Ославльские протестанты

Эта книга рассказывает о двух друзьях. Один получает в наследство дом в районном городке Ославле, вступает в общину местных протестантов и влюбляется в православную девушку. Другой пытается заняться политикой и тоже приходит к протестантам, но на время. Однако, именно с его появлением в общине происходят значительные события…

Нетерпеливый читатель пролог может пропустить.


ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВЕРА И ЛЮБОВЬ
1. ПРОЛОГ: НАСЛЕДСТВО
2. НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
3. ПРОБЛЕМА С АНЖЕЛИКОЙ
4. В ДОМЕ МОЛИТВЫ
5. ОСЛАВЛЬСКИЕ ДЕВУШКИ
6. РАЗБОР СЛОВА БОЖИЕГО
7. ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЭДУАРДА ЗАЛУЦКОГО
8. В ГОСТЯХ У МАКУРИНА
9. МАРИНА
10. ОЛЕГ ШИШКИН
11. ЧЛЕНЫ ОБЩИНЫ
12. ИЗУМЛЕНИЕ МАРИНЫ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЕЛИКОЕ ПРИГОТОВЛЕНИЕ
13. ПОЕЗДКА ЗА ГОРОД
14. МАРИНА ПЫТАЕТСЯ РАЗОБРАТЬСЯ
15. ПЛАН ШИШКИНА
16. МЫСЛИ О ЖЕНИТЬБЕ
17. ШИШКИН ИССЛЕДУЕТ ГОРОД
18. «СЕМЬЯ»
19. СМОТРИНЫ
20. ВЕРУЕТ ЛИ ШИШКИН?
21. ТРУДНЫЕ ВОПРОСЫ
22. ГОРЕ ЗАЛУЦКОГО
23. ПРЕДЛОЖЕНИЕ РУКИ И СЕРДЦА
24. НУЖЕН ВЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
25. БЫВШИЙ ДРУГ
26. КОНКУРС ПОЭЗИИ
27. НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ДЕМОНСТРИРУЕТ СПОСОБНОСТИ
28. СКАНДАЛ
29. НАСТАВЛЕНИЯ ОТЦА ВАЛЕРИЯ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВОВЛЕЧЕНИЕ ОБЩИНЫ
30. БОЛЬШАЯ ЕВАНГЕЛИЗАЦИЯ
31. ВОЗВРАЩЕНИЕ МАРИНЫ
32. СОВЕЩАНИЕ ДУХОВНЫХ БРАТЬЕВ
33. ВСТРЕЧА С ВНУКОМ НЕМЕЦКОГО СОЛДАТА
34. ТАКТИЧЕСКИЙ СОЮЗ
35. НЕОЖИДАННАЯ ПОДДЕРЖКА
36. ОЛЕГ УГОВАРИВАЕТ ОБЩИНУ
37. ЗАСЕДАНИЕ ЦЕНТРА ИМЕНИ ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА
38. АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ОБЕЩАЕТ ОТСТРЕЛИВАТЬСЯ
39. ТАЙНАЯ ВСТРЕЧА
40. КЛАУДИА
41. РЕШЕНИЕ ПРОКУРОРА РОЧНИЦКОГО
42. СВАДЬБА
43. ЗНАКОМСТВО ОЛЕГА С ПРОТЕСТАНТСКИМ ОСЛАВЛЕМ

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СТОЛКНОВЕНИЕ
44. СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ
45. ТРУДНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
46. СУСАННА АРВЕЛОДИЕВНА
47. ГЛАВА ГОРОДА
48. ПОЛИТИЧЕСКАЯ РАБОТА
49. СТРАТЕГИЯ ПРОКУРОРА
50. СОБРАНИЕ ПРОТЕСТАНТОВ ГОРОДА
51. БЕСЕДА СО СЛЕДОВАТЕЛЕМ
52. БИТВА У ОЗЕРА
53. СЪЕЗД СТОРОННИКОВ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ РОССИИ
54. ПРЕДАТЕЛЬСТВО ГУЩИНА
55. БЕЛОРУКОВ ПРЕДЛАГАЕТ ДОГОВОРИТЬСЯ
56. СТАТЬЯ ЕВГЕНИЯ МУХОРТОВА
57. ПОКАЯНИЕ ГУЩИНА
58. ДЕНЬ ГОРОДА
59. ПЫЖОВ ВЫХОДИТ ИЗ ИГРЫ
60. ПЕРВОЕ СОБРАНИЕ В ДОМЕ ФРОЛОВЫХ
61. СМЕРТЬ БЕЛОРУКОВА
62. ПРОЩАНИЕ ОЛЕГА С ОСЛАВЛЕМ
63. ЭПИЛОГ


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВЕРА И ЛЮБОВЬ

1. ПРОЛОГ: НАСЛЕДСТВО
– Я этот дом три недели охранял, понял?
– Чего?
– Как твоя тетка в больницу слегла, я дежурил, чтобы никто не залез. Ты чё, у нас такой народ – если не смотреть, сразу залезут, да еще нагадят. Фантазии хватит…

Помятого вида хлипкий человечек крутился перед Сергеем Фроловым, настраивая себя на агрессию. Сообразив, что от него ждет этот добровольный охранник, Сергей вынул сто рублей.
– Держи.

