Когда придёт зазирка 12 русское фэнтези

ГЛАВА 12

Мы снова пошли, в том же порядке. Юрик, припав к уху Зебрика, дремал. Шагавший следом Вадик, негромко насвистывал и беспрестанно дымил.
-Дим, а ты, почему не куришь? - спросила я, чтобы оборвать тягостное молчание.
    -Я маме обещал. Да и не нравится мне это. Я лучше пивусика попью…
    -А если сопьёшься? Если пьяницей станешь?
    -Что я дурак? Я это…ну, знаю, когда надо остановиться.
    -Молодец! А Вадик не знает, дымит, как паровоз. Скоро закончатся?
    -У меня ещё целый блок.
-А бросить слабо?
    -Слабо, - Вадик обернулся, глянул на меня вызывающе: - Невры у меня.
    -Счастливый. А у нас вот нет нервов.
    -Сочувствую, - ехидно усмехнулся Вадик. - Бедняги…мутанты.
   
 -Смотрите! - вдруг закричал, как ошпаренный, Дима.
Наш проводник исчез. Мы ахнуть не успели, как исчез и Зебрик с дремавшим Юриком. Понеслись к месту, где они исчезли,  добежав, увидели: никуда они не исчезли, а стремительно спускались по крутому склону, оставляя за собой глубокую - нам по колено - траншею. Перед нами был либо гигантский овраг, либо ущелье, если предположить, что мы в горах. Здесь так же царило белое безмолвье, сплошной снег. Ни чёрной малейшей точки.
-Как будем спускаться? Далековато до низа.
    -Хорошо бы на лыжах…
Вадик глянул на брата, как на дебила, презрительно хмыкнул:
-Другие предложения будут?
-Будут! - Дима шагнул навстречу Вадику, сжав кулаки. - Думаешь, это…ну, ты один умный, да? Остальные  чмо да?
-Это ты о себе?
-Господи! когда это кончится?! Ребята! Прекратите! Дима, что ты хотел сказать?
-Щит. Ну, это…как на санях…
Вадик глянул на щит, дёрнул головой:
   -Молоток! Не все, значит, мозги жиром заплыли.
Дима промолчал, лишь гневно засопел. Положил щит у края, отошёл в сторону.
-Хорошо, - сказал Вадик, подойдя к щиту. - Я спереди, потом ты, Варя, ломиком своим притормаживать будешь. Ну, а в хвосте наш гений, противовес…
-Я это…ну, не могу…, - Дима глубоко вздохнул, отступил на два шага назад, потупился.
   -Переведи.
   -Да, Дим, мы не поняли. Что, значит, не могу?
       -Я это…ну, скорости…боюсь…Мы в аварию попали…тормоза сломались…
  -Понятно. Дим, а если ты зажмуришься и уши заткнёшь?
      -Нет, всё равно… - Дима ещё отступил назад, словно опасался, что его силой заставят.
-Что будем делать? - глянула я на Вадика.
-Что, что…оглушить и тюфяком спустить.
-Только попробуй! - Дима угрожающе поднял меч.
-Варь, давай как меня тогда. Выруби его бесконтактным приёмчиком.
     -Дима, успокойся, - шагнула я к нему, и тут…он просто растворился в воздухе. - Дима? Ты здесь?
Тщётно я кружила на месте, где  стоял Димка, взывала и хватала воздух.
-Нет его здесь, - как холодной водой плеснул Вадик.
-А где?! Где?!  Кретин, это ты во всём виноват! Я же просила, просила не доставать его…
-Неженка. Шуток не понимает.
-Я тоже не понимаю таких шуток! Дебильские шутки нам непонятны! Толстокожий осёл!
-Слушай ты, истеричка! Не обзывайся, а то…
-Что? Что? - Я кричала, уже не контролируя себя. - Ударишь? Герой, обижать слабых…Трус ты и слизняк! Да!
-Заткнись, дура! - Вадик рванул стрелу из колчана.
Скорее инстинктивно, чем осознано, я вскинула меченую руку: невидимая сила ударила Вадика в грудь, отбросила шагов на пять, как раз рядом со щитом. С руганью Вадик вскочил, но из-за поспешности оступился и рухнул на щит. Вторая попытка вскочить, стронула щит с места: скользнул вперёд, к краю, - я метнулась удержать, но было уже поздно, - щит стремительно полетел вниз. Клубы снежной пыли образовали облачко, поглотившее Вадика. Я смотрела, как это облачко хаотично спускалось по склону, и сердце больно сжималось: только бы благополучно спустился, не убился, не покалечился…
Облачко стало размером с футбольный мяч, а, спустя секунды, пропало, растворилось в снегу.
-Что же делать? Что? - обратилась я к сидящему на плече удоду. - Куда делся Димка? А Вадик в порядке? И как мне спуститься, чтобы шею не сломать?
Удод приподнялся, взъерошился, распустив веером хохолок, издал глухое "уп –уп –уп" и вспорхнул. Сделав круг надо мной, полетел вниз ущелья.
-Чудесно! - крикнула я вслед. - Бросили одну и рады…Эгоисты! Чёрт с вами! Сама как-нибудь спущусь.

