Паскаль

Светлой памяти Кости Сарапаева, записавшего эту лекцию.

        Последняя, понимаете, лекция [т.е. конец мая 1997 г.]. А что будет в будущем учебном году – это как Бог даст. Вообще-то должна продолжаться история философии: мы ведь только до середины XVII в. с вами дошли. Надо дальше идти. Мы с вами не покидаем прекрасную Францию, поскольку у нас были лекции о Декарте, французе, а теперь лекция будет о Паскале, который тоже француз. Блез (или Блазиус или Власий) Паскаль. Греческое имя, по-разному транскрибировавшееся в латинском и церковнославянском языке. А в 1889 при участии Л. Толстого в России вышла книга: «Французский ученый Влас Паскаль». Помните у Некрасова: «А как звать тебя? – Власом. А кой тебе годик? – Шестой миновал. Ну, мертвая, – крикнул малюточка басом, рванул под уздцы и быстрей зашагал». Итак, Блез или Влас Паскаль. Паскаль – значит Пасхалий. Тоже многозначительно. Папы Римские тоже носили это имя – Пасхалий: Пасхалий I, Пасхалий II… Ломоносов, когда знакомил нас с открытиями западных ученых XVII в., не писал «Паскаль», а писал «Пасхалий». Т.е. он «пасхальный», от слова «Пасха». И даты его жизни: 1623-1662. Из чего можно уразуметь, что он прожил 39 лет. (Мне тоже 39). Чему можно позавидовать? Что в 39 лет человек сумел обеспечить себе достаточно прочную память в сердцах и умах людей. Есть даже компьютерный язык Паскаль. При этом Паскаль – мистик и по глубине, может быть, равен Суаресу и Фоме Аквинскому. И, вместе с тем, в отличие от Фомы Аквинского и Суареса, вошел в школьные учебники советской, глубоко советской эпохи, даже 1930-х и 1950-х годов. Все учили «закон Паскаля». Какой закон? Что он гласит? Давление, создаваемое в одной точке жидкости, передается без изменения во все точки жидкости. Т.е. гидростатика. Это программа 6 класса. Т.е. уже шестиклассники – хотят, не хотят – вынуждены это имя запомнить. Это тоже важно. Хоть порядочного человека запомнят. Но мы сейчас, конечно, не гидростатику его будем разбирать и не математические его работы, а рассмотрим Паскаля как философа.
      Как философ он прославился гораздо больше. Главная философская работа Паскаля называется «Мысли». У него есть еще богословская работа, он издал ее анонимно, она называлась «Письма к провинциалу [о вещах, творящихся в Париже]». Это книга полемическая, она направлена против иезуитов. Сейчас я объясню, почему так вышло, что хороший католик и такой глубокий мистик выступил против иезуитов. Но главная работа его – «Мысли». Она не окончена и при жизни Паскаля не публиковалась: опубликована уже после его смерти [в 1670]. Паскаль родился в традиционной католической семье, глубоко верующей, и очень рано обнаружились его необыкновенные способности к математике. Отец Паскаля, увидев в нем интерес к геометрии, но желая при этом, чтобы сын получил гармоничное развитие, запретил ему заниматься геометрией и спрятал от него учебники. Но из первых занятий (еще до запрета) юный Паскаль уже вынес знания об аксиомах и определениях (точки, прямой и т.п.) и сам, тайком от отца, вывел некоторые следствия и доказал некоторые теоремы (например, что сумма углов треугольника равна 180 градусам). Узнав, что сын так далеко продвинулся, отец понял, что бесполезно прятать от него учебники, ибо ребенок в любом случае пойдет дальше и повторит Эвклида: запрет уже ничего не даст. Все равно, как если вы скажете религиозно одаренному ребенку, что есть Боженька на небе… Вот в какую-то школу во время перестройки привезли детские Библии и забыли (это правдивая история, о ней рассказывал о. Георгий Чистяков). И вдруг родители одного из учеников той школы увидели как-то раз, что их ребенок стоит на коленях у кроватки и молится… Как у него зародилась эта идея? Никто его в церковь не водил и не учил молиться, но ребенок сам, читая детскую Библию, пришел к идее, что Бог есть и Ему можно и нужно молиться, и молился. Так и маленький Паскаль с геометрией. Никто его теоремам не учил, а он самостоятельно, по свидетельству сестры, дошел до 32-й теоремы Эвклида, гласящей, что сумма углов треугольника равна двум прямым углам.
        Итак, налицо признаки незаурядной одаренности Паскаля. Но, к сожалению, он не мог похвастаться хорошим здоровьем, что, собственно, и привело к его преждевременной кончине. Причем после его смерти сделали вскрытие и обнаружили в кишечнике некротические изменения (иными словами – гангрена кишечника). Умер он, впрочем, добрым католиком, примирившись с Церковью. Здесь надо объяснить, что произошло при жизни Паскаля и почему речь вообще идет о примирении с Церковью, что как бы предполагает некий предшествовавший конфликт.
        В то время во французской Церкви было два противоборствующих течения, возглавлявшихся, соответственно, янсенистами и иезуитами. Янсенисты – это сторонники голландского епископа Янсения. Во Франции крупнейшим идеологом янсенизма был священник, богослов и математик Антуан Арно. Именно его Паскаль в своей книге «Письма к провинциалу» защищал от обвинений, выдвинутых Сорбонной (богословским факультетом Парижского университета). Главной твердыней янсенизма был монастырь Пор-Рояль, в котором подвизалась младшая сестра Паскаля – Жаклин (она умерла за год до смерти брата). Янсенисты ничего в учении Церкви не отрицали: среди них было, как видим, монашество. Т.е. это не протестанты, какими их пытаются изобразить. Сам Янсений при жизни не был осужден; лишь после его смерти были осуждены некоторые тезисы, найденные его противниками в его книге «Августин» (впрочем, Паскаль и Арно утверждали, что эти тезисы в книге «Августин» не содержатся). Янсенисты вели очень строгую жизнь. Они были ревнителями благочестия: их можно сравнить со старообрядцами или современными лефевристами. Т.е. янсенисты – это были люди, которые поставили своей целью вести строгую христианскую жизнь. Отметим еще раз, что Лев Толстой, ревнитель нравственности, очень любил Паскаля. Толстой, как и Паскаль, не любил иезуитов. Какой упрек бросал Толстой иезуитам? Не помните? В романе «Война и мир»?  Там ведь описаны иезуиты. И что делают иезуиты в этом романе? Кого они пытались обратить в католичество? Элен Курагину-Безухову – самую отрицательную из всех героинь романа. Не Наташу Ростову, не Марию Болконскую, не Андрея Болконского, не Пьера Безухова, а самую ничтожную, вызывающую наибольшее омерзение героиню: именно за нее они ухватились. А почему они решили ее обратить? Потому что она была богатой и в случае своего обращения могла отписать им наследство. Толстой как бы извне увидел эту ситуацию и как бы заранее решил, что иезуитам наплевать на ее душу, на ее спасение, а нужны им только ее деньги, и еще, может быть, шум, который в петербургском высшем обществе может произвести ее «громкое» обращение. Сам же Толстой считал, что главное – это внутренняя порядочность человека. Она важнее всего. И янсенисты тоже так считали: если человек не являет порядочность (благонравие) в своей жизни – это значит, что он плохой христианин, и его нельзя допускать к таинствам, а надо держать в притворе, как оглашенного. Вот есть в Москве община о. Георгия Кочеткова. Так вот и он, подобно Янсению, развивает эту идею, что надо из «просто христиан» сделать «хороших христиан».
        Иными словами, янсенисты хотели произвести некое разделение на "теплохладных" (обмирщенных) и "совершенных". Это идея очень опасная, потому что: «А судьи кто?» Ведь, с точки зрения Церкви, непослушание, гордость являются самыми большими грехами. А церковные реформаторы часто отличаются именно упорством и непослушанием. Дисциплина ведь не ради дисциплины, а ради послушания. А послушание ради того, чтобы угодить Богу. Мы ведь слушаемся Церкви не из выгоды (как думают о нас атеисты). Нужно поставить вопрос принципиально. А принципиально вопрос ставится так: самый первый грех – это был грех Сатаны, о котором Толстой не любил вспоминать. Он вообще не верил в существование дьявола как личности. Он говорил, что готов поверить в Бога, только не надо заставлять его верить в Троицу, в Адама и в каких-то "ангелов и дьяволов". Он не любил разговоров об Адаме, и он не любил разговоров о дьяволе, о Сатане. И это очень симптоматично, потому что оба эти существа: Сатана и Адам – согрешили одним и тем же грехом; они не были «безнравственны», но они хотели быть самостоятельными, а может быть, даже мечтали, что Бог будет с ними советоваться.
        Короче, непослушание таит в себе много опасностей. Вот и янсенисты тоже начинали хорошо, но непослушание Церкви и борьба с Церковью, конечно, оправданы быть не могут. Сидели бы тихо и молились, как подобает совершенным. Они же к чему призывали? К совершенству. Но когда человек призывает к нравственному совершенству, ему говорят: «Начни с себя. Прими грехи всего мира на себя и спасайся, как старцы на Афоне: уйди в молчание, в затвор, и сделаешь больше, чем если будешь обличать всевозможные пороки».
        К сожалению, янсенисты, в частности, Антуан Арно, пошли по пути обличения и полемики. Они обличали балы, вообще светскую жизнь. Вот дама великосветская – танцует всю ночь на балу, а утром идет к святому причастию. Янсенисты считали это недопустимым. За некоторые грехи они на несколько месяцев отлучали от причастия и даже не пускали на порог церкви.
        К чему это приводит? Это приводит к тому, что когда человека допустили после длительного покаяния к причастию, он чувствует себя избранным, «спасенным», «совершенным». Конечно, Церковь с этим согласиться не могла.
        Тут возникает вопрос: каким образом янсенистам удалось привлечь Паскаля? Паскаль был человек с утонченной нервной организацией, впечатлительный, внушаемый, с деликатной (даже мнительной) совестью: то, что в нравственном богословии называется, соответственно, «conscientia tenera» и «conscientia scrupulosa». Такие люди в личной жизни обычно склоняются к нравственному ригоризму, что на языке нравственного богословия именуется «тутиоризмом» (т.е. стремлением обезопасить совесть от греха). А это как раз и было то, что проповедовали янсенисты. Иезуиты же, подчас, склонялись к другой крайности – лаксизму (т.е. «широкому» взгляду на грех, граничащему с попустительством), что и послужило причиной полемики между иезуитами и янсенистами, в которую оказался вовлечен и Паскаль.
        И, будучи вовлечен в эту полемику, Паскаль не понял главного у иезуитов. В чем сильная сторона иезуитов? А в том, что они суровы к себе, но милосердны к другим. Паскаль считал так: надо быть к себе строгим, но и к другим тоже строгим. А проявление милосердия к светским дамам – это плохо. Надо и их учить аскетизму.
        Критика иезуитов Паскалем – критика предвзятая, и кончилось все это для Паскаля печально. Он, в конце концов, рассорился и с янсенистами, когда они проявили, с его точки зрения, слабость, уступив давлению со стороны короля Людовика XIV и архиепископа Парижского и подписавшись под осуждением пяти тезисов Янсения. Критиковать в этих замкнутых общинах можно только внешних, а если начнешь критиковать руководство, то это неизбежно приведет к серьезным конфликтам. Этот конфликт еще совпал со смертью младшей сестры Паскаля – Жаклин, которая была монахиней в женском янсенистском монастыре Пор-Рояль-де-Шан, который возглавляла сестра Антуана Арно – мать Анжелика Арно.
        Эта община янсенистов была изолирована от внешнего мира, поэтому в ней легко возникали конфликты и разгорались нешуточные страсти. Во время одного из споров с членами общины Паскаль даже упал в обморок. После смерти сестры Паскаль стал отдаляться от Пор-Рояля. Исповедовался от перед смертью не у о. Антуана Арно, а у обычного приходского священника, который не имел никакого отношения к янсенизму.
        Я рассказываю все это для того, чтобы вы поняли, что речь идет о мятущемся человеке, но при этом о человеке, безусловно, глубокой веры, человеке, который Иисуса Христа, и христианство, и спасение свое воспринимал очень серьезно. Просто это показывает, что принять веру – это еще не значит прекратить борьбу. Люди принимают веру, и им кажется – вот, мы приняли веру и теперь можем отдохнуть. Некоторые говорят: мы не будем такими, как Паскаль, мы будем послушными, мы будем слушать все, что говорит Папа, чему учит наш епископ, и мы обязательно спасемся. Но и это, к сожалению, тоже не всегда помогает. Человек должен идти через «узкие врата». Это сложный вопрос, как найти эти врата. И пример Паскаля еще раз показывает, как трудно человеку думающему найти свое место в Церкви.
         Но с Божьей помощью все возможно. И Пушкин тоже ведь примирился с Богом только на смертном одре: причастился, исповедался, простил Дантеса…
         Теперь что касается «Мыслей» Паскаля – его основного труда. Обычно Паскаля вспоминают в связи с так называемым «пари Паскаля». Эту идею пари (французское слово «pari» означает жребий) Паскаль использует как некое нравственное руководство, нравственный императив (аналогичный кантовскому). Вообще Кант много взял у Паскаля [или непосредственно, или через Лейбница]. Вот сейчас мы это увидим, хотя бы из этого пари. Объектом нашего интеллекта может быть Бог и может быть материальный мир. (Оставляем пока в стороне ангелов и людей). И то и другое с нашим интеллектом, вообще говоря, несоизмеримо. Материальные вещи материальны, а наш интеллект духовен. И когда дух размышляет над материей, он ее полностью понять не может, потому что он дух, а она материя. Ибо только подобное познается подобным. Вы можете познать то, что вам подобно, а материя вам не подобна, не подобна вашему уму, она другая, и как вы можете ее познать своим умом? Духовным умом – недуховную материю? Это первая трудность. Вторая трудность возникает тогда, когда мы пытаемся познать Бога, Который бесконечен, а наш интеллект конечен. Бог духовен – в этом плане проблемы нет. Проблема в том, что Бог бесконечен. Паскаль (а до него Суарес) видел здесь границы, пределы для нашего разума, для нашего познания. Это тот тезис, который потом разовьет Иммануил Кант в своей «Критике чистого разума». – Это первая мысль.
        Вторая мысль, которая роднит Паскаля с Кантом, заключается в следующем. Ведь Кант на этом не останавливается, Кант не говорит: критика разума – и все; Кант хочет сформулировать для человека какой-то нравственный императив: правило, как вести себя в этой ситуации незнания. Ну хорошо, мы не можем доказать существование Бога, мы не можем познать Бога, мы не можем познать и материю. Но мы должны как-то действовать. И здесь надо дать человеку некое правило, как действовать. Кант дал такое правило: «Действуй так, чтобы твои поступки могли быть нормой для других». Второе правило: «Рассматривай всякого человека не как средство для достижения цели, а как цель». Понимать, что в тебе заключен целый мир, но и в другом человеке – тоже целый мир. И Паскаль еще за 150 лет до Канта говорил, что в человеке заключена вся вселенная. Мысль человека, согласно Паскалю, объемлет все. Человек может не путешествовать, но может объять мир в своем сознании. И в этом, по Паскалю, величие человека (grandeur de l’homme). И это величие Паскаль признает не только за собой, но за каждым человеком. И не только величие, но и некую тайну видит Паскаль в каждом человеке.
       Теперь возвращаемся к пари. Пари, предложенное Паскалем, это принцип, который потом разовьет Кант. Как надо жить? Надо жить так, как если бы Бог был. Т.е. мы не знаем, есть ли Бог, но мы не знаем наверняка, что Бога нет. Мы не знаем ни того ни другого, но, несмотря на это, мы должны жить так, как если бы Бог существовал.
        А почему? Потому что – одно из двух: или Бог есть, или Бога нет. Правильно? Если Бога нет, а мы живем так, как если Бог есть, т.е. соблюдаем заповеди, уважаем других людей, любим ближнего, как самого себя, даже почитаем Бога, молимся Богу – то мы ничего не теряем. В конце концов – ну что делать? Ошиблись. Но так и так – все равно надо умирать. Ну умрешь ты, отпоют тебя в церкви Св. Людовика [название одного из католических храмов в Москве]. Ну а так, допустим, просто под забором помрешь. Или в крематории сожгут. В сущности, разницы никакой. Но если Бог есть, то отпевание в церкви Св. Людовика (и все, что с этим связано) даст тебе большие преимущества. Ты предстанешь на Суд Божий с чистой совестью. Сможешь сказать: «Вот я, Боже, даже не был уверен, что Ты есть, но на всякий случай постарался». Как прилежный ученик делает на всякий случай домашнее задание, не зная точно, задали или не задали. Здесь опять Паскаль проявил свои янсенистские наклонности. Дело в том, что один из пунктов спора янсенистов и иезуитов в сфере нравственного богословия был такой: Если неясна обязанность, например, неизвестно, задал ли учитель учить стихотворение наизусть, или не задал, или неизвестно, наступила полночь, или не наступила: т.е. начинать поститься перед причастием, или не начинать – вот в такой ситуации незнания – что делать? Иезуиты говорят: можно не учить стихотворения, потому что есть вероятность, что его не задали учить. Это называется пробабилизм. А янсенисты говорят: надо учить стихотворение, потому что мы должны стараться изо всех сил исполнить то, что должно. Это называется тутиоризм. Мы выбираем более безопасный путь (лат. tutior – более надежный, более безопасный). Тутиоризм в сфере чистой философии – это и будет «пари Паскаля». Т.е. если неясно, есть Бог или нет, мы выбираем случай «Бог есть», т.е. налагаем на себя все обязанности, вытекающие из допущения, что Бог есть, и из возможности встречи с Ним на Страшном Суде. А иезуиты предлагали бы в такой ситуации жить так, как живут язычники. Конечно, реальные иезуиты никогда так вопрос и не ставили: есть Бог или нет Бога. Они исходят из того, что Бог есть и что Его существование можно доказать. Но все равно это, в сущности, тот же самый случай: как со школьником, который не знает, задали ли ему учить наизусть стихотворение. Человек ведь может рассуждать так: «Господи, если Ты не дал мне убедительного доказательства Твоего существования, Ты тем самым освободил меня от обязанности Тебя слушать». Так рассуждал, например, Ницше, иронизировавший в "Утренней заре" над "прячущимся Богом" Паскаля. Обязанность возникает тогда, когда есть четкая уверенность, что она предписана (constat de obligatione). Т.е. «если Ты не убедил меня в том, что Ты существуешь, я Тебя слушать не буду: я начну Тебя слушать только после того, как я твердо сумею убедиться в том, что Ты существуешь». Так должен рассуждать человек, воспитанный на проповедуемой иезуитами нравственной системе пробабилизма. И с этим Паскаль был категорически не согласен.
        Еще один важный аспект пари Паскаля: мы не можем отказаться от этого пари. Мы не можем не бросить кости. Либо Бог есть, либо Его нет, но каждый из нас вовлечен в решение этого вопроса. Не может кто-нибудь из нас сказать: «Меня это не касается». Я об этом часто говорю на лекциях: если Бога нет, то Его нет даже для верующих, даже для Папы Римского. Но если Он есть, то тогда берегитесь! И не думайте, что вы от Него отвертитесь, если Он есть. Если Он есть, вам придется отвечать перед Ним. И у нас дьякон говорил перед причастием: «Кто примет причастие кощунственно, тот, кроме того, что совершит некультурный поступок, еще вдобавок возьмет на себя суровую ответственность перед Богом, с Которым, хотя в это и не веруя, один раз должен будет встретиться». И люди робели: и открытых кощунств я не припомню.
        Это звучит серьезно (рассуждение о необходимости пари), и это положительный момент у Паскаля. Он ставит вопрос перед человеком: «Подумай! а вдруг есть Бог. Лучше не греши на всякий случай: кто знает, не придется ли тебе за это ответить? Убойся, по крайней мере, сейчас. Ну что ж, пусть ты не знаешь, но ты ведь не можешь доказать, что Бога нет». И это действует! Действует и логически, и эмоционально.
        И знаменитое “als ob” Канта тоже восходит к пари Паскаля. Здесь корни кантианства. Ведь Кант тоже говорил: мы не можем с достоверностью узнать, есть Бог, или нет, но мы должны поступать так, как если бы (als ob) Он был, как если бы мир представлял собой вселенную, т.е. совокупность вещей, как если бы душа существовала и была свободной и бессмертной. Т.е., ничего не зная точно, мы будем вести себя, как будто бы мы знаем.
         Католическая Церковь (это надо еще раз повторить) не признает правоту ни Канта, ни Паскаля. Католическая Церковь исходит из того, что Бог существует, и было бы странно, что Бог, существуя, не дал человеку четких доказательств Своего существования. Что же касается принципа пробабилизма, то он не распространяется на те случаи, когда под угрозой жизнь или вечное спасение человека. То есть ответ на вопрос: Есть Бог или нет? – как раз тот случай, когда принцип пробабилизма применять нельзя.
         Чтобы понять Паскаля, необходимо понять эпоху, в которую он жил, эпоху, когда появилось понятие «вероятности», когда математика была привнесена впервые в философию. Во времена схоластов не было понятие вероятности в том смысле, в котором его станет использовать Паскаль. Все строилось на аристотелевской картине мира, где все было закономерно: у каждого элемента было свое движение (у земли – к центру мира, у огня – от центра мира, у эфира – вокруг центра мира). Все было гармонично, закономерно, четко. Если Бог есть, то нет ничего случайного, все закономерно, потому что Бог все видит. Всякая ситуация Богу известна. Поэтому нельзя было в Средние века говорить о пари, как если бы исход был неизвестен. Так что Паскаль – сын своей эпохи.
The last lecture, you know, in this semester [i.e. End of May 1997]. And what will happen in the future school year - this is how God will give. In fact, the history of philosophy must continue: we are only in the middle of the XVII century. We must go on. We do not abandon the beautiful France, because we had lecture on Descartes, the Frenchman, and now the lecture will be about Pascal, who is also a Frenchman. Blaise (or Blasius) Pascal. The Greek name, differently transcribed in Latin and Church Slavonic. And in 1889, with the participation of L. Tolstoy in Russia, a book appeared: "French scientist Vlas Pascal." Remember Nekrasov: "And what is your name? – My name is Vlas. And how old are you? – I’m six years old. Well, dead, cried the child with a bass, jerked at the bridle and quickly walked." So, Blaise or Vlas Pascal. Pascal means Paschalis (Paschal). Too meaningful. The Popes also bore this name - Paschalius: Paschalius I, Paschalius II ... Lomonosov, when he introduced us to the discoveries of Western scholars of the 17th century, did not write Pascal, but wrote Paschalius. It reminds us about Easter. And the dates of his life: 1623-1662. From which you can understand that he lived 39 years. (I'm also 39). What can be envied? At the age of 39, a man managed to secure a fairly solid memory in the hearts and minds of people. There is even a computer language called Pascal. And Pascal as the mystic may be equal to Suarez and Saint Thomas Aquinas. And, at the same time, unlike Saint Thomas Aquinas and Suarez, he managed to enter the school textbooks of the Soviet, deeply Soviet era, even the 1930s and 1950s. Everyone was taught Pascal's law. What law? What does it say? The pressure created at one point of the liquid is transmitted without changing to all points of the liquid. This is hydrostatics. This is a 6 grade program. Already sixth graders willy-nilly had to remember this name. This is also important. At least they had a chance to know a name of a decent person. But now, of course, we will not analyze his hydrostatics and his mathematical works, but we will study Pascal as a philosopher.
As a philosopher, he became much more famous. The main philosophical work of Pascal is called "Thoughts." He also wrote a theological work, he published it anonymously, it was called "The Provincial Letters". This book is polemical, it is directed against the Jesuits. Now I will explain why it so happened that a good Catholic and such a deep mystic turned against the Jesuits. But his main work is "Thoughts". It was not finished and during Pascal's life was not published: it was published after his death. Pascal was born into a traditional Catholic family, deeply religious, and very early showed an extraordinary ability to mathematics. Pascal's father, seeing in him an interest in geometry, but wanting at the same time his son to receive a harmonious development, forbade him to engage in geometry and hid textbooks from him. But from the first lessons (even before the ban), young Pascal already learned about axioms and definitions (points, lines, etc.) and himself, secretly from his father, derived some corollaries and proved some theorems. Learning that his son had advanced so far, his father realized that it was useless to hide textbooks from him, for the child would in any case go further and repeat Euclid: the ban would be useless. As if you tell a religiously gifted child that there is a God in heaven ... Some Children's Bibles were brought to some school during perestroika and everybody forgot about it (it's a true story, I’ve heard it being narrated by Father Georgy Chistyakov). And quite unexpectedly the parents of one of the pupils of that school saw that their child was kneeling by the crib and praying ... How did this idea originate in him? No one took him to the church or taught him to pray, but the child himself, reading the Children's Bible, came to the idea that God exists and one can and should pray to Him. The same with little Pascal and his geometry. Nobody taught him theorems, but he independently, according to the testimony of his sister, proved the 32nd theorem of Euclid, stating that the sum of the angles of a triangle is equal to two right angles.
        So, there are signs of Pascal's exceptional talent. But, unfortunately, he could not boast of good health, which circumstance, in fact, led to his premature death. And after his death an autopsy was performed and necrotic changes were found in the intestines (in other words - gangrene of the bowel). He died, however, a good Catholic, reconciled with the Church. Here it is necessary to explain what happened during Pascal's life and why we speak about his reconciliation with the Church, which presupposes some kind of a prior conflict.
At that time in the French Church there were two opposing currents, headed, respectively, by the Jansenists and the Jesuits. The Jansenists were the supporters of the Dutch Bishop Jansenius. In France, the most prominent ideologist of Jansenism was a priest, theologian and mathematician Antoine Arnauld. It was him that Pascal, in his book “The Provincial Letters”, defended against the accusations made by the Sorbonne (a theological faculty of the University of Paris). The main stronghold of Jansenism was the monastery of Port-Royal, in which Pascal's younger sister, Jacqueline (she died one year before her brother's death), took the veil. The Jansenists did not deny anything in the teaching and traditions of the Church: among them flourished monasticism with a rich ascetic and mystical tradition. They are not Protestants, as some are trying to portray them. Jansenius himself was not condemned during his lifetime, only after his death some theses found in his book "Augustine" were condemned by the Pope Innocent X in the bull “Cum occasione” (however, Pascal and Arnauld argued that these theses were not contained in the book "Augustine"). The Jansenists led a very strict life. They were zealots of piety: they can be compared to Old Believers or modern Lefebvrists. The Jansenists - these were people who set out to maintain a strict Christian life. Let us note once again that Leo Tolstoy, a zealot of morality, was very fond of Pascal. Tolstoy, like Pascal, did not like the Jesuits. What reproach did Tolstoy throw to the Jesuits? Do not you remember? In the novel "War and Peace"? There, after all, the Jesuits are also described. And what do the Jesuits do in this novel? Whom were they trying to convert to Catholicism? Not Natasha Rostova, not Maria Bolkonskaya, not Andrew Bolkonsky, not Pierre Bezukhov, but Helene Kuragina - the most immoral, most disgusting heroine of the novel. And why did they decide to choose her? Because she was rich, and in case of her conversion she could give them some financial support. Tolstoy, as it were, saw this situation from the outside and decided in advance that the Jesuits did not care a bit about her soul and her salvation, but they only needed her money, and maybe also the noise that in St. Petersburg's high society can produce this loud conversion. Tolstoy himself believed that the main thing is the inner decency of man. It is most important. And the Jansenists also believed that if a person does not show decency in his life, it means he is a bad Christian, and he should not be allowed to approach the Holy Communion, but he must be kept in the vestibule as if he were a catechumen. There is a community in Moscow headed by Father George Kochetkov. So here he, like Jansenius, develops this idea, that it is necessary to make "good Christians" out of "just Christians".
In other words, the Jansenists wanted to make a kind of division between "tepid" (secularized) and "perfect" Christians. This idea is very dangerous, because one can ask: "Who are the judges?" (see Griboyedov “Woe from Wit”). After all, from the point of view of the Church, disobedience and pride are the greatest sins. And Church reformers often excel in obstinacy and disobedience. Discipline is not for discipline, but for obedience. And obedience is practiced in order to please God. We do not listen to the Church for profit (as atheists think about us). It is necessary to raise the question in principle. But in principle the question is posed as follows: the very first sin was the sin of Satan, which Tolstoy did not like to remember. He did not believe in the existence of the devil as a person. He said that he was ready to believe in God, just do not force him to believe in the Trinity, in Adam and in some "angels and devils." He did not like talking about Adam, and he did not like talking about the devil, about Satan. And this is very symptomatic, because both these creatures: Satan and Adam - have sinned with the same sin: they wanted to be independent, and maybe even dreamed that God would consult with them.
In short, disobedience is fraught with many dangers. So the Jansenists also started well, but the disobedience to the Church and the struggle against the Church, of course, can’t be justified. We would sit quietly and pray, as befits a perfect one. They also called for what? To perfection. But when a person calls for moral perfection, he is told: "Begin with yourself. Accept the sins of the whole world for yourself and escape, like the elders on Athos: go into silence, into the hermitage, and that will do more than if you reprove all kinds of vices. "
        Unfortunately, the Jansenists, in particular Antoine Arnauld, followed the path of denunciation and polemics. They denounced balls, generally social life. Here's a lady of high society - dancing all night at the ball, and in the morning goes to the Holy Communion. The Jansenists considered this unacceptable. For commission of some of sins they excommunicated their faithful for several months and not even allowed them to enter the church.
        What does this lead to? This leads to the fact that when a person is allowed after a long repentance to the sacrament, he feels elected, "saved," "perfect." Of course, the Church could not agree with this.
Then the question arises: how did the Jansenists manage to attract Pascal? Pascal was a man with a refined nervous organization, impressionable, suggestible, with a delicate (even hypochondriac) conscience: what in moral theology is called, respectively, "conscientia tenera" and "conscientia scrupulosa". Such people in their personal lives tend to be morally rigorist, which in the language of moral theology is called "tutiorism" (i.e., the desire to protect conscience from sin). And this was exactly what the Jansenists preached. The Jesuits, at times, leaned toward the other extreme - laxism (i.e., a "broad" view of morals), which was the reason for the polemics between the Jesuits and the Jansenists, in which Pascal became involved.
        In the heat of the polemics Pascal did not understand the Jesuits' main point. What is the strength of the Jesuits? That they are severe to themselves, but are merciful to others. Pascal thought this way: one must be strict to himself, but also to others. And the manifestation of mercy to fashionable ladies is bad. We must also teach them asceticism.
Criticism of the Jesuits by Pascal was one-sided, and all this ended for Pascal sadly. He eventually quarreled also with the Jansenists, when they showed, in his view, weakness, giving way to pressure from King Louis XIV and the Archbishop of Paris by approving the condemnation of five of Jansenius' theses.
Pascal was a man who took Jesus Christ, Christianity, and salvation very seriously. His conflicts with the Jesuits and the Jansenists just show that accepting faith does not mean stopping the fight. People accept faith, and it seems to them, behold, we have accepted faith, and now we can rest. Some say: we will not be like Pascal, we will be obedient, we will listen to everything the Pope says, what our bishop teaches, and we will certainly be saved. But even this, unfortunately, does not always help either. A person must go through "narrow gates". This is a difficult question, how to find these gates. And Pascal's example once again shows us how difficult it is for a person who thinks to find his place in the Church. But with God's help, everything is possible.
Now as regards Pascal's "Thoughts" - his main work. Usually Pascal is remembered in connection with the so-called "Pascal Wager". This idea of wager (in French it is expressed by the term "un pari"). Pascal expresses doubt that we can with certainty know whether God exists or not. Already in “Disputationes metaphysicae” of Suarez we can find this thought: “quasdam esse res perfectas et superiores homine, alias vero imperfectas et inferiores et in omnibus cognoscendis difficultatem pati hominem” (“some things are perfect and surpass man, and some things are imperfect and are lower than man, and in knowing both man suffers difficulties”). The object of our intellect can be either God or a material world. (We leave aside angels and men for the time being). Both of these are incommensurate with our intellect. Material things are material, and our intellect is spiritual. And when the spirit reflects on matter, it can’t fully understand it, because he is spirit, and the object of his reflection is matter. For only such things can be known which have some similarity with us. You can know what resembles you, and matter is not like you, not like your mind, it is different, and how can you know it with your mind? How can mind, which is spiritual, comprehend a non-spiritual matter? This is the first difficulty. The second difficulty arises when we try to know God, who is infinite, and our intellect is finite. God is spiritual - there is no problem in this regard. The problem is that God is infinite. Suarez saw boundaries, limits for our reason, for our knowledge, and Pascal was of the same opinion. This line of thought Immanuel Kant will later develop in his “Critique of Pure Reason”.
The positions of Pascal and Kant are also similar in that respect that Kant does not say: criticism of reason - that's all; Kant wants to formulate for a person some kind of moral imperative: the rule, how to behave in this situation of ignorance. Well, we can’t prove the existence of God, we can’t know God, we can’t know matter. But we must act somehow. And here it is necessary to give the person some rule how to act. Kant gave this rule: "Act in such a way that your actions could be the norm for others." The second rule: "Consider every person not as a means to an end, but as a goal." To understand that there is a whole world in you, but in another person too, a whole world. And Pascal said even 150 years before Kant that the whole universe is enclosed in man. The thought of man, according to Pascal, embraces everything. A person may stay at home, but he can embrace the world in his mind. And in this, according to Pascal, is the greatness of man (grandeur de l'homme). And this greatness Pascal recognizes not only in himself, but in every person.
Now back to the wager. The wager proposed by Pascal is the principle that Kant will later develop. How should we live? We do not know if there is a God, but we do not know for certain that there is no God. We do not know, but, despite this, we must live as if God existed.
        And why? Because - one of two things: either God exists, or there is no God. Correctly? If there is no God, and we live as if God exists, that is, we obey the ten commandments, we respect other people, we love our neighbor as ourselves, even we honor God, we pray to God - we do not lose anything. In the end - well, what to do? We were mistaken. Well, we’ll die and there will be a Requiem Mass in the church of St. Louis [the name of one of the Catholic churches in Moscow]. Well, let's say you just die under the fence and after that just cremated without any funeral service. In fact, if God does not exist, there will be no difference. But if there is a God, then the funeral service in the church of St. Louis (and everything connected with it) will give you a great advantage. You will appear at the Judgment of God with a clear conscience. You can say: "Here I am, God, I was not even sure that You existed, but I tried, just in case." How the diligent student does, in case he doesn’t know for sure if the homework is assigned or not by the teacher. Here again Pascal showed his Jansenist tendencies. The point is that one of the topics of the dispute between the Jansenists and the Jesuits in the sphere of moral theology was this: If the obligation is unclear, for example, it is unclear whether the teacher assigned the pupils to learn a certain poem by heart, what are we supposed to do? The Jesuits say: you may not learn the poem by heart, because there is a possibility that it was not assigned. This is called probabilism. And the Jansenists say: we must learn the poem, because we must try our best to do what we must. This is called tutiorism. We choose a safer way (Latin tutior - more reliable). Tutiorism in the realm of pure philosophy - this will be the Pascal wager. If it is not clear whether there is a God or not, we choose the case of "God exists", i.e. we impose on ourselves all the obligations arising from the assumption that God exists, and from the possibility of meeting Him at the Last Judgment. The person after all can argue in such a way: "My God, if You did not give me a convincing proof of Your existence, You thereby freed me from the duty of listening to You." So, for example, Nietzsche commented ironically in the "Daybreak" over the "hiding God" of Pascal. Obligation arises when there is a clear certainty that it is prescribed (constat de obligatione). "If You did not convince me that You exist, I will not listen to You: I will listen to You only after I am firmly able to make sure that You exist." This is how reasons a man brought up on the moral system of probabilism (e.g. Bertrand Russell with his famous comment: “Not enough evidence, God!”). And with this Pascal would have categorically disagreed.
Another important aspect of Pascal’s wager: we can’t stay away from it. We can’t help but throw dice. Either God is, or He is not, but each of us is involved in the solution of this question. Nobody can say: "It does not concern me". I often say this in my lectures: if there is no God, then He does not exist even for believers, even for the Pope. But if He is, then beware, you sinners! And do not think that you will get rid of Him if He truly is. And the priest Stanislaw Majeika who was the rector of the Moscow Catholic Church of St. Louis used to say before the communion: "Whoever takes the sacrament blasphemously, he, in addition of being guilty of uncivilized behavior, will also take on himself a severe responsibility before God, with whom, although he does not believe in it, he will once meet". And people were at a loss: and I do not remember open blasphemies.
        This sounds serious (reasoning about the need for a wager), and this is a positive moment for Pascal. He puts the question before the person: "Think!  There is a possibility, however tiny, that God exists. Better not sin, just in case: who knows, do not you have to answer for this?" And it works! Acts both logically and emotionally.
        And the famous "als ob" of Kant also goes back to Pascal's wager. Here are the roots of Kantianism. Kant also said: we can’t know with certainty whether there is a God or not, but we should act “as if” (“als ob” in German) He existed.
         The Catholic Church (this must be repeated) does not recognize the correctness of the position of either Kant or Pascal. The Catholic Church proceeds from the premise that God exists, and it would be strange that God, by existing, did not give the person clear evidence of His existence. And the First Vatican Council solemnly declares: “If anyone says that the one, true God, our Creator and Lord, cannot be known with certainty from the things that have been made, by the natural light of human reason: let him be anathema.”
         To understand Pascal, it is necessary to understand the era in which he lived, the era when the notion of "probability" appeared, when mathematics was introduced for the first time in philosophy. In the time of the Schoolmen, there was no concept of probability in the sense in which Pascal would use it. Everything was built on the Aristotelian picture of the world, where everything was natural: each element had its own movement (the earth and water - to the center of the world, the air and fire - from the center of the world, the ether - around the center of the world). Everything was harmonious, regular, clear. If God is, then there is nothing accidental, everything is natural, because God sees everything. Every situation is known to God. Therefore, it was impossible to talk about wager in the Middle Ages. But in the epoch when Pascal lived this medieval model of the universe was in dissolution. So new more powerful arguments were needed to bring people back to faith.