Картофельный шедевр

Работал я в Зимбабве, где нет ни зим, ни баб в нашем понимании – сплошное «ве». Нищее население, изнемогавшее от любви к президенту Мугабе, пило воду из желтых речек. От этого негры становились чумовыми, проказничали и обретали холерический темперамент. Периодически вспыхивали эпидемии, и наша миссия Красного Креста делала все возможное для того, чтобы экспансия кладбищ не лишила страну последних остатков сельскохозяйственных угодий.

Негры жили на свободе, а мы – в резервации. Выходить не рекомендовалось, особенно, в одиночку. Сквозь решетку мы наблюдали за тем, как пузатые с голодухи африканцы тащат на головах тяжелые калебасы с местными долларами. Несколько килограммов стомиллионных банкнот, если повезет, можно было выменять на буханку хлеба.

У свободных зимбабвийцев были грустные глаза. Такие глаза бывают у побитой, некормленой собаки, вольной питаться на помойке. Великий вождь освободил свой народ от всего, что составляет быт современной цивилизации. В придачу он даровал им свободу жить и трудиться во имя счастья и процветания любимой отчизны. Этим его гуманизм не ограничился. Восемьдесят процентов населения были безработными и от процветания злостно уклонялись, но им ничего за это не было. Они пили мутную водицу и безответственно превращались в покойников. Великий вождь покойников отечески укорял, но не наказывал.

Мы, белые невольники, питали стойкую неприязнь к изделиям из цинка. Поэтому, возвращаясь с дежурства в черном царстве чумы, мы скрашивали досуг дезинфекцией. Мне казалось, что водка и виски прекрасно справляются с ностальгией и болезнетворными бактериями, пока однажды я не увидел над своей кроватью скорпиона, которого на самом деле там не было. Пришлось менять образ жизни и бороться с тоской культурно.

С этого и началось мое проникновение в мир современной русской литературы. В течение месяца я скормил ноутбуку несколько своих рассказиков. Каждый неделями редактировал. Если душа и вправду имеет физический вес, то моя, безусловно, здорово похудела. Мой сосед, канадский миссионер, днем читал лекции, а вечерами писал труд по стратегическому управлению. Я сравнил его творчество со своим и с гордостью обнаружил, что мое было куда интереснее.

Стало быть, вышел я на тот уровень, когда писателю нужна благодарная аудитория. Прятать от человечества свой талант – я считал это верхом эгоизма. Но на черном континенте, как выяснилось, читатель был в изрядном дефиците. Мои негритянские пациенты были не в счет. Во-первых, они, один черт, не слыхали, как поют дрозды. У них была другая ментальность. А во-вторых, их школа очень похожа на нашу в смысле успехов в обучении русскому языку. Не важно, что там, в Зимбабве, его не преподают.

Канадский профессор внимательно выслушал один из рассказиков в переводе и сказал, что, с точки зрения стратегического управления, он совсем не понимает загадочную русскую душу. Хотя, конечно, гуд, очень понравилось.

Вовчик, нейрохирург из Минска, слушал с огромным интересом. В одной руке у него была фотография семьи, в другой – бутылка виски. Когда я закончил чтение, а Вовчик – бутылку, он благодарно меня обнял, поцеловал и сообщил, что ему понравилось решительно все. В особенности, тот момент, где Герасим топит Муму.

Я поблагодарил всех за внимание и ушел на три буквы: www. В Интернете быстро обнаружился литературный портал, специализирующийся на русскоязычной прозе. Непризнанные гении публиковали там свои нетленные произведения и изредка почитывали чужие. Великое таинство интерактивности давало им возможность купать друг друга в овациях или перетявкиваться – в зависимости от личной оценки качества литературной продукции визави. Делалось это в форме отзывов, которые по принципу «простота хуже воровства» солидно именовались рецензиями.

Пишущая братия относилась к себе очень серьезно. Классики плодились как кролики, объевшиеся гормонов. Само собой, толстокожие современники понять их не могли. Время, и только время должно было показать этим недалеким людям, какие боги литературной мысли по-простецки толкались с ними в одних очередях и демократично ходили в один общественный сортир. Впрочем, классики уже при жизни требовали к себе бережного отношения. На критику реагировали тревожно. Некоторые утрачивали менторский тон, впадали в буйство и вели себя как тот параноик, у которого санитары отбирают любимый ночной горшок. Со стороны это выглядело забавно. Как выяснилось позже – только со стороны. Я завел себе литературную страничку, забросил туда несколько своих рассказиков и уселся ждать поклевки.