Боком, опираясь на "спицу", осторожно стала спускаться. Колея, оставленная Зебриком, была полностью уничтожена "санями" Вадика. Образовалась другая колея, более широкая, но она плохо держала мой вес: я всё время проваливалась, то по колено, то…, "Вообщем, вам по пояс будет". Такими темпами я и до пенсии не доберусь вниз…
Довольно скоро я вымоталась, как проклятая. Силы покинули,  и я плюхнулась на снег. Точно вороны на падаль, налетели истерика и плаксивость. И снова, как тогда в Яблоницах, я кляла свою судьбу, Зебрика и бабу Нюру. Зачем мне этот чёртов Дар и, якобы, Дух Ладанеи, если они не помогают, когда очень нужно? Зачем мне всё это? Я тихая, домашняя девчонка, в комплексах, как рыба в чешуе, зачем мне корчить из себя супердевицу, спасать мир? Я хочу домой! хочу в ванну! Пусть меня шпыняют родные, пусть…только бы не сидеть на снегу зарёванной дурой…

"Уп -уп –уп"-внезапно разнеслось над головой, обдало ледяным ветерком и на плечо опустился удод. Оживлённо стал тереться головой о мою мокрую щёку. Будто просил прощение.
-Ладно, подлиза, прощаю. Как там внизу? - Я погладила его собранный в чубчик хохолок. Удод боднул мою руку. - Что не так?
Удод щёлкнул клювом, изогнул для удобства шею и, словно пинцетом, щипнул мою ладонь. Что-то было в его поведении не так, точно просил развернуть руку ладонью вверх. Развернула. "Уп -уп -уп!"-обрадовался удод и, - я даже опомниться не успела, - смахнув клювом слезу с моих ресниц, поместил её в центр "кошачьей лапки", затем судорожно дёрнулся и…отрыгнул мне на ладонь бурую каплю.
-Нет, так не пойдёт! - возмутилась я. - Я тебе не унитаз… - схватила пригоршню снега, вымыла руку, вытерла о колено. - Что за фамильярности? Этот плевок не в ладонь, а в душу мне… - Мной опять овладела истерика. Тряхнула плечом, сбрасывая удода: - Пошёл вон! Я тебя от спячки,…а ты плеваться…  - по инерции, продолжала себя накручивать.

Заплёванная ладонь внезапно стала зудеть. Глянула: на мгновенье почудилось, что "кошачья лапка" ожила, показав и спрятав коготки. Порозовевшие подушечки мелко дрожали - возможно, и оптический обман, - притягивая взгляд. Розовое стремительно разбухало, расползалось, а через минуту я будто стояла перед огромным розовым занавесом. Глазам стало больно, я зажмурилась, выдавливая слёзы сквозь ресницы… Но что это?! оказывается, я просто моргнула и теперь передо мной не розовый занавес, а широкоформатный экран. Камера плавно скользит вдоль склона, фиксируя мельчайшие подробности. Вот зигзагообразный след от "саней" Вадика. Здесь он ногой пытался выровнять движение, здесь едва не потерял лук, а здесь "сани" занесло так, что Вадик вывалился, но умудрился не выпустить "сани" из рук, зато потерял торок…А вот и он, Вадик, жив -здоров, сидит на щите и дымит. У него лицо и руки в кровавых ссадинах, вместо куртки лохмотья. Поднимает голову и машет рукой прямо в камеру, которая тотчас делает наезд на крупный план.
-Привет, долгоносик! Как там наша голова? Всё психует?
"Уп -уп –уп"- слышится в ответ и я, удивительно спокойно, осознаю, что нет никакой камеры: просто я вижу всё глазами удода. И слышу его ушами. Всё просто, как блин. Я спокойна, уверенна…

