Панджшерское сафари

После отдыха длиною в ночь роте Монахова предстояло утром десантироваться вертолетами на второй этап боевой операции, именуемой просто и незамысловато - Панджшерская. Замечательным было то, что не проводилось перед началом этой операции каких-то особых политзанятий или иных накачек боевого духа. Само слово "Панджшер" для служащих на афганской земле говорило все. Вопросов не требовалось. Хотя, сказать по правде достоверных сведений о противнике не знал никто. "Молодые", затаив дыхание, вслушивались в непонятные им слова: "Баграм", "Чарикар", "Ахмад Шах",- представляя каждый по-своему то, что ожидает их впереди. Поговаривали, что Ахмад Шах в тот момент мог поставить под ружье более ста тысяч моджахедов - хорошо подготовленных "львов".
    Замысловатым получилось начало операции. Прибыв на броне в Кабул по обычному маршруту из Газни, батальон, в состав которого входила рота Монахова, вдруг получил приказ спешиться и погрузиться в подошедшие к Теплому Стану "Уралы" с тентованными кузовами.
    Вечерело. Закатное июльское солнце пыталось скрасить унылый пейзаж ближайшей горной гряды, возвышавшейся над этим районом Кабула. После дневного марша бойцы не выглядели свежими и сытыми. Однако приказ никто не обсуждал. Сержанты подгоняли окриками своих подчиненных. Погрузка прошла быстро. Машины сорвались с места и на большой скорости помчались по Кабулу в сторону аэродрома. Выгружались прямо на взлетке.
    Сумерки сгущались быстро. Поступила команда получить сухпай на трое суток. Подъехала еще одна грузовая машина, из кузова которой трое бойцов начали быстро сбрасывать картонные коробки в протянутые руки принимавшей пехоте. В каждой такой коробке находилось двенадцать коробок поменьше. Это - суточный сухой паек на одного человека.
- Бля, не могли горный прислать,- бурчали старослужащие.
     Бурчали скорее для порядка, знали, что ничего изменить нельзя. Что прислали, то и сожрут. Этот вариант сухпайка состоял из трех жестяных банок без этикеток. Содержимое научились определять по буквам оттиска на торце банки...Варианты были не очень оригинальными: одна банка тушенки и две с кашей, ассортимент каш был не большим - гречневая, рисовая, перловая. Перловку никто не любил. Шутили о калибре "дробь шестнадцать" и об "обиженных лошадях".
     Коробка с сухпаем комплектовалась ржаными хлебцами, сухарями или галетами. Первый вариант был предпочтительней, поскольку сухари бывали такого качества, что, не ровен час, можно было сломать зуб или вывихнуть челюсть. Хлебцы быстро приедались и их частенько пытались поменять у афганцев на лепешки. Галеты были бы самым предпочтительным вариантом, поскольку изготавливались из хорошей муки, но пока доходили до потребителей превращались либо в пластинки, похожие по прочности на кафельную плитку, либо приобретали явный запах плесневелого хлеба. Однако никто не умер, потому и не жаловались.
    Монахов молча наблюдал за процессом. Бойцы разрывали коробки и отправляли содержимое в вещмешки. Опустошенные коробки белели сквозь сумрак на черном полотне взлетной полосы.
    Покончив с приготовлениями, оставалось только ждать. Тем временем наступила темная кабульская ночь. Рота разместилась поблизости со взлетной полосой. Бойцы наскоро перекусили холодной тушенкой, поскольку огонь разжигать было запрещено, и, сбившись в кружки по нескольку человек, поставив вещмешки на землю, дружно погрузились в сон, сидя на земле и прислонившись спиной к своему мешку...
    После полуночи Монахова вызвал комбат майор Сомов. В наскоро установленной палатке над столом горела тусклая лампочка. Комбат стоял во главе стола, командиры подразделений батальона стояли вокруг, обстановка напоминала ночной импровизированный фуршет. Переговаривались шепотом.
    - Всем внимание,- Сомов заговорил приглушенным голосом,- нашему батальону предстоит десантирование. Цель - внезапность. Сейчас каждый командир подразделения получит карты с нанесенным планом операции. Порядок взаимодействия...- Сомов стал подробно излагать положенные в этой ситуации инструкции...
    Монахов не очень-то понимал серьезность затеянных командованием игр в секретность. По мнению ротного куда правильней, зная об условиях действий на предстоящей армейской операции, с месяц погонять бойцов, имитируя эти условия, потренировать навыки…
     Секретность же была настолько наивной, что разум отказывался ее воспринимать всерьез. Все аргументы о стратегии разбивались о фразы афганских мальчишек - бачат,- которые традиционно встречали-провожали колонну полка по пути из Газни в Кабул. В этот раз эти мальчишки кричали: "Шурави! Пянджьшер, душман, вжик-вжик!"- сопровождая это недвусмысленными жестами, показывающими где, кого и как будут "вжик-вжик"…
     Секрет Полишинеля? К чему тогда подвергать дополнительным заебам пехоту?...
    В половине второго в темноте тишину разорвал рокот моторов транспортных самолетов.
    - Рота, подъем! Быстро всем поссать и построиться повзводно. Пять минут. Время пошло!
    Через несколько минут Монахов твердым голосом огласил задачу:
    - Сейчас следуем в колонну по два к самолетам. Грузимся в самолет. Самолет грузовой. Располагаемся на полу в затылок друг другу лицом в сторону кабины экипажа. Вещмешки не снимать. После посадки выходим через хвостовой люк и строимся для получения следующей задачи. Вопросы?
    Вопросов не было. Спросонья бойцы напряженно пытались всмотреться в темноту, где урчали самолеты, и понять суть происходящего. Никто из них никогда ранее не летал пассажиром в грузовом самолете, поэтому происходящее вызывало чувство любопытства и тревоги.
    Монахов шел во главе колонны своего подразделения через густую темноту на звук работающих двигателей...Тут Валера увидел, как открылись грузовые люки в хвостовой части самолета. В грузовом отсеке тускло горело освещение. Монахов принял вправо, пропуская колонну своей роты, и махнул рукой по направлению раскрывшейся полости самолета: "Вперед!".
    Это становилось даже интересным. В каждом проснулся инстинкт игры в войнушку. Происходящее захватывало, каждый пехотинец вдруг почувствовал себя настоящим воином-спецназовцем, которому предстояло выполнить некую важную миссию, от которой зависел результат операции, а также судьба всего человечества. Это мобилизовало бойцов. Погрузка прошла быстро и организованно. Уже через пару минут створки люков сомкнулись, освещение погасло,  самолет тронулся с места и покатился на взлет. В салоне стало жарко.
    Со звукоизоляцией в грузовике было совсем никак, поэтому гудело так, что услышать рядом сидящего можно было только в случае, если тот кричал. Разговаривать в такой обстановке желания не возникало.
    Самолет начал разгон и через несколько секунд ощущение тряски сменилось ощущением взлета и набора высоты, что вызывало то холодок в груди, то жар во рту, то заложенность в ушах…
     Герметичностью салон самолета не отличался, поэтому перепад давления и провалы машины в воздушные ямы ощущались каждым очень отчетливо. Сразу похолодало внутри отсека. Самолет продолжал набор высоты. Вдруг Монахов расслышал, как несколько бойцов истошно вопили:
    - А-а-а...А-а-а...
    Это были ребята, которые ранее получили черепно-мозговые травмы и контузии во время подрывов и обстрелов минами...Позже они рассказывали, что кричали от боли в голове. Словно кто-то разрывал череп или вонзал в мозг раскаленные металлические штыри...
    Самолет набрал заданную высоту, крики прекратились. Но в резко упавшем давлении и недостатке кислорода непреодолимо клонило в сон. Проснулся Монахов резко. Вновь услышал вопли своих бойцов. Самолет начал снижение, и ситуация с болями повторилась.