Мужчина одобрительно кивнул, выхватил бумажку и деловито устремился в сторону распивочной с обнадеживающим названием «Реанимация».

* * *
«Вступление в наследство возможно только через полгода», – поведала Сергею нотариус, подпирая локтями необъятную грудь, выпиравшую из весьма смелого для Ославля декольте.

Наследство досталось следующее: кирпичный дом, хозяйственные постройки, участок с садом и огородом. Небольшого размера окна делали дом похожим на крепость. «Без проблем можно надстроить второй этаж», – подумал Сергей. Дом состоял из четырех комнат – одна просторная, метров на сорок, остальные вполовину меньше. Уютная кухня, веранда. Отопление газовое, но на всякий случай оставлена печь голландка.

Добротная старомодная мебель, ковры, книжный шкаф. Подоконники уставлены фикусами, лимонниками и геранью. Сергей с хмурым выражением лица полил несчастных домочадцев. В комнате тетки он заметил Библию и несколько брошюр религиозного содержания.

В большом сарае, пристроенном к дому, вдоль стен шли ряды полок с инструментом, коробками с шурупами, гвоздями, болтами. Все рассортировано по размерам. Прямо-таки небольшой склад. Тетка сохранила порядок, оставшийся со времен ее мужа.

«И что теперь делать со всем этим богатством? – размышлял наследник, – дорога из Верхневолжска до Ославля занимает не меньше часа. Каждый день не наездишься…»

* * *
В советское время Николай Егорович Смачнов заведовал продовольственной базой, и потому был уважаемый в городе человек. По прежним меркам жизнь семьи Смачновых была весьма зажиточной. Денег хватало не только на колбасу и ботинки. К тому же тратить им было не на кого, кроме как на самих себя – Смачновы были бездетны. По выходным Николай Егорович регулярно наведывался в областной центр. В Верхневолжске у него была привычка выигрывать на скачках большие суммы денег. Был такой неуклюжий советский способ отмывать капиталы.

Человек он был нежадный, частенько устраивал для нужных людей пышные застолья. Между прочим, правильно делал. Еще древний грек Ксенофонт писал, что ничто так не радует друзей, как дармовое угощенье. А в друзьях у Николая Егоровича было все местное начальство. Грамотно выстроенная стратегия жизни позволила ему еще до перестройки обзавестись каменным домом и внушительным по тем временам участком в 15 соток. Впрочем, во время Великого передела Смачнов не смог удержать базу в своих руках – его оттеснили молодые и напористые коллеги, имевшие дружеские отношения с местными бандюками. С базой пришлось расстаться.

В последние годы жизни к нему привязался ревматоидный артрит, с которым он промучился до самой смерти. Эта болезнь изматывает человека сильными болями в суставах. Николай Егорович тратил большие деньги на лекарства, которые прописывал ему знакомый врач Иннокентий Голубев. От лекарств Николай Егорович и умер.

Вера Анатольевна пережила мужа на два года, скончавшись от инфаркта. В составленном заранее завещании она отписала дом и все иное имущество единственному своему племяннику Сергею Фролову. Подарила, несмотря на плохие отношения со своей сестрой Ларисой, матерью Сергея. Лариса Анатольевна не могла простить сестре горделивую снисходительность прежних времен, называла ее не иначе как богачкой, а Вера Анатольевна считала ее завистливой и злобной.

Разумеется, Лариса Анатольевна приехала на похороны сестры и сделала все, что положено в таком случае. Взяв отпуск, присматривала за домом, пока Сергей не вернулся из Франкфурта, где обучался на месячных курсах премудростям книжного бизнеса, сочетая полезное с приятным: каждый вечер там были посиделки участников курсов – с пивом, музыкой и романтическими отношениями. Сергей даже завел невинный флирт с немкой по имени Клаудиа – сотрудницей книжной фирмы, организовавшей курсы. Эта пухленькая брюнетка умело играла на гитаре и пела бархатным голоском бодрые немецкие песенки. Кто знает, как сложилась бы их отношения, если бы немка не была замужем…

* * *
… Закончив филологический факультет и отучившись еще полгода на курсах менеджеров, Сергей поступил работать в торговую компанию «Свет». У компании было два десятка магазинов в области. Работа оплачивалась неплохо, но приходилось постоянно ездить в командировки. Компания следовала западным стандартам, развивала у сотрудников корпоративный дух. Сергея раздражало, что каждый день надо было демонстрировать лояльность фирме и руководству. Демонстрация заключалась в тупых речевках перед работой, участием в корпоративных вечеринках и спортивных соревнованиях.

