О путунхуа, диалектах и пиндосах

О путунхуа, диалектах и пиндосах

Многие знаю, что классические китайские диалекты дают совершенно разное произношение одинаковых слов, да и слова часто разнятся. Это видно по различным иероглифам, используемых для обозначения синонимов. Каждая местность производит свои синонимы, то есть китайский язык объединяют иероглифика и базовый принцип лексикологии – одна морфема составляет один слог, один слог является смысловой единицей, не подлежащей уточнению с помощи суффиксов, приставок и окончаний. Очень часто границы диалектов совпадают с границами древних княжеств. Например, в Пекине слова Я произносится Во, а в Ляодуне как Инь. Пекин – восточная граница княжества Чжао. Побережье Бохайского залива – территория княжества Янь. Называется, более двух тысяч лет жили в одном государстве, а общий диалект не выработали. Интересно, как они общались во времена Чжаньго без помощи переводчика? На этот счет есть любопытная фраза в Луньюэ. Цитирую главу семь, часть 18:

«Учитель пользовался образцовым говором, касаясь Песен, Книги и Обрядов.
Всегда использовал при этом образцовый говор.» Перевод И.И. Семенеко.

Почему говор? Да потому, что тогда среди синологов России шла дискуссия, считать ли язык времен Конфуция набором самостоятельных языков или диалектов. Зато ясно, откуда взялся образцовый говор – из диалекта княжества Цзинь, где находилась столица Чжоуский ванов. То есть на чжоуских ванов, как на политическое явление ни один даже самый захудалый князь внимания не обращал, зато иероглифы читались в соответствии с нормами их места проживания, и, будьте уверены, ни один простолюдин толком не понимал, что произносил речитативом Конфуций во время своих обрядов. И песни Шицзина Конфуций пел «образцовым говором». Вот на этом диалекте общались образованные китайцы между собой. Конечно, язык коверкался, как, например, сейчас гуандунцы говорят цхуай вместо куай (слово кусок), но был образцовый говор, абсолютно непонятный за пределами царства Цзинь простолюдинам, и это была аналогия современного путунхуа в КНР или очень с ним схожего гоюй на Тайване.

А как быть с письменным языком? Во времена Конфуция почти сформировался вэньянь. Всем хорош язык – краток, без знаков препинания, настолько прост и лапидарен, что над некоторыми кусками из вэньяня сами китайцы до сих пор головы ломают, но, увы, этот язык очень плохо подходит для устного общения. Сами китайцы на вэньяне не говорили, разве что проговаривали уже знакомые общающимся классические тексты. Живому общению мешала избыточная односложность. В этом смысле европейцам в Средние века было легче. Они не только переписывались по латыни, но и обменивались учеными речами при встречах. Обменялся парой фраз на латыни, сразу понял, что столкнулся с образованным человеком. На вэньяне можно было обменяться парой фраз, но только не учеными речами. Получается, что у китайцев было сразу два языка общения – классический говор для устной речи и вэньянь для письменной, стихосложения и произнесения классических канонов. Видимо уже во времена Чжоу, если не раньше, возникла традиция разделения устной и письменной речи и традиция считать языком общения язык места жительства ванна или императора.

То, что происходило дальше, для меня не подлежит четкому определению. Первый император Цинь Шихуанди обустраивает столицу в Чанъане. Вот и гадай, почему Лю Бан, создав Восточную Хань, хотя родом из Цзинь, оставил столицу в Чанъане. То ли он просто хотел подчеркнуть свои права руководить страной не по принципу чжоуской автономии отдельных княжеств, то ли он решил воспользоваться тем, что во времена династии Цинь множество мелких чиновников научилось говорить на циньском диалекте. Короче, один специализированный диалект сменил другой. Зато через двести лет после смуты новая династия Западная Хань обосновалась в Лояне, подчеркивая преемственность традиций Чжоу. Потом, через двести лет, снова началась смута, вторжения кочевников, объединение при династии Суй. Новую столицу установили на территории княжества Цзинь времен Чуньцю, затем снова династия Тан устраивает столицу в Чанъане. Естественно, династию Сун место не устраивает, и всем приходится равняться на новый общекитайский говор. Чжурчжени вторгаются в Китай, династия Южная Сун строит новую столицу за Янцзы. Вроде, устаканилось, научились чиновники говорить по Хубейски, а тут Чингисхан подоспел. Он-то первым оценил достоинства района, давшего стране современный путунхуа, и устроил столицу в городе Ханбалык. Чиновники срочно бросились переучиваться. И тут снова загадка. Китай восстал сверг монголов в 1368 году, а столицу на месте Ханбалыка, ныне Пекина, минский император поставил 1405 году. Что произошло за 37 лет переучивания, никто не знает. Видимо, основная масса чиновников и крупных торговцев переучивалась с трудом.

