Жажда славы

У каждой страны есть своя история, а у каждой истории – своё начало.
Есть начало и у истории Норсландии…
Давно это было, уже и нет никого, кто жил в те времена. Больше того, не было ещё самой Норсландии, а стояли на её месте города, каждый из которых был государством.
Был в то время в одном из городов под названием Норт один музыкант. Ничем он не выделялся среди своих собратьев по искусству: ни голосом ясным, ни музыкой дивной, ни песнями, рвущими душу. История не сохранила его имени, одни считают, что звали его Ёрх, другие - Тарх, третьи - Лирх, не это главное. Люди же запомнили его как Барда.
Жил Бард, прямо скажем, небогато: не с серебра ел, но и с хлеба на воду не перебивался. Он считал, что достоин славы, настоящей славы, и готов был ради этого на всё. И настолько сильным было это его желание, настолько упрямыми помыслы, что явился ему однажды во сне сам Дарнус, Владыка Мёртвых.
- Правда ли, что о славе великой мечтаешь? - Спросил грозный бог.
- Правда. - Не смея дышать, ответил Бард.
- А на что ты готов ради этого?
- На всё, о, Великий!
- Клянись служить мне, и ты получишь желаемое.
Недолго думал Бард, уж очень хотелось, чтоб имя его стояло в одном ряду с по-настоящему гениальными музыкантами.
- Клянусь!
- Хорошо, - засмеялся бог, - когда проснёшься, у изголовья увидишь гитару. Каждая струна её выкована из души великого певца. Стоит тебе лишь заиграть на ней - и не будет тебе равных! Но помни! Ты должен играть такие песни, чтоб людям хотелось идти в бой, ощутить ярость схватки, сокрушить врага, покорить его, забрать  его женщин, золото, драгоценности. Песни твои должны будить в воинах частицы древнего духа Хун-Тан.
- Зачем тебе это?
- Чем больше смертей, тем больше душ, тем больше воинов в моей армии, тем ближе Час Освобождения. И эти выскочки Арт и Рея, - он погрозил небесам кулаком, - поплатятся за своё высокомерие.
Утром, когда Бард проснулся, действительно увидел у кровати новенькую блестящую гитару матово-чёрного цвета. Он взял в руки чудо-инструмент, легонько тронул струны и послышался ему голос горна, рёв боевой трубы, и откуда-то пришли слова:

Зачем же работать, добро наживать,
Коль можно взять меч и уйти воевать,
И то, для чего б ты годами корпел,
Твоё, лишь бы взять это с трупа посмел.

Сосед строит козни, конечно, давно,
Ждёт шанса подсыпать отраву в вино,
Но ты об обидах своих не молчи -
Накажут предателей наши мечи!

Когда он закончил, под окном гостиницы, где он ночевал, раздались аплодисменты. Бард встал с кровати, выглянул в открытое окно и увидел толпу, заполонившую улицу. Людское море шумело и волновалось, составляющие его капли-люди о чём-то жарко спорили,  кто-то просто слушал и занимался своими делами, кто-то из торговцев, сообразив, что это внезапно образовавшееся скопление зевак может принести неплохой барыш, тут же продавал жареные орешки. Но стоило Барду лишь выглянуть в окошко, все, как по команде, замерли, лишь только раздался одинокий зычный голос:
- Продолжай! Просим!
И Бард продолжил. Он сел прямо на подоконник, взял инструмент поудобнее, и ударил по струнам.

Огонь выжжет страхи, огонь выжжет боль,
А смерть чёрной птицей сорвётся с плеча,
И будет на плахе соседский король,
И свистнет секира в руках палача.

Добра будет вдоволь, а женщин - вдвойне,
Кто был недоволен - навеки молчат,
А если наскучит - быть новой войне,
И снова кровь будет на наших мечах!..