-Классный жучок! - откуда-то из-за кулисья прорвался голосок Варьки. - И кассет не надо…
Я ещё раз моргнула - или всё - таки зажмурилась? - и "кино" закончилось. Белый гигантский занавес - и перед ним сидит единственный зритель. Кто: Варька или Ладанея? И что дальше? Варька уже показала себя истеричкой и плаксой, а что сделает Ладанея? Взмахнёт ручкой, как волшебной палочкой, и ляжет на снег ковёр-самолёт?
Кукиш с маслом! Махала: никаких ковров - самолётов, вообще ничего… И просила, и умоляла, и требовала - ноль внимания.
Нет, скорее всего, это была Варька. А Ладанея прокрутила "кино", закрыла будку и отправилась на покой. Что ей до какой-то Варьки, сидящей в снегу на склоне, а спускаться ещё ого -го сколько, поболее километра… Ну, так чего расселась квашнёй: подъём! Скажи тёте спасибо за "кино"- и вперёд! Ножками, ножками… Эй, погодите, постойте!! Димка! вы не показали Димку! Киномеханик, алё!

Впустую я до рези в глазах, всматривалась в ладонь, моргала и зажмуривалась. Кина не будет?! Неужели всякий раз, когда мне захочется что-то увидеть, удод будет плевать мне в ладонь?! Это что, плата за билет? Нечего сказать, оригинально…Прикольно… Ха-ха-ха!

Наверху зашуршало и, вместе с глыбами снега, рядом со мной остановился Димка. Живой и здоровый, с обалденно счастливой раскрасневшейся рожицей.
-Варь, приколись: я могу себя перемещать! Супер! Только подумал, раз - и я на той стороне! Там тоже снег и больше ничего.
-Поздравляю. Теперь ты тоже…одарённый.
-Ты не рада? - Дима растерялся от моего раздражённого тона.
-Я в восторге! Я балдею, торчу, кайфую! Вы бросили меня…Удод оплевал…  Все счастливы, одна Варька, дура, пусть…терзается, переживает…продирается через этот чёртов снег…
-Варь, я это…ну, тоже переживал.…  Хотел сразу обратно,…не получилось.…В другом месте оказался…я это…ну, испугался, что уже не увижу вас.…Буду прыгать, как стрекозёл по горам.…Потом это…ну, я понял: не надо психовать, это…ну, сбивает с курса…
-Замечательно. Прыгай вниз…к брату. Может, ему помощь нужна. И  ждите меня. Через год спущусь… Или когда рак на горе свиснет.
-Ты поэтому…ну, как бы злая?
-Не как бы! Не как бы!
-Варь, брось…Ерунда какая. Давай руку, сейчас мигом внизу будем. Только ты это…ну, не бойся.

Действительно, мигом. Ощущение такое, будто тебя резко крутанули на все 360градусов: обдало ветерком, кровь остановилась, сердце подпрыгнуло к горлу. И всё! ты уже стоишь за милю от того места. Лёгкое пьянящее головокружение, сердце на месте, кровушка снова бегает, тепло растекается по всему телу…
Вадик всё так же сидел на щите и грыз яблоко. Рядом, на спине Зебрика, полуразвалясь Юрик, по - вампирски высасывал грушу.
-Привет. Задержались, однако, - в привычной манере заговорил Вадик, снисходительно поглядывая на Димку. - А ты, значит, теперь у нас стрекозёл…
-Вадим, не начинай!
-Вот видишь, Юрасик, слова сказать не дают. Они – супер - пупер, а мы с тобой так…шнурки от валенок.
-Тебе самому не противно чушь молоть? Что ты всё из себя дурачка корчишь?
Вадик поднялся, размахнувшись, швырнул огрызок, глянул на меня с усмешкой:
-Ничего я не корчу. Я такой, какой есть. Запомни. И ты, стрекозёл, тоже.
-Его Димой зовут! В последний раз говорю: ещё обзовёшь…я…не знаю, что с тобой сделаю!
-Ах, какая жалость. Вот теперь мучайся, гадай: сразу убьёт или немного помучает?
-Лучше, конечно, помучить. С удовольствием!
-Садистские наклонности? – Вадик, ухмыляясь, смотрел мне в лицо. - Девочка, тебе в психушку надо, а не человечество спасать.
-Это тебе надо в дурдом! - встал рядом со мной Дима.
-О! Говорящий стрекозёл…

