Соло - красиво и с улыбкой

СОЛО – красиво и с улыбкой.
Лето. Я опять у бабушки. Это - Чернутьево.Мама отправляет меня к ней, чтобы я окрепла, чтобы отпилась коровьим и козьим молоком. Мне нравится приезжать сюда. Все уже привыкли к моим причудам: делай, что хочешь, и никто тебя не достаёт. Нет, конечно, иногда бывают проблемы, и я по-детски переживаю. Но не долго. Больше переживаю из-за того, что кто-то умеет делать что-то, а я нет. Меня это просто бесит. Появляется какая-то злость к себе самой. Например. Ну, не умею я плавать. Боюсь воды, хоть тресни. Река широкая, быстрая, а берег крутой. Взрослые дядечки вбили широченную доску в обрыв над рекой и смелые мальчишки с неё прыгают в воду. Мне завидно. Вон Васька, встал на конец доски, пару раз качнулся на ней и в воду головой вниз. Вынырнет и плывёт к берегу. Подумаешь какой! И я так смогу. Только подучусь маленько. Сама-то я в "лягушатнике". Мальчишки подтрунивают надо мной. Дескать, городская не сможешь. То, что деревенские девочки и постарше меня туда не лезут, так это ничего. А вот городская – как бельмо на глазу. Как–то не выдержала после очередных насмешек. Сказала, что умею.
-Докажи. Ты и плавать не умеешь.
-Докажу… и плавать …умею.
Сказать сказала, а как сделать? Но виду не показала. А они подзадоривают. И пошла я к этой доске. Подходила к ней с опаской, но пересилила себя. Вот уже и на самом её краю. Раскачалась и… головой вниз. Ага! Получилось, но пузом. Только в воде открыла глаза. Глянула вверх… наверху светло – вот туда мне и нужно. Ух, молодец, смогла! Смогла же! Теперь нужно выплыть. Не люблю утопленников. Видела одного. Больно он был пузатым и синим. Не хочу такой быть. Когда вынырнула, услышала крики, но было не до прислушивания. Меня относило течением. Берег видела и знала, что я должна там быть, иначе мне завтра и в "лягушатнике" не появиться. И давай изо всех сил колотить руками и ногами. Я видела, как это делали мальчишки. Не помню, сама ли доплыла или меня достали из воды, но очнулась на берегу. Вокруг меня толпа детишек и взрослых. Было не до них; кружилась голова, и тошнило. Меня выворачивало наизнанку, а все смотрели, хотя в тот момент было всё - равно. Дядя Ваня-паромщик отнёс меня домой. Бабушка не ругала и то хорошо, а то и огрызнуться сил не было. Весь день я провалялась в постели, отлёживалась, забываясь сном. Мне было стыдно за свою беспомощность. Никто меня не трогал. Есть, не могла. К вечеру поднялась температура. Несколько раз заходила бабушка. Я притворялась спящей. Вот и опять пришла, присела на краешек кровати и нежно погладила по голове.
- Страшно было?
Не хотела сознаваться, но вырвалось…
- Да…
- Ты же плавать не умеешь.
- Я видела как все руками и ногами телепают. У меня такие же руки и ноги. Они могут, значит и я смогу.
- Так ведь не смогла же.
- Если бы "солдатиком" и не так далеко нырнула, то смогла бы.
- Ладно. Денёчек отлежишься и научишься. А температура у тебя от характера.
- Значит не от простуды?
- Нет. Сил ты затратила много, вот твой организм и взбунтовался.
Она ушла, а я всё думала, как мне завтра на глаза всем появиться. Ведь засмеют. Я думала, что заболела. Оказалось, что это просто от характера. Что же мне делать? В голову ничего другого не приходило, как-то, что завтра я должна уметь плавать. Дождавшись глубокой ночи, благо, что на севере они светлые, тихонечко выскользнула из избы и направилась к реке.
- Божечка, я хочу только научиться плавать, - молилась я, глядя на небо.
- Помоги мне. Ты же всем помогаешь. Вон тётку Дусю на путь истинный наставил. Так бабушка говорила. И маленькую Маришку излечил. За неё все молились. И я тебе молюсь сейчас. Помоги, миленький.