Для начала нащелкал себе «мышкой» чужих шедевров и погрузился в чтение. Как-то сразу повезло. В ворохах словесной ботвы быстро обнаружилась пара бриллиантов. Я задохнулся от восхищения и не удержался от рецензий: немножко наивных, но очень искренних. Так у меня появились новые друзья. Предвижу, что в этом месте нос скептика соберется в мелкие морщинки, кончики губ поползут вниз, а громкое «фыр» вспугнет ни в чем не повинного кота. Пусть этот скептик попробует завести друга, назвав его при знакомстве козлом и графоманом.

Первый бриллиант солидно поблескивал на главной странице, можно сказать, в витрине. Не заметить его было сложно. Изумительная легкость стиля и виртуозное владение словом определили для меня тот уровень, на который я со временем должен был выйти. Он ненавязчиво заставлял думать. Иногда, прочитав очередную вещь, я просто сидел и долго смотрел в окно. Мой новый знакомый хорошо видел людей и был лишен вальяжной снисходительности мэтра. Мне было близко его мировоззрение. Он был мне интересен.

Второй бриллиантик был лишен огранки и еще не осведомлен о своей драгоценности. Он напоминал маленькую звездочку, которая скромно зажглась среди ярких огней северной столицы. Иногда она иронично улыбалась, больше грустила. Я заходил к ней на страничку, и страшная черная страна со смертями, нищетой и невообразимым пеклом переставала быть реальностью. Я попадал в близкий мне мир бесприютного городского дождика и переполненных трамваев, в котором романтика не выглядела банально, проза жизни – пошло, а мистика – иррационально. Там я был дома.

Постепенно круг общения расширялся, а комплексы новичка исчезали. Зато вернулись другие. Я часто замечал, что мне импонируют не те политики, не та музыка и не то кино, которые вызывают охи и ахи у большинства моих добрых сограждан. Вместе с тем, постулат о правоте большинства всегда казался мне достаточно справедливым. Что ж, значит, не прав я. Для безоблачного существования в мире людей мысль не самая удобная, однако сходить с ума за компанию я был не готов.

Литературный портал с полуграмотными классиками тоже не был элитарным клубом. Слепок общества, как сказал бы зануда. Там день-деньской обреталась все та же вульгарная толстуха поп-культура. Развлекалась она тем, что складывала пазлы из буквочек и слов. Зачастую смысла в них было не больше, чем в сборнике скороговорок у заики. Помимо душ авторов, портал питался деньгами, которыми самые амбициозные расплачивались за возможность увидеть свое имя в топ-листе произведений на главной странице.

Критериями популярности автора служили количество читателей и полученных от них рецензий. Чтобы все это добыть, требовалась самая малость – заплатить за видное место на рынке. Дальше все просто. Если ты на виду – вот тебе твой кусочек славы. А жадина торта не получит. Я никогда не понимал мотивацию барышень, которые под конец банкета залазят потанцевать на стол. На самом деле, тут и понимать-то нечего. У каждого своя главная страница.

Что касается качества отзывов, то, в массе своей, они представляли собой краткий набор унылых шаблонов от «понравилось» до «скучно». Иногда авторы удостаивались более развернутых шедевров критики, таких как «очень понравилось» и «слишком много букв». По последней причине повести и романы у критиков не котировались. Лев Толстой, попади он в наши дни на Интернет-портал с «Войной и миром», ходил бы в полных аутсайдерах. Вдумчивые и подробные рецензии встречались редко, на грани математической погрешности.

Не видя особого смысла в очередном «понравилось – не понравилось», я потерял интерес к отзывам и на главную страницу не лез. Кому надо – найдут. Но однажды…

После смены в больнице я включил ноутбук и принялся привычно просматривать ленту новых произведений. Так, ну, как обычно: «Цветы молодости», «Любовь под луной», «Зловещий труп», «Мой интересный рассказ про жизнь», понятненько… О, а вот и интрига вечера: «Как приготовить картошку». Предвкушая оригинальный сюжет, я щелкнул по ссылке и углубился в чтение.

Через несколько секунд я протер глаза и тупо уставился на монитор. Текст закончился. Картофельный демиург наваял ровно пять строчек. В них повествовалось о том, как сварить картошку. Я понял: у меня в мозгу не хватает фосфора. Недаром последнее время так тянет на морепродукты. Сейчас перечитаю внимательнее и пойму, в каком месте нужно смеяться. Или разревусь навзрыд – там видно будет.