Я не хотела этого! Честное слово! Рука сама вскинулась…  Вадика отшвырнуло метров на пятнадцать, перевернуло пару раз и впечатало в снег.
-Достал! Я уже хотел рубануть…это, ну,… - прерывисто выдавил Дима.
Юрик, то ли объелся, то ли подавился-принялся часто-часто икать.
Вадик не двигался. Мы с Димкой невольно переглянулись и сорвались с места. Извлекли его из снега: Вадик был без сознания. Попытки привести в чувство - хлестали по щекам, выдавливали воду из снега на лицо - оказались тщётными. Дима подтащил щит, и мы уложили на него Вадика. Всё делали молча. Над нами кружил удод и, не то, осуждая, не то, сочувствуя, глухо "упкал".
Юрик всё никак не мог справиться с икотой: монотонность звуков вскоре стала казаться работой часового механизма –ик –ик –ик -ик…
-Да прекрати ты… - неожиданно для самой себя взорвалась, но тут же взяла себя в руки. Подошла к Юрику, присела на корточки и, осторожно, тремя пальцами похлопала по его спине. - Задержи дыхание, сколь можешь…
Через пол - минутки Юрик был в порядке: икота пропала. Дедулька рассыпался в благодарностях, но я оборвала его:
-Ты можешь определить, что с Вадимом?
-Не дано нашему брату знахарство. А вот ты можешь.
-Да не могу я! Не – мо - гу!
-Ладанея может…
-Задолбали вы меня со своей Ладанеей! Если она такая всемогущая, почему не помешала?
-Слаба ещё: заклятье-то не снято. Затем вас и отправили…
-Короче: что надо делать?
-Ладушка, помнится, просто рукой водила…Дроблёные кости становились цельными, новой кожей затягивались…

Я не стала более слушать Юрика: склонилась над Вадиком. Кажется, целую вечность я проносила руку над ним, то, приближая, то, удаляя; меняла направление и рисунок движения, но ничего не происходило. В затылок мне дышал Дима, что весьма раздражало. Просто чудом сдерживала очередной взрыв.
-Ни черта не выходит!
-Ты, это... ну, расслабься, - зашептал над ухом Дима. - Ты на взводе…может это ...ну, мешает…
Расслабиться? Легко сказать, а как это сделать? Мне этот поход - во как! - осточертел! Идиотская затея…Кто так делает: взяли с улицы…молокососов, навесили на уши спагетти - вы супермены! - и швырнули в эту Тмутаракань! Ежу понятно, что мы психологически не подходим для сплочённой команды… И наши Дары…как обезьяна с автоматом…Хочу домой! Хочу домой! Эй, вы! Заберите ваши подарки и верните меня на место, в Питер!..