На работе Сергей познакомился с красивой девушкой Ксенией, служившей менеджером в одном из магазинов фирмы. Через год они поженились.

Лариса Анатольевна невзлюбила невестку с первого дня. Приходила пару раз к молодым, снимавшим квартиру на окраине, и каждый раз расстраивалась, видя, как невестка обращается с ее сыном.
– Почему Ксения все время тобой командует? – спросила она Сергея.
– Да брось ты, у нас нормальные отношения, – отмахнулся он, не понимая, почему мать недовольна его женой, – живем, как все.

Ксения считала, что Сергей мог бы добиться большего. Называла его рохлей и непрактичным человеком, который не может заработать достаточно средств, чтобы жить как нормальные люди. В отличие от мужа, Ксения энергично искала варианты улучшения своего положения. После трех лет семейной жизни, полной надежд, планов и скандалов, она познакомилась с американцем – торговцем компьютерами. Быстро развелась с Сергеем и уехала с этим господином в США.

Лариса Анатольевна восприняла развод сына как должное. Разумеется, она давно «знала», что толку от этого брака не будет:
– У нее плохая энергетика, я это сразу поняла. Настоящий вампир! Ты был для нее донором, только и всего.

После развода Сергей целый год вопрошал себя, почему жена оставила его? Выпивал. Однажды поплакался в жилетку своему коллеге по работе, которого считал приличным человеком. Коллега выслушал исповедь и попросил более не беспокоить его подобными излияниями чувств. На работе стало складываться мнение о Сергее как о неудачнике, от которого сбежала жена. Управляющий фирмой откровенно придирался к нему и устраивал разносы.

Сергей пробовал «оглядеться» вокруг. Попадавшиеся девицы были лишь слабой заменой Ксении, которую он продолжал любить, несмотря на ее предательство.

Как раз в это тяжелое для Сергея время, когда он все еще тосковал и плакал по ночам по ушедшей жене, в его жизни произошел коренной поворот. Ему позвонил отец:
– Как насчет встречи? – спросил Владимир Александрович ровным, ничего не выражающим голосом.
– Возражений нет, – ответил Сергей, будто между ними не было многолетней размолвки.
– Тогда подъезжай к моему офису, к семи часам. Записывай адрес.

Положив трубку, Сергей долго не мог успокоиться. На сцене появился отец!

Сергей не мог простить отцу, что тот развелся с матерью из-за смазливой бухгалтерши, работавшей в его строительном тресте. Это случилось, когда Сергей учился в последнем классе средней школы. После развода мать сильно сдала. Курила по пачке сигарет в день и пила литрами черный кофе. Впрочем, мать старалась относиться к перипетиям жизни философски. Почти сразу после развода обзавелась подругами, увлекавшимися экстрасенсорикой. Вместе с ними посещала местное эзотерическое общество. Мистики в этом обществе было немного, скорее это был женский клуб для тех, кому за сорок и даже за пятьдесят. Мило, но несерьезно. Так думал Сергей об увлечении матери.

После ухода отца из семьи, Сергей познал, что называется, трудное время. За свою работу в лаборатории мать получала копейки, и Сергею приходилось вечерами подрабатывать на хлебозаводе. Несколько лет ходил в одних и тех же дешевеньких брючках, над которыми посмеивались университетские девчонки.

При редких встречах с отцом на улице Сергей отворачивался, не здороваясь. Владимир Александрович, в свою очередь, не проявлял к сыну никакого интереса. Так продолжалось до сего дня.

* * *
… Отец заметно постарел. Судя по набитой окурками пепельнице, все так же много курил.
– Значит, развелся? – спросил Владимир Александрович, внимательно разглядывая сына, – она, что, тебя бросила?
– В общем, да.
– Не жалей. Значит, так и должно быть.
 – А я и не жалею.
– Если надо чем помочь, обращайся, – сказал Владимир Александрович.