- Правильно он говорит, правильно!
- Чего ж мы сидим-то?
- Да, нужно же оружие готовить!
...И тут Бард понял, окончательно понял, что это не просто сон и бог подземного мира говорил с ним на самом деле. Попробовал он сыграть колыбельную, да струны не дали - марш походный получился.
"А, будь, что будет! - Подумал Бард. - Зато слава пришла".
- А чего ж король молчит-то?! - снова раздался тот же голос, что просил продолжать.
- Да, надо на войну собираться!
Толпа разошлась, разнося, словно искры, разжигающие всесокрушающий пожар мысли о войне.
А вечером Бард играл уже на городской площади. И она была переполнена. Но не только площадь - у окон королевского дворца тоже стояли придворные, да и сам король тоже с замирающим сердцем слушал певца. И семена войны, посеянные Бардом в людских душах дали богатые всходы.
Следующим утром войскам был отдан приказ тайно готовиться к войне. И войска готовились. Десятники тренировали своих воинов, а сотники - десятки. С арсеналов сбили замки и вскоре самые древние мечи стали блестеть на ярком летнем солнце, словно вершины далёких Окраинных гор.
Бард вдруг стал очень популярен, его песни слушали ВСЕ. От последнего нищего до самого монарха.
Он почивал на лаврах до самого победного возвращения солдат из похода, когда увидел бесконечно усталых, грязных, оборванных, обожженных людей, закованных в цепи. Но наиболее сильное впечатление на Барда произвело то, что эти люди, с превеликим трудом переставляющие ноги, шагали за повозкой, в которой сидели солдаты и пели ЕГО, Барда, песни.
- Что ж я наделал?! - Схватился за голову музыкант, сев на кровать, - Я должен остановить это.
- Теперь тебе не остановить того, что началось, - раздался в комнате голос Тёмного Владыки, - маховик войны уже набрал ход и чем больше смертей, тем сильнее он будет раскачиваться. А когда он наберет слишком большую мощь, он сорвётся с Оси Мироздания. И закончится нынешний порядок вещей. И это именно твоя жажда славы погубила твой мир.
- Ты жесток, бог подземного мира...
- А я ни к чему тебя силой не принуждал. Ты сам хотел славы, так получай же свою славу! Сотни, тысячи несчастных будут проклинать тебя, и призывать кару небес на твою голову... Не хочешь ли сразу ко мне?
- Нет. Я исправлю содеянное! И для начала... - Бард схватил гитару за гриф и ударил о подоконник.
Он уже зажмурил, было, глаза в ожидании обиженного звона разбившегося предмета, но гитара-то осталась целой - раскололся подоконник. Наступило какое-то отупение, Бард, молча, стоял и смотрел на музыкальный инструмент в своих руках. Он выхватил из ножен кинжал, но металл тупился и не резал туго натянутые жилы струн.
Тогда он сунул первоисточник стольких бед в мешок, вскочил на коня и отправился к озеру. Там он набрал в мешок камней, крепко завязал его и, хорошенько размахнувшись, забросил его на глубину. Бард сел на коня и с чувством выполненного долго помчался домой. Он зашёл в свою комнату и, с облегченьем вздохнув, плюхнулся на кровать, но тут же вскочил: локоть ушиб... о гитару. Инструмент упал на пол и струны обвиняюще загудели.
- Проклятье! - Ругнулся Бард и, швырнув её в горящий камин, лёг спать.
Наутро гитара снова стояла у изголовья кровати. Целёхонькая. Без единой царапины или подпалины.
- А если я тебя вот так... - он взял гитару и выбросил её в окно.
Заметив, что инструмент кто-то поднял её и унёс с собой, Бард вышел прогуляться. А когда  вечером он возвратился, злосчастная бренчалка опять была на своём месте.
- Значит, это моё проклятье и мне не избавиться от него. Хорошо. Тогда я поступлю иначе.
В тот же вечер на городской площади зазвучали другие песни:

Не лучший союзник огонь в городах,
Он больше, чем пользы, приносит вреда,
Он жжёт то, что может ещё послужить,
Ведь то, что сгорело уже не сложить.

И стены не стоит совсем разрушать,
Но можно иначе проблемы решать -
И град разрушать нам уже не резон,
Ведь можно оставить там свой гарнизон!

И будет рекою опять и опять
К нам золото в город от них поступать
И будем на лаврах тогда почивать,
Коль будем работникам жизнь сохранять.

А коль заключим мы с соседом союз,
Нас в два раза больше вмиг станет в бою!
И в два раза больше врагов покорим,
Коль станет нас двое, а не один...