Что это?! Перед глазами уже знакомый розовый занавес…  Вновь сухая резь в глазах…зажмуриваюсь, выдавливая слёзы. Или просто моргнула? И опять "кино": белая простынь, а на ней…
Фу! какая гадость! НЕ ХОЧУ Я ЭТО СМОТРЕТЬ!!!
Пытаюсь закрыть глаза, но они меня не слушаются, наоборот, пристально, дотошно всматриваются. С первого взгляда показалось, что это муляж скелета со всеми внутренностями, красочными, будто иллюстрация из медицинской энциклопедии. Со второго взгляда, я понимаю: это…живой скелет. И не просто чей -то, а именно Вадика. Проще говоря, я видела его насквозь, до микроскопических "деталек". Жуткое "кино"…
Я, наконец, с наслаждением моргнула - или всё же зажмурилась? - и "кино" закончилось. Дима с Юриком смотрели на меня такими глазами, точно я неделю провалялась в коме и вот очнулась. И радость и тревога сплетены в тугой жгут, изогнутый вопросом: КАК?
-Три ребра сломаны, почка отбита, внутреннее кровотечение, - слышу я свой голос и не узнаю себя: откуда эта уверенность и…спокойствие профессионального врача?! - Кровотечение устранила, остальное…не в моих силах…
-Он…умрёт? - потемнел лицом Дима.
-В этих условиях…да. Когда очнётся, его может убить болевой шок. У него слабое сердце. Обезболивающих у нас нет, гипс не из чего сделать…
-Как же…Рубашка…это, ну…баба Нюра говорила…это, ну…обереги. Почему же? - горячий, похожий на бред, шёпот Димки вдруг сменился истерическим криком: - Ты что, ненормальная!? Зачем так бить? Не могла слегка? Идиотка! ты убила его!
-Слушай, заткнись! Сам-то лучше? Хотел ведь рубануть? Хотел! Я просто опередила тебя, иначе сейчас, вот здесь, лежали бы две половинки!.. Так что заткнись! Не зли меня!
Дима с ужасом смотрел, казалось, боялся даже моргнуть; губы его по-детски дрожали, выдавая внутренний плач.
Я обратилась к Юрику:
-Помнишь, ты подарочки мне всучил? Говорил: подмоги, в крайнем случае. Вот он тот случай. И?
Юрик весь скукожился, вжался в полотенце, затаил дыхание - спрятался.
-Как это понимать?! - Схватила полотенце и вытряхнула Юрика, точно мышонка. Залопотал, воздев ручонки:
-Варуня, золотце, не гневись! Ладанеюшка, надёжа наша и защитница!.. Ты ж знаешь, сколь веков подарочкам тем…я уж не ведаю, осталась ли силушка в них чародейная, али сгинула. Вон и сорочки Нюркины пустые…
-Ах, ты, обмылок! На боже, что нам не гоже?! Совесть у тебя есть, грушеед?!
-Не гневись…я ж от чистого сердца… Думал: ежели там потеряли силушку, може тут…обретут…

Я лихорадочно рылась в своём тороке, едва сдерживаясь от злости и желания…втоптать этот сказочный персонах в снег, и поглубже, чтобы не видеть и не слышать…
Вот и он, заветный мешочек. Развязав, вытряхнула перед Юриком его подарки.
-Ну? Что мне с ними делать?
-Обломи зубок,- неуверенно сказал Юрик, - кинь в сторонку…через левое плечо…Молви: Упади мягко, сделай гладко…
Я подняла расчёску, отломила зубок и, проговорив  нужные слова, бросила влево, метра на два. Упал на снег, как спичка, полежал секунду-другую и…провалился.
-К землице пошёл! - несказанно обрадовался Юрик.
-А если здесь снегу как в Антарктиде? Сколько лет эта щепка будет идти до землицы?
-Погодь чуток, - отмахнулся Юрик, не отводя глаз от того места, где провалился зубок.

Мы подождали минуту, вторую третью…
-Голый Вася, - упавшим голосом сказал Дима. - Варь, может это…ну, ещё один?
Я потянулась отломить второй зубок, но замерла на пол - пути: там, где провалился зубок, снег зашевелился, чуть вздыбился и, наконец, лопнул, отвалился кусками в стороны, а из глубины высунулась…настоящая ветка берёзы. ЖИВАЯ! Она была небольшой, сантиметров десять, листочки крохотные, бледно - зелёные.

Вот ведь была уверена: уже привыкла к сказочным чудесам, как к реальной жизни, но эта веточка так поразила, что я долго ещё пребывала в полушоковом состоянии. Дима, думаю, тоже. Пожалуй, нас поразил не сам факт чуда, а именно берёзовая живая веточка…Мы уже изрядно устали от снега, временами казалось, что мы блуждаем по этому белому безмолвию не часы, а недели, месяцы… И вдруг такое…словно веточка-посылка из далёкого дома…

Юрик забавно всплескивал ручками, что-то выкрикивал на непонятном языке и…обливался счастливыми слезами:
-Есть силушка! Не исчезла!..