Похоже, отец проявлял заботу.
– Ладно, – ответил Сергей…

Отец рассказал о своем бизнесе. Дела Фролова-старшего резко пошли в гору, когда его фирма отхватила заказы на строительство элитных домов в центре города. За два года отец приобрел себе офис в том же районе и коттедж в престижном поселке Чкаловский, в котором жил с новой женой и ее двумя детьми. Все свободное время отец проводил на рыбалке. Эта страсть была у него со студенческих лет.

Владимир Александрович, выдержав паузу, пригласил Сергея съездить на озеро. Порыбачить, как в старые времена… Сергей, не раздумывая, согласился.

По поводу предложения отца Лариса Анатольевна не смогла удержаться от комментариев:
– Значит, затосковал папочка. Плохо ему, наверное, там…
– Мама, не надо себя обманывать. Ну, пригласил… думает, что я сильно убиваюсь из-за развода…
– А ты сразу и согласился! «Мама, я всегда буду с тобой, никогда отцу не прощу предательства»… Все вы таковы, только помани пальцем…

Сергей ничего не сказал, удивляясь, что мать до сих пор не может простить отцу уход из семьи. По-прежнему все, что связано с отцом, она принимает близко к сердцу.

* * *
На рыбалке Владимир Александрович расспрашивал сына о фирме «Свет», о его планах на будущее. «Может, на работу к себе возьмет?» – подумал Сергей.

… Он сильно раскровил крючком палец. «Только бы отец не увидел!» Сунул пораненную руку в карман куртки. Он знал, что отец всегда считал его слабаком, бездарно тратящим время на чтение художественной литературы. Владимир Александрович действительно не мог понять, как можно увлекаться этой ерундой? Однажды он в раздражении выбросил в окно книги, принесенные сыном из библиотеки.
– Пойдешь работать в свою библиотеку, – медленно цедя слова, сказал отец, – больше ты ни на что не годен!

Сам же Владимир Александрович держал в руках только одну книгу – «Воспоминания и размышления» маршала Жукова, подаренную ему кем-то из подчиненных, – да и ту, судя по закладке на одной и той же странице, не дочитал до конца.

… Более всего Сергей боялся показать отцу, как он рад этой поездке, рад тому, что отец вспомнил о нем. «Держи себя в руках», – говорил он себе.

* * *
Прошел еще месяц. Владимир Александрович вновь позвонил сыну и предложил встретиться в офисе для делового разговора.

– Знаешь, парень, – сказал отец, наливая себе и сыну по рюмке коньяку, – я решил тебе помочь определиться. Не век же тебе в этом «Свете» работать. Возможности мои не безграничны, но один раз помогу. Конечно, для бизнеса ты слабоват, но раз ты любишь свою литературу, то я подумал, что лучше всего тебе заняться книготорговлей. Бизнес не самый лучший, но на кусок хлеба хватит.

Отец закурил и внимательно посмотрел на Сергея.
– У меня освобождается офис, – продолжил он, – можешь использовать его под книжный магазин. Под оформление, закупку книг и прочее дам тебе кредит, отдашь, когда сможешь…

Сергей отдавал кредит два года. Экономил, отказывая себе во всем, но рассчитался полностью. К негодованию Ларисы Анатольевны отец деньги взял.
– Порядочный отец помог бы без всякого кредита, – возмущалась она, названивая своим эзотерическим подругам.

И надо было такому случиться, что в тот год, когда Сергей полностью рассчитался с кредитом, отец погибнет нелепой смертью… Гоняя на джипе по лесным дорогам, не рассчитает поворот – и врежется в дерево. Как покажет экспертиза, он был здорово пьян. Пристрастие к алкоголю было давней проблемой отца.

«Какой смысл в его смерти, – думал Сергей, – и почему это должно было случиться именно в тот момент, когда я рассчитался с кредитом?»

– Что же твой папочка ничего тебе не оставил? – спросила мать, когда узнала о том, что отцовское имущество досталось бухгалтерше и ее детям.

Сергей ничего не ответил.

2. НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
… Из соседнего дома вышел коренастый с короткой шеей мужчина шестидесяти лет. Несмотря на довольно теплый апрель, одет в телогрейку и зимнюю шапку.

– Здорово, наследник. Осматриваем владения? А чего ж на похороны не приехал?
– Только что прилетел из-за границы, – сказал Сергей, опустив глаза.
– Из-за границы? Тогда годовщина с тебя.
– Нет вопросов.
– Денежки-то у нее водились, – сказал сосед. – Поищи, может что найдется…
– Поищу, – в тон ему ответил Сергей.
– Она, поди, не одну тыщу спрятала в погребе. Хотя, наверное, твоя маманька уже все обследовала.

Сосед добродушно рассмеялся. Было видно, что он неравнодушен к происходящему вокруг.

