Я жиган ростовский, я король шпаны!

О происхождении слова «маскотник»

У Вилли Токарева - известного исполнителя и сочинителя так называемых «шансонных» песенок (у нас в России принято так именовать нечто среднее между блатными напевами и жестоким городским романсом, где упор делается не столько на мелодию, сколько на содержание) – есть одно известное в маргинальной (и примыкающей к ней творчески-интеллигентской) среде. Это песня про Люську-хулиганку, где повествуется о любовных страстях некоего жигана – горячего, отчаянного уголовника:

Я – жиган ростовский, я – жиган московский,
Я – жиган азовский, я – король шпаны!
Урки все на цырлах ходят предо мною,
Девочки вздыхают, лезут мне в штаны.

Но любил я Люську, Люську-хулиганку,
Грудь её в наколках, золотой оскал.
А когда я не был занят по работе,
Люську, как ребёнка, по ночам ласкал.

Обучил я Люську воровскому делу,
Лучшего партнёра просто не найти,
Но однажды Люська сделала ошибку.
С этого момента разошлись пути.

Ведь она ж, паскуда, с Гришкою связалась.
Гришка был « москотник», мелкий хулиган.
Грабил он, бездарно шаря по карманам,
И всегда боялся вытащить наган.

Ну, дальше продолжать нет смысла: кому любопытно, чем дело закончилось, тот сам узнает. Меня же во всей этой истории интересует словечко «москотник», которого Токарев определяет как мелкого хулигана. И, в принципе, автор прав. Правда, «москотник» трактуется и несколько шире – сявка, ничтожное существо, мелочёвка, «кусочник» (крохобор, говоря по-русски). Впрочем, одно другому не противоречит.

Это жаргонное слово встречается сегодня в живом уголовном арго России крайне редко. При моём общении с уголовниками и арестантами на вопрос, что значит «москотник», они недоуменно пожимали плечами. А вот как раз в обычной разговорной речи это словечко кое-где используют до сих пор.

Но для начала замечу, что в разных источниках оно пишется по-разному – «мОскотник» и «мАскотник». Первично, возможно, написание через «о». Скорее всего, «москотник» происходит от русского "мОскоть", то есть различные красильные вещества и химические реактивы, употребляемые в фабричном и ремесленном производстве (см. «Толковый словарь» В.И. Даля, «Этимологический словарь» М. Фасмера и т.д.). Москательные товары – это не только краски, но и клей, технические масла и т.д. «Москотильщиками» («москотильниками») называли торговцев таким товаром.

Происходит «москоть» от голландского muskaat или немецкого Muskate, то есть мускат, вещество, которое отличается резким, своеобразным запахом. Москоть, по определению Даля, употреблялась в фабричных, ремесленных и промысловых производствах. Возможно, «москотниками» называли рабочих, которые имели дело с красильным производством - вечно грязных, зачуханных людей, от которых дурно пахло.

Впрочем, последняя версия не находит лингвистических доказательств. А вот с торговлей москотник точно связан. Вернее, как раз мАскотник. Именно в таком виде слово попало в русский язык через польский. Там, судя по всему, оно означает тоже торговца. На то, что слово связано именно со сленгом торговцев, указывает косвенно и ещё одно польское словечко - "maskotka", что значит талисман. То есть какая-то мелкая вещица, приобретённая у торговца. Встречается «маскотник» и в других славянских языках.

Не исключено, что с "маскотником" (москотником) связано значение - мелочный, скупой человек. Во всяком случае, у Даля есть также форма «москолыга» в значении скряга, скаредник, а в «Полном церковно-славянском словаре» протоиерея Г. Дьяченко – «москолудие», «москолудство» в значении скаредничество. Таким образом, в русском разговорном языке «маскотник» мыслился как жадный, мелочный торгаш. В этом смысле, видимо, первоначально попало слово и в уголовный жаргон, где существовало наряду с просторечием. И до сих пор иногда в просторечии употребляется.

