бали с подругами в целях приобретения здорового цвета лица аккурат ко дню своего рождения.

Грядущий день рождения госпожи Ржац и был причиной грусти Поди.

Он не знал, что подарить жене…

Он пил «Jameson» и меланхолично жег в пепельнице долларовые купюры различного достоинства, но действия эти искомого ответа не подсказывали.

Что можно подарить женщине, у которой все есть…?

Когда он сжег около ста минимальных размеров оплаты труда в Российской Федерации, о чем (к счастью!) никогда не узнают фискальные органы, в комнату ворвался его питерский деловой партнер – коренной ленинградец Модест Лурье.

Будучи в курсе проблем Анемподиста, он воскликнул:

- Эврика! Я нашел выход!

- Излагай…

Модест встал в позу древнеримского сенатора и торжественно произнес:

- Титул!

- Чё…?

- Титул, Подя, титул! Подари Аделаиде дворянство! Это сейчас круто!

- Модест, ты сошел с ума! Где она и где дворянство? У нее папа был секретарь крайкома партии!

- А кто говорит конкретно о ней? Дворянские корни мы найдем у тебя, а она получит титул, как законная супруга!

- Ты мои корни плохо знаешь?

- Подя! Я с тобой догоню свой инфаркт! В корнях надо уметь порыться. За двенадцать тысяч евро ты нароешь в себе князя, за восемь – графа, за пять с половиной – барона.

- Откуда такие расценки?

- От Ассоциации «Единое российское дворянство», чей представитель сидит у меня в машине и ждет. Предварительно мы базарили за титул князя. С Аделаидой дешевить нельзя…

Неожиданно идея стать князем понравилась преуспевающему бизнесмену. Адочка будет рада, да и недорого…. Он кивнул Модесту и сказал:

- Зови!

Лурье вышел и вернулся с высоким седеющим мужчиной лет сорока пяти. Он носил бородку, старомодное золотое пенсне и довольно потертый костюм «Bremer». Протягивая обе руки Анемподисту, он восхищенно картавил:

- Чгезвычайно гад, чгезвычайно! Позвольте пгедставиться – Епифан Иванович Сыгопятов-Шуйский.

- Кто-кто? – переспросил Подя.

- Князь Сыропятов-Шуйский, - отозвался Модест, - Подя, ты должен помнить: «Те же и Шуйский…»

- А-а-а…. Ну, да…. Присаживайтесь…

Епифан Иванович сел, мельком взглянул на обрывки сожженных долларовых купюр и произнес:

- Я счастлив, Анемподист Мефодиевич, что лучших пгедставителей госсийского двогянства становится все больше. Повегте, найти ваши княжеские когни не составит большого тгуда. Газумеется, если вас не смущает означенная сумма…

- Не смущает, - подтвердил Подя.

- Мне особенно отгадно думать, что и ваша супгуга – несгавненная Аделаида Пгокофьевна – котогой я еще не имел чести быть пгедставленным, получит ко дню гождения замечательный подагок – известную княжескую фамилию. Все, газумеется, будет подтвегждено документально. Мы даже составим ваше генеалогическое дгево.

- Гинекологическое? – удивился Ржац.

- Генеалогическое, Подя, - возмутился Лурье, - это дерево, где на веточках будут указаны все твои предки.

- Всех-то не надо бы…

- Милейший Анемподист Мефодиевич, будут указаны только годственники с вашей княжеской фамилией.

- А что, она уже известна?

Сыропятов-Шуйский снова покосился на сожженные купюры, улыбнулся и торжественно произнес:

- Я пгедлагаю Оболенских! Годоначальник года – князь Константин Югьевич – тгинадцатое колено от Гюгика. В XV и XVI столетиях ни один год не выставил столько знаменитых деятелей, как на администгативном, так и на военном попгищах. Пгедставители года Оболенских способствовали великому князю Василию Васильевичу Темному победить кгамолу Шемяки, и тем спасти для Госсии такую кгупную цагственную личность, как Иоанн III Васильевич, котогый, как и его сын Василий Иоаннович, не мало обязаны были тгудами и подвигами князей Оболенских в окончательном объединении и устгоении Московского госудагства. В большинстве своем ветви года угасли в XVI-XVII веках, за исключением Гепниных, Тюфякиных и собственно Оболенских, пгедставляющих собой две ветви, начинающиеся еще в XIX колене: пегвая, очень обшигная, от князя Михаила Константиновича, втогая, небольшая, от князя Василия Константиновича, имевшего пгозвище «Белый», отчего и его потомки обычно назывались «князьями Оболенскими-Белыми»

- О-па! – встрепенулся Ржац, - с Сашкой Белым породнимся…!

- Ты смотри, Подя, у них тоже погонялы были. Скажите, а нет ли князей Кунцевских? – спросил Модест.

- Такая двогянская фамилия мне, к сожалению, неизвестна, - ответил Сыропятов-Шуйский, тактично улыбаясь.

- Это что ж получается? Я теперь Ржац-Оболенский буду…?

- А что? – произнес Модест, - звучит…

- Пгекгасная, пгекгасная княжеская фамилия! Так вы согласны, милейший Анемподист Мефодиевич?

- А то…! - отозвался Подя.

Настроение его мгновенно улучшилось.

- Мне, что ли, князем заделаться…? - задумчиво произнес Лурье.

- Модест, ты себя в зеркале видел? – съязвил Ржац.

Коренной ленинградец подошел к зеркалу и принял величественный вид. Подлинное величие несколько портил огромный нос и отдельные черты, говорящие о том, что если и были князья в роду Модеста, то родовые имения их располагались по берегам реки Иордан, а отнюдь не Невы.

- Чем не князь? – тем не менее произнес Лурье, любуясь отражением.

- Многоуважаемый Модест, - улыбнулся Епифан Иванович, - если и вы согласны с нашим пгейскугантом, я думаю, мы сможем подобгать что-нибудь, исходя из ваших антгопомогфических особенностей.

- Вот и ладненько, - хлопнул в ладоши Модест, - Подя, чего ж сидим? Обмыть бы дворянство надо…!


***


Несколько дней спустя, Сыропятов-Шуйский позвонил Ржацу и сообщил, что необходимые документы готовы и предложил встретиться вечером в клубе «Стеллс» с целью отпраздновать знаменательное событие.

Поскольку без пяти минут князья не прекращали праздновать все эти дни, Ржац не сразу сообразил, куда пригласил их Епифан Иванович.

- Модест, - произнес он, глядя на партнера мутными глазами, - «Стеллс» - это же клуб со стриптизом…?

- Ничто человеческое дворянам не чуждо! – философски заметил Лурье, разливая «Jameson».

К вечеру физические и моральные силы питерского партнера были подорваны окончательно…

Ржац погрузил его на заднее сиденье «Toyota Land Cruiser 200 4.7 VVT-I», пристегнул ремнем и для пущей безопасности надел на голову Модеста тонированный мотоциклетный шлем, невесть откуда взявшийся в багажном отделении.

Добравшись до центра Москвы без приключений и оставив на заднем сиденье спящего Модеста, Ржац вошел в гостеприимно распахнутые двери модного клуба.

Для заведений подобного рода час был еще ранний, поэтому Анемподист увидел картину, которую и ожидал увидеть.

В пустом зале играла эротичная (с точки зрения администрации) музыка. У шеста с лицом, отмеченным печатью невыносимой скуки, вяло крутилось существо женского пола с неестественно высокой грудью, саблевидными голенями и челюстью Ксении Собчак.

В первом ряду за столиком, уставленным бутылками «Martini», «Gordon’s» и «Русский Стандарт», три блондинки похожей внешности ублажали изяществом силикона и ботэкса князя Сыропятова-Шуйского.

Епифан Иванович был уже изрядно «подшофе», поэтому хвалебные эпитеты в адрес полуобнаженных девиц не заставляли себя ждать. Ежесекундно ударницы эротического раздевания восхищенно именовались «нимфами», «кудесницами» и даже «валькигиями». Восхищение свое князь периодически подкреплял стодолларовыми купюрами, отправляемыми за резиночки усыпанных стразами стрингов. За каждую купюру девицы, веселясь уже неподдельно, награждали князя поцелуем, отчего лицом своим он напоминал больного ветрянкой.