– И как ваше имя-отчество? – спросил Сергей, не зная, как отстать от этого господина в телогрейке.
– Зовут Анатолием Борисовичем, как Чубайса, – снова засмеялся сосед.
– А кто вокруг проживает?
– Такие же чудаки на букву «м», что и везде. Через дом – Барабановы, дальше Хлюстовы, Балдеевы, Некумекины, по той стороне – Шишигины, Дуботоловы… Мы здесь – обыкновенные. А вот напротив тебя живет Андрюха Смирнов. Ты с ним, смотри, осторожно…
– Он голубой, что ли?
– Ну, до этого дело не дошло. Он у нас в секту всем семейством ходит. Тут недалеко – на Пустырной – у них молельня устроена.

Улица Пустырная проходила через соседний квартал.

– Секту? – переспросил Сергей.

С сектантами он еще не встречался. Представлял их простаками, которых одурачили хитрые главари.

– Они и твою тетушку приманивали. Надеялись, что она им дом отпишет. Да ничего не вышло – тетка не поддалась.
– Чем же они там занимаются?
– Чем, чем?… Библию читают да Богу своему молятся… Так что со Смирновыми смотри осторожнее, а то приманят – не успеешь оглянуться.

Сосед посмотрел по сторонам и скрылся в своем дворе.

«Значит, у тетушки были связи с сектантами. Ничего не знаю про своих родственников», – подумал Сергей.

Вернувшись в дом, полистал религиозные брошюры. Большинство книг украшал штамп: «Ославльская церковь библейских христиан «Эммаус». Значит, тетушка чуть не попала в руки сектантов …

Позвонил матери, спросил о теткиных интересах в отношении религии. Лариса Анатольевна сказала, что ничего об этом не знает. Правда, к ней подходил какой-то мужик, просил разрешения похоронить по обряду протестантской церкви, но она не позволила.

Вот оно что… Сергей взял в руки Библию. Открыл Книгу пророка Софонии, прочитал несколько строк с самого начала. Там было написано: «Все истреблю с лица земли, говорит Господь»… Сергей открыл Библию ближе к концу, Евангелие от Матфея. Слова, сказанные Христом, были поразительны: «И тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит»…

Грозный тон, с которым заговорила с ним Библия, удивил Сергея. Он читывал ее и раньше, желая быть подкованным в религиозных вопросах, но после двух-трех страниц интерес падал, и книга возвращалась на полку до лучших времен. Теперь он решил прочитать Библию до конца.

* * *
После обеда занимался приведением дома в порядок. «Мой дом – моя крепость», – говорил он себе, складывая в кучу пошлые статуэтки, картинки, фотографии с физиономиями незнакомых людей. В кладовке нашел горы тряпок. Куда их девать? Надо будет распорядиться…

Что ни говори, а приятно владеть собственным домом, с участком, с разными полезными постройками, с высоким забором по периметру. Это вам не квартира в многоэтажке, где каждый придурок стучит и орет до полуночи, где все время что-нибудь ремонтируют и отключают воду, где в подъезде постоянно натыкаешься на вонючие лужи, плевки и всякую дрянь.

Собственный дом – это совсем другое дело. Главное – ты ни от кого не зависишь, ни от какого государства. Есть колодец – можно обойтись без водопровода. Газ отключат – печку затопил. Чем еще тебя можно испугать? Электричество вырубят? Да каких-нибудь сто лет назад электричества в этих местах и вовсе не было, а люди жили и радовались.

Мысль в этом направлении развивалась сама собой. «Все это хорошо, –остановил себя Сергей, – но я же не перееду сюда на постоянное жительство. А если все-таки переехать? А что? Женюсь на дочери местного туза, буду пить водку и ловить рыбу…»

В шесть часов вечера зазвонил телефон.

– Вы Сергей Фролов? – спросил незнакомый мужской голос.
– Да.
– Я ваш сосед Андрей Смирнов. Извините за беспокойство, у вас осталась библиотечная литература нашей церкви. Если вы не возражаете, я ее заберу.
– Я в курсе. Нет проблем, забирайте. А что, тетка интересовалась религией?
– Да. Она уверовала, покаялась…

Сергей не совсем понял, что означает этот жаргон, но уточнять не стал.