Именно так, видимо, следует понимать недавно встреченное мною в Интернете на одном из одесских сайтов весёлое утверждение:

«Одесса- город маскотников, скрипачей и пианистов».
http://blogs.privet.ru/user/lanjeron/53206586

Судя по позитивному ряду перечислений, «маскотник» здесь использован в смысле «торговец».

Другой пример подобного рода я нашёл на сайте средней школы города Кысыл-Сыр (Якутия). Должно быть, сказалось многолетнее влияние уголовного мира – или живого великорусского языка (что свойственно всей зауральской России). Итак, вот что пишет одна из учениц:

«В школе учатся одни отмороженные, знаю, т.к. сама там учусь! И школа превратилась в маскотник! Директор отмывает деньги и все молчат!»
http://kisil.borda.ru/?1-4-60-00000016-000-0-0

Совершенно ясно, что речь идёт о неприкрытом торгашестве.

Однако постепенно в рамках арго смысл слова в значительной мере изменился. Сначала «маскотник» превратился в мелкого, жалкого, занудливого человека, который вечно путается под ногами. Подобное значение сохранилось ещё в языке "лабухов", то есть музыкантов. На одном из  форумов в теме «Язык для лабухов» я встретил такое толкование:

«Маскотник - человек, который мешает работе».


Потом «маскотниками» стали звать ничтожных, презираемых в «честном воровском мире» преступников, арестантов – сявок, порчушек. Вот один из примеров такого словоупотребления в произведении Александра Моралевича «Не убий!»:

«-Воры, воры…- возразил я. - Толик, да ведь круглосуточно ворует вся страна поголовно, так почему же людей всё равно убивают?
-Потому что на три четверти не профессионалы воруют, а маскотники, сявки, парчушки…».
http://www.proza.ru/addrec.html?2008/02/06/765/

И совершенно естественно сявка и убогий крадунец начинает ассоциироваться с хулиганом – «бакланом». Хулиганов в среде «правильных» уголовников издавна не жаловали наряду с убийцами-«мокрушниками» и насильниками. «Хулигана и боксёра гони подальше от костёра» - приговаривали опытные арестанты. «Чистоделы» презирали «толстолобиков», которые не владели никаким тонким воровским искусством, а тупо использовали грубую силу, притом без настоящего куража, риска. Это отношение сформировалось на стыке 20-х – 30-х годов прошлого века, когда Советская власть объявила именно хулиганство главным врагом социалистического строя. «Социально близкие» тут же отмежевались от «бакланов». Маскотник становится помесью «баклана» и «чертяки» в современном смысле слова (неряшливое, зачумлённое существо).

Как бы то ни было, но «маскотник» дожил и до наших дней. Нет-нет да и всплывёт это словечко – правда, почему-то в речи людей, далёких от уголовного мира, причём в разных писаниях. Например, на форуме «О гражданской ответственности»:

«Те студенты, которые какого-то там маскотника испугались, так и будут за глаза ворчать про "Россия для Русских". А когда от них потребуются реальные дела, струсят».
http://www.forum.saratov.ru/lofiversion/index.php/t33578.html/

Или в либерастической статье «Ещё одна Сказка о тройке, или Состоятся ли похороны империи в Москве 08 сентября 2008 года?»:

«Почему бы мировому сообществу не надеть на отбившегося от рук хулигана (москотника) ту самую одежонку, которую тот готовил, да и сейчас продолжает готовить, для своего соседа».
http://genabukin55.livejournal.com/2034.html

Или на форуме, где любопытствующий сетевой народ беседует об уголовных татуировках:

«"Воровской закон" на зонах подменяется местными положениями, и за "звезды" на плечах мелкого москотника его уже не убивают».
http://talks.guns.ru/forummessage/151/410826-3.html/

Очень подозреваю, что заслуга в выживании «маскотника» во многом принадлежит Вилли Токареву. Чем он внёс свой посильный вклад в историю русского уголовного жаргона.