Любо, братцы, любо

Мне плакать хочется, но плакать я не буду.
Уйду я в поле, и все забуду…

Проблемы какие-то? А, гори они все, синим пламенем!
Пойду я вниз, по плитам, к родничку. Потом по узенькой тропиночке, по которой издалека, навстречу, движется человек-точка…
Небо бескрайнее, облака громоздятся друг на друга, солнце прячут. Кущи земные, не райские, уральские, вдоль речки невидимой .Коровки белые с черным в отдалении ходят, травку жуют.
Забыли глаза небо. Все клонится голова, к земле взгляд тянет.
А там не хуже. Там трава пушистая сама в руки просится, лютики всякие, кашки-ромашки-букашки. Бабочки порхают, муравьи ползают… шмель жужжит, как самолет. Вот привязался! Иди отсюда, не порти настроение! Улетел.
Нет никаких машин, америк-европ, бизнесов, террористов. Один первозданный простор.
Надо было идти помедленнее, надольше бы его, простора, хватило. А так – вот она, «цивилизация» - экскаватор из-за каких-то спортснарядов, за кустами скрывавшихся, вынырнул. Ползет, трещит, отчаянно желтый. Огороды с цветущей картошкой, дома… кончилось «поле, русское поле…» Пора обратно.
Та же тропинка ведет уже как будто в небо. «Клондайк» для художников. Не сходя с места, можно месяц этюды писать, знай только, поворачивайся кругом. Вот храм белеет на горе, как облака, как часть неба. Чуть правее – здание редакции, изба вековечная. Еще правее – нелепо красный, «чужой» в этом пейзаже «ангар». Левее – фальшивым ядовито-зеленым пятном выглядывает здание суда. Еще, еще левее – снова избы с огородами цветущей картошки. Темные, старые – родные, как часть самой земли, как деревья и трава, и нахально новые, высокие, еще не вписавшиеся… ничего. Время, ветер и дожди сделают свое дело, скоро и они станут «своими».
Вниз смотри,– травки выписывай. Клевер. Подорожник. Тысячелистник, который в детстве собирали, в аптеку сдавали. Метелки. Камыши. Коровка божья. Коровки человечьи.
Пиши да пиши, художник. Кому нужны твои картины? А, какая разница! Пиши, отводи душу.
Бабулька какая-то идет навстречу. Такая же, как все бабульки, которых встречала на протяжении жизни. Сухонькая, маленькая. Кофта красная. Взгляд любопытный.
Нет никакой цивилизации.
Разминулись на тропинке узенькой. Снова утонули в траве.
Парниша навстречу. Из «подростков» уже вырос, до «молодого человека» еще не дорос. «Юноша» отдает занудством. Парень как парень, нормальный. Высокий, не худой, в бейсболке. И вся западная цивилизация за ним шлейфом – все компьютеры, видики, «мобилы» и прочие достижения НТР.
Родник, сбежавший в землю от «опеки» человеческой. Не наберете вы моей живой воды в свои кружки и бутылки. Но тут я, жив…
Не надо разговоров об экологии, культуре, массовом сознании… просто пойди в поле – один, без компании.
Не надо тысячерублевых лекарств от стресса – просто пойди в поле – одна, без компании.