Ночью долго не мог заснуть. Прислушивался к каждому шороху. Чудились шаги по двору. Казалось, кто-то пытается открыть створу оконной рамы. Вставал, подходил к окну, вглядывался в темноту. Когда же он начал засыпать, в комнате раздалось шуршание. Включил свет, посмотрел по сторонам. Ничего подозрительно не обнаружилось, все на своих местах. Погасил лампу, лег на постель поверх одеяла. Снова шуршание. Шуршат! Кто-то здесь зачем-то шуршит! проявляет жизнедеятельность!! Где-то очень близко, почти рядом. «Наверное, это крыса забралась в подпол и бегает там по доскам с другой стороны», – подумал Сергей. Шуршание усилилось. «А вдруг она с этой стороны пола?! Но как она могла сюда забраться? Не прогрызла же она доску! А что если все-таки прогрызла?! У них же зубы мощные, – все, что хочешь, могут прогрызть, даже бетон».

Сергей снова включил свет. Всё проверил, везде заглянул, даже шкаф отодвинул. Нет на полу никаких дырок. Никак ей сюда не пробраться. «Да это мне кажется, – успокоил себя Сергей, – может это и не крыса, а так что-нибудь... что-нибудь такое...» Только лег – снова шуршание, потом беготня босиком по линолеуму. «Ё-моё! крысы по комнате бегают! Сейчас заползут на кровать, что им стоит? И сколько их, интересно? они поодиночке не ходят. Они же стаями норовят. Сначала разведчика пошлют: один ли в комнате человек или много... а если один, то могут и... А я как раз один! – лезли в голову Сергея тревожные мысли. – Все-таки, похоже, здесь всего одна разведчица. Туда-сюда носится. Меня ищет».

Сергей приподнялся на постели. На всякий случай взял с пола ботинок. Шорох, царапанье линолеума, чуть ли не хохот. Сергей пытался разглядеть сквозь полумрак, что происходит на полу. Ничего не видно. Сам весь наготове, как хороший кот. «Увижу – кинусь на нее, – злобился Сергей, – пусть не бегает тут». И вдруг он увидел: по шторе скользит вниз, как на горных лыжах, крыса. Так! форточка открыта! Теперь понятно, откуда здесь крысы берутся! Сергей включил свет. Где крысы-то? Никого. Вновь все осмотрел в комнате – никого. Ни одной штуки. Хотел опять лечь на постель, как ему пришла догадка – он отодвинул штору и посмотрел за батарею. Так и есть! Сидит. Прячется за батареей. Небольшого размера. И вовсе не крыса, а мышонок. Один. Это, значит, он один все успевал делать: и шуршать, и по комнате носиться, и на занавеске кататься. Оказалось, что из-за батареи его не так просто достать. В руке у Сергея только ботинок, и сквозь радиатор батареи он не пролезает. Мышонок спокойно смотрел на Сергея. Дескать, ложись спать. Что же делать? Пока будешь искать подходящую штуковину, чтобы выковырять из-за батареи мышонка, он скроется. Тут Сергея осенило. Он схватил флакон одеколона – и стал поливать им мышонка. Тот попытался отбиться от химической атаки лапкой, но не выдержал удушливой жидкости и свалился без чувств. Оставалось только достать его при помощи совка и веника. Сергей выбросил посетителя подальше от дома, надеясь, что любознательный Анатолий Борисович не увидит его ночных бдений.

Проснулся поздно. Походил по комнатам, проверяя, не было ли попыток проникновения и взлома. Все в порядке. Вспомнил, что решил читать Библию. Почитал десять страниц, но быстро утомился, запутавшись в деталях. Тогда решил читать Библию по одной главе. Нет, лучше по две: одну утром, из Ветхого Завета, и одну вечером – из Нового.

Продолжил уборку в доме. Куча ненужных вещей вздымалась все выше. После праведных трудов вышел на улицу. Пошел в сторону Пустырной. Спросил у прохожего, где тут церковь «Эммаус». Тот указал на большой деревянный дом, огороженный глухим забором. В Ославле так заведено. Участок явно небольшой. Из-за забора торчали высокие вишни. Ничто не указывало, что здесь церковь. На скамейке перед домом сидела старуха в платке.

– Когда здесь проходит богослужение? – спросил Сергей, стараясь придать голосу почтительность.
– В воскресенье, в одиннадцать. И в пятницу, в семь вечера. Приходите.
– А можно?
– Дом молитвы открыт для всех, – глубокомысленно прошамкала старуха.

* * *
– Приветствую вас, Сергей, – позвонил вечером Андрей Смирнов, – я насчет книг. Так я их сейчас заберу, если не возражаете.
– Не возражаю.

Сергей собрал книги и вышел на улицу. Из дома напротив появился человек среднего роста. Ничто не выдавало в нем сектанта. «Обыкновенный», – подумал про него Сергей.

Андрей предложил зайти к нему на пару минут, побеседовать о покойной. Сказал, что хочет сообщить ему нечто важное. Сергей нахмурился.

– Да мы же соседи, заходите без церемоний, – сказал Андрей.