Когда мы с Димой, наконец, пришли в себя, то кинулись к веточке, плюхнулись рядом и, точно безумные, принялись разгребать снег вокруг неё. Чем глубже, тем толще становилась веточка, бледнее листочки-иные вообще завядшие и опадали от малейшего прикосновения. Мы и не заметили, как вырыли яму глубиной около двух метров. Веточка на самом деле являлась макушкой дерева: всё время, утолщаясь, ствол уходил в глубь снега. Зелёное чудо было недолгим: минимум через десять минут листочки скукожились и осыпались, а вскоре и сам ствол погиб. Обычное давно высохшее дерево. Дрова, одним словом.
-И на этом спасибо. Сделаем шины Вадику, раз гипса нет. Да и костёрчик не помешает.
Топора у нас не было, поэтому Диме пришлось орудовать мечом. Получалось не хуже. В следующие час или два - трудно сказать, ибо время стояло, - мы трудились как пчёлки. Сперва Дима вырубил две метровых чурки, которые расколол на дощечки, затем мы раздели Вадика до трусов - он всё ещё был без сознания - и наложили шины. Я ещё раз заглянула внутрь Вадика - на этот раз без особых усилий и глазной боли, и без отвращения,- выпрямили его тело так, чтобы сломанные рёбра состыковались в местах разломов, обложили дощечками и стянули полосками разрезанного полотенца. Юрик, скрепя сердцем и со слезами, расставался с подарком.
Развели костёрчик, но, едва разгоревшись, он провалился - снег под ним растаял.
Над нами кружил удод и плаксиво упкал.
-Слушай ты, упка, достал!  - взорвалась я. - Без твоего нытья тошно. Лучше бы окрестности осмотрел, может, что интересное увидишь.
Удод молча улетел. Похоже, обиделся.

-Остынь, Варь. Всё будет тип-топ…
-Дим, не надо! Ты сам не уверен, так чего мне тут кисель разводить…Стоп! Битые кувшины…
Я достала "скатерть", развернула. "Меню" было то же самое. Взяла останки кувшина - через секунду появилась вторая половинка. Короче говоря, из груды черепков мы сложили подобие очага и вновь разожгли костёр.
Дима, между делом, опустошил блюдо с киселём и умял добрый кусок пирога.
-Натаем воды…может, это…ну, Вадим пить захочет…
Ах, Вадим, Вадим, что же нам делать? Тебе лекарства нужны, а у нас даже банального аспирина нет. Баба Нюра, о чём ты думала только… Послала несмышлёнышей чёрт знает куда, а аптечкой не снабдила? На что надеялась? На свои рубашонки? Вот результат: первое испытание не выдержала…

Юрик, травмированный потерей подарка, совсем раскис. Вид у него был жалкий и жалостливый.
-Алё? Ты тоже решил заболеть?
Юрик не ответил, лишь протяжно вздохнул.
-Жалеешь, что увязался за нами?
Стрельнул в меня щёлочками глаз и отвернулся.
-Подумаешь, цаца какая! В обед две тыщи лет, а надулся, как ребёнок: ах, любимую тряпочку отобрали…Дим, освободи ещё одно блюдо.
Дима не заставил себя ждать. Как он может это есть?! Овсянку я с детства на дух не выносила, даже когда её сдабривали любимым вареньем. Получалось вроде этого киселя: переслащённая размазня.
Опустошённое блюдо Дима старательно вымыл и обсушил над костром.
Я оттянула рукав свитера насколько возможно:
-Режь.
Дима недоумённо пожал плечами, взял меч.
-Где?
-Отступи немного от пальцев. Так. И второй рукав тоже.
Один обрезок я уложила на дно блюда.
-Давай сюда эту разобиженную дитятку.
Дима добродушно усмехнулся, осторожно взял в руки разворчавшегося Юрика и опустил в блюдо. Второй обрезок рукава я положила сверху, как одеяло. Юрик перестал ворчать, расплакался, рассыпаясь в любезностях:
-Благодарствую, Светозарная Ладушка! - и всё в таком духе.
-Ладно, Дюймовочка, отдыхай.
Блюдо подвинули ближе к огню. Юрик долго возился, хлюпал носом, обещал златые горы и кисельные берега, как только соединится со своими. Наконец, затих, тоненько захрапел.
-Я бы тоже придавил тряпки часок - другой, - мечтательно вздохнул Дима.
-Кто против…Что дальше-то делать? Надо идти, но как? Я, думаю, трясти Вадика…нежелательно…
-Я тоже думаю об этом, - Дима наколол на меч кусок пирога, занёс над костром. - Может, это…ну, попробовать как тебя…
-Поднимешь?
    -Не знаю. Попробую…
    -Хорошо бы. Вот не хочется думать, а не могу… Боюсь я, Дима, что…
    -Что?
   -Не знаю, как сказать…
   -Сломается лифт от перегрузки?
   -Во! Это я и хотела сказать.
       -Я тоже это…ну, как бы боюсь…Будешь? -протянул мне кусок горячего пирога.
Я не хотела, но взяла. Вяло, абсолютно без аппетита, стала есть. Дима же молотил, как мясорубка.
-Может, рискнём, а? - спросил, накалывая второй кусок.
-Нет! Ты сначала порожняком…проложи курс.

