Искушение

- Решил подобрать помощницу, - сказал мне Шарин, когда я спросил после поездки в отпуск – как его старая мать поживает. – С условием, чтоб потом квартира ей досталась.
- А не рискуешь? В некоторых случаях такие «помощники» ускоряют процесс – вон сколько уголовных дел прошло.
- Ну, нет! Женщина она весьма порядочная, знакомая дальних родственников.
- Стоит ли искушать даже порядочного человека?
- Представляешь, молодая семья, с ребёнком, мыкаются - квартиры не имеют, да и не получат никогда. Посчитай – он зарабатывает десять тысяч, она безработная, сейчас снимают однокомнатную за три тысячи… Сколько лет надо копить, чтоб за миллион купить такую квартиру.
- Лет сто, если не пить, не есть и ничего не покупать.
- Это уж точно!
***

Нина Степановна Марине даже понравилась, хотя сначала она опасалась – как и всем, кто не имел своих престарелых родных, люди за восемьдесят лет казались ей как из ушедшего мира, а тут под девяносто. Это была одолеваемая множеством болезней седая и почти беспомощная, но в меру сил следившая за собой аккуратная бабушка, со светлым умом и хорошей памятью. В последнем Марина убедилась, когда ей пришлось выслушать довольно подробную историю жизни – старушка не имела собеседников и в разговоре при знакомстве отвела душу. Историю, иллюстрируемую фотографиями – казалось просто невероятным, что это была когда-то молодая красивая женщина с задорными завитушками коротко стриженных волос.
- … Особенно трудно было в военные годы, когда пришлось работать в колхозе. Всё ведь делали вручную, в любую погоду, не считаясь со временем, - рассказывала она, сидя на диване и выпрямившись, так что незаметна была её сгорбленность. - Ноги не раз перемерзали, отчего и стали вот такими, - приподняла она халат и показала узловатые ноги, с устрашающе выступающими венами. – Да и после войны голодные и очень трудные годы были. В пять часов встаёшь, на базар каждый раз сбегать надо – холодильников же не было, приготовить завтрак и обед. А чтоб приготовить – топить чем-то надо, уголь притащить, разбить комья молотом. Потом на работу бежишь. После опять куча домашних дел, когда переделаешь всё спать поздно ложишься… Вот такая мне судьба трудная выпала, такая женская доля выпала на всё наше поколение! Не то, что сейчас женщины – только за собой и смотрят. Или пьют и курят. От той жизни у меня и давление высокое, а от него и почки, и всё остальное пошло. Одна болезнь тянет за собой другую, и с какого-то возраста нарастают они как снежный ком…
Болезней у Нины Степановны был действительно целый букет – от жилистых рук с теряющими чувствительность пальцами, до синеющих пальцев на ногах, с неперестающими болями в суставах и всякими внутренними расстройствами. Лечилась она в основном сама разными травами, компрессами, примочками, но и лекарства разные принимала почти непрерывно.
- А что врачи? Что они сейчас умеют? - она сложила свои жилистые руки с корявыми пальцами на коленях. – Только закончили институт, и сразу врачуют, хоть опыта никакого. Недавно на скорой приезжает такой, укол мне собрался делать. «Что вы, спрашиваю его, вводить мне собираетесь?». «Знаю что!» - говорит с апломбом, и не показывает мне даже ампулу. Но я заметила и говорю ему, что этого мне нельзя ни в коем случае - сразу в гроб. Ох, как он набычился – аж покраснел весь! Еле выпроводила. Вот во время войны у нас был фельдшер – один на несколько сёл. Так тот однажды, когда я малярией заболела, зимней ночью, проезжая мимо - ездил он верхом на коне, - заехал в село узнать какое у меня состояние. А сейчас? Смотрят только дашь ли ты им взятку. А уж в моём возрасте и браться лечить не хотят…
- Не знают, наверное, как, - попыталась вступить в разговор и хоть немного оправдать медицину Марина.
- Так и не хотят знать! С таким подходом они и молодых лечить не научатся. Верно однажды мой сын сказал, что если бы у него инженеры не проявляли интерес к старым и разбитым приборам, они бы никогда не создали ничего стоящего.
Жила Нина Степановна на втором этаже небольшой двухкомнатной квартиры с низкими потолками - «хрущёвки», как их называют до сих пор, маленькой кухней и совмещённой с туалетом ванной. Старенькая полированная мебель середины века, шкаф с книгами, запыленная люстра и торшер, неработающий телевизор в углу на тумбочке, старенькие шторы… У Марины невольно промелькнула мысль что это будет их квартира, мысль, которую она тут же отогнала прочь как нехорошую и несвоевременную. Хотела спросить почему старушка к сыну жить не переехала, но постеснялась, а она как будто угадала и пояснила:
- Моя знакомая уехала было к детям в Нижневартовск. Так сразу там заболела, хотя все условия ей создали – отдельная комната и прочее. Да так заболела, что думала уже там преставится. Вернулась домой и еле отошла. Нет, верно говорят, что старые деревья не пересаживают. Тем более в такую даль!
Нина Степановна, рассказывая о своей жизни и болезнях, тоже присматривалась к Марине – приятная невысокая худенькая женщина, одетая по моде в прилегающие брюки, сидела на стуле в напряжённой позе, чуть подавшись вперёд. Нина Степановна стала расспрашивать её о родителях, семье.
- Да, нелегко сейчас приходится молодым! – вздохнула она.
После той первой встречи Марина уже знала всю её биографию, историю болезней, служебную карьеру ушедшего из жизни несколько лет назад мужа, судьбу других родственников и многое другое, отлегло опасение, что, согласившись ухаживать за ней, она взяла на себя неприятную и тягостную обузу.

***

Одно дело приятное знакомство, совсем другое – совместные дела. Они договорились о том, что Марина приходит пока на половину дня, первую или вторую по её выбору или обстоятельствам, а в дальнейшем будет видно как лучше или необходимо. Сходить в магазин, в аптеку или по службам жилищно-коммунальным, если надо, приготовить обед, убрать, помочь по мелочам гигиены… Вот, пожалуй, и весь круг обязанностей. Но самое худшее, что Нина Степановна проявляла себя хозяйкой и встревала во всё. Находясь, например, в тесной кухне, Марина попыталась было навести некоторый порядок, убрать лишнюю посуду. «Нет, пусть будет!» - возразила Нина Степановна. Освободить место для холодильника, который почему-то находился в коридоре и только мешал там двигаться. «В кухне жарко и ему тяжело будет там работать», - не согласилась Нина Степановна. «Вам же тяжело к нему ходить каждый раз!» - удивилась Марина, но холодильник так там и остался. Когда Марина готовила обед, Нина Степановна с трудом передвигаясь и придерживаясь за стенку, добиралась в кухню, чтоб пообщаться, садилась рядом и - начинала давать свои советы: «так капусту никто не режет», «картошку надо чистить тоньше», «лук поджаривать на животном жире»… Похоже, в молодости она была довольно властной женщиной. А выбивать ковры и половики? «Есть же пылесос!» «Нет, надо чтоб повисело на улице». И вот, удивляя всех соседей, Марина выбивала пыль во дворе. Короче, приходилось делать только так, как сказала Нина Степановна, и не иначе, и это через некоторое время стало вызывать лёгкое раздражение. Так что лучше было, если старушка находилась в своей комнатушке, но оттуда слышалось время от времени: «Мариночка, иди сюда!» Где бы та не находилась в этот момент, что бы ни была занята, надо было идти на повторяющийся настойчивый зов.
И всё такое прочее. Марина понимала, что иного и ожидать нельзя было, что это не самое неприятное в том деле, за которое взялась, что это только начало, что должна терпеть, но на втором месяце такой работы почувствовала какую на себя взяла обузу. А ведь до или после всего этого надо было управиться дома, где те же кухня, уборка, стирка… И прошёл только месяц, а сколько впереди? Год? Два? Пять?? Муж уже стал проявлять какое-то неудовольствие и нетерпение.
- Ну как, скоро там?... – спросил однажды он.
- Что ты говоришь такое! – резко оборвала она его.
- Шучу!
***

В тот день Нина Степановна с утра чувствовала себя неважно. Очень плохо спала, намеряла повышенное давление, приняла какие-то таблетки, но лучше не стало. Она была молчаливее обычного, какая-то сосредоточенная в себе, даже попрощалась с Мариной как-то рассеянно. А вечером позвонили соседям Марины – у той телефона не было – и передали просьбу срочно прийти. Та бросила все свои дела, быстро оделась и поспешила к старушке. У подъезда стояла скорая помощь. «Неужели?... – услышала неприятный внутренний голос Марина и отогнала его прочь. – Нет-нет, она должна отойти. Должна!» Нина Степановна лежала на кровати, перед которой стоял врач, бледная, с закрытыми глазами.
- А, вот и вы! – обращаясь к вошедшей Марине, сказал врач, молодой мужчина, и стал укладывать препараты в саквояж. – Если состояние ухудшится, звоните.
Он ушёл и Марина подошла к Нине Степановне.
- Мариночка? Хорошо… что ты здесь, – приоткрыла глаза и, с трудом подбирая слова, сказала больная. - Плохо мне что-то… совсем плохо!
«Неужели?...» - услышала Марина ещё раз тот мерзкий, противоречащий рассудку голос и рассердилась на себя за него, спросила:
- Вам что-нибудь сделать?
- Ой, я даже… не знаю что! Может, чай… со смородиной… заварить.
- Я сейчас заварю! – даже обрадовалась Марина, что она может что-то сделать для Нины Степановны, и пошла на кухню.
- Мариночка, иди сюда! – услышала она слабый голос старушки и вернулась.
- Лучше с… боярышником завари.
- Да, сделаю с боярышником…
Нина Степановна, с трудом приподнявшись, попила немного чай.
- Оставь его… здесь, - кивнула она на недопитый стакан и снова легла.
Марина провела с больной весь тот вечер. Нина Степановна постепенно отходила и сказала:
- Спасибо, Мариночка… тебе ведь домой идти надо. Иди… я уж как-нибудь… почти отошла.
Когда Марина вернулась домой, то встретила хмурого и голодного мужа.
- Ну, что там? – спросил он недовольно.
- Кризис вроде миновал.
- И… долго так продлится?
- Нет, недолго! Завтра я скажу, что отказываюсь от нашего договора, - высказала она только что принятое решение – чтоб подавить тот отвратительный голос и он больше не донимал её.
- Это почему же?
- Так будет лучше! – с облегчением вздохнула Марина.