«Зайду, – подумал Сергей, – не бросятся же они на меня».

На цепи металась огромная овчарка, но после окрика хозяина мгновенно успокоилась и нырнула в свою будку. Рядом с домом – большая теплица. Все засажено луком. На продажу выращивают, сообразил Сергей.

– Вот и прекрасно, – сказал Андрей, закрывая вслед за гостем входную дверь, – проходите на кухню, чайку попьем, поговорим.

Сергей мельком бросил взгляд в большую комнату – обстановка небогатая, даже телевизора нет. Зато на кухне довольно уютно. Стены обшиты вагонкой. Деревянный буфет, скамейки вместо стульев, самодельные полки…

– Приветствую вас именем нашего Господа, – затейливо поздоровалась вышедшая из комнаты хозяйка, высокая статная женщина. Ее можно было бы назвать красавицей, не будь у нее мощного мужского подбородка.
– Это моя жена, Мария.
– Здравствуйте, – поздоровался Сергей, – а что, у вас нет телевизора?
– Нет, – разведя руками, ответил Андрей.
– Вам запрещено?
– У нас свобода на этот счет. Просто в нашей общине многие от него отказались. Было бы христианское телевидение, тогда другое дело …
– А я бы вообще ничего не смотрела, – твердо сказала Мария, – лучше Библию почитать.
– Христианские фильмы смотреть позволительно, – отчеканил Андрей.

Мария спорить не стала, хотя было видно, что она не согласна.

«С мужем не спорит», – заметил Сергей. В семьях большинства его друзей главенствовали женщины. Стоило мужьям завести о чем-нибудь разговор, как их жены тут же начинали пререкаться.

Пришел сын Смирновых – молчаливый тихий подросток. Поздоровался с гостем и ушел в свою комнату.

– К выпускным готовится наш Роман, – сказал Андрей, – ходит заниматься к другу, у того – компьютер.
– Давайте ужинать, – сказала Мария и вернула Романа к столу.

На столе появилась картошка с мясом и соленые огурцы. Выпить не предложили.

Перед едой хозяин помолился:
– Господи Боже, благодарим Тебя, что мы снова все вместе. Ничего худого за этот день с нами не случилось, Ты охранял нас и благословлял. Освяти эту пищу и благослови руки, приготовившие ее. Просим Тебя во имя Иисуса Христа.

Затем достал с полки Библию и прочитал несколько стихов: «Мы от Бога; знающий Бога слушает нас; кто не от Бога, тот не слушает нас»…

За трапезой Смирновы высказали по очереди свое мнение о прочитанном. Было видно, что в этой семье подобная практика в порядке вещей. «Вот как принято у сектантов, – думал Сергей. – Будет что рассказать в Верхневолжске».

– Ну что ж, поговорим о вашей тетушке, дорогой нашей сестре Вере Анатольевне, – сказал Андрей. – Мы с ней очень сблизились за время ее болезни. Сначала-то она, когда мы сюда переехали, к нам настороженно относилась. Нас ведь сектантами называют. Вы тоже, наверное, так думаете?
– Да нет, что вы, – уверил их Сергей.
– Нам все равно, – улыбнулся Смирнов, – мы привыкли. Вообще-то мы – протестанты. Так вот что я хочу сказать: перед смертью она вступила в общину, и было бы правильно поставить на ее могилке памятник со словами из Писания.
– А крест?
– Можно и крест, только простой – две пересекающиеся линии, и больше никаких пририсовываний.
– То есть неправославный крест.
– Можно и так сказать.
– Понятно. Надо будет с матерью посоветоваться.
– Вы можете проверить – ее имя есть в церковной книге. И заявление о вступлении в общину имеется.
– Я верю, – сказал Сергей и, помолчав, добавил, – я сегодня проходил мимо вашего Дома молитвы. Вы туда часто ходите?
– Каждое воскресенье. – Смирнов улыбнулся, внимательно глядя на Сергея, – у нас так принято.
– А что, тетушка тоже ходила каждое воскресенье?
– Посещала… можно сказать, до последнего дня. И мы не оставляли ее без попечения … заходили по хозяйству помочь, а главное вместе Библию читали, молились…

Сергею стало неловко:
– Слушайте, я вам что-нибудь должен?
– Господь с вами! Мы рады, что она Слово Божье приняла, покаялась.

Сергей опять услышал этот термин, но значение спрашивать не стал. Успеется.

– Нет, но как-то неудобно… – сказал он, – вы за теткой ухаживали…
– Не очень много и ухаживали, она из последних сил старалась все делать сама… Не хотела быть обузой.

