Клянусь своей нижней юбкой!

I

Жанна. Жанна. Жанна…

Глупейшее имя. Жак и Жанна… Крестьянское… Фу.

Вот Лана – звучит гораздо аристократичнее. Лана… Сестричка…

А в моей комате до сих пор две кровати, с тех самых пор, как она ушла. Нет, не в память об ушедшей. Ее они предпочли бы забыть. Еще бы, позор честного семейства. Так зачем же кровать? А затем, что когда остальные комнаты постоялого двора заняты, запоздавшего гостя определяют сюда, со мной по соседству. Естественно, с условием: к хозяйской дочке не приставать.

Да нужны они мне, эти обрюзгшие монахи, заносчивые гонцы и неотесанные бродяги… Хотя, бродяги порой попадаются интересные. Был тут один, такие сказки рссказывал… Правда, все впечатление испортил своими намеками неприличными. Я не ханжа, не подумайте чего. Но пошлости я терплю только тогда, когда говорю их сама. В ту ночь сон был испорчен – пришлось бдительно ласкать рукой нож под подушкой. Мало ли чего взбредет в голову этому отчаянному сказочнику, кто знает, сколько у него подруги не было…

Две тени играют на залитом лунной отравой потолке. Их никто не отбрасывает, они сами по себе. Уверена, неспроста они вдвоем. Их игры нежны… Они каждый вечер встречаются здесь, не стесняясь меня, бесплотные любовники. Немые, слепые… Хотела бы я знать, что с ними сталось, как они оказались здесь, да еще и в таком специфическом воплощении… Лана знала, наверняка, да как ее спросишь о том? Теперь-то…

Что-то я завздыхалась. Чертова хандра… Чертово одеяло!

Сколько уже нет Ланы? Я не помню… А Рокси? Когда он ушел? Чуть позже нее… Полгода. Или нет? Год. Не помню. Ничего не помню, что было, сколько было…

О боги, какой оглушительный стук…
Луна, скажи-ка, перевалило ли уже за полночь?
Да, перевалило, моя госпожа.

Значит, настойчивый стук останется без ответа. Или же путник получит ответ, но вовсе не тот, на который надеется. Будет ждать до утра, таковы порядки. Но что я слышу? Звон серебра? Или… Если мне не изменяет слух, мой острый слух, путник готов расплатиться золотом! Порядки? Какие порядки, о чем вы? Коммендантский час вышел из моды в прошлом столетии. Кровать сестрички не будет пустовать.

Незваный гость (а бывают ли в доме у перекрестка иные гости?) спугнул мои милые тени. Чтоб его черти взяли!

Что за страная дрожь? Мне странно, мне странно… Нож, где мой нож? Тени, останьтесь…
Отвратительный скрип… Чувствую себя зверем, готовым к прыжку… Неравные силы – у меня один только нож, одно лезвие вместо зубов и когтей!

- К Жанне не приставать! Она у нас… агрессивная… - пробормотал наш слуга, монашек-расстрига, и впустил новоприбывшего в мое светолунное обиталище. Агрессивная… Ишь, слова умные знает…

Я собразила, что надо бы прикрыться, потянулась к одеялу, выронила нож,подняла глаза… А он смотрит на меня, смотрит. Смотрит… Наглый, смотрит из-под своего капюшона, да еще и говорит:
- Ну не дурочка ли?

 
II


- Ну не дурочка ли? – улыбаясь, вздохнул Роксик. - У тебя же неприятности будут. Не приходи сюда.

А я молчала. И как он меня заметил? Я ведь умела красться как рысь!
Ну а чего я могла ему тогда сказать? Мне ж тогда лет было… мало.

Вот он зевнул, потянулся. Ждет, что я что-нибудь ляпну. Не дождется. Я молчу.

- У меня утро. Видишь этот нож? Я иду к ручью. Бриться. Сам себе цирюльник, понимаешь? А ты.. Кыш! Брысь! Проваливай в деревню! Нечего тебе здесь делать!