Стал читать сначала. «Берем картошку». Ну, а как же ее не взять? Ее, голубушку, непременно нужно взять, иначе дело может закончиться полным конфузом. «Затем ее следует тщательно высушить». Ну, еще бы. Как же чистить картошку в размокшем состоянии? Разумно. Читаем дальше. «Теперь шкурку следует снять ножиком». Освежевать картошку – святое дело. И заниматься этим следует именно ножиком. Стоит взять долото или пассатижи – и вкусовой гамме блюда будет нанесен невосполнимый урон. «Выколупать глазки». Ну да, и уши отрезать, чтоб долго не мучалась. «Залить водой». Хорошо, пойдем по пути наименьшего сопротивления, хотя у меня в холодильнике есть и пакет сока. «Добавить соль». Количество не указано, но пачки наверняка хватит. «Варить 20 минут на медленном огне». А вот это первый прокол: ведь сначала надо зажечь огонь на газовой плите. Спичками. «Вылить воду в раковину». Вот, оказывается в чем суть. А я-то, старый дурак, то в унитаз сливаю, то прямо с водой ем. «Заправить шкварками…» – без рецепта не согласен! – «… или пищевым маргарином». А вот это правильно. Аккурат в прошлый раз я заправил непищевым. Пронесло, могло быть хуже. «Приятного аппетита!» Спасибо, и вам туда же.

Ладно, дружище, читать тебя одно удовольствие, а не читать – совсем другое. Я собирался перейти на какую-нибудь другую страничку, когда взгляд случайно упал на графу «Полученные рецензии». Сегодня манера не верить своим глазам приобретала опасный офтальмологический характер. Кулинарный шедевр получил 29 отзывов! Я приготовился услышать что-то вроде протестов обманутых вкладчиков, минимум – 29 раз прочитать слово «скучно». И снова не угадал.

Творческая интеллигенция уточняла, как приготовить воду с солью, можно ли употреблять блюдо с водочкой и не вреден ли маргарин как источник повышенного холестерина. Автор делово раздавал указания и скромно принимал теплые слова поздравления с большим литературным успехом. Даже мне стало понятно, что без этой жемчужины слова сокровищница русской литературы была лишь жалким хламом в лачуге ремесленников от искусства.

Поддавшись всеобщему ликованию, я написал тридцатую, юбилейную рецензию. Картофельный авторитет нанес ответный визит ко мне на страничку и томно попенял на то, что ему там скучно. И слишком много букв. И несъедобно. Я все понял и около полугода не появлялся на известном литературном сайте.
 






 


Рецензии
Здравствуйте, Тарас! Прочёл первые три произведения сверху - все хороши. Однако, если автор мне близок, читаю до тех пор, пока не сильно захочется что-то сказать в ответ. И дело тут не в авторе, а в моей лени. Слово "рецензия" - согласен - на этом сайте неуместно. Короче, переход от афро-бэкграунда к существованию на прозе.ру считаю не слабым местом, а напротив - удачей. Тут присутствует тонкая, скрытая метафора, которую ни один из "рецензентов" не увидел. Вот что мне нравится - упрятать в подтекст все, что можно туда упрятать, как ни странно это звучит. То же самое с юмором и иронией, равно как и самоиронией. Люблю, когда не сразу ясно (или вообще неясно) шутит автор или нет. Лично меня покорил скорпион на стене - вот это в десятку! Конечно, улыбался и в других местах, даже там, где ваша ирония, желание повеселить читателя и себя смотрятся, на мой взгляд, слишком явно. Выручает высокое качество текста, тщательная, неспешная работа над словом. Она тоже не всякому видна, что, с одной стороны, хорошо. Помните, кто-то из классиков сказал, что читатель не должен замечать авторского труда, авторских приёмов. Однако, как же хочется, чтобы хоть кто-нибудь, хоть изредка заметил! Буду читать вас дальше. Рад знакомству. Макс

Макс Неволошин   11.10.2017 03:02     Заявить о нарушении
Здравствуйте, Макс! Очень приятно продолжить знакомство. Бог знает откуда взялась эта несерьезная стилистика, но иначе самому не интересно. Пишешь - прикалываешься, перечитал - настроение поднялось. Ну, надеюсь, что и у других поднимется. Хотя иногда бывает перебор, конечно, когда протагонисты довольно весело помирают. И ты вдруг понимаешь, что автор, натурально, моральный урод. И все равно продолжаешь писать именно так. Короче, трагедий и хорроров мне не создать, даже если все прогрессивное человечество обратится с соответствующей петицией в ООН.

Кстати, у вас на страничке меня тоже привлек такой ненавязчивый пофигизм. Патетики, от которой просто мутит, на "прозе" хоть завались, а иронию встретишь редко. Для самоиронии тут вообще слишком академическая обстановка. Как говорится, "рыбак рыбака..." Или в Австралии чаще услышишь "birds of a feather..."? ;)) Тогда bye, до встречи!


Тарас Грищенко   11.10.2017 13:40   Заявить о нарушении
На это произведение написано 13 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.