    Набор высоты и снижение выполнялись в экстремальном режиме - резко, поэтому и эффект воздействия на неокрепшие, но уже контуженые мозги, был максимален...
    Когда третий батальон 191 ОМСП выгрузился из самолетов на ребристую металлическую взлетно-посадочную полосу баграмского аэродрома, горизонт на востоке подернуло светлой полоской, приближался рассвет.
    После взлетно-посадочного стресса, перенесенного пехотой, бойцы оживленно обсуждали свои переживания и наблюдение со стороны за поведением товарищей. Слышались смех и подначивания...
    Организм солдата функционировал. Кроме сна солдатское эго нужно было кормить материальной пищей. Как на полном серьезе говорят биологи, живая клетка способна жить, пока не утратит способность к выделению...Организм солдата - это множество живых клеток...Поэтому требовалось и соответствующее высвобождение, предусмотренное природой. После спешного завтрака содержимым очередной банки сухпая, бойцы потянулись в сторону от взлетной полосы. Тут и там виднелись восседавшие в позе орла пехотинцы...
    - Эх, скотское это дело - война, да, Валера?- обратился к Монахову замполит.
    - Угу, а ты напиши донос на тех, кто не создал героям полагающихся по статусу условий для того, чтоб высраться по-человечески...- усмехнулся ротный.
    - Все-то ты в шутку обращаешь, а ведь это действительно ломает человека. Я читал, что Гоголь очень стеснялся, если кто-то видел, как он ест...Представь, что творится в душе такого человека, когда он вынужден вот так справлять естественную потребность...
    - Гоголей у нас нет. А стыдно кому видно...Подбери слюни, компартия! Комсомол не просрет свое доброе имя!- замполит собирал урожай шуток и подначек в свой адрес...
    Тут на взлетку стали приземляться вертолеты. Вихри от винтов подняли в воздух пыль и клочки использованной негоголями бумаги.
    - Красота,- Монахов все доставал замполита,- компартия, смотри, чтоб в лоб не залепило листовкой, что мне с тобой потом делать, в горах воды не найти на омовение дерьма с ума, чести и совести нашей эпохи...- рота, строиться!
    Повторять не пришлось. Через пару минут перед Монаховым стояли все его бойцы, с которыми придется выполнять задачу.
    - Задача следующая. Десантирование в район боевых действий. По карте - это берег горной речки. Возможно наличие лепестковых мин. Район до этого нашими войсками не посещался, обрабатывался только с воздуха, в том числе засевался и этими минами. По срокам должны уже самоликвидироваться, но возможны варианты. Поэтому смотреть под ноги. После высадки немедленно занять оборону и организовать наблюдение. Максимально быстро скрываемся в ближайших естественных укрытиях. Порядок десантирования...- Монахов не спеша разжевывал задачу для каждой группы десанта.
    - Валера, мои бойцы наотрез отказываются надевать бронежилеты...- взводный третьего взвода поднял вопрос, который витал в воздухе.
    Роте предстояло после высадки карабкаться на высоченную гору, все это предполагалось совершить днем под палящим солнцем, при этом с несоответствующей силам и подготовке нагрузке: кроме собственных Утеса и гранатомета со всеми их станинами и запасом боеприпасов, необходимо было тащить и мины к миномету приданных минометчиков. Бронники в данной ситуации были лишней обузой. Предполагаемая полезность нивелировалась тем, что возрастала вероятность потерь из-за того, что выбившиеся из сил бойцы просто станут легкой добычей для противника. Пули буров снайперов и ДШК легко преодолевали эту мнимую защиту при марше пехоты в горах…
     - Приказ обсуждать вслух не имею права...- многозначительно сказал Монахов. Взводные поняли скрытый смысл: особо не препятствовать бойцам, стряхивающим с себя бронники перед посадкой в вертолет...
    По данным вертолетчиков в районе предстоящей высадки была повышенная турбулентность, поэтому на борт брали не более восьми человек.
    - Слыхал, Компартия? Что там в "Апрельских тезисах" сказано о турбулентности? Что за явление такое? Почему не отменено, раз мешает выполнять поставленные партией задачи?
    - Я уточню при случае,- замполит начал адекватно реагировать на шутки в свой адрес...
    Процесс пошел. Вертушки, словно галки, что пасутся вдоль дорог, подпрыгивали и взмывали в воздух, унося роту в неведомое...
    Группа Монахова оказалась в восьмерке, экипаж которой состоял из двух бравых офицеров - в салоне руководил здоровяк с майорскими погонами, а за штурвалом сидел вовсе подполковник...Салон вертушки был лишен люков, дыра была завешена сеткой, связанной из толстых веревок...
    - Старшой, я сейчас открою иллюминаторы, поставь пару сообразительных, пусть обрабатывают фланги, наши передают, что идет воздействие с земли там, куда прыгаем...Объясни только чтобы баллоны не попортили, а то не долетим...
    - Понял...
    - Вход в кабину пилота не был отделен как обычно дверью, двери попросту не было. Монахов с интересом заглянул в кабину в ответ на жест подполковника, пригласивший его подойти...
    - Ну, что, прокатимся с ветерком, пехота? Я поведу невысоко по впадинам рельефа, пусть бойцы не пугаются, всех довезу...
    - Понял...- прокричал в ответ Валера.
    Подполковник был асом. Вертолет летел в паре десятков метров от верхушек гор, то нырял и выделывал вираж повторяя изгиб складки ландшафта, и все это на предельной скорости. Такой способ был оправдан. В нескольких местах на земле Монахов заметил оборудованные укрепления - это были круглые обложенные камнями позиции под зенитные установки. Множество гильз свидетельствовали о том, что эти укрепления не раз были использованы духами по назначению...
    - Да, неслабый район,- подумал Монахов...И тут же увидел группу духов, бросившихся врассыпную из такого же укрытия. Выпущенные нурсы рвались в непосредственной близости, было видно, как некоторые душманы упали, сраженные залпом...Вертолет пронесся мимо...
    Монахов присел на сиденье у люка.
    В это самое время первая группа восьмой роты уже высаживалась из вертолета. Первым выскочил пулеметчик по имени Зёт Нажмутдинов. Достаточно опытный боец. Совершив рывок вперед-в сторону от вертушки, Зёт упал и занял позицию для стрельбы. Следом выскакивали бойцы первой группы десанта и следовали примеру пулеметчика. Бойцам удалось заметить нескольких душманов, бросившихся наутек из дома, расположенного на невысокой терассе над сухим руслом реки. Группа вела обстрел этих духов. Этим самым удалось предовратить засаду со стороны врага и отогнать духов на расстояние, с которого затруднен прицельный обстрел места высадки остальных групп роты...
    Рядом с Монаховым Акашкин и Таха сосредоточенно выцеливали кого-то, выставив дула автоматов в открытые круглые окна вертолета, периодически бойцы вздрагивали, повинуясь отдаче при выстрелах...
    - Внимание! Подходим! Через пару минут будем нырять. Там постреливают. Поэтому не зевать!- майор прокричал команду группе.
    - Понял тебя!- Монахов пожал протянутую руку.
    - Удачи, Пехота!
    - Спасибо, Ангелы!...
    В это самый момент днище вертушки пробила пуля, ударилась о потолок салона и упала у ног Монахова... Валерка схватил ее и сунул в карман - на память...
    - Хватит, братва, налетались, пора заняться и своей работой, - подбодрил ротный бойцов,-
   Вперед!...
    **
    "Только прилетели, сразу сели". Так получилось и в этот раз. Кто теперь скажет, что именно этот раз был особенным, отличался от иных. Сколько раз приходилось шурави проделывать подобное, не так ли, Бача?...
   
    Шагнув замыкающим своей восьмерки за порожек бокового люка вертолета, Монахов едва не оседлал замешкавшегося Акашкина, который при высадке потерял равновесие и повалился вперед, при этом вещмешок по инерции продолжил движение и ударил парня в затылок. От неожиданности Акашкин ткнулся носом в булыжник. С разбитым носом бежать можно некоторое расстояние. С разбитым коленом это делать значительно сложнее и неприятней. А делать это нужно. Поскольку даже шум вертолета не мог заглушить хлопки выстрелов. По ним стреляли. Сразу определить, откуда выстрелы, а тем более принять меры к подавлению огня, не представлялось возможным, а было бы просто глупостью. Поэтому предстояло тридцать метров поработать мишенями в этом импровизированном тире. В конце маршрута счастливцев поджидал суперприз в виде каменного дома, окруженного несколькими тутовыми деревьями. Там можно было укрыться и, осмотревшись, принять решение о дальнейших действиях.
    - Валера, сюда!- командир первого взвода, высадившегося ранее, кричал, размахивая руками...
    Работа мишенью никогда не может быть любимой работой. Группа цепочкой ринулась к укрытию. Резвости добавляли одиночные выстрелы, доносившиеся справа, со стороны крутого склона. Монахов четко слышал тупые удары пуль в песок под ногами...
    - Быстрей, быстрей!- кричал Валера, подгоняя бойцов...
    Все из группы ротного добежали благополучно до дома. Монахов заскочил за угол. Там на камнях расположились ранее высадившиеся бойцы. У входа в дом росли два дерева. Тутовник. Под раскидистыми кронами на земле были расстелены ковры, в центре Монахов увидел достархан. Чайник, чашки, лепешки, сыр...
    - Представляешь, не дали мы хозяевам позавтракать… Присаживайся, будь как дома,- смеялся замполит...
    С шипением, переходящим в повизгивание, пули разрывали воздух над головами, сбивая листву с тутовника.
    - Потом покушаем, наблюдать по периметру, чтоб не подкрались...
    Группе, прибывшей в следующей вертушке, повезло меньше остальных. На середине пути от вертолета к дому-укрытию вдруг резко присел приданный роте в качестве представителя управления батальона ЗНШ. Капитан схватился за живот. Его подхватили двое бойцов, бежавших следом. Через несколько шагов упал один из этих солдат, как оказалось, пуля попала в ногу. Раненых внесли под тень деревьев. Санинструктор тут же стал оказывать первую помощь. Надо было торопиться, чтобы со следующей вертушкой отправить раненых. В это время в воздухе появились два "крокодила". Залпы нурсами по предполагаемому месту расположения духов, заставили смолкнуть автоматы противника.
    Четверо солдат, попарно подхватив раненых на перекрещенные руки, бросились к подлетавшей вертушке. Из нее уже выпрыгивала следующая группа. Когда вертолет покинул последний пехотинец, пятерке, транспортирующей раненых, во главе с санинструктором оставалось с десяток метров. Как показалось, вертолетчики их должны были видеть, но вертолет вдруг резко сорвался с места и стал набирать высоту. Санинструктор, зажег оранжевый дым. Все было тщетно. Борт ушел вверх и в сторону. Пришлось дожидаться следующий борт. Этот вертолет принес замыкающую группу восьмой роты...Позже Монахов узнал, что офицера спасти не удалось, он умер в госпитале.
    - Внимание, слушай мою команду!- ротный ставил задачу своему подразделению,- нам необходимо занять высоту вон за той грядой, похоже, отсюда вершины не видно. Бегом преодолеваем открытый участок, на который десантировались, поскольку духи могут вернуться. Порядок передвижения: дозор, первый взвод, второй взвод, управление, приданные, третий взвод замыкающий. Крот идет с дозором. Вопросы?
    Вопросов не было.
    Тем временем июльский день вступал в свои права. Жаркое солнце беспощадно лило испепеляющие густые лучи на головы безумцев, упорно карабкающихся по склону горы вверх. Эти три десятка людей, тяжело дыша, стремились ближе к солнцу. Тепла им что ли не хватало там внизу? Ради каких таких благ и удовольствий выжимают они из себя последнюю влагу, без которой, казалось, смерть. Ради чего высокого обрек себя на адские испытания вот этот худосочный мальчишка, с выпирающими мослами ключиц и лопаток, исступленно переставляющий дрожащие ноги под гнетом трубы миномета? Кому пригодится эта труба там наверху? Откуда тут Голгофа? Куда же тогда рвутся они - ангелы во плоти?
    Высота над уровнем моря — более четырех тысяч метров...
 Привалы не считали. Не считали и усилия, которые были приложены. Подъем длился уже три с лишним часа. Переходы становились все медленнее. Минометчики тормозили подъем. Разрывать цепь Монахову не хотелось, с другой стороны, медленный подъем сулил вероятность засады. Не нравилось это Валерке. Не трогают "львы" тех, кто идет хорошо, выслеживают добычу ослабевшую, разорвавшую строй.
    - Ботва-дозор...
    - Дозор слушает...
    - Давай еще сто вверх и привал. Всей Ботве, во время привала вести наблюдение...
    После обеда входить в ритм удается не сразу. Вначале дыхание ищет спасения в захвате порций воздуха. А воздух уже разрежен. С каждым переходом бойцы все больше выбиваются из сил. Хватают воздух, словно толстолобы на песке.
    - Ботва, я Дозор,- прохрипела рация.
    - Слушаю.
    - Обнаружена стоянка бородатых. Похоже, их много...
    - Понял, занять оборону и наблюдать, ждать подхода.
    Монахов поднялся по проторенной дозором и первым взводом тропе. Тропа нырнула за выступ скалы. Далее следовал узкий проход между отвесной каменной стеной справа и резким склоном слева. Через двадцать метров открылась круглая площадка в десяток шагов в диаметре. На краю площадки двумя камнями были привалены концы палки. К палке поводьями были привязаны три лошади.
    "Ловко придумано, лошадки в тенечке отдыхают,- отметил про себя Валера,- интересно, что же делают тут эти пастухи, кого пасут?"
    Почему-то пастухи - это первое предположение, что пришло Монахову в голову.
    Ротный проследовал к дозору.
    - Товарищ командир, сойдите с тропы,- крикнул издали сапер.
    "Нашел время в войнушку играть,- подумал Валера,- но молодец, не расслабляется.»
    - Что видим?- обратился офицер к сержанту, старшему дозора.
    - Не видим пока никого. А вот это посмотрите,- сержант показал на тропу. На тропе четко проступали рифленые следы от кроссовок.
    - Ну?
    - А мы здесь не шли...Мы - по камушкам...
    - Ф-ию-ю,- присвистнул Монахов...Да тут группа прошла немаленькая...Проторенная тропа метров через сорок вильнула влево и ушла вниз в ущелье...
    - Нам прямо,- дал команду ротный дозору,- следуем прежним порядком, нам уже недалеко. Воон наша высотка, видишь?...
    "Счастливо разминулись, похоже, духи прошли совсем недавно, лошадки остыть не успели...А может, и наши это были? Но почему ничего не знаю, почему комбат ничего не сказал? Надо доложить..."
    Монахов вышел на связь с комбатом, доложил об обнаруженной стоянке и тропе.
    - Ботва, я понимаю, что тебе тяжело. Потерпи. Укоренишься, через тебя пройдет Груша. Как понял?
    - Понял,- недовольно буркнул Валера.
    "Не поверил. Бля, что мы тут шуточки шутим, что ли? Ладно, все равно тропа ушла вниз, мы выше, а остальное нас не чешет. Задачу выполняем, хрена мне с комбатом цапаться в конце службы...Но зло, бля, берет. Я что, похож на комсомольца полка, который кричал в эфир о том, что он, именно он, капитан Камнев, нашел бур в схроне… Мне в войну играть не хочется, мне и настоящей хватит по горло..."- с такими мыслями Монахов взошел на точку, обозначенную на карте цифрами 438.
     Рядышком с номером цели, нанесенным красными чернилами, была обозначена высота этой цели над уровнем моря...
    - Ого, почти Эльбрус,- проговорил замполит.
    - Нет, компартия, Эльбрус на тыщенку повыше будет, но на пупок коммунизма эта высотка потянет… Внимание, вести наблюдение, взводные, ко мне!
    Распределив зоны ответственности и точки организации обороны, Монахов позволил себе расслабиться. Усталость нагрянула резко, сказывались сутки практически без сна...
    В сумерках через позицию роты проследовали походкой лунатиков пехотинцы Груши - девятая рота должна была добраться до оконечности гряды в четырех сотнях метров. Утром бойцы роты обнаружились спящими вдоль всей гряды. Оказалось, как только дозор доложил о выходе на цель, рота повалилась в сон.
    - А ведь мы на вас надеялись,- подначивал Монахов, пришедшего "на завтрак" ротного девятой роты...
    - Слушай, Валер, я никак не пойму цели наших мук...
    - А чем тебе не нравится наш альпинизм?
    - Ну, какого хрена мы отсюда можем наблюдать, и кого мы сможем отсюда прикрыть?
    - Да расслабься ты. Ведь ты ж еще молодой, Костя, ты еще страдаешь ерундой - вон обдумывать приказы норовишь...Это же невозможно. Поставили задачу - выполняй. Отставят, не выполняй, чего проще...
    - Хорошо вам, дембелям...
    - Ага, дембельский аккорд...В хре миноре...- буркнул Монахов,- похоже, нам водичку привезли...
    - Точно, вертушка...от только где она, не видно,- замполит озирался по сторонам.
    - Эх, компартия, учу тебя, учу, а ты все норовишь учение в тьму превратить...Я ж тебе давеча про турбулентность толковал. А ты все в небо зришь. Зри в корень. Мы туда забрались, куда вертолеты по такой жаре не летают...
    - Ботва, я воздух...
    - Слушаю...
    - Выше не забраться, сбрасываю влагу ниже вас триста...
    - Спасибо.
    - Без обид. Я в виде компенсации за доставленные неудобства вам еще пять ящиков огурцов подкинул.
    - На хера?
    - Не знаю, загрузили...
    - Кто?
    - Ботва, я первый...
    - Слушаю...
    - Это я приказал...
    - Понял... Бля, и чего я с этими минами тут делать буду?- это уже было сказано вне эфира...
    - Да расслабься ты, дембель, мы продолжим начатое тобой...- возвращал должок подъелок ротный-Груша...
    - Так, молодешшш, воды хочете? Если хочете, с вас пятеро, с нас - тоже пятеро, наш замполит - старший. Выход через десять минут, как поняли?- Монахов организовывал группу для спуска к месту сброса воды и мин.
    - Понял тебя, Ботва,- встал, покряхтывая, старлей,- я сейчас пришлю своих...
    **
    Монахов проснулся резко, будто от толчка. Открыв глаза, он увидел черный холст неба, по которому сверкали брошенные неведомо кем звезды. Ночь в горах черна и тиха. Выбравшись из спальника и отойдя на несколько метров от сопящих во сне людей, Валера услышал тишину панджшерских гор.
    Густая, неподвижная, словно жидкое олово, заполнившее огромную емкость долин и ущелий, устоявшаяся и замершая. Звуки земные остались за пределами. Где-то там, в Чарикарской долине сейчас ухают голосами ночных птиц жернова мельниц, журчат нескончаемые легенды ручьи и реки, повизгивают шакалы, хлопают крыльями летучие мыши и звенят искорками света звезды. Здесь - господствует ее величество Тишина.
    Собственное дыхание кажется таким громким и неуместным, что одолевает желание замереть и не шевелиться не дыша...Каждый шаг, каждый шорох складок одежды отражаются от неподвижной стены тьмы и возвращаются в уши загадочными и таинственными оборотнями: кажется, что справа кто-то притаился и наблюдает, ждет момента для нападения, а слева другой кто-то пустился наутек...
    Ротный решил проверить посты. Шел спокойно, не таясь. Немало было пройдено тропок и дорог за время службы. Давно сформировался навык чтения подошвами ног поверхности почвы. На каждый камень, на каждую неровность организм реагировал мгновенно, заставляя себя держать равновесие и перемещаться беззвучно. Похожим образом ведут себя в ночи кошки. У кошек при этом появляется новое свойство - они становятся серыми. Все до единой.
    "Волчья пора,- пришла из темноты первая ассоциация,- нет, не волчья, откуда здесь взяться волкам,- оттолкнула вторая ассоциация подругу по ночи,- здесь вотчина иных зверей, легких на подъем, выносливых в горных переходах, внимательных и понимающих окружающую природу, чувствующих ее своим существом, способных переживать с нею, как переживает частичка организма вместе с организмом, заодно с ним, эти звери - не звери, а люди. Люди, присвоившие себе по праву имя, данное вожаком..."
    - Стой, пароль!- неожиданно вывел Монахова из размышлений окрик наблюдателя-часового...
    - Весна...
    - Воздух, доброй ночи, товарищ старший лейтенант!- это был Акашкин.
    - Как дела, Акашкин? Что видно?
    - Нормально! Да ничего не видно, что можно увидеть в такой темноте? Я просто слушаю...Вся надежда на сигналки и растяжки...
    - Понятно. Смотри не спать!
    - Само собой, а мне вообще спать не хочется, кажется, что кто-то смотрит на тебя из темноты, где уж тут уснуть...
    - Понятно, с третьим взводом перекликаетесь? Окликни их...
    - Да...Третий!- громко крикнул Акашкин...
    - Я третий!- донеслось в ответ...
    - Молодцы! Продолжайте в том же духе,- похвалил Монахов часового...
    Монахов задержался еще на четверть часа, поговорил с сержантом, потом они направились к месту, где располагались укрепления третьего взвода...
    Пока суть, да дело, горный пейзаж претерпел значительные изменения. Олово тьмы сменилось на кадмий. Изжелта-белое легкое, невесомое добавилось вначале неуловимо, потом все сильнее, и наконец сменило окончательно гнетущую тьму. Причиной такому превращению была взошедшая над горизонтом луна. "Большое бледное со следами оспин лицо Селены, пришедшей посмотреть на бренный мир..."- вдруг вспомнилось или сложилось само собой. Монахов усмехнулся про себя посетившим неуместным мыслям...Горы, еще совсем недавно верно хранившие преданность мраку, теперь сменили веру и покорность разлившейся бледности. "Наверное, так происходит с душой, когда она оказавшись в мертвом теле, погруженная во мрак смерти, потом начинает пробиваться к свету. При этом проходит пространство между жизнью и смертью...И никто не в силах понять и объяснить доподлинно, что творится в мире, где нет главенства ни одного из двух противоположностей. Быть может, это вовсе не противоположности, а просто продолжение друг друга..."- наедине с самим собой ночью в горах являются мысли о вечном...Явились они и к Монахову.
    Еще в школе одно время Валера увлекся поэзией. Подражая поэтам, пытался сам сочинять. Однажды начитавшись лирики Александра Кондратьева, сам сложил подражание. Назывался стих "Отчаянье Амазонки". Находясь под впечатлением от нагрянувших мыслей, ротный вспомнил и проговорил про себя строки из того стиха:
   
    "Свет белый, разлитый Селеною,
    Гонцам выдает меня грешную,
    Мне жить суждено, но не пленною,
    Диана, дай ночь мне кромешную,
    Стрелою пронзи меня...Пикою
   Кентавр скакуна оземь...Крылья...но
   Икару отдали Великие,
    А небо его отринуло...
    Не к месту все мысли...Измучена
   Погоней ватагою дикою
   Свой бег направляю к излучине,
    Но ближе их окрики хриплые...
    Они полулюди и нелюди...
    Смех смешан с заливистым ржанием...
    Мне страх кроет сердце наледью,
    И лед добавляет терзания...
    Диана, я страхом объятая,
    Тебя заклинаю - невинная -
   Дай мне умереть не распятою
   На глине под старою ивою...
    Все ближе кентавров движение,
    Мой бег задохнулся...Страдание -
   Уже невозможно спасение...
    Копыта...теряю сознание...,-
   
    Монахов непроизвольно оглянулся, осмотрелся,- блин, вот бы сейчас узнали подчиненные, чем занимается их командир..."
    Ротный шел по четко видимой тропке в направлении небольшого отрога. Там затаился первый взвод, блокируя возможный подход духов с северной оконечности гряды, протянувшейся по всему абрису горной вершины. До позиций первого взвода было метров сто пятьдесят. Из них метров тридцать тропа пролегла по гладкому изгибу в виде неглубокой седловины, свободной от камней...
    Когда Монахов приблизился к началу этой седловины, в ее центре, прямо на тропе в десятке метров от себя он четко увидел волка. Это не был красавец под стать легендарному вожаку Акеле. Острая морда, поблескивающие глаза. Прижатые уши. Серая клоками вылинявшая шерсть по бокам туловища хищника в свете луны казалась еще более некрасивой и не вяжущейся с образом хозяина гор. Волк стоял неподвижно и смотрел на Монахова. Монахов остановился и тоже замер, внимательно наблюдая за волком. Молчаливый диалог взглядов человека и зверя длился несколько минут и был прерван зверем. Волк втянул воздух, показалось, что так он вздохнул о чем-то своем. Опустил голову и медленно побрел вниз влево. Несколько шагов и зверь скрылся. В это самое мгновение со стороны укрытий первого взвода показался силуэт Кости Самострова.
    - Доброй ночи, товарищ старший лейтенант!
    - Здорово, Костя, как дела?
    - Нормально, наблюдатели у нас сменились, иду заменить Акашкина, я дежурю до утра. Вам что не спится?
    - Да вот пейзажами любуюсь,- засмеялся Монахов
   - Да, картинка, действительно, красивая...Лунное царство...- потянулся сержант, оглядывая панораму...
    Забравшись в спальник, ротный еще долго не мог уснуть. То смотрел неотрывно на луну, то думал о волчьей судьбе...
    Утром и за первую половину дня следующего ничего значительного не произошло. Рота сидела на вершине и страдала от жары и жажды. Из трех емкостей, доставленных накануне вертушкой, две лопнули, ударившись о камни при сбросе, воду из оставшейся рдв поделили на две роты, таким образом, не набралось даже по пол литра на бойца.
    Около десяти часов утра Груша получил команду покинуть занимаемые позиции, сдав их Ботве. Радостные соседи проходили через позиции восьмой роты.
    - Везет девятой, скоро напьются и нажрутся вволю...- ропотали остающиеся на горе бойцы восьмой роты...
    Комбат подбадривал Монахова, просил потерпеть до вечера...
    В два часа пополудни, вдруг рация разразилась криком Сомова.
    - Ботва, ботва, прием!
    - Ботва слушает...
    - Ботва, срочно поднимай по тревоге две трети личного состава и бегом, слышишь, бегом выдвигайся в квадрат 14-25. Как понял? Квадрат 14-25 на десять часов, хребет видишь?
    - Сейчас, да, вижу...
    - Валера, давай срочно, там под этим хребетиком разведрота попала в засаду. Зажали нешуточно...
    - Понял...Рота тревога! Всей Ботве, внимание! Оставить по два наблюдателя на укрытие, старший - Компартия, тьфу, замполит! Остальные с оружием бегом выдвинуться к Ботве первому...
    "Бля, пиндец что творится...Разведрота...У них начальника разведки уже заменщик ждет в полку...Собирались вместе лететь на дембель...Какого хрена он поперся с ротой на этот выход...Хоть бы пронесло..."- с такими мыслями Монахов бежал во главе цепочки бойцов на помощь друзьям из разведки...
    До квадрата, указанного комбатом, надо было еще добраться. Ринулись траверсом по склону, пробежали с полкилометра. Цепочка растянулась, бойцы не выдерживали заданного темпа. К тому же путь преграждали естественные каменные заборы, созданные природой - по склону от вершины к подошве выпирали пласты каменной породы. Словно спинные плавники рыб топорщились эти каменные заборы, преграждая путь пехоте. Прошло не более получаса, а бойцы выбились из сил...
    Тут на связь вышел Сомов:
    - Ботва, слышишь меня?
    - Ботва, слушаю...
    - Где находишься?
    - Я уже на подходе к хребту...
    - Сбавь темп и будь осторожен, именно через этот хребет могла уйти часть банды. Возможно, они еще не успели подняться. Сейчас ущелье будут обрабатывать с воздуха "Грачи". Обеспечь блокирование по хребту, чтоб не выскочили...
    - Понял...Внимание, видите эту косу?- обратился Монахов к обступившим его бойцам,- Занимаем оборону по всей длине. Смотрим в оба...
    Пехота села вдоль хребта, возвышавшегося над узким и довольно глубоким ущельем-отростком, отходившем от основного большого ущелья, с высадки в которое и начался этот этап. В самом начале ущелья-ответвления едва различались несколько дувалов кишлака. Видимо, именно там и случились неприятности с разведротой...Неожиданно в небе над собой бойцы увидели два самолета - "Сушки"...Самолеты стремительно приближались, казалось, что они пикируют прямо на роту...Послышались тревожные крики солдат...
    На самом деле самолеты штурмовали ущелье-спутник. Из-за того, что наблюдавшая за всем этим пехота располагалась на хребте, бойцы имели возможность видеть весь процесс в деталях...Вот от самолета отделились четыре крупных бомбы...Зачарованно наблюдали мальчишки за их полетом...Вдруг каждая из бомб разделилась еще на четыре, в свою очередь каждая из этих бомб распалась еще на несколько, сосчитать последних не представлялось возможным, поскольку последнее разделение произошло совсем низко и практически сразу образовавшаяся стая мелких бомбочек врезалась в поверхность ущелья. Облако взрыва впечатляло размером, таким образом с одного захода была покрыта поражением довольно большая площадь. Через пару секунд добрался до наблюдателей звук взрыва. А самолеты уже заходили на следующий сброс. Теперь бомбились одновременно обе машины...Пехота, разинув рты, зачарованно наблюдала за этим воздушно-бомбовым шоу...Сделав четыре захода, пара Грачей взмыла в небо выше, чем после предыдущих пике. Сделав маневр, самолеты устремились к противоположным высоким горам, что возвышались над основным ущельем. Видимо, получили задание на поражение еще одной цели.
    "Что-то уж больно низко спикировал,- подумал Монахов, заметив на склоне тень от самолета,- или мне показалось..."
    А самолеты заходили снова на ту же цель. И тут случилось страшное. Именно там, где Монахов во время первого захода "Сушек" заметил тень, видимо, был какой-то каменный выступ. Возможно, была еще какая-то причина, но сразу после сброса бомб командирский самолет врезался в гору...
    **
    Вершина горы на противоположной стороне главного большого ущелья напоминала шатер кочевника. Выгоревшие склоны, словно покрытые фетром, ниспадали от вершины в сторону подножия. Словно не хватило терпения у Художника, создавшего эту гору, а может, просто дрогнула рука с кистью, и плавные склоны на полпути обрушили абрис, превратив плавный спуск в обрыв. Сколько таких гор на Панджшере, сколько пиков подпирают горячее афганское небо. Многие безымянны для пришельцев, самые выделяющиеся из общего серого фона обозначены на карте номером цели - ориентир для согласования взаимодействия подразделений. Ничего примечательного, кроме могущества не вдохнул Создатель-Художник в этих каменных исполинов. Покорно покоятся они тут тысячелетия, принимая жару и прохладу, ветер и тишину. Лишь изредка, словно сбрасывая накопившую усталость, вздрагивают исполины, и тогда падают вниз камни, осыпается песок. Песок - это в прошлом частички гор. Терпеливы горы к природным явлениям.
    Лишь с одним явлением природы не могут найти общий язык. Человек - то самое опасное явление. Это явление уничтожает зверя, растение, воду, воздух, камень,- всю органическую и неорганическую материю и культуру. При этом не щадит и себя, опасен для себя и для другого человека. Там и тут вооруженные люди ведут, ощетинившись автоматами, одного несчастного, избитого и униженного, лишенного защиты, порой, оголенного. И нет преимущества у этого несчастного перед более сильными, не спасает интеллект и разум. Все решает наличие или отсутствие оружия. Внезапность и коварство. Подлость побивает порядочность и невинность. И так на протяжении всего своего развития.
    Человек идет обреченно под конвоем себе подобных. Они боятся себе подобного, потому что ни одного зверя так не травят, не ведут с такой предосторожностью и бдительностью к смерти. До Иегошуа везли обреченных на Голгофу в клетке, самого Иегошуа везли в клетке, а потом заставили пройти путь к месту казни, неся на себе орудие пытки, и после него все ведут и ведут люди себе подобных на заклание. Никто не прошел свой жизненный путь, ни разу не согнувшись. Никто не избежал клетки и унижения толпой только за то, что толпа сильнее и толпа вооружена.
    Почему человек выбрал себе такую систему, почему идет по этому проторенному пути и несмотря на достижения в техническом прогрессе, несмотря на уровень благосостояния, продолжает вести себе подобного под конвоем, продолжает вести самого себя на Голгофу.
    Не понятно это горам. Не понятно и горе, в которую врезался самолет.
    Уронившие весь запас и силу жара лучи ближе к вечеру стали менее беспощадными. Закатное солнце подкрасило вершину в розоватые тона. Тень уже достигла того склона, на котором отчетливым темным пятном было отмечено место взрыва "Сушки". В небе над этим местом продолжали кружить вертолеты. Постепенно внимание бойцов роты Монахова все больше переключалось на другие события и проблемы. Так преходящи все события в этих вечных горах. Еще не знают родные о гибели летчика, еще не отгорели поминальным пламенем остатки соляры, выплеснувшиеся из баков взорвавшегося самолета, еще не наступила ночь, а забвение уже начало свою грязную работу, стирая из памяти людской произошедшее совсем недавно на глазах тех, чьи впечатления, казалось бы, должны быть свежи и нестираемы. Но и горы неизбежно станут песком...
    Взгляд Монахова остановился на молодом бойце. Сысоев. Хороший парень. Соображает. Валера вспомнил, как накануне молодые бойцы во главе с Женькой Сысоевым пытались добыть воду на вершине. Измученные жаждой - денек вчера, конечно, выпал отъявленный: казалось, что жжет через подошву раскаленный камень,- добитые отчаянием оттого, что емкости с водой разбились, и влага вылилась в камни...Кому-то показалось, что под одной из скал песок влажнее, чем в других местах. Попытались копать, но наткнулись на каменную плиту. Тогда попробовали достать водоносный слой гранатой...Рвануло! Всех всполошили...Подбежавшие бойцы из старших призывов увидели картину: у небольшой ямки, образованной взрывом, сидят молодые с консервными банками, приготовленными под воду. Ждут. Влетело тогда Сысоеву за такую тревогу...
    Сутки прошли с той поры, когда закончились запасы воды. Надо было подумать о выживании. Монахов собрал в сторонке от солдатских ушей командиров взводов.
    - Что думаем по этому поводу?
    - Валера, я уже сам на пределе, не говорю о бойцах. Какое-то исступление наступает от жажды. Хочется на все наплевать.
    - Ладно, понятно, скулить мы сейчас не будем. Все равно никто не пожалеет...
    - В ущелье, где зажали разведроту, есть ручей...- протянул командир первого взвода.
    - Нам никто сейчас не позволит туда пойти. После той жопы, что устроили духи разведке, комбат не решится взять на себя ответственность...
    - Если сейчас пойти, за час можно управиться, еще час на подъем туда, где остался замполит...- медленно, словно размышляя вслух, проговаривал первый взводный.
    - В общем, насколько я понял ваши намеки, граждане-товарищи, нам хана в любом случае. Если нарвемся на духов, по головке гладить не станут, если не добудем воды, можем получить трупы в роте по другой причине...- Монахов говорил тихо, но твердо...- замполита с нами нет, но он благословит нас сверху...Духов у ручья нет. После того, что там натворили Сушки, вряд ли им придет в голову ждать прихода туда шурави. То есть, надо идти.
    - Ясно...
    - Собрать все имеющиеся фляжки. Первый взвод выделяет пятерых самых здоровых, они с флягами идут по воду. Остальные прикрывают фланги. Разделить бойцов на две группы, взять метров по сто вправо-влево от места спуска и занять оборону, прикрывая спуск водоносов. Второй взвод ожидает здесь, чтоб не подошли сверху. Перейти на запасную частоту, зря не трепаться, но связь держать. Водоносов проинструктировать, чтоб не медлили, набрать фляги и назад.
    - Понятно. Я - с водоносами?- процедил сквозь усы взводный.
    - Давай.
    Так и живет человек в условиях самим собой созданной тюремной системы. В экстремальных условиях эта система упрощается до примитивизма. Есть разные уровни этой тюрьмы. Есть разная степень свободы на каждом уровне. Люди, находящиеся выше уровнем, контролируют свободу и поступки людей нижнего уровня. На каком-то из уровней может сложиться ситуация, когда группа людей на время оказывается автономной.
    Это не нравится системе. Система начинает искать способы восстановления контроля согласно иерархии. Но время вспять не повернуть. Пока идет восстановления контроля, автономная группа людей совершает поступки согласно своего видения сложившейся ситуации. Рано или поздно об этих поступках станет известно контролирующим уровням. Тогда все будет решать исход.
    Монахов сидел на камне и напряженно вслушивался и вглядывался туда, куда ушел первый взвод.
    "Бля, легче бы было пойти с ними, чем вот так изводиться на гавно. И на кой мне все это нужно перед дембелем?"- ладони стискивали автомат, ощущение было таким, словно голову наполнила горячая тяжелая масса, под давлением которой эта самая голова была готова расколоться на части в любой момент. Нестерпимо хотелось пить. Жажда еще более усугублялась мыслями о том, как водоносы спустились к ручью, как они лихорадочно наполняют фляжки... Каждый не выдерживает, пока фляжка наполнится студеной живой водою. Прикладывается к горловине фляжки и не может оторваться. Истерзанный жаждой организм начинает жадно глотать воду...Вот фляжка пуста. Вновь наполняется, теперь уже до полна, и вновь опорожняется за один мах...Сразу тело начинает активно выделять пот, он застилает глаза...Тогда нет ничего приятнее, чем зачерпнуть ладонями воду и умыть лицо. Еще и еще раз. Потом омыть водой руки, начиная с плеча, потом попросить друга полить на спину. Крякнуть при этом от удовольствия. И снова пить воду. Теперь уже не спеша. Про запас. Стараясь уподобиться верблюду...
    - Ботва первый, я Ботва...
    - Первый слушает. Все нормально, я у ручья.
    - Давай там без бани.
    - Валера, сам пью не могу остановиться...
    - Максимум еще пять минут и начинай подъем. Как понял?
    - ...,- рация ответила шипением...
    Валера понимал, как трудно водоносам оторваться от вожделенного ручья. Но солнце все глубже погружалось в ущелье горизонта, все меньше оставался клочок вершины, освещенный лучами. Надо было спешить, чтобы успеть подняться на исходную, где осталось совсем немного бойцов во главе с замполитом...
    Наконец, показались водоносы. Их встречали как настоящих мессий.
    - Рота, слушай команду! Разобрать фляжки. Оставить пять фляг для тех, кто на горе. Выпить не более трети фляги. Через пять минут начинаем подъем. Первый взвод - голова. Второй - замок...
    Если бы всегда на войне случалось так гладко, как в этот раз, воевать было бы интересно. Менее интересно было бы слушателям. Ведь так устроен человек, что нравится ему наблюдать и слушать о смертях и несчастьях, о геройствах и преодолении, обыденность пытается уместить в несколько слов даже в сказках: "Стали жить-поживать..."- а там, мол, сам догадайся... Когда добрались до места, сумерки превратились в черный кофе ночи. Пить его предстояло роте Монахова на горе. А сквозь ночь на противоположной стороне ущелья на вершине другой горы слабыми всполохами догорала память о гибели Человека...
   ***
   Ночью на своей смене Лешка Кузькин, слушая по рации переговоры, вдруг узнал по голосу принимающего доклады офицера управления батальона. Это был капитан Каплин. После своих слов о том, что в Ботве все спокойно, Леха вдруг обратился к начальнику штаба батальона прямым текстом, что являлось грубым нарушением поведения в эфире:
    - Товарищ капитан, скажите, что с Артелью?
    Артель - это позывной разведроты. Лешкина судьба была связана с этой ротой. В разведке он служил с первого дня пребывания в полку. Прошел с этой ротой Крым и рым. Но незадолго до дембеля был переведен из роты в восьмую мотострелковую. Настояли особисты. Почему так произошло, Лешка мог только догадываться.
    Самой вероятной причиной сам Алексей считал то, что он отказался сотрудничать с майором Ушаковым. Тот и шантажировал тем, что посадит Кузькина за курение анаши, а также угрозами упечь Лешку за дедовщину...Вместе с тем предлагалась альтернатива - сотрудничество. Сотрудничать Лешка не мог по причине того, что лучше бы пошел на самострел, чем допустил мысль о возможности своего стукачества. В то же самое время Лешка сам заигрался с особистом в "подумаю", дав повод тому надеяться.
    Алексей просто решил, что раз ему предложили, то наверняка подобное же предлагали и другим. И кто-то сливал информацию Ушакову, поскольку тот приводил доводы при шантаже Лехи, сведения о которых мог узнать только от разведчиков. И решил Леха попытаться узнать, кто этот осведомитель. Вычислить это можно было, по мнению Лешки, только сделав вид, что у Ушакова есть шанс...Но время шло, а Леха при свиданиях с майором упорно заявлял, что пока никакими сведениями о нарушениях в роте не располагает.
    Раздражение Ушакова росло с каждой встречей. Наконец, поняв, что разведчик просто морочит ему голову, особист решил ударить в самое больное место - перевести Кузькина из разведроты в "пехоту". Это считалось опусканием. Было позорным. Било по самолюбию и престижу. Разведчикам было разрешено командиром полка уходить на дембель в форме десантников - в тельняшке и берете.
    Сторонним наблюдателям покажется странным, но для всех, кто хотя бы день прослужил в разведроте, перевод в другое подразделение считался самым большим наказанием. Мотивация разведчиков была просто необъяснимой по своему уровню. Возможно, виной тому были традиции, бережно сохраняемые в этой роте и передаваемые из призыва в призыв. Одной из традиций было исполнение песни.
   
    Поют ракетчики про небо звездное,
    Танкисты славят натиск броневой,
    А мы разведчики, мы в годы грозные
   Глаза и уши Родины своей.
   
    Труби, горнист, тревогу гарнизону!
    Пусть впереди туманы и дожди.
    В смертельный бой уходят батальоны,
    И как всегда разведка впереди!
   
    Земляк Лешки, танкист, рассказывал, что когда их экипаж стоял на блокировке дороги в десяти километрах от полка, песня в исполнении разведроты была слышна очень хорошо. Не мудрено, пели всегда при перемещении строем по территории полка, пели все без различия званий и сроков службы. Это было визиткой. Это было гордостью за причастность к боевой разведке. Им завидовал весь полк. Дружбой с ними гордились...
    - Солдат! Что ты себе позволяешь? Фамилия? - после короткой паузы Каплин вошел в свое обычное состояние, близкое к истерике...
    - Кузькин,- коротко ответил Леха.
    - Начальник разведки и трое разведчиков...Могли лечь все, банда была крупной...Действовали геройски и умело...Смогли прорваться в дувалы...Их забрасывали гранатами...Но отбивались отчаянно...Духов положили много...Все, Ботва, конец связи...
    - Спасибо, товарищ капитан...
    Лешку охватила нервная дрожь. Капитан Лукьянчиков - начальник разведки полка...Все знали, что в полку уже ждал его заменщик. Он мог и не выходить с полком. Мог и на броне при штабе остаться...Нет, не мог. Он появился в разведроте молодым лейтенантом, командиром взвода, за два года стал капитаном и начальником разведки полка. По праву и по заслугам...Смерть выбирает лучших...
    Лешка вспомнил, как он молодым попал на первую боевую операцию. Командиром разведроты тогда был Каплин. Однажды разведчики поймали двух духов в кишлаке. Точно знали, что в окрестностях кишлака есть духовские склады оружия и боеприпасов. Но наводчик был убит духами во время короткой стычки с разведчиками на дуканной улице. Как его угораздило, не могли понять. Всеобщий шмон результата не дал. Тогда Каплин решил добыть сведения от пойманных душманов. Однако те никак не кололись. Все твердили, что они "на фамити"...Каплин завелся. Приказал привязать веревки за ноги одному духу. Вторые концы веревок привязали к двум бмп-шкам...
    - Заводи!- приказал Каплин...
    Взревели моторы. Машины дернулись. Расчет был на то, что духи испугаются и расскажут о месте схрона. Казни никто не желал, но чтобы поверили, надо было играть в палачей правдиво. Веревки немного натянулись...
    Вдруг из-за дувала вывернул командирский БТР. Заметив машину командира полка, Каплин дал отмашку прекратить спектакль. Однако один из механиков-водителей, молодой солдат, чуваш, принял отмашку за команду "Вперед!" и надавил на газ...
    Каплин чудом избежал трибунала, был переведен на должность начальника штаба третьего батальона...
    Еще раньше так случилось, что Лешка вынес контуженного Каплина из-под обстрела. Их накрыли минами. Лешка упал за мгновение до взрыва, рядом с ним свалился Каплин. Мины упали с той стороны, с которой лежал Каплин, тот и принял всю силу взрывной волны. Осколки миновали. Лешка был оглушен, но Каплину досталось сильнее. Он лежал без сознания. Кузькин с трудом оттянул Каплина в ложбинку в десяти метрах. Там и переждали обстрел...Поэтому в этот раз Каплин так изменил тон разговора и рассказал Лешке о трагедии, произошедшей с разведротой...
    "Колька Никифоров...Он же только из госпиталя. Лечился после травм, полученных при подрыве бмп-шки на фугасе. Он присоединился к роте уже в Кабуле во время этой операции...Сегодня нес сумку санинструкторскую...Вот судьба...Смерть выбирает лучших..."- так думал Лешка Кузькин...
    Тут Лешка увидел приближающегося ротного. Окликнул, как положено, услышал ответ...
    - Как дела, Алексей?- Монахов проверял несение службы.
    - Все нормально, товарищ старший лейтенант, - Лешка встал, докладывая командиру.
    - На связь выходили? Докладывали?
    - Докладывал. Товарищ старший лейтенант, вы знаете о разведроте?
    - Кто?
    - Лукьянчиков...
    - Да ты что...
    - Каплин сказал...
    - ...
    - Товарищ старший лейтенант, вы будьте осторожней, пожалуйста! Какая-то операция вышла подлая. Лучшие гибнут...Вам же тоже давно пора домой...
    - Да, Леха...Только как ты представляешь, как беречься-то? За спиной молодых? А ты в духов стрелять будешь?
    "Да, Монахов так не сможет. И взводный не сможет. И еще много таких офицеров, которые так не смогут...В том и несправедливость, что гибнут лучшие...Не дай Бог больше кому-то погибнуть..."- так думал Леха. Он так и не заснул до утра...Не знал Леха тогда, что еще одного офицера уже выбрала смерть из лучших...
    ***
    Войну хорошо слышать, да тяжело видеть...
    Утро рота Монахова встречала без радости. Все меньше волновали бойцов воспоминания о случившихся накануне неприятностях. Все больше угнетала проблема голода и неопределенности. Казалось бы, сидение на одном месте легче и приятней хождения по горам. Но терпимо сидеть, когда есть пропитание. А на голодный желудок не доставляют удовольствия ни красивые виды гор, ни относительное безделье. Это самое безделье способствует нагнетанию мыслей о еде.
   - Слышь, компартия!- окликнул Монахов замполита,- мы с тобой как те два генерала у Салтыкова-Щедрина, о чем бы ни начинали разговор, все сводим его к борщу с пампушками...
   - У-у-у-у!!!- взвыл в ответ замполит.
   - Так, надо чем-то заняться...А что, братья-минометчики, вы планируете делать со всеми этими фруктами?- обратился ротный к старшему приданных минометчиков...
   - Дык, ждем повода к облегчению...
   - Считаю, этот повод настал. Мне очень подозрительными кажутся вон те три высотки. Мы их практически не контролируем, поэтому имеем полное право провести пристрелку этих целей на случай возможного и невозможного...
   - Понял тебя, Ботва!- минометчик обрадовался предоставленной возможности проявить активность и облегчить минный запас,- расчет, к бою!
    Миномет был установлен в самый первый вечер пребывания роты на этой высоте. Позиция выбрана на склоне в двух десятках метрах ниже вершины. Таким образом, с позиции не были видны цели, назначенные Монаховым для обстрела. Минометчикам этого и не требовалось...
    Первая мина покинула трубу миномета под характерный звук, напоминающий хлопок вскрываемой бутылки шампанского в пустой комнате. Через несколько секунд на крайней слева высотке взметнулся серый дым взрыва. Подкорректировав направление выстрела, минометный расчет отправил еще одну мину по этой же цели...
    Какое-никакое, а в данной ситуации это было развлечение. К позиции постепенно подтянулись бойцы старшего призыва. Каждому хотелось попробовать "выстрелить" из миномета...Можно будет потом на гражданке похвастаться освоенным боевым вооружением. На самом деле "выстрелить" заключалось в том, что боец брал мину, подносил ее к дыре в трубе и опускал мину оперением вперед в эту дыру, после этого присаживался у трубы и зажимал уши. Следовал хлопок, и мина улетала к цели. А боец отходил от миномета с гордым видом, считая себя посвященным и причастившимся к богам войны, как издавна звали артиллеристов...
    Аттракцион "Миномет" пользовался огромной популярностью в течение получаса. Потом был закрыт по причине использования боеприпасов. Монахов приказал оставить пять мин на всякий случай.
   - Выпустим перед своим исходом отсюда...
    И опять наступила нудная пора сидения на высоте. Штаб не мычал. Видимо, никак не мог определиться или ждал команду сверху.
    Между тем подвернулось еще одно щекочущее нервы развлечение.
    Неугомонный Женька Сысоев заметил среди камней и уступов мелькнувшего варана. Крупное пресмыкающееся длиною не менее метра попыталось скрыться, забравшись в расщелину. Тут же была организована охота, в результате которой варан был застрелен выстрелом из СВД-шки. Варан свалился к ногам охотников и замер с вываленным языком, оканчивающимся раздвоением. На голове варана из дыры от пули пенилась бурая жидкость.
    Зрелище было неприятным. Бойцы брезгливо осматривали труп варана и уходили к своим постам. Но не таков был Женька, чтобы успокоиться только убийством дивного существа...
    Сысоев вогнал шомпол в дырку от пули и потащил убитого варана к своему укрытию. Там Женька принялся делать надрезы кожи вокруг головы варана при помощи куска жестянки от консервной банки. Надрезы выходили рваными, но Женька не унимался.
   - Сысой, ты че с ним делаешь, садист?- крикнул Женьке Акашкин.
   - Кожу сниму, высушу, потом сошью из нее подсумок...
   - Ну, ты модельер!- смеялись над Сысоевым бойцы...
    Апатия не позволяла долго наблюдать за возней Сысоева, и все разбрелись по укрытиям.
    Прошло минут сорок, и со стороны камня, за которым Женька проводил хирургические манипуляции с вараном, вдруг потянуло запахом жареного мяса...Этого испытания не мог вынести ни один из пятерых голодных пехотинцев, находящихся на одной позиции с Сысоевым...
    Притянутых веревкой вкусного запаха к источнику этого запаха ждала увлекательная картина. На трех шомполах, приспособленных под подобие шампуров, над костерком из колючек с шипением жарилось белое, похожее на куриное, мясо варана...Сысоев сидел на корточках над импровизированным мангалом. Высунув язык, Женька сосредоточенно вращал шомпола. Периодически он дул на костер, раздувая пламя...
   - Ты хочешь это жрать? - Акашкин покрутил пальцем у виска...
    Женька не отвечал, лишь увлеченно продолжал начатый процесс...
    Варана съели. Без соли и специй мясо было невкусным, сухим, жестким и подгоревшим. Но его ели, преодолев первоначальное отвращение, и съели все, что удалось приготовить Женьке...
    После полудня рота Монахова наконец получила приказ сниматься с занимаемой высоты и следовать в направлении брони. Путь лежал через место, где погибли разведчики.
   Камни вокруг трех небольших дувалов, напоминавших скорее сарайчики, чем дома, были в черных пятнах запекшейся крови. Мухи роились над трупами душманов. На берегу ручья лежала залитая кровью сумка санинструктора. Стиснув зубы, Монахов осматривал поле боя, представлял, как это происходило. В это же время бойцы дорвались до воды. Наполнив фляжки и умывшись, пошли дальше. Предстояло преодолеть еще пару-тройку километров к месту расположения брони...
    Броня располагалась в километре от окраины кишлака. Штаб батальона находился в большом дувале, стоявшим особняком от кишлака.
   - У нас бы это называлось хутором, а тут хрен его знает, что за единоличник построился тут вдали от остальных людей,- Сомов встретил Монахова у ворот дувала,- привет, Валера, как тебе сафари, понравилось?
   - Сколько я должен за аттракционы?- поддержал шутку Сомова ротный. В самом деле, при чем тут комбат. На войне как на войне. Очень хотелось материться и послать майора за его подначку вкупе с этим самым сафари накануне дембеля...Но русский человек по фамилии Монахов, обыкновенный ротный обыкновенной восьмой мотострелковой роты, был отходчив.
    Комбат и ротный прошли внутрь дувала. В центре большой комнаты стоял стол. На столе Монахов увидел фляжку и алюминиевую кружку. Сомов взял фляжку, открыл крышку и налил в кружку спирт.
   - Пей...
   - После Вас...
   - Ну, давай, за удачу, за ребят, за все,- комбат сделал глоток и передал кружку ротному...
   - Земля пухом...- сказал Монахов и выпил остаток спирта...
    Помолчали.
   - Валера, заменщик твой уже в полку.
   - Неужели...
   - Завтра вертушка будет забирать раненых. Полетишь сопровождающим в Кабул. Оттуда в Газни сейчас летят борта с молодым пополнением...Хватит тебе, навоевался...
   - Какой же это кайф, вот так закончить это сафари...- Монахов закатил глаза, поднял руки и потянулся,- нет, товарищ майор, я не полечу. Разрешите закончить операцию, довести роту до полка, там и простимся как положено...
    Комбат задумался на минуту.
   - А знаешь, я бы тоже не улетел...- Сомов протянул ротному руку...- Тогда слушай задачу...
    После отдыха длиною в ночь роте Монахова предстояло утром десантироваться вертолетами на второй этап боевой операции, именуемой просто и незамысловато - Панджшерская.
   
   Сафари продолжалось...