Вот так да! Можно подумать, я не знаю, что и где мне делать! Я уже было рот открыла, чтобы все ему сказать, но вспомнила, что нельзя, и удержалась. Почему нельзя? Я так решила. Нельзя. Да потому что не знаю, что говорить…

Ну в самом деле, не могла я придумать рациональное объяснение своим действиям. Не грибы же я пришла собирать, в самом деле. И не пирожки бабушке относить, это уж точно. Хотя… Откуда ему знать, что у меня бабушки нет? Хотя, отсутствие пирожков налицо. Была ни была…
Изобразив на лице наглую усмешку, я наконец-то заявила:

- Да я тут, знаете ли, сударь, мимо шла. Бабушке пирожки несла…

- Вот так да! И волка встретила! Как в сказке… - подмигнул он мне, облизываясь.

Ох, не к добру это, не к добру. Боюсь, одними пирожками не откуплюсь. А он, между прочим, красив. Уж лучше потерять свою шапочку сейчас, чем на сеновале с каким-нибудь Жаком…

Но он меня жестоко разочаровал.

- Бабушка, значит? Вот и топай к своей бабушке. Чего ты здесь топчешься? Я, вроде, на бабушку совсем не похож.

Вот так да. Удивил. А сам, пользуясь моим замешательтвом, ушел. Прошел мимо, задев меня плечом. Я потом добрых полчаса стояла, схватившись за это плечо и переживая первую встречу с невероятным.

Дав ему фору шагов в тридцать, я поплелась за ним к ручью. Благословенен этот лес! Ведь я смогла забежать вперед и заглянуть ему в лицо. Я тогда еще не знала его имени, а теперь, хоть и знаю, лишний раз произносить не стану ни за что. Беду накликать недолго. А Рокси – это не имя, конечно же.

Я млела от его ухмылки. Я знаю, он снова видит меня. Но теперь не гонит, ухмыляется. Нет, мне не страшно было вовсе. Хотя, горькая была ухмылка.

Стояла и зачарованно пялилась на это загадочное существо, пока не обнаружила, что он исчез… Растворился в воздухе буквально. Я же глаз с него не сводила!

Я подозревала, что он непрост. Но чтобы на меня мороки наводить!

Ох, как же я тогда оскорбилась. Надула губы и пошла прочь.

III

- Где шлялась, беспутная?!

Вот так удивили. Никого в этом чудесном мире не интересовало, где я шляюсь. До сего момента. Я даже недоумение замаскировать не успела, уставилась на возмущенную мамашу, как нимфа на сатира. И в самом деле, с каких это пор мне задают такие нетактичные вопросы…

- Нынче сваты приходили. Недолго тебе еще в девках сидеть! Вот сестрице твоей муженька найдем, а за ней и ты мигом под венец! Так что… Посиди-ка ты дома, не позорь отца да мать!

Ей-богу, еле сдержалась от смеха. Лане – муженька? Да она скорее удавится, чем пойдет за кого-то из этих ублюдков. А вернее, кого-нибудь из них удавит. Да и кто же вздумает к ведьме-то свататься? Дома, говорите, сидеть? Может, еще и кудель в руки дадите али пяльца? Выкуси, старая дура…

Очень интересно, кто же это ко мне сватался?
Мамаша, схватив меня за плечи своими лапищами (ох, недаром она, с такою-то силушкой, на вышибалах в нашей таверне экономит!), бесцеремонно втолкнула меня в дом, протащила по коридору, запихнула в нашу с Ланой комнатенку и заперла на засов. Снаружи, естественно. Я была несколько обескуражена. Со мной и раньше обращались не слишком ласково, поколотить могли или прикрикнуть, но чтобы запирать – такого не бывало. Да и бесполезная это мера. Окно моего терема невысоко, сигануть из него на волюшку мне ничего не стоило – даже голые пятки не отбила бы, и мамаше этот факт был известен. Что же тогда значит этот акт насилия? Я призадумалась над сим вопросом, но ненадолго. Мысль о сватовстве не давала покою буйной головушке.

Приданого за мной немного будет – большую часть семейного добра отдадут Лане, которая вперед меня должна, по обычаям нашим варварским, вступить в острог супружества. Ха! Да кто ж ее возьмет замуж-то? Вся деревня шепчется о том, что сестрица моя, моя сладкая сестрица есть ведьма, самая настоящая. Молва преувеличивала, конечно – Лана была невиданной красавицей, вот и распустили про нее сплетни, будто краса ее дьяволом данная. Кроме того, сестра моя водила дружбу с Яговишной, и это не укрылось от всевидящих очей и длинных языков.

Яговишна была бабка мудрая, учила сестрицу мою уму-разуму да песням древним. А та мне все пересказывала. Однажды даже хотела с собой взять, бабку ту навестить, но трухнула я, не пошла. Как ни умна была Яговишна, нюх мой подсказывал, что соваться туда мне незачем. Дело не мое, не лежит душа к бабьей ворожбе.

Так вот, слава о моей сестричке ходила дурная, оттого никто и не позарился до сих под ни на красу ее девичью, юную, ни на приданое богатое – ведь именно Лана, а не я, получила бы в распоряжение постоялый двор и трактир после смерти наших, побери их лихо, родителей.

Я же, в отличие от нее, ни в каких «дурных» делах замараться не успела, вернее, не придумали кумушки, за что в натуре моей уцепиться, чтобы сплетни распустить. Оттого и посватали меня раньше Ланы, а толку? Пока не захомутает ее какой-нибудь деревенщина, мне свадьбы не видать, и вы, други мои, представить себе не можете, как радовала меня эта неопределенной долготы отсрочка!

Посему я беззаботно растянулась на кровати, вперила очи в потолок, который вот уже пятнадцатый год услаждал мои очи, и предалась воспоминаниям о сегодняшнем чудесном переживании, схватившись за плечо, то самое, которого коснулся этот чертов Рокси. И задремала, окунувшись в чудные грезы.


IV



- Спишь, дурья башка? Не время спать! Судьба твоя решается, а ты что? – Лана остервенело теребила меня, бранясь на чем свет.

Я вскочила, вцепилась в ворот сестрицыной рубахи и сдавленным шепотом вопрошала:
- Что-о-о?!

- Слыхала ль ты, что с утра явились к нам на двор сваты?

Я кивнула. И стоило так переживать из-за этого? Подумаешь, сваты.

- Слыхала ль ты, за кого тебя сватать приходили?

Я покрутила головой, всем своим видом демонстрируя блаженное неведение.

- За сынка городового! -  прошипела Лана. – Знаешь ли ты, что это значит?

Я поежилась и пожала плечами.

- Это отличная партия, как считает мамаша. Если ты оставишь все как есть, в скором будущем этот безмозглый ублюдок будет долбить тебя ночи напролет своим… кхе… елдаком. Не успеешь оглянуться, как он тебя обрюхатит…

Я ухмыльнулась и перебила сестричку:

- Да не переживай ты так! Подумаешь, безмозглый ублюдок. Интеллект все равно передается по женской линии.

- Кончай показуху! – сквозь скрежет зубовный молвила Лана. И, ах! Она была права. Шуточки и ухмылочки – не более чем показное хладнокровие. На самом то деле, я сей момент завидовала барышням в корсетах, которые могут позволить себе рухнуть в обморок от малейшей скорби. Мне же флаконом с нюхательной солью в рыло никто не ткнет, в лучшем случае – ушатом воды окатят. Нет уж, не надобны мне эти процедуры.

- Но, Лана, разве меньшую сестру вперед старшей отдать возможно? – ухватилась я за порядки, которые так ревностно блюли в этой дыре.

- А от меня они избавиться задумали… - вздохула Лана.

Я недоуменно захлопала глазищами. Сестрица пояснила:

- Мать с отцом сговорились пустить слух, будто я – не бати дочь, а прижита на стороне мамашей. А коли так – отречься от меня недолго. Мне-то не беда, я к Яговишне жить пойду, она меня давно зазывает. А ты, сестрица, и честь твоя – под угрозой…

Откуда Лане известно было о намерениях мамаши с папашей, я не знала. Быть может, подслушала она, а может – ветер преданный нашептал. Но в вести этой тревожной я ни секунды не сомневалась.

- Что же делать мне? Бежать? Укрыться в чаще? Лана! Милая моя лань! Дай совета!

- Бежать? – она поморщилась. – Это просто и грубо, оставь этот путь кому-нибудь другому.
 
- Но что же?... – мне было страшно.

Лана засмеялась:

- Пораскинь пока мозгами, душа моя, ты девочка сообразительная, да и времени еще предостаточно. Ну а мне пора.

И моя муза меня покинула, оставив на растерзанье печальным думам.


