Видавничий Гурт КЛЮЧ
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник
Фрагмент романа „Liebe dich aus…”
Скачать: http://www.scribd.com/doc/14975810/13-Liebe-dich-aus
ГАЙДАР ШАГАЕТ ВПЕРЕДИ (Донесение 1)
Генкуратору Евр.-Аз.-направления,
тов. Морозову В.С.
инспектора Алтынской субдирекции,
Пеночкина П.П.
Донесение
Докладываю обстановку в дивизии. Сего дня, 18 июля 1918г. комиссар тов. КОГАН совершил наезд на инородческое селение угнетенной нации «Алтынцев», поднация «Бабаи». Цель наезда: от'ем кумыса, щетины, пушнины и, по возможности, золотого песку у представителей местной феодальной буржуазии для нужд пролетарской революции. Практика наезда: жители стойбища (орды) призваны на общее собрание, на которое явились не все, а именно не явились: шаман ДЖАНГАЙДЫР, его старшая жена ЯНЫЛ-ХАТУН, приближенный бывшего, а именно расстрелянного 10 июля с.г. хана СЫРДЫРЫМА, ОРДУГАН, характеризуемый пролетариатом орды как социально близкий люмпен (конокрад). После краткой речи тов. КОГАНА, в ходе которой названный тов. комиссар раз'яснил беднейшим ордынцам характер войны с Деникиным в свете перспектив мировой революции и увязал с нею необходимость сдачи излишков кумыса, щетины, пушнины, золотого песку, подчеркнув о том, что по высказыванию революционного вождя тов. ЛЕНИНА, золото в коммунизме пойдет на унитазы, тов. комиссар столкнулся с контрреволюционным непониманием последнего тезиса отсталой частью населения орды. Усмотрев в последнем непонимании характер злостности, Аарон Лазаревич, т.е. тов. КОГАН неожиданно прервал революционную речь, найдя необходимым переход к ревнасилию, для действенности которого лично освободил из-под охраны молодого тов. ГОЛИКОВА, после чего вышеназванный тов. одним своим появлением привел явившуюся часть орды в ужаснувшееся повиновение. Невзирая на которое тов. КОГАН лично вручил молодому тов. ГОЛИКОВУ отнятое у последнего при аресте за самоуправные зверствования и награжденное ему за мужественную твердость при покарании реакционных алтынцев табельно-именное оружие. Хотя последнее мероприятие, а.и. вручение оружия ГОЛИКОВУ, вызвало немедленную и беспрекословную сдачу нар. добра (кумыса: 3 бурдюка; щетины: 1 наволочка; пушнины: 7 шк. соб., ; шк. медв., 1 хв. рос.) а также 1 ст. зол. песку, с прим. песку речн., молодой тов. ГОЛИКОВ, потеряв контроль над собою со стороны тов. КОГАНА, с криком «Пусти, очкарик – не посмотрю, что ты комиссар!», открыл было огонь по трудящемуся населению стойбища, но т.к. именной маузер оказался предусмотрительно не заряжен, был тут же связан и отведен под прежний арест, успев предварительно нанести носовую травму рукояткой маузера на переносицу тов. КОГАНА. Тов. медврач БУРАГО, привлеченный в Красную Армию в порядке ревнасилия, без признаков саботажа оказал тов. КОГАНУ необходимую медпомощь, после чего носовая травма остается практически незаметной. По завершении собрания неожиданно явился гр. шаман ДЖАНГАЙДЫР, сопровождаемый старшей женой ЯНЫЛ-ХАТУН и внесловесным способом выразил желание поговорить с главным тут. Я об’яснил ему русским языком, что главный проходит сейчас ревмедпроцедуру, и что прежде всего не следовало не являться на об'явленное для всеобщей явки мероприятие. Я дал понять гр. шаману, что дни его господства и авторитета среди отсталой части алтынской нации сочтены. А может быть, добавил я, и часы его физической жизни, т.к. тов. ГОЛИКОВ, хотя и временно находится под пролетарским арестом, но по-прежнему в ревстрою. Ни слова не понимающий по-русски шаман ДЖАНГАЙДЫР, тем не менее, восторженно затряс малахаем при имени тов. ГОЛИКОВА и на незнакомом мне алтынском языке внятно раз’яснил, что ГОЛИКОВ, несомненно, один из карающих духов Алтынских гор, чье имя до сих пор дозволено было произносить лишь с вопросительной интонацией, в которой оно означает: ГДЕ ОН? КУДА ОН ПОЕХАЛ? НЕ ВИДАЛИ ЕГО? Теперь же, продолжал шаман, когда ОН явился впереди Красной Орды, можно открыто сказать: ГАЙДАР ШАГАЕТ ВПЕРЕДИ! Я пригласил шамана в палатку, налил ему полкружки спирта и предложил 2 отрубные лепешки. Служитель алтынского культа от угощения отказался, жене войти в палатку не позволил и решительно дал мне понять, что хотя ГАЙДАР – великий дух, но дело не в нем, и нет никакого смысла идти ему навстречу, почему, собственно, он, шаман, и не явился на собрание. Когда у меня возникло сомнение, верно ли я понимаю непонятную речь, ДЖАНГАЙДЫР сбросил малахай и, утратив раскосость, уставился мне в глаза. В руках у него возник бубен. Четырежды в него ударив, ко мне вернулась ясность понимания. Тов. ДЖАНГАЙДЫР выразил недвусмысленное осознание целей и задач ОПРРИ и однозначное намерение служить этой организации. На что получил от меня, хотя и бессловесное, но предварительное согласие, а что до окончательного решения, оно за вами, тов. Генкуратор Евр.-Аз.-направления. Думаю, что человек с уникальными народными способностями м.б. полезен как временному делу Соввласти на местах, так и вечному всемирному делу ОПРРИ.
Инспектор Алтынской субдирекции, Красный командир
Пеночкин П.П.
____________________________________________________
Донесение 2: ГВОЗДИ БЫ ДЕЛАТЬ ИЗ ЭТИХ ЛЮДЕЙ http://proza.ru/2009/04/05/99
Донесение 3: ЗАБЛУДИЛСЯ Я В НЕБЕ - ЧТО ДЕЛАТЬ? http://proza.ru/2009/04/05/101
Гайдар шагает впереди - Донесение 1
© Copyright: Константин Могильник, 2009
Свидетельство о публикации №209040500098
Свидетельство о публикации №209040500098
Рецензии
Уважаемый Константин. Донесение написано достаточно грамотно, и слог даже слегка напоминает бабелевский. Однако, неожиданное "Гайдар шагает впереди", пардон, ничем не обосновано, несмотря на известные подвиги Гайдара по части командования полком. Шаман Джангайдыр - да Джангайдыр. И где-то там Голиков. Возможно, я слегка туповат с детства, но где он, Гайдар, до того, как зашагал впереди? Поглядите, пожалуйста! Создалось впечатление, что написано всё на одном порыве без последующей проверки, того, так что же вышло в результате. С уважением.
Гордеев Роберт Алексеевич 16.04.2009 15:32 • Заявить о нарушении
Гордеев Роберт Алексеевич 16.04.2009 15:32 • Заявить о нарушении
Прототип нашего героя, Аркадий Голиков, до того, как зашагал впереди в известной песне, зверствовал в Горной Шории, где среди несчастных аборигенов и прослыл карающим духом, от которого нужно спасаться, и который немедленно вызывал в них крик ужаса: "Гайдар", т.е.: "ГДЕ ОН? НЕ ВИДАЛИ ЕГО?". "Гайдар" стало кличкой молодого командира, а после и псевдонимом литератора.
Но при чём же здесь Бабель? Скорее отрывок из романа ПЕНТАГРАММА может как-то на него намекнуть:
http://proza.ru/2008/03/22/691
Оглох тапёр, умолк рояль, кончился чёрно-белый ужас, погасло белое, залило экран чёрное, а потом утро взошло, и всё цветным стало. Солнышко желтковое, листочки светло-салатовые, речка Припять изголуба-синяя, а на городской каланче - знамени багряная ладонь широко открыта. А по верёвке водорослью оползает жёлто-синее знамя, под ноги падает комиссару в кожаной куртке, в чёрной кепке. Не стал комиссар знамя вражье сапогом топтать, а так народу сказал:
- И мы видим сегодня, товарищи, до какого зверства докатилась вчера озверелая вчерашняя белогвардейщина-петлюровщина. И мы видим, как позавчера тут глумилась и мародёрствовала банда матки Маруськи - над беззащитным и национально угнетённым трудящимся населением…
Пробуждается-прозревает от огневой речи тапёр, роняет на клавиши чёрные очки:
Вста-вай проклятьем заклеймённый…
Сжата в пятерне комиссарова кепка, дирижёрски расторжествовалась правая рука, сталью звенит голос:
- И на этом основании, товарищи,
Я,
Комиссар товарищ Коган,
Руководствуясь классовым чутьём
И революционной справедливостью,
Последних представителей
Недобитой буржуазии,
Всех эксплуататорских классов
И реакционного духовенства
Города Чернобыля -
Приговариваю -
К расстрелу!
Неумолимы тапёровы бельма:
Кровью народов залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим.
Машет кепкою комиссар товарищ Коган за правое плечо:
- …Что и поручаю осуществить прославленному от Горной Шории до Полесья революционной бестрепетностью молодому тов. Голикову. Которого и приказываю для этого случая временно освободить из-под пролетарского ареста и вооружить любимым его маузером для свершения революционной законности.
Молодеет прозревший тапёр, улыбаясь, танцует пальцами по чёрно-белому помосту клавиатуры:
Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ…
И выпрастывается из-за спины комиссара скуластый, курносый паренёк, и протягивает в пространство правую ладонь, и ложится на ладонь серебристо-длинногубою рыбой товарищ маузер, и целует Голиков ствол боевого товарища, и радостно палит в толпу, и безошибочно попадает в буржуя, в попа, в помещика, в переодетого белогвардейца, в несознательного бандита, в будущего кулака и подкулачника, в завтрашнего НЭПмана, в послезавтрашнего врага народа, в дальнейшего предателя и перерожденца. Вновь чернеет экран, только белые вспышки да надпись:
П и ф - п а ф ! !
Да объятое радостным гневом лицо молодого стрелка, и буквы:
Красная Армия - самая красная
Белая Армия - самая белая
Гудят паровозы - привет Мальчишу!
Рычат самолёты - привет Мальчишу!
Тарахтят пулемёты - привет Мальчишу!
А тапёр умилённо наяривает:
Видишь: из книжек, в колонны построены
Вышли герои и стали героями.
Только в борьбе можно счастье найти.
Гайдар шагает впереди!
Толпа - в разбег, а комиссар товарищ Коган решительно надевает кепку и освободившейся правой рукой хватает расходившегося Голикова за левое плечо, а в лице гнев:
- Завершить революционное правосудие!
Радостно кивает через плечо молодой Голиков и, выпустив толпе вслед остаток обоймы, словно окончив бурно мочиться:
- Эх, кончились!
Хватается за кобуру комиссара. Но ещё не мигнул товарищ Коган товарищам-братишкам, как те, двое, со спины скрутили-заломили Голикова, мол: всё, товарищ, отстрелялся на сегодня. А других двое за руки, за ноги взволакивают настрелянных на телегу.
Ушла телега, умолк седой тапёр, а товарищ Коган:
- Хор;шенького понемножку, а то получится детская болезнь левизны…
Чуть не отбросив двух дюжих красноармейцев, вскидывается Голиков через плечо на комиссара:
- Эх, товарищ Коган! Нет, ты не сука, не контра - это я в прошлый раз перебрал. Но ты интеллигент: вон - пенсне на верёвочке. А знаешь, как при коммунизме у нас будет? А так будет: бери, Голиков, маузер, и пали с утра до горизонта!
Приулыбнулся товарищ Коган:
- Конечно, будет, дорогой товарищ Голиков. Но пока надо нам - скрипеть зубом, а соображаться с ситуацией. Так и Ленин учит.
Увели Голикова, уйти хотел комиссар, как вдруг с места, где стояла толпа, загрозил тенорок стариковский:
- Стой ты, бандит! Настрелял, а отвечать нам, да? А вчера ночью наших половину порезали, так будете говорить, шо не вы, а гайдамаки? А завтра гайдамаки скажут, шо это красные, да? А нам шо, легче? Ты тут покричал-пострелял, а людям же оставаться! И если б не оттакие, как вы, то нихто б евреев не трогал - а за шо? Не, ты не уходи! От седых людей нельзя отворачиваться - хто вас воспитывал? Ефим Черевацкер всю дорогу работал и уже, слава Богу, без пяти минут купец Первой Гильдии, и мог уже в Киеве жить, а вы тут шо?
Сверкнул чёрным глазом товарищ Коган, сверкнул белым блеском ствол револьвера, затемнение по экрану, посыпались гильзы-буквы:
Б а - б а х ! ! ! !
И нету Черевацкера.
Прячет револьвер комиссар, только дымок из кобуры. Уходить хотел, повернулся, а перед ним уже Припять плещется-рябит, а поверх плеску-ряби пароходик дымит-свистит, в путь собирается, цадика-праведника в Киев увозит. Стоит цадик-праведник на корме в лисьей шапке, хмурится-гневается, прямо в Когана вперился:
- Проклят, кто оставил Тору и раскрыл «Капитал» - херем! Проклят, кто не ждёт Мессии, а сам судит и убивает - херем! Проклят, кто не верит в Б-га и носит кровавую пентаграмму - херем! Лейбе Троцкому - херем, Аарону Когану - херем! До четвёртого колена карает Г-сподь…
Выхватил комиссар товарищ Коган ещё горячий револьвер, на реку навёл, в цадика целит. Прищурился, нажал курок - щёлкнуло, да не выстрелило. Побледнел Коган, опустил руку - и дальше слышит:
- …и проклят этот город за эту ночную многую кровь сынов и дочерей Израилевых - и за эту утреннюю кровь. И будет здесь место пусто, земля безлюдная, диким зверем заселённая. И что построят здесь - рухнет и окрестность очумит. Гнев Б-жий на землю сию!
Уносят колёса по реке корабль, туманом кроется берег, растворяется, бледнея, комиссар, пропадает из виду каланча с кумачом, церковь с крестом, прячутся в лес дома, слепнет снова тапёр, раздражённо бросает обе руки на клавиши, и под гул утробный рояля, очки чёрные нацепив, сиденье круглое опрокинув, находит ощупью трость, выбрасывает вперёд, уковыливает за кулисы.
Дымом клубится экран, сыплются бессмысленно буквы, складываются вдруг в чёткое, незатемнённое:
П р о ш л о 2 0 л е т …
Константин Могильник 17.04.2009 09:39 Заявить о нарушении
Но при чём же здесь Бабель? Скорее отрывок из романа ПЕНТАГРАММА может как-то на него намекнуть:
http://proza.ru/2008/03/22/691
Оглох тапёр, умолк рояль, кончился чёрно-белый ужас, погасло белое, залило экран чёрное, а потом утро взошло, и всё цветным стало. Солнышко желтковое, листочки светло-салатовые, речка Припять изголуба-синяя, а на городской каланче - знамени багряная ладонь широко открыта. А по верёвке водорослью оползает жёлто-синее знамя, под ноги падает комиссару в кожаной куртке, в чёрной кепке. Не стал комиссар знамя вражье сапогом топтать, а так народу сказал:
- И мы видим сегодня, товарищи, до какого зверства докатилась вчера озверелая вчерашняя белогвардейщина-петлюровщина. И мы видим, как позавчера тут глумилась и мародёрствовала банда матки Маруськи - над беззащитным и национально угнетённым трудящимся населением…
Пробуждается-прозревает от огневой речи тапёр, роняет на клавиши чёрные очки:
Вста-вай проклятьем заклеймённый…
Сжата в пятерне комиссарова кепка, дирижёрски расторжествовалась правая рука, сталью звенит голос:
- И на этом основании, товарищи,
Я,
Комиссар товарищ Коган,
Руководствуясь классовым чутьём
И революционной справедливостью,
Последних представителей
Недобитой буржуазии,
Всех эксплуататорских классов
И реакционного духовенства
Города Чернобыля -
Приговариваю -
К расстрелу!
Неумолимы тапёровы бельма:
Кровью народов залитые троны
Кровью мы наших врагов обагрим.
Машет кепкою комиссар товарищ Коган за правое плечо:
- …Что и поручаю осуществить прославленному от Горной Шории до Полесья революционной бестрепетностью молодому тов. Голикову. Которого и приказываю для этого случая временно освободить из-под пролетарского ареста и вооружить любимым его маузером для свершения революционной законности.
Молодеет прозревший тапёр, улыбаясь, танцует пальцами по чёрно-белому помосту клавиатуры:
Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ…
И выпрастывается из-за спины комиссара скуластый, курносый паренёк, и протягивает в пространство правую ладонь, и ложится на ладонь серебристо-длинногубою рыбой товарищ маузер, и целует Голиков ствол боевого товарища, и радостно палит в толпу, и безошибочно попадает в буржуя, в попа, в помещика, в переодетого белогвардейца, в несознательного бандита, в будущего кулака и подкулачника, в завтрашнего НЭПмана, в послезавтрашнего врага народа, в дальнейшего предателя и перерожденца. Вновь чернеет экран, только белые вспышки да надпись:
П и ф - п а ф ! !
Да объятое радостным гневом лицо молодого стрелка, и буквы:
Красная Армия - самая красная
Белая Армия - самая белая
Гудят паровозы - привет Мальчишу!
Рычат самолёты - привет Мальчишу!
Тарахтят пулемёты - привет Мальчишу!
А тапёр умилённо наяривает:
Видишь: из книжек, в колонны построены
Вышли герои и стали героями.
Только в борьбе можно счастье найти.
Гайдар шагает впереди!
Толпа - в разбег, а комиссар товарищ Коган решительно надевает кепку и освободившейся правой рукой хватает расходившегося Голикова за левое плечо, а в лице гнев:
- Завершить революционное правосудие!
Радостно кивает через плечо молодой Голиков и, выпустив толпе вслед остаток обоймы, словно окончив бурно мочиться:
- Эх, кончились!
Хватается за кобуру комиссара. Но ещё не мигнул товарищ Коган товарищам-братишкам, как те, двое, со спины скрутили-заломили Голикова, мол: всё, товарищ, отстрелялся на сегодня. А других двое за руки, за ноги взволакивают настрелянных на телегу.
Ушла телега, умолк седой тапёр, а товарищ Коган:
- Хор;шенького понемножку, а то получится детская болезнь левизны…
Чуть не отбросив двух дюжих красноармейцев, вскидывается Голиков через плечо на комиссара:
- Эх, товарищ Коган! Нет, ты не сука, не контра - это я в прошлый раз перебрал. Но ты интеллигент: вон - пенсне на верёвочке. А знаешь, как при коммунизме у нас будет? А так будет: бери, Голиков, маузер, и пали с утра до горизонта!
Приулыбнулся товарищ Коган:
- Конечно, будет, дорогой товарищ Голиков. Но пока надо нам - скрипеть зубом, а соображаться с ситуацией. Так и Ленин учит.
Увели Голикова, уйти хотел комиссар, как вдруг с места, где стояла толпа, загрозил тенорок стариковский:
- Стой ты, бандит! Настрелял, а отвечать нам, да? А вчера ночью наших половину порезали, так будете говорить, шо не вы, а гайдамаки? А завтра гайдамаки скажут, шо это красные, да? А нам шо, легче? Ты тут покричал-пострелял, а людям же оставаться! И если б не оттакие, как вы, то нихто б евреев не трогал - а за шо? Не, ты не уходи! От седых людей нельзя отворачиваться - хто вас воспитывал? Ефим Черевацкер всю дорогу работал и уже, слава Богу, без пяти минут купец Первой Гильдии, и мог уже в Киеве жить, а вы тут шо?
Сверкнул чёрным глазом товарищ Коган, сверкнул белым блеском ствол револьвера, затемнение по экрану, посыпались гильзы-буквы:
Б а - б а х ! ! ! !
И нету Черевацкера.
Прячет револьвер комиссар, только дымок из кобуры. Уходить хотел, повернулся, а перед ним уже Припять плещется-рябит, а поверх плеску-ряби пароходик дымит-свистит, в путь собирается, цадика-праведника в Киев увозит. Стоит цадик-праведник на корме в лисьей шапке, хмурится-гневается, прямо в Когана вперился:
- Проклят, кто оставил Тору и раскрыл «Капитал» - херем! Проклят, кто не ждёт Мессии, а сам судит и убивает - херем! Проклят, кто не верит в Б-га и носит кровавую пентаграмму - херем! Лейбе Троцкому - херем, Аарону Когану - херем! До четвёртого колена карает Г-сподь…
Выхватил комиссар товарищ Коган ещё горячий револьвер, на реку навёл, в цадика целит. Прищурился, нажал курок - щёлкнуло, да не выстрелило. Побледнел Коган, опустил руку - и дальше слышит:
- …и проклят этот город за эту ночную многую кровь сынов и дочерей Израилевых - и за эту утреннюю кровь. И будет здесь место пусто, земля безлюдная, диким зверем заселённая. И что построят здесь - рухнет и окрестность очумит. Гнев Б-жий на землю сию!
Уносят колёса по реке корабль, туманом кроется берег, растворяется, бледнея, комиссар, пропадает из виду каланча с кумачом, церковь с крестом, прячутся в лес дома, слепнет снова тапёр, раздражённо бросает обе руки на клавиши, и под гул утробный рояля, очки чёрные нацепив, сиденье круглое опрокинув, находит ощупью трость, выбрасывает вперёд, уковыливает за кулисы.
Дымом клубится экран, сыплются бессмысленно буквы, складываются вдруг в чёткое, незатемнённое:
П р о ш л о 2 0 л е т …
Константин Могильник 17.04.2009 09:39 Заявить о нарушении
Уважаемый Константин, согласен! Бабель не при чём! Вы прекрасно имитируете революционный стиль именно Гайдара. Я недостатночно хорошо знаком с его р-революцийонными подвигами и про Горную Шорию слышу (читаю) впервые. Однако - во мне происходит раздрай, как авторе и как читателе. Читать, честное слово, Ваши сочинения хочется. НО! Во-первых, Ваша проза написана такими неостановимымиинепрекращающимисяинеразбивающимися периодами, что читателю ОЧЕНЬ ТРУДНО, и нужен обязательно принтер, чтобы осилить их в привычной обстановке, как будто с книги.
А во-вторых, как автор своих (может быть и несравненно менее талантливых) вещей, я не могу позволить отдать Вашим столько времени, сколько они заслуживают. Первое примите, как критику, второе, - как уважение и восхищение.
Гордеев Роберт Алексеевич 17.04.2009 14:07 Заявить о нарушении
А во-вторых, как автор своих (может быть и несравненно менее талантливых) вещей, я не могу позволить отдать Вашим столько времени, сколько они заслуживают. Первое примите, как критику, второе, - как уважение и восхищение.
Гордеев Роберт Алексеевич 17.04.2009 14:07 Заявить о нарушении