Перекрестившись, как умела, пошла к доске. Как я с неё не свалилась утром? Она такая шаткая и узкая. Стало боязно. Не буду думать о ней. Уж, какая есть. Как там Васька делал? Я в точности сделала как Васька и солдатиком прыгнула в воду. Вынырнула, хватанув немного воды. Это ничего. По-собачьи поплыла к берегу. Только без суеты и нужно беречь силы. Я хватала ртом воздух и потом крепко сжимала губы, чтобы не нахлебаться воды, выпуская его медленно через нос. Берег был не далеко, он был моим пристанищем, моим спасителем. Я вспомнила, как надо мной смеялись, думала о том, что если не доплыву, завтра смеяться будут ещё больше. Это придало мне злости и, значит, силы. То, что могу утонуть, в мыслях даже не было. Вот ноги коснулись дна. Наконец – то! Дальше уже ползла, так и не смогла полностью вылезти, часть моего тела осталось в воде, а голова и плечи на долгожданном песчаном берегу. Сил радоваться не было. Вода ластилась ко мне маленькими волнами, она теперь полюбила меня. Я её тоже. Почти. Не знаю, сколько обессиленная пролежала так, но показалось – вечность.
Немного отдышавшись, села. Было тихо-тихо. Первые лучи солнца приветливо, едва вынырнув из-за горизонта, красными полосками зарева разливались по небу лучами цвета спелой пшеницы. Это как огонь в печи. Все пылает красным, а по краям желтенькое. Смотришь-смотришь и глаз оторвать не возможно. Что–то со мной произошло. Где-то там, внутри меня. Было такое ощущение, что я не одна и что стала сильнее. Что? Не могла понять. Стала увереннее? Да. Гордилась ли я собой? Не знаю. Но была тиха. Я смотрела на солнце и мечтала. Думала, что там, на солнце тоже есть такая же девочка, которая смотрит на землю и тоже мечтает. Я не слышала, как подошла бабушка. Она накрыла меня своей кофточкой.
- А как ты меня нашла?
- Я знала, что ты пойдёшь к реке.
- Откуда? Я же не говорила.
- Я хорошо знаю тебя. Да не караулила; уснула. Не слышала, когда ты уходила.
- Как ты думаешь, на солнце живут люди?
- Нет, милая.
- А почему?
- Солнце, чтобы землю греть и другие планеты.
- Мне нравится солнце.
- Пойдём домой. Ты, наверное, не хочешь, чтобы все знали, как ты училась плавать? Да и замёрзла.
Я только тогда заметила, что моя кожа стала гусиной, что меня бьёт озноб, что хочу спать, хочу есть. Теперь я спокойна; в лягушатнике пусть другие плещутся. Мы пошли с ней тихонько по тропинке домой.
- А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Балериной. Буду на сцене танцевать всякие танцы. И к каждому танцу будет наряд разный. Красиво! И ещё станцую танец лебедя. Это в пачке и пуантах. Станцую и потом поклонюсь всем вот так.
И показала, как это делается.
-Умеешь, умеешь…Что такое – пуанты?
- Это такие тапочки из материала, а где пальчики, там как вата, только твёрдая, чтобы на них не больно было танцевать. И когда танцуешь, нужно голову немного поднять вверх, чтобы красиво было.
- А пачка? Чудные слова ты говоришь.
- Я ещё знаю слово - ПЛИЗ. Это – пожалуйста – не по-русски. А пачка… как тебе объяснить… это надевается такая юбочка. Она шьётся из марли. Там много - много слоёв, который друг на друге в сборочку. Всё сильно крахмалят, чтобы торчала, а не свисала, гладят, и получается вокруг талии такая оборочка.
- Ох, мудрёные слова ты знаешь. Вот и пришли. Есть будешь?
- Я быка съем.
Этим бабушку рассмешила. Ела я всегда плохо. А если и был когда аппетит, то "не в коня корм". Худая как глиста. Могут же дети быть очень худыми? По мне так могут. Если бы была толще, утонула бы. А так, худой-то, плавать научиться - раз плюнуть. Вот так вот.
Утром я пришла в свой "лягушатник", но никто надо мной не смеялся. Ну, вот и не проявить себя теперь. Значит, мой выход! На сцену, милая, к аплодисментам и потом про поклоны не забыть. Теперь я была уверена в себе. Когда выходишь танцевать соло, знаешь, всё должно быть красиво и с улыбкой.
ПЛИЗ! Аплодисментов не было.
Но восхищённые глаза были.
УРА! Я принята в деревенскую стаю.