«Деньги за княжеский титул уходят в 3,14зду!» - раздраженно подумал Подя.

- Пгисоединяйтесь, милейший Анемподист Мефодиевич! – заорал Сыропятов-Шуйский, увидев Ржаца.

Растолкав блондинок, Подя плюхнулся на диван рядом с князем.

- А где же многоуважаемый Модест? – поинтересовался Епифан Иванович.

- Будет попозже, - ответил Анемподист.

- Ну, хогошо, его документы у меня, в целости и сохганности - Сыропятов-Шуйский достал из портфеля папку с гербом Российской империи и торжественно протянул ее Ржацу, - а вот ваши. Поздгавляю вас, милейший Анемподист Мефодиевич! Отныне вы и ваша супгуга – князья Гжац-Оболенские!!!

- Прикольно…! – засмеялись девицы.

Подя хмуро посмотрел на «оазис красоты и позитива» и заглянул в папку.

Епифан Иванович воскликнул:

- Пгедлагаю тост за голубую кговь Импегии! За ее элиту! За госсийское двогянство!!!

- Ура-а-а…! – гаркнули блондинки.

Ржац, ознакомившись с документами, отложил папку и совершенно справедливо рассудил, что в данной ситуации самым разумным будет привести себя в состояние коренного ленинградца Модеста Лурье…


***


Поздним вечером директор клуба «Стеллс» Дэн Греховны (по паспорту – гражданин Украины Апонас Данилыч Подопризабор), используя на полную катушку все 420 лошадиных сил «Jaguar XKR Cabrio» подкатил к дверям своего ночного заведения.

Неподалеку от входа он увидел человека с мотоциклетным шлемом на голове, который, шатаясь, бродил между припаркованных автомобилей, периодически стукаясь шлемом о первый попавшийся капот.

Время от времени он лупил по шлему кулаками и мычал что-то неразборчивое.

В конце концов, он подошел к дверям клуба и ударился головой в стекло.

Стекло не разбилось…. Шлем тоже…

На шум вышел охранник в черном костюме. На его «бейджике» красовалась надпись «Агафон Кочумай. Администратор».

- В чем дело, уважаемый? – спросил он.

Человек в шлеме промычал что-то и обнял колонну, намереваясь разбить о нее шлем или голову.

Дэн Греховны подошел ближе и спросил:

- Что тут происходит?

Агафон Кочумай поздоровался с директором и недоуменно пожал плечами.

- Вам помочь? – спросил он у человека в шлеме.

Наконец-то директору и охраннику довелось услышать глухое, но вполне членораздельное:

- Я не знаю, как эта дрянь снимается!!!

Дэн улыбнулся и щелкнул замком на шлеме. Его взору предстало мокрое от слез лицо коренного ленинградца Модеста Лурье…

- Безобразие! – рыдал Модест, - я хотел пройти в клуб, но меня не пустили!

- Почему? – спросил Греховны у Кочумая.

Агафон недоуменно ответил:

- Как почему? Он фэйс-контроль не прошел…!

- Я вам покажу фэйс-контроль, шлемазлы! – заорал Лурье, - здесь мои друзья – князья Шуйский и Оболенский! Сейчас мы вам всем здесь фэйсы отконтролим, вашу мать…!!!

- У нас правда князья отдыхают? – спросил Дэн.

- Еще как! – ответил Агафон, - заходите, сами увидите…

Многое видел на своем веку директор ночного клуба, но такого…

Взгляду Дэна Греховны открылась потрясающая картина, достойная кисти любого из великих художников.

На сцене клуба располагался ансамбль балалаечников в количестве семи человек. Солистка септета – Капитолина Сизая – в русском национальном костюме располагалась у шеста, однако обнажаться не собиралась. У Капитолины было, чем похвастаться, но мелодия «Помню, я еще молодушкой была» и проникновенный взгляд князя Ржаца-Оболенского не располагали к стриптизу.