Да, эти песни тоже звали в бой, но при этом  советовали не предавать огню покорённые города, не уводить в рабство всех их жителей, не разграблять и не уничтожать культурные ценности. Новые песни призывали расширять страну, присоединяя земли соседей. Правитель по-новому взглянул на войну и её цели и когда войска Норта подошли к следующему городу, случилось совсем не то, чего желал Владыка Мёртвых.
Из лагеря нортцев выдвинулась группа всадников под жёлтым флагом. Случилось невероятное: жестокие захватчики хотели переговоров.
- Чего вам нужно, поработители? - услышали всадники со стен.
- Я – генерал армии славного города Норта, и я хочу говорить с правителем этого города.
- Я – Террис Третий, король окружённого твоей ордой города Сланд. Чего ты хочешь?
- От имени короля Кадмуса я предлагаю тебе заключить военный союз.
- Откуда мне знать, что ты не лжёшь?
- Мой король предлагает тебе завтра на рассвете смешать кровь и стать братьями. Согласись, такими обетами не разбрасываются.
- А где же он сам? Почему ты говоришь мне от его имени?
- Он в пути. Прибудет на закате. Просто он хочет дать тебе время на раздумье. А чтобы ты не сомневался в том, что подвоха нет, обряд будет совершён ровно посредине между стенами и лагерем моей армии, вне досягаемости всех стрелков.
- Что будет, если я откажусь?
- А как ты сам думаешь? Нас в четыре раза больше…
- Мне нужно всё взвесить.
- Как я уже говорил, обряд состоится, если состоится, завтра на рассвете. Поэтому, даю время до заката.
- Да будет так.
Никто не знает, что думал и о чём говорил со своими советниками король Террис, но на закате он принял решение стать союзником нортского короля.
На рассвете король Террис в одиночестве вышел из главных ворот, он направился к помосту, возведённому нортскими солдатами. Из рядов воинов, стоявших ровными шеренгами с пиками наизготовку, вышел человек в короне. Помоста они достигли одновременно.
- Ты??? – Удивился король Террис, узнав в человеке беседовавшего с ним накануне полководца. – Ты – король Норта?
- А кого ты ждал? – хохотнул тот. – Я всегда лично веду в бой свою армию.
- Хорошо.
- Готов ли ты к обряду?
- Да.
- Знаешь, что должен сделать?
- Да.
- Тогда, приступим.
- Приступим.
Каждый закатал левый рукав и полоснул ножом по запястью. Кровь полилась в старинную бронзовую чашу, когда она оказалась наполненной на треть, короли коснулись порезами друг друга и произнесли слова древней клятвы. Луч солнца упал на чашу и кровь в ней закипела. Когда она выкипела, короли отняли руки – на месте свежей раны остались только старые рубцы. Обряд был завершён и принят Артом, богом воинов.
Воины нортской армии вошли в Сланд и, несмотря на  страх его жителей, вели себя соответственно своему статусу – как союзники. И никто не мог бы сказать, что воины нортского короля не держат клятву. А через три дня город покинуло уже объединённое войско…
Бард понимал, что рано, или поздно остальные соседи, устрашённые возросшей мощью Норта, тоже  объединятся и атакуют, а в спину ударят покорённые. И к этому следовало подготовиться, но правителям, опьянённым победами, да жаждой крови и наживы, околдованным  песнями, не было до этого дела.
И тогда Бард стал петь новые песни. Он уже понял, что через песни свои может влиять на умы многих. Сознавая степень своей вины, Бард не мог оставить всё, как есть. А, поскольку он был в фаворе, ему было легко влиять и на самих королей…

Сила приходит тогда,
Когда тебе есть, что терять,
Если есть те навсегда,
Можешь кому доверять.

Крепкие стены хранят
Вольную, смелую жизнь,
Тех, кого хочешь обнять,
Тех, кем давно дорожишь.

Если придёт в дом беда,
Ты возьмёшь в руки мечи –
Не причинит враг вреда,
Если навек замолчит.

Жёны хранят пусть очаг,
Дети – играют в саду.
И не обидит их враг –
Ты не пропустишь беду!