Сергей спросил о разнице между православием и протестантской верой. Смирновы заверили его, что разницы в вере нет, поскольку все верят в одного и того же Бога. Есть различия в обрядах. Андрей подчеркнул, что главное – это «принять Иисуса Христа в свое сердце». Поверить в Бога, хотя вера – дар от Бога. Это было трудно совместить, но Сергей не стал углубляться в теологию.

Потом Андрей рассказал, что в свое время он окончил верхневолжский техникум по специальности эксплуатация и ремонт автомобильного транспорта. Сейчас трудится на мебельной фабрике, развозит мебель. Мария работает там же – технологом. На этой улице они недавно, всего третий год. Раньше жили в центре города, но захотелось собственный дом… да и поближе к Пустырной.

– Продали квартиру, и не жалеем. Я теперь удивляюсь, как это мы раньше жили в панельном муравейнике? Свой дом гораздо лучше.

Сергей с этим охотно согласился.

На прощанье Смирнов сказал, держа принесенную Сергеем Библию:
– Возьмите эту Книгу обратно, мы же ее Вере Анатольевне подарили. Так что она ваша. Только пообещайте, что будете читать.

Сергей пообещал. Желая сделать хозяевам дома приятное, спросил:
– Когда у вас проходит богослужение?
– В воскресенье, в одиннадцать. И в пятницу, в семь вечера. Приходите, будем рады.
– Я приду, – пообещал Сергей.

По дороге домой он подумал, что соседей надо бы отблагодарить за внимание к тетке. «Подарю их Роману компьютер», – решил он.

Анатолий Борисович стоял у ворот своего дома.
– В гости ходил? – спросил он, указывая на дом Смирновых.
– Познакомились.
– Ну-ну, мое дело маленькое…

3. ПРОБЛЕМА С АНЖЕЛИКОЙ
Утром следующего дня Сергей прочитал главу из Библии. Поразмышлял о прочитанном. Ничего выдающегося в голову не пришло. «Ладно, теперь – немецкий». После знакомства с Клаудией Сергей взял за правило два раза в неделю заниматься немецким языком. Уроки, предлагаемые учебником, сводились к выполнению несложных упражнений и чтению адаптированного текста. Заниматься было необременительно и даже приятно.

Покончив с очередной порцией упражнений, вышел в сад. «Интересно, за сколько сейчас можно продать этот дом?» – подумал Сергей, оглядывая территорию.

* * *
К обеду вернулся в Верхневолжск. Заехал в магазин. Продавщицы кисли у стеллажей, лениво приглядывая за покупателями. В отделе развлекательной литературы трудилась Анжелика. Как всегда, килограмм косметики, декольте, короткая юбка. Рядом с Анжеликой стояли два молодых человека и откровенно глазели на ее пышные формы.

«Уволить эту стриптизершу», – подумал Сергей, проходя в подсобку.

В последние месяцы магазин почти не приносил прибыли. Сергей мог позволить себе лишь очень скромную зарплату директора. Для привлечения покупателей он сменил оформление торгового зала, поменял подсветку стеллажей, но продажи так и не возросли.

Подсобка была заставлена партиями нераспроданных книг. Поговорил с менеджером Викой Шаровой, работавшей у него с начала года. Вроде все делает правильно, а результатов нет. Вика предложила сделать скидку на дамские романы. «Другого выхода не вижу, – сказала она, – за четыре месяца этих книг ушло лишь по пятнадцать процентов от каждой партии». Второе предложение Вики было не менее рискованным: взять курс на специализацию по истории.

– Сейчас большим спросом пользуются исторические исследования, мемуары, справочники. Надо бы заказать партию книг по истории Второй мировой войны, – убеждала Вика, – прежде всего воспоминания немецких генералов, справочники по Германии того периода.

Сергей вяло слушал ее предложения. Обещал подумать. Он зациклился на том, что у него раздут штат. Если кого-то увольнять, первой будет Анжелика.

Вика, словно угадав его мысли, сказала, что ему надо бы поговорить с этой продавщицей. Неправильно ведет себя с покупателями – то строга и неприступна, смотрит на всех с презрением, то кокетничает, как ненормальная. В магазине постоянно трутся молодые люди, ведут с Анжеликой посторонние разговоры…

«Слишком красивых на работу брать нельзя», – подумал Сергей.
– Ладно, иди позови эту фрейлейн, – сказал он Вике.

Пришла Анжелика. Разговаривать с ней серьезно у Сергея не получалось. Анжелика откровенно кокетничала, зная, что нравится ему. Впрочем, Сергей не поддавался на ее недвусмысленные призывы, придерживаясь твердого правила не заводить интимные связи на работе. