Перевод с Иврита Пророческая Эскетология Левинаса

Вторая книга Эммануила Левинаса: «Существование простирается
за пределы настоящего».

Принцип, которым руководствуется автор, - принцип – «другой впереди меня».
Встреча с «другим» и «взаимодействие» - впереди и – важнее, чем «Я».

Его основное кредо и база рассуждений – Этика.

«Встреча» двух рассматривается, как некое начальное понуждение к взаимной материальной поддержке.

«Во встрече» - есть «Императив».
Как перейти от анализа этого императива – к Истине ?

История западной философии – есть продолжительная попытка найти правильный принцип или закон – описывающий всю реальность-истину.

Все явления мира должны войти в одну обобщающую схему

Однако такой подход имеет жестокую, насильственную базу.
В момент, когда говорят, что времени нет, и что человек – ничтожное НИЧТО,
тут и начинается опасность.
Западная философия как бы пытается «стереть человека с лица Земли».

Левинаса беспокоит тотальность – как угроза.
Противовес, который он использует – понятие бесконечности.
Бесконечность, говорит он, - не является предметом сознания,
и всегда выходит за рамки личного восприятия и опыта.

Понимание ( при участии хотя бы двух ) кончается в момент, когда собеседник выходит за рамки моей собственной тотальности.
Левинас отрицает полное наложение информационных полей и их совпадение.
Утверждая, в то же время – внутренние миры и своеобразие их изложения-описания.

Левинас препарирует тотальное мышление, вооружившись верой в неповторимость
личного переживания.

Он утверждает, что осведомлённость не даёт права на обладание.
Несмотря на то, что тотальные схемы и построения имеют своё место в реальности.

Бог, в его понимании, – это вторая бесконечность.
Единственное, что можно сказать о Боге – это описать его качество бесконечности.

Л. отвергает доктрину, говорящую о Боге как о всеблагом отце,
Как примитивный образ мысли, не совпадающий с локальной тотальностью автора.

Можно, однако, по сути дела, сказать, что Бог как бы направляет и обращает нас к
«другому».

Гуманизм ограничен в своих возможностях, т.к. человек не может достичь всеобщего примирения без Бога.

Именно поэтому существует императив – прислушаться к миру другого,
попытаться прочувствовать его переживания.
Бог появляется в тот момент, когда ты понимаешь свою моральную обязанность и подчинённость «другому».

Справедливый суд происходит только тогда, когда судья и подсудимый подчинены одному закону, ограничивающему взаимно свободу каждого из них.

Однако в условиях Войны правила морали меняются.

Этому и посвящена отчасти его книга:



Можно с лёгкостью согласиться с первостепенной важностью и необходимостью
знания о том – не обмануты ли мы моралью, как таковой.
Не является ли чистое сознание – т.е. сознание открытое для истины – связанным
с пониманием возможности или вероятности «любой» войны.

Состояние войны упраздняет мораль; а вечные истины – лишает своей непреходимости,
отменяя временно необусловленные действия.

Изначально, по своей сути, - война ставит под вопрос справедливость человеческих деяний.
Война не только пытается поставить себя в центр эмпирического опыта, из которого
«якобы» мораль и черпает своё существование; более того – она изничтожает мораль.
Искусство планирования, и принцип – «всё» ради победы любыми средствами –
есть - политика – заявляющая о себе, как о разумной необходимости.
Но – политика – в этом случае противостоит морали, так же, как философия противоречит
невинности, и отрицает её.

Не нужно обращаться к фрагментам Гераклита, чтобы доказать посредством «философской мысли», что бытие раскрывается в Войне.
В Войне – не только, как факте, влияющем на бытие в превосходной степени,
но – как в факте решающем и претендующем на ( Истину и Реальность )
Война срывает все покровы слов и деяний разума, чтобы навязать себя во всей наготе и непосильности.
Тяжёлая реальность ( что стало языковым штампом ) – стала непреодолимым назиданием.
На деле, война - есть чистое эмпирическое познание, чистого бытия.
В момент истины внезапно спадают и сжигаются все завесы иллюзий.
Армия призывает носителей субъективных подходов на службу объективного порядка,
Отклониться от которого нельзя.
Проверка силой – есть проверка самой реальности.
Однако, насилие – не просто нанесение увечий и уничтожение, но также жестокая попытка выбить человека из своей смысловой последовательности.
Понуждение выполнять функцию, в которой человек себя не находит, заставляющее их
( людей ) не только изменить обязанностям по отношению к себе, но, даже, по сути их нового существования, заставляет их совершать поступки, которые разрушат их изначальную способность творить своё Я.
Наподобие любой современной войны, каждая война направляет дула орудия-держащих,
против них самих. Война, как бы, полностью разрушает субъект, личность человека, вообще, не давая его разуму выходить за пределы условленных правил и действий.
Лицо реальности, проглядывающее в войне, укрепляется понятием тотальности –
имеющим передовое значение в западной философии.
Во время войны, личность упраздняется и сокращается для обслуживания целей и сил –
представления, о которых средняя личность просто не имеет.
Есть личности, которые, подчиняясь войне, главным оправдывающим посылом которой является западная тотальность, - всё же, видят свой внутренний смысл и, усилием воли и разума, выходят за ограничительные поля приказа.
Таким образом, они совершают подвиг внутреннего и внешнего неподчинения.
Подвиг – потому – что именно последний осознанный волевой шаг или дело имеют окончательный вес, и – выявляют то, кем был человек. Только последнее действие запечатлеет то, каким, на самом деле, человек являлся по «Истине».
Те, кто остался собой, останутся навсегда в безмолвных хорах, славящих истинное мужество.

Морально-этическое сознание не может нести взгляд «политика», но – становится
всепобеждающим, когда уверенность в мире берёт главенство над реальностью войны.
Такая уверенность не достигается посредством простой интеллектуальной игры – между
прямым и обратным ( мир империй, прошедших войну, базируется на самой войне, развивается на оценочной истории этой войны ).
Такой мир не возвращает созданиям, лишившимся своих субъективных корней, потерянного самоотождествления.
Именно поэтому нужно ввести древний и изначальный подход к бытию.
Моральная этика, в историческом процессе, будет противиться и сопротивляться – политике – и перейдёт грань, приписываемую ей сейчас, став функцией осторожности,
заблаговременности и критериев красоты; и заявит о себе, как о явлении необусловленном и универсальном, когда Эскетология ( предвидение далёкого будущего ) перманентного мира ( как состояния ), - опровергнет Онтологию ( науку о том, что – «есть» ) войны.
Философов пугает и останавливает такая перспектива. Ведь они тоже, в свою очередь, пытаются заявить о наступлении мира.
Они делают заключения о мире посредством игр сознания, на протяжении всех войн, древнейших и новейших.
Они опирают мораль на «политику»:
для них мораль есть только следствие их политических выводов.

Однако религиозное предвиденье мира есть явление лишённое доказательств, и подчинено только Вере.
Таким образом, по их мнению, Эскетология является предубеждением.
К счастью, феномен пророческой Эскетологии не должен присваивать себе форму объективности, для того, чтобы приобрести своё место в Мысли.
Таким образом, бесконечность, олицетворяется мыслью и её непознаваемостью.
Эскетология просто строит основу отношения к бытию, которое выходит за рамки тотальности.
Она высвобождает основной субъект, называющийся Духом.
Она заявляет, что любая тотальность описывает бытие частично, и не может подменить собой само постоянно трансформирующееся бытие. Эскетология включает всегда в себя, понятие избыточности, и является неким состоянием трансценденции по отношению
к тотальности.