V


Я и вправду была сообразительна, не в меру сообразительна для особы женского пола. При этом, поговаривали про меня, что, мол, сильна задним умом. То было верно, и решение, принятое мною этой ночью, подтверждало сие.

Я решила, чтобы избежать столь нежеланного замужества, испортить свою репутацию в кратчайшие сроки, а может, и не только репутацию – как знать. «Порченую» девку сынок нашего почтенного городового замуж не возьмет, видит бог!

Встал вопрос о средствах достижения моей порочной цели, но он не слишком долго властвовал в моей отчаянной головушке – весьма скоро пред моим внутренним взором предстал простой и приятный путь, ведущий к избавлению от всяческих неприятностей, связаных с венчанием, и от него самого также. Сношения с дьяволом лесным – что может быть вернее! Мне, впрочем, не обязательно сношаться с ним в исконном смысле этого слова. Достаточно лишь дать повод сплетницам. Хотя, я не отказалась бы и от крайних мер…
Тут я снова погрузилась в сладостные мечты, предаваясь им до утра.

Пробудившись от зычной ругани моей мамаши, которая выколачивала лишний грош из очередного чрезмерно бережливого постояльца, я припомнила свои каверзные планы и собралась было посоветоваться с сестричкой, но не обнаружила ее поблизости. Судя по нетронутой постели, она еще не возвращалась домой. Это было в ее обыкновении.

Я ей немного завидовала – у нее все же был тыл, какой-никакой. В случае чего, она могла укрыться в избе Яговишны, и никто не посмел бы сунуть нос вслед за ней, в логово старухи-чудачки. И сейчас, наверное, там пропадает.

Я рассмеялась навстречу утру, с легкостью серны перемахнула через широкий подоконник, кубарем скатилась с пригорка, на котором стоял наш дом, вскочила на ноги и отправилась в лес. До меня все еще доносились возгласы мамаши, наседавшей на несчастного постояльца. Тогда была осень, с каждым днем путники все реже переступали порог постоялого двора, которым владели мои родители, а зимой они и вовсе появляются в лучшем случае раз в месяц. Поэтому мамаша старалась ободрать как липку тех бродяг, которые отправились странствовать этим медовым бабьим летом. Впрочем, ее энтузиазм мне понятен – кому охота в студеную пору сидеть без гроша!

Но все же, зиму я любила. Это время такое задумчивое… Тьма сгущается рано, белые мухи убирают сцену моей глупой жизни в цвет смерти, а свет, кажется, исходит как с небес, так и из-под ног. Вот только холодно, в лесу не заночуешь…

Размышляя таким незатейливым образом, я добрела до того самого ручья, где вчера утром полоскался Рокси. Я направлялась туда в надежде, что застану его, но сбыться моей надежде не было суждено.

- Что ж, - пробормотала я, освобождая свою роскошную гриву от лент, - так хоть искупаюсь!

Да, мои волосы, бесспорно, служили поводом для гордости. Даже сестрицу Лану небеса не наградили такой копной темно-русых кудрей.

«Будет за что потаскать тебя твоему будущему муженьку, будет чего на кулак намотать!» - приговаривала мамаша, глядя на мою красу.

И в эти раздумья подло вкралось напоминание о возможном замужестве, заставив меня тихонько вздохнуть.

- Нет уж, я спасусь, я все исправлю! Клянусь своей нижней юбкой! – взвизгнула я, размахивая вышеупомянутой юбкой как знаменем, и, отбросив ее прочь, с разбегу врезалась в тихие воды.

Перебаламутив воду в ручье и, тем самым, доведя его обитателей до апоплексического удара, я поплелась на берег, выжимая волосы. Совершенно, понимаете ли, голая.
Потянулась, встряхнулась, уселась на траву. Немного обсохла и потянулась за одеждой, которую раскидала на бережке. И тут-то обнаружила картину прямо-таки идиллическую: неведомо откуда взявшийся Роксик с нескрываемым любопытством разглядывал некоторые предметы моего туалета, которые вовсе не предназначались для глаз мужчины... В их числе оказалась и та самая нижняя юбка, которой я так опрометчиво поклялась.

Я остолбенело уставилась на него, позабыв о приличиях, да и он не спешил о них вспоминать.