Сказала, и тут же подумала про удода: где его носит нелёгкая? "Кино" включилось поразительно легко, как телевизор. Снег да снег кругом, путь далёк лежит…
Мы находились на дне ущелья, которое влево уходило почти ровным разрезом и расширялось. По обе стороны горы, различной высоты и форм. Отсюда, с высоты птичьего полёта, создавалось впечатление детской песочницы с забытыми игрушками, присыпанными снегом. Песочница детей-великанов.
"Спасибо, Уп, - мысленно поблагодарила. - Возвращайся."
-Вперёд идти бессмысленно: там сплошные горы.
-Откуда знаешь? - быстро спросил Дима, глянул на меня и отвёл взгляд. Он видел, что и как во время своих прыжков, но скрыл правду. Видимо, не хотел расстраивать, ещё больше накалять обстановку.
-Знаю, - Я почему-то решила не открывать свою связь с Упом - похоже, это имечко прилипнет к удоду. - Пойдём вниз, по ущелью. Скорее всего, выйдём в долину. Я так думаю…
-Может, мне это…ну, смотаться…разведать?
-Валяй.
Так с куском пирога в руке и исчез. Я подбросила полешек в костёр и обратилась к Вадику. Попыталась в сотый раз привести его в чувства, но безуспешно. Дрыхнет, что твой сурок. Внутри, вроде, ничего опасного. Так, небольшие воспаления и, следовательно, повышенная температура. Смочила губы его тёплой водичкой, остудила лоб снегом - что я ещё могла сделать…
Вернулся Уп. Плюхнулся мне на плечо, холодный как ледышка. Пересадила его на колено, подвинулась ближе к огню. Отогревшись, Уп благодарно, по голубиному загукал. Накрошила на руку пирог, протянула:
-Ешь. И прости, что на тебя накричала. Нервы, понимаешь. Сам видишь, ситуация аховая.
Уп понимающе гукнул.
-Почему ты не говорящий? Рассказал бы, посоветовал, что и как…Ты же тутошний.
Уп перестал клевать, уставился на меня. Хохолок нервно раскрывался и собирался в чубчик.
-Что? Сказать что хочешь?
Уп молчал, смотрел пристально, и глаза его, казалось, заполнились слезами. Я погладила пальцем его грудку:
-Не огорчайся. Выше клюв, пробьёмся! Найдём это чёртово Зерно, и ты его склюёшь. Договорились?
-Уп, - сказал Уп.

Рядом с костром возник Дима, облепленный снегом, как снеговик. Рухнул на колени, протянул к огню красные, точно лапы гусака, руки.
-Там…там… - он силился что-то сказать, но губы плохо слушались. Он был мокрый, что называется, насквозь. Я кинулась стряхивать с него налипший снег.
-Снимай! Всё, простудишься. Что случилось?
-О…оз…думал…твё…твёрдое…провалился… Там…там…люди!