И воины вешали свои мечи на стены, сменив их на плуги, кирки, топоры…
Сиур, Тоуринф, Айндар, были восстановлены и заселены, а в знак объединения державы был заложен новый город на Западном Всхолмье – Амрот. Небывалое государство насчитывало уже семь крупных городов, они и стали костяком новой страны, название которой дали города-основатели – Норсландия…
Однажды, проходя по немноголюдной ещё площади Амрота, Бард встретил Её. Она шла от колодца и несла на плече глиняный кувшин, как умеют только женщины западных степей за Всхолмьем. Шла грациозно и плавно, словно не шла даже, а перетекала, как вода, с места на место… Сказать, что Бард был поражён – значит, ничего не сказать. Он так и застыл соляным истуканом на её пути, не в силах отвести глаз. Впервые в жизни он не смог ничего сказать, и девушка обошла, обтекла его, как река обтекает скалу на своём пути. Весь следующий день Бард  просидел у того колодца. Она появилась лишь на закате, но тот, кто живёт своим языком, снова не смог связать и двух слов. И лишь на третий день он сумел спросить её имя.
- Хамиджа. – Ответила она и улыбнулась.
- Выходи за меня, Хамиджа! – Словно с головой нырнул в ледяную воду Бард.
- У нас так не делается, - засмеялась она, - всё должно быть по законам предков, степь не прощает ослушания. Ты можешь придти к моему почтенному отцу завтра.
- Где мне найти его?
- Иди по вон той улице. Двенадцатый дом по правой стороне – наш.
- Хорошо, я обязательно приду.
Она кивнула, соглашаясь, развернулась и ушла.
В полдень следующего дня, когда по верованиям степных жителей Отец-Солнце на самой вершине небосклона, и ему лучше всего видно людские дела и намерения, Бард уже стучался в ворота указанного Хамиджой дома. В увитой каким-то ползущим растением беседке посреди небольшого, но очень ухоженного сада сидел по-степняцки пожилой мужчина в полосатом халате.
- Здравствуй, почтеннейший, - поклонился Бард.
- И ты здравствуй, Бард. – Спокойно отозвался хозяин дома (а это был именно он), - зачем ты пришёл, Несущий Беду За Плечами?
- Я хочу жениться на твоей дочери.
- Что ж, я не буду вставлять палки в колёса твоей арбы, если Хамиджа пожелает этого.
- Тогда, я думаю, нужно спросить её саму об этом.
- Я не возражаю. Хамиджа! Дочка!
- Да, отец, ты звал меня? – Она появилась, словно по волшебству и Бард поневоле ещё раз восхитился её грацией  красотой.
- Звал. Пришёл вот ко мне чужестранец, да просит руки твоей. Что скажешь ты в ответ?
- Отец, а дозволь, я сначала испытаю его?
- Испытывай. Готов ли ты, Бард?
- Готов.
- Тогда слушай же. Я хочу, чтобы спел ты три песни: песню Мудрости – моему почтенному отцу, песню Любви – мне, и песню Мира – этой многострадальной земле.
- Хорошо, - сказал Бард и потянулся к лежащему рядом степняцкому араку.
- Нет! – Я хочу, чтобы ты играл на том, что носишь за спиной.
- Но… - Заикнулся было Бард, но натолкнулся на непреклонный взгляд девушки. И вдруг он решился. Гитара уже привычно легла в руки, и Бард тронул струны. Музыка, которая стала у него получаться, была мало похожа на песню Мудрости. Но Бард вскоре нашёл решение: он стал глушить звук, извлекая лишь по одной ноте за прикосновение, и, как ни хотел его инструмент выполнить волю Дарнуса, Бард не позволил этому свершиться. И только после этого он, наконец, запел:

Мудрость приходит с годами
Как серебро в волосах,
Кто прожил долго меж нами,
Словом творит чудеса.

Старый степняк сидел, закрыв глаза, на подушечке и слегка покачивался в такт, будто сидел в седле своего верного жеребца. Барду показалось, что помыслами он был далеко, за много лиг от этого места и никто уже не сумел бы догнать скакунов его мыслей.

Степь не прощает трусов,
Степь выбирает смелых,
Мудрость берёт не русых,
Мудрость приходит к белым.

