К вопросу о самобытности русской науки

К ВОПРОСУ О САМОБЫТНОСТИ РУССКОЙ НАУКИ

       Получив задание написать критическую рецензию на работу Н.В.Бряник «Самобытность русской науки: предпосылки и реальность», дважды перечитав книгу, хорошо подумав… Я пришла к выводу, что не могу взять на себя такую смелость. Для серьезной критики нужно проделать работу не меньшую, чем автор, – чтобы иметь возможность судить о фундаментальных основаниях «науки вообще», европейской науки, науки в России; иметь глубокое знание философии науки, русской религиозной философии; основательно изучить труды ключевых фигур, на которые опирается автор и т.д.
       Но, отказываясь от предложения критиковать эту работу, тем не менее, я рада предоставленной возможности высказаться о книге, о тех моментах, которые меня наиболее заинтересовали, вызвали сомнения, натолкнули на какие-то новые мысли, предположения…

       Общее впечатление. Автор поднимает проблему (или, точнее, комплекс проблем) огромной важности; дальнейшая разработка ее должна иметь последствия для развития науки не только в России. Мне кажется, выявленные ею основания самобытной русской науки – это основания следующей ступени развития мировой науки. В свете основной идеи автора пересматривается само понятие науки, критерии научности, а также важнейшее для науки понятие рациональности; прорисовывается образ нового типа ученого.

       Можно ли считать это именно русской наукой – к этому вернемся чуть позже; но то, что в рождении этой новой науки русские ученые и философы сыграли особую роль, обозначив ее ядро, автор доказывает очень убедительно.
       Чтобы пояснить свои сомнения, обратимся к описанному образу этой новой, особой, самобытной науки. Каковы ее основные особенности, характерные черты?
       Духовность, религиозность, церковность… науки…
       Синтез науки, религии, философии, искусства (и даже экономики и политики, по мнению некоторых)…
       Соборность, всеединство, многоединство…
       Научная мистика, мистический реализм…
       Беспредельность, незавершенность…
       Онтологическая гносеология, церковная…
       Живая связь с миром…
       Особое место – проблема творчества
       Идея сопричастности
       Любовь – познание
       Конкретная наполненность
       Целостное постижение, «целомыслие» - как высший тип мышления!
       И так далее…

       Духовность, синтез, целостное постижение, «целомыслие»…
       
       Сегодня это мировая необходимость. Положение это уже не нуждается в дополнительных доказательствах, они многочисленны – и с самых высоких трибун, и из самых «низов» (глубин?)
       
       Но. Здесь возникает интересный вопрос. Старый, как мир. Что такое Бог?
       
       Не пытаясь отвечать на этот вопрос, хочу сказать о другом. В слово «Бог» каждый вкладывает свой смысл. Многие так называемые «верующие» (в слово «Бог»), соблюдающие все формальные религиозные обряды, никогда не задумываются о сути реальности, носящей это имя. И наоборот – многие, тратящие жизнь на постижение этого непостижимого Нечто (Некто) – яростно сопротивляются слову «Бог», изобретают свои названия, научные термины…
       
       Если позволить себе предположить, что во всех случаях речь идет об одном и том же «явлении» - мировом законе, жизнетворящей силе и т.д., как бы его не называли… то в ряд ученых такого типа можно включить и К.Г.Юнга.
       Например, в своих «Поздних мыслях» он говорит: «…наряду с полем рефлексии есть и другая область, по меньшей мере, столь же обширная, если не простирающаяся еще дальше, где едва ли найдутся рассудочные понятия и образы, какими бы можно было овладеть. Это поле Эроса… … Эрос – космогонист, творец и отец-мать всякого познания. Мне кажется, будто conditionalis Павла «если бы не было любви» содержит все познание и даже высшие проявления божественности. То, что могла дать когда-либо интерпретация фразы «Бог есть любовь», божество как "complexio oppositorum", подтверждают его собственные слова. Мой врачебный опыт, равно как и моя собственная жизнь, беспрестанно ставили передо мной вопрос о любви, и никогда я не мог дать на него какой-либо удовлетворительный ответ. Подобно Иову, «руку мою полагаю на уста мои. Однажды я говорил – теперь отвечать не буду.» (Иов, 39, 34). Здесь речь идет о величайшем и самомалейшем, удаленнейшем и ближайшем, высочайшем и глубочайшем, и одно никогда не высказывается без другого. Ни один язык не взрастил таких парадоксов. Вообще можно сказать, что ни одно слово не выражает целого. Говорить о частичных аспектах – всегда слишком много или слишком мало там, где имеет смысл лишь целое. Любовь «все покрывает» и «все переносит» (1-е Крф 13, 7). Эти слова говорят обо всем. К ним нечего прибавить. В глубочайшем смысле именно мы –жертва или средство и инструмент космогонической «любви». Я ставлю это слово в кавычки, дабы отметить, что понимаю под этим не одно лишь вожделение, предпочтение, благосклонность, желание и т.п., но превосходящую единичную сущность целое, единое, неделимое. Человек, будучи частью, не постигнет целого. Оно превосходит его. Он может сказать «да» или воспротивиться, но всегда он пленен целым и заключен в него. Он всегда зависит от целого и зиждется на нем. Любовь есть его свет и его тьма, конца которой он не прозревает. «Любовь не иссякнет никогда», даже если он «глаголет языком ангелов» или с научной тщательностью прослеживает до самого низкого уровня жизнь клетки. Он может наделить любовь всеми именами, которые только имеются в его распоряжении, но он лишь смирится с бесконечным самообманом. Если он владеет хоть граном мудрости, он сложит оружие и выразит ignotum per ignotius, т.е. именем Божьим. В этом своеобразие его подчиненности, незавершенности и зависимости, но также и знак свободы его
выбора между истиной и заблуждением». (К.Г.Юнг, «Феномен духа в искусстве и науке», М., 1992, стр.301-302).
       Огромная цитата. Но мне кажется, предоставив слово самому К.Г.Юнгу, я избавилась от необходимости пересказывать его позицию, для того, чтобы сравнить ее с позициями цитируемых Н.В.Бряник авторов. При всей непохожести Юнга на русских мыслителей – мне кажется, здесь мы имеем дело с таким же представителем «целомыслия», такой же универсальной личностью – ученым, философом, мистиком… и художником (об этой скрытой от посторонних глаз стороне своей натуры он рассказывает в автобиографической книге «Воспоминания, сновидения, размышления»).
       