Полуголые блондинки рыдали, забыв прикрыть свои прелести.

Смахивал слезу и Епифан Иванович, произнося вполголоса:

- Вот она Гусь великая…!

Работники кухни, официантки и охранники теснились у входа в зал, периодически аплодируя.

Когда песня закончилась, Капитолина Сизая, искупавшись в бурных овациях, улыбнулась и произнесла:

- Модестушко! Здравствуй! Хорошо ли почивал, сокол мой ясный?

- Привет, Капа, - хмуро сказал Лурье и отдал Агафону Кочумаю мотоциклетный шлем, - не потеряй…

Троекратно расцеловавшись с Капитолиной и пожав руки всем балалаечникам, Модест уселся рядом с Анемподистом и произнес:

- За шлем ответишь…!

- Многоуважаемый Модест! – заголосил Сыропятов-Шуйский, размахивая очередной папкой с гербом Российской империи, - я поздгавляю вас…!

- Иваныч, да погоди ты, - возмутился Подя, - дай песни послушать. Потом разберетесь с титулами своими….

- Я прошу прощенья, - вмешался в разговор Дэн Греховны, - но вы срываете нам программу. Подходит время наплыва посетителей, а тут такое…. Откуда эти музыканты?

- Я вызвал, - ответил Ржац, - не твой же «тынц-тыдынц…» слушать!

- А вы, собственно, кто? – спросил Греховны.

- Я? – переспросил Ржац и с подлинно княжеским величием ответил, - я князь Оболенский!

На ухо директору уже шептал Агафон Кочумай:

- Это Подя Кунцевский. Его вся Москва знает. Бабок немеряно…

Дэн Греховны быстро сообразил, что к чему и произнес:

- Извините, но клуб несет некоторые убытки…

На это Ржац ответил фразой, подобающей лучшим представителям российского дворянства:

- Не бздо! За все плачу…!

- Водки мне! – заорал Модест, - и пожрать, а то устрою сейчас «фэйс-контроль»…!

Директор клуба выразительно посмотрел на официанток, после чего обратился к Поде:

- Не извольте беспокоиться, сейчас все будет. Желаю приятного отдыха! – и удалился в свой кабинет.

- Капа, жги «Лучину»! – крикнул Анемподист.

Всю последующую ночь охрана клуба «Стеллс» вынуждена была отказывать любителям стриптиза, повесив на двери табличку: «Спецобслуживание». Постоянным клиентам Агафон Кочумай доверительно шептал:

- Никак не можем пустить, да и программы сегодня не будет. Все девочки заняты. Князья гуляют…

Лучшие представители российского дворянства, отрыдавшись на «Лучине», «Степь, да степь кругом…» и «В горнице моей светло…», увеличили количество горячительных напитков и стодолларовых купюр.

Крики: «Пгелестно…!» были слышны даже на улице…

Постепенно «линия налива» достигла критической точки и все, присутствующие в зале, пустились в пляс. Даже те мастерицы стриптиза, кто вышел «в ночную смену», быстро раздевались и присоединялись к всеобщему ликованию по поводу присвоения княжеских титулов под звуки «Камаринской», «Валенок» и «Барыни».

Капитолина Сизая в эту ночь превзошла саму себя…

Балалаечники не жалели струн…

Клуб не жалел скляниц винных и яств недюжинных…

Девицы не жалели ног и остальных выдающихся частей своего тела…

Дворяне не жалели купюр на то, чтобы остальные не жалели себя…


***


Ранним туманным утром вызванной Агафоном Кочумаем машиной такси «VIP-персона» было отправлено домой почти бездыханное тело князя Сыропятова-Шуйского в треснувшем пенсне и без одного ботинка. За руль «Toyota Land Cruiser 200 4.7 VVT-I» сел сам Дэн Греховны, а в салон отгрузили преуспевающего бизнесмена князя Ржаца-Оболенского (в миру - Подю Кунцевского) и его питерского делового партнера – коренного ленинградца князя Модеста Лурье-Багратиона...