Мудрый обходит гору,
Там, где дурак годы бьётся,
Мудрый не любит споры,
Мудрый зазря не бьётся.

Мудрый найдёт победы,
Мудрый к себе лишь строгий,
Он сквозь любые беды
В шатёр свой найдёт дорогу.

Мудрые не гордятся,
Хоть слава о них и идёт,
Мудрыми не родятся,
Их тяжкая жизнь куёт!

Когда последний аккорд растаял в сухом степном воздухе, старый степняк открыл глаза и благодарно кивнул Барду.
- Ты уважил меня странник, - кивнул отец девушки, - спасибо тебе.
Бард поклонился ему и обратился уже к девушке:
- Довольна ли ты моей песней?
- Да, - сказала Хамиджа, - пой же вторую.
- Да будет воля твоя. – Он крепко зажмурил глаза и позволил мотиву, что уже третий день кружился в его голове, выйти, наконец, наружу.

Этот мир мне уже стал не мил,
Мне б взлететь, мне бы пару крыл,
Но украли за спиною ветер.
Я мечтаю увидеть в глазах
Настоящей любви чудеса,
Я отдал бы за то всё на свете!

Я хотел бы смотреть на свет,
Только света того уже нет
И с небес моих украли солнце.
Я презрею опасность, беду,
Я тебя украду, украду,
Лишь зажги, свет зажги в оконце!

Не желаю брести сквозь туман,
Где на каждом шагу лишь обман,
Пустота только где впереди…
Я не верю, что всё это ложь,
И не чувствую пальцами дрожь,
Выходи за меня, выходи, выходи!

Окончание этой песни тоже встретила тишина. Даже плицы перестали оглашать сад своими чудесными трелями. Молчали и слушавшие.
- Понравилась ли тебе эта песня, о, Хамиджа?
- Да… - прошептала она.
- Могу ли я продолжать?
- Да. Спой мне песню Мира, Бард.
И снова пальцы Барда легли на струны, но полилась на этот раз другая мелодия. Струны не слушались, вырывались, фальшивили, но музыкант не давал им спуску…

Солнце встаёт над рекою,
Землю раскрасив рассветом,
Мира хочу и покою
Этим чудесным летом.

Ночью огни на небе,
Ночью целуются пары,
Ночью нет мыслей о хлебе –
Мир это всё нам дарит.

Женщины ходят свободно,
Дети играть не боятся,
Делают всё, что угодно,
Любят шутить и смеяться…

Было видно, что ему трудно справляться, но Бард упорствовал. Он даже сменил ритм, но всё равно продолжил. Струны извивались, как змеи, но сделать ничего не могли…

…Но бдят неусыпно хранители мира,
Не делая разницы, ночь или день –
Всегда будет острой на стенке секира,
Её остроту им проверить не лень.

И если придёт тот, кто зла нам желает,
Возьму в руки меч я и стану средь них,
Наш враг цену крови, конечно, узнает,
А мы защитим свой очаг и родных!