Итак, в те времена не было радио, телевидения и вещания по Интернету. Скажем, кто-то жил в столице, вернулся в родные места и учил остальных государственному диалекту. Так появлялось население, способное говорить с жителями соседней провинции, если торговые дела требовали, а самое важное, появлялись подходящие помощники для чиновников из центра. Ведь каждого чиновника из родных мест посылали в другую провинцию, чтобы у того на месте службы не было заранее готовых протеже и сообщников по разворовыванию местного бюджета. Идея не ахти какая, шустрые китайцы воровать и завязывать контакты умеют, но без неё ещё хуже. Соответственно, все первые чиновники династии Мин обязаны были столкнуться с языковым барьером и общаться по старинке, то есть на диалекте, чей выбор был определен ещё монголами. Вот я и думаю, только ли борьбой со степью был вызван перенос столицы в Пекин, или сыграл свою роль вопрос выбора диалекта? Китайцев, в силу их патриотизма, такой подход не устраивает. Они смело ведут начало путунхуа и гоюй от времен основания Пекина. Хотя обычно китайцы обожают уводить все свои традиции в туманную древность, туда, где плохо с источниками и логикой. Новая династия маньчжуров Цин тоже выбрала Пекин в качестве столицы, решив вопрос преемственности общегосударственного диалекта без бюрократических инноваций. Общегосударственным диалектом остался пекинский. Развивался пекинский диалект, менялся общегосударственный. Так его и прозвали – гоюй (государственный язык).

На нем продолжало говорить правительство Чан Кайши, хотя свою столицу оно обустроило в Пекине. О чем это говорит? Намекает на полную крамолу с китайской точки зрения. Раз Чан Кайши не стал менять диалект, то и первый император Мин скорее всего не стал это делать. И корни путунхуа надо искать во временах монголов, а ещё лучше во временах чжурчженьской оккупации Северного Китая. Монголы тоже нуждались в местных чиновниках, способных понять друг друга. Между завоеванием Южного Китая и завоеванием Северного Китая, бывшего под властью чжурчженей, как раз существует несколько десятилетий. И у чжурчженей в тех местах столица была. Короче, самое удобное местечко, чтобы обеспечить единым диалектом единую систему управления территорией. Вот так я невольно, допустив одну крамольную мысль, вынужден допустить следующую.

Между прочим, жизнь продолжалась, а китайцы размножались. Коммунисты выгнали Чан Кайши на Тайвань, гоюй чуть переработали в путунхуа и начали всюду пропагандировать единый язык. На это смотрели американцы и мечтали Китай раздробить на несколько мелких государств. Думали, они думали и придумали. В 70-х годах шустрая мысль американской синологии (китаеведение) докатилась до идеи объявить китайский язык фикцией, китайские диалекты самостоятельными языками, а китайский народ – гигантским скоплением людей, мыслящим себя единым народом исключительно в силу традиционного китайского невежества. Мысль собственно китайцам особенно не понравилась, зато в европейских странах за неё ухватились. Что касается СССР, особенно прижилась эта идейка в Ленинграде. В Москве её отвергли, поскольку среди москвичей было больше выездных, все понимали, что ругаться с китайцами по сугубо личному для китайцев вопросу не стоит. Конфликтов благодаря председателю Мао и без вопроса языка хватало. Зато для американцев она была важной – суть пинпонговой дипломатии Киссинджера предполагала помощь Китаю и, конечно, требовала метода ослабления КНР, если это государство от американской помощи окрепнет сверх американских ожиданий. Обычный вариант американской дружбы.

На собственно КНР американцы обкатать идею не смогли и решили порезвиться на Тайване. Лет тридцать они впаривали тайваньцам идею, что те – особый этнос. Под этими лозунгами президентом Тайваня стал проамериканский Чень Шудянь. Но просидел он только один срок, а сейчас сидит на скамье подсудимых. Нет, не за несостоявшийся раскол нации, а за тривиальное воровство в особо крупных размерах, доказанное целым рядом документов. Американцы думают, что этим им хочет сказать вновь избранное гоминьдановское руководство Тайваня, считающее китайцев единой нацией, но четко не высказываются. Зато, глядя со стороны, можно высказаться более определенно. Национальное самосознание, судя по Китаю, настолько важнее диалектального сходства или различий, что сам вопрос о том, стоит ли рассматривать определенные диалекты в качестве самостоятельного языка, имеет чисто академическое значение. Самостийность части граждан современной Украины держится именно на самосознании. Сами различия украинской мовы и русского языка куда меньше, чем различия китайских диалектов. Схожее явление мы видим в Белоруссия. Да, что Белоруссия! В Прибалтике за время советской власти, благодаря советской национальной политике, больше половины прибалтийских русских предпочли считать себя особым, культурным, в отличие от остальных, вариантом русского народа, хотя различий в языке практически нет. Другое волевое начало (точнее – отсутствие) и другие культурные традиции породили другое национальное самосознание. То есть русский народ устал быть русским, а китайский народ не устал быть китайским. Поскольку подорвать волевое начало жителей Тайваня американцам не удалось, тайваньцы продолжают считать себя китайцами и вполне довольны быть китайцами. Что касается России, то здесь смешно что-либо подрывать, поскольку волевое начало подорвано и останется подорванным, пока эту слабость народ за собой не заметит. Но не будем отвлекаться на мелочи. Сможет ли китайское руководство сгладить диалектальные различия? Вопрос очень важный, поскольку именно в него упирается вопрос замены иероглифики на азбуку и облегчения процесса образования в китайских школах. Теоретически, лет за 30 сможет, но это при сохранении существующих тенденций. Если это произойдет, то вопросы изучения мертвых диалектов Китае передадут в руки петербуржцев, и петербуржские синологи возликуют от обилия тем для написания диссертаций.