       Этот ряд можно продолжить.

       С.Гроф: «…наука приближается к сдвигу парадигмы невиданных размеров, сдвигу, который изменит наши понятия о реальности и человеческой природе, который перебросит мост между древней мудростью и современной наукой, примирит восточную мудрость с западным прагматизмом». («За пределами мозга», М.,1992, стр.24)
       
       Успенский – «новая модель Вселенной», Тейяр-де Шарден – «Феномен человека». И др., и др….
       
       Обращение современных ученых – (и это самые, казалось бы «рационалисты» -«физики», а не «лирики»!) к области «иррационального», «аномального», «психического» и т.д. –также свидетельство поиска, попытки осознания Целого, Единого…»антропокосмической ориентации, эволюции человечества в направлении богочеловечества.
       
       Не находя пока общего языка (общего знаменателя?) для выражения (описания) своих поисков, изобретая все новые термины (чем не Вавилонская башня?) – тем не менее, все они трудятся на одном поле; различные центры таких исследований имеются сегодня во многих странах.
       При всей их внешней несравнимости они делают одно Общее дело.
       Стремление к Великому Синтезу можно найти и у художников, архитекторов 20 века. Снова – список можно продолжить, если задаться такой целью…
       
       Конечно, можно сказать, что это слишком широкое обобщение, неизбежно поверхностное, и при детальном сравнении обнаружатся глубокие различия… Но, при различной индивидуальной жизненной наполненности, конкретности – не есть ли это то самое нарождающееся всеединство, многоединство неповторимых индивидуальностей в едином духовном соборе, о котором говорили русские философы? Слово становится плотью – во-площается?..

       Теперь обратимся к религии.
       Не религиозным философам, действующей церкви.
       Даже если говорить только о приведенных Н.В.Бряник различиях в толкованиях Бога, его взаимоотношений с человеком основных конфессий – православной, католической, протестантской, не говоря уже о различных сектах, которые также претендуют на обладание истиной в конечной инстанции – налицо явный разлад, раздор даже в лоне христианской церкви. Никакого стремления к согласию, объединению. Нетерпимость в борьбе за чистоту веры оборачивается враждой.
       
       Каждая «ветвь» христианства, настаивая на том, что именно ее толкование Священного Писания, понимание Бога является единственно верным, считает себя вправе говорить от имени Бога. Как простому скромному человеку, не дерзающему «сметь свое суждение иметь» в таком серьезном вопросе, разобраться – кто из них ближе к истине, кому верить?
       
       С точки зрения официальной православной церкви (опираюсь на мнение священника, беседа с ним в очень сокращенном виде приведена в материале «Если бы Адам покаялся»)– слишком широкое толкование Бога церкви неугодно («это тонкий подход лукавого», «в церкви нет демократии, послушание превыше всего», свобода – грех). Отрицательно относится она и к свободомыслию, философии, к гордыне, воображающей возможность собственного непосредственного богопознания, так же - и к идее синтеза науки и религии.
       
       В отличие от ищущей науки, церковь старается вместить существо Бога в строго определенные (кем?) рамки, Беспредельное ограничить пределами, сузить до точки… Не потому ли современное российское общество, в котором «чистых» атеистов почти нет, - не удовлетворяют церковные проповеди?
       Церковь переживает кризис, ей не хватает именно Духа Святого, животворящего; она почти мертва, вечные символы для своего возрождения жаждут живого духа, живого слова. Чтобы пробиться к современному сознанию, они должны быть выражены живым современным языком, через современные понятия. В церкви правит не любовь и не свет, а страх – ошибиться, быть обольщенным, впасть во власть лукавого. Не доверяй никому, тем более собственному разуму, собственному чувству – идет время обольщения, противоречащий может явиться в любом образе… Страх, консерватизм, яростная защита от возможности ошибки, лжетолкования, ереси, замыкание в себе. Все инакомыслящие – враги, чужие.
       В двух словах можно сказать – если передовая наука стремится к синтезу, то церковь современная скорее осуществляет распад.

       Неоднородность русской нации.
       Полностью соглашаясь с автором в отношении идеи существования иного типа рациональности, опять же думаешь – именно ли русский этот тип?
       Важность этого открытия переоценить невозможно.
       Для человека такого типа образование, построенное на принципах чуждой ему «европейской» рациональности – губительно. Пытался ли кто-нибудь хотя бы приблизительно просчитать масштабы последствий насильственной «европеизации» (через систему обязательного образования хотя бы) русского народа?
       Но. Если эти последствия оценивать однозначно, как вредные, тогда как объяснить тот факт, что немалая часть этого самого русского народа с легкостью воспринимала эти принципы, прекрасно развиваясь в «европейском» направлении? Взять хотя бы тех же «западников». Автором приводятся имена «больших» «западников». А если взять всю армию представителей системы образования, ученых, просто «рационально» (в «европейском» смысле) мыслящих людей? Ведь все они тоже русские?

       С другой стороны, признавая мудрость Бога и высший смысл истории, как пути развития богочеловечества – как можно признать, что Бог мог допустить такую крупную «ошибку», как греховная, пустая, заблуждающаяся, бездуховная европейская культура и порожденная ею наука? Как можно выбросить ее из превозносимой целостности? Если Бог мудр и знает, что делает, стало быть, оба начала были нужны. Каждый «тип» шел своим путем – чтобы, в конце концов встретиться в одной «точке». В Большем, способном объять и вместить меньшее.
       
       В России?
       В Храме Великого Синтеза. Обогащенного и знанием мельчайшего, обретенного на путях распада.
       Здесь снова можно вспомнить К.Г.Юнга – он говорит о грядущем взаимопроникновении «востока» и «запада».
       Можно вспомнить идею Священного Брака, присутствующую в различных «первобытных» религиях народов и племен, не связанных между собой ни исторически, ни географически.
Присутствует она и в Новом Завете – в Откровении Иоанна Богослова…

       На что наводят все эти размышления?
       На предположение еще более смелое: выведенный автором тип – это даже не тип нового ученого, а новый тип Homo.
       Следующая ступень в развитии человека.
       Только ли ученого-философа?

       Приведенные автором фигуры – не типичные представители русского народа; они возвышаются над основной массой, как снежные вершины гор – которые ведь, по сути та же земля, что и у их подножия…

       При общении со многими современными простыми русскими людьми, не отягощенными многознанием, убеждаешься, что, не слышав даже имен никаких философов, они живут в мире тех же ценностей, их глубинная жизненная философия держится на тех же основаниях… Это не результат долгого пути познания, это неосознаваемое и обычно не формулируемое в словах внутреннее ведение. Откуда? Для религиозного философа ответ очевиден.

       Но, при общении с тем же «народом», видишь и другое – для большинства все это чистый бред. Оно живет какой-то суетливой, поверхностной жизнью, убогим сиюминутным расчетом.

       Чем это объяснить? Национальными особенностями не получится. Разным уровнем духовного развития?

       Так можно ли говорить об описанном типе, как о чисто русском явлении? Для ответа на этот вопрос, наверное, нужно знать и другие народы так же глубоко, как свой. Может быть, действительно, это чисто русский феномен, и разница лишь количественная; а у других народов этого вообще нет?

       Но названные фигуры (Юнг, Гроф, Тейяр-де Шарден, Тойнби… и др.) заставляют усомниться.
       И ведь я знаю далеко не всех.
       Разная конкретность, разная величина, степень приближения, – но устремленность Духа – одна.
       Да, и они – снежные вершины на фоне своей нации. Вершины мы видим, фон – не знаем.
       
       Эти «вершины» - сыны Духа Святого, Животворящего: искренние, свободные искатели Живой Истины, Истины Спасающей, ищущие Бога не по-фарисейски напоказ, а «в духе и истине. Таких учеников Отец ищет себе». В «Евангелии» же сказано: «…если скажут вам, – Царство Божие есть там-то и там-то… не верьте и не ходите… Оно есть внутрь вас». По «Откровению Иоанна Богослова, там будут представители всех народов.
       
       Может быть, те, о ком шла речь – это первые богочеловеки, сами представители всеединства, богочеловечества, Царства Божия? Истинного, зрелого христианства? Братья во Христе? И то, что выведено автором книги, как национальная особенность – есть показатель ступени духовного развития, «продвинутости» в богопознании?
       
       Возможно, по определенным причинам, в силу како-то внутренней предрасположенности именно представителям России суждено было первыми достичь этого уровня… Все имеет смысл и основание. Случайного у мудрого Бога не бывает…

       Следуя принципу беспредельности, незавершенности – оставим этот вопрос открытым…