И когда отзвучала эта песня, Бард вытер пот со лба и почувствовал, что что-то изменилось, необратимо изменилось. Песня Мира, сыгранная на гитаре Дарнуса остановила маховик войны, не позволила ему сорваться с Оси Мироздания и осуществить коварные планы Владыки Мёртвых.
- Я отомщу тебе, Бард! – Услышал он голос в своей голове. – Я страшно накажу тебя, предатель! И, самое главное, твоё имя забудут сразу же после твоей смерти. Твои песни навсегда исчезнут в водах реки времени. Вот твоя награда! Ты никогда не останешься в памяти людей! Никогда!
- Делай, то хочешь, я свой выбор сделал.
- Жди же кары моей, червь!
…Надо ли говорить, что вскоре Бард сыграл свадьбу и забрал собой в Норт молодую жену? Жизнь Барда изменилась, в ней появились новые заботы, но он был рад этому...
И с той поры не было военных походов, никогда больше армии Норсландии не покидали пределы страны. Да и сами армии уменьшились на несколько порядков, мечи вновь повесили на стены, воины взялись за мирные орудия, вернулись к ремёслам…
Беда пришла через три года.
Когда её уже никто не ждал…
Из степи пришло войско жестокого аклана Кюльдяра, кочевники не оставляли за собой живых, только выжженную дотла землю. Амрот оказался первым на их пути. Он был совсем молодым городом, даже каменные стены были ещё не достроены, а деревянные не спасли жителей от огня. В целях устрашения противника приграничный городок был полностью разрушен, а все жители были жестоко умерщвлены. В их число попала Хамиджа, гостившая у отца и их с Бардом маленький сын.
Когда Бард узнал об этом, он поседел в одночасье.
- Я обещал, что отомщу, а ты забыл. Зря. – Услышал раздавленный горем вдовец.
- Будь ты проклят!
- Ты проклинаешь меня? – Засмеялся мятежный бог. – Как страшно! Аж поджилки трясутся!
- Да, я проклинаю тебя! – Поднял взгляд Бард и повторил, - Будь ты проклят, Дарнус!
- И что же ты можешь мне сделать? Ни-че-го!
- У меня есть ещё кое-что твоё, Дарнус.
- Ой, испугал! И ты воспользуешься моим подарком против меня же? Умора!
- Нет, я уничтожу его!
- Как же это, интересно мне знать? Ты уже пытался. Результат напомнить?
- Узнаешь как.
- Ну, пробуй… - и бог исчез.
И Бард попробовал.
Он долго мчался на юг, туда, где горы плюются в небо огнём, туда, где нет живого – всё выжжено огненными реками. В воздухе запахло серой, Бард отпустил коня, верно служившего ему долгие годы, а сам пошёл вперёд, к огненному жерлу, к вечно недовольной горе.
Путь был не лёгким, камни осыпались под его ногами, воздух, смешанный с пеплом, обжигал лёгкие, но, ни эти, ни другие трудности не испугали Барда. И вот он оказался на краю.
- Ты уже пробовал это – не помогло. – Рядом появился скучающий бог.
- Почему же тогда ты пришёл? – Разлепил сухие губы музыкант.
- Не могу отказать себе в удовольствии ещё раз сказать тебе, что твоё имя никто и не вспомнит уже через год после твоей никчёмной смерти. И ещё хочу посмеяться, когда она сейчас вернётся к тебе.
Бард ничего не стал ему отвечать. Для себя он уже решил, что сегодня, сейчас его жизнь оборвётся. Да, гитара вернётся к своему обладателю, это бесспорно… А если сам обладатель окажется там, куда выбросил гитару?
Пальцы его разжались и гитара, кувыркаясь, полетела вниз.
- Да, ты просто обязан был попытаться, знаю. – Ухмыльнулся Владыка Мёртвых.
Бард снова промолчал. А потом он сделал свой шаг над Бездной. Он сделал самый главный выбор своей жизни. Разозлённый бог бесновался на краю вулкана и обещал душе Барда страшные кары, но уже стало поздно что-то менять, и бесценная гитара была уничтожена.
Призвав на помощь силы мёртвых и всего Подземного Мира, жестокий Дарнус всё-таки сумел достать свою гитару из жерла горящей горы. Но, как оказалось, это совсем не принесло ему облегчения – к тем шести золотым струнам, что тянулись вдоль изукрашенного тончайшей резьбой грифа, добавилась ещё одна.
Седьмая.
Серебрянная.
Говорят, что это была душа Барда, добившегося-таки поставленной цели.
Говорят, что струна эта оказалась накрепко вплетена в инструмент и ничто на свете не может отделить её от остальных шести.
Говорят так же, что с тех пор никогда больше чёрная гитара Дарнуса не играла военных маршей. Даже в руках своего создателя…

…Да, Владыка Мёртвых был прав в том, что никто не вспомнит его имени уже через год, но кое в чём бог всё же ошибался: три песни, написанные Бардом для своей невесты, прошли через века и живы до сих пор. И по сей день в бескрайних  степях запада есть обычай, согласно которому пришедший свататься музыкант должен исполнить три песни: песню Уважения – её отцу, песню Любви – избраннице и песню Мира – своей земле.



Михаил Гридин  aka  IceDragon                Санкт – Петербург
                20 декабря 2008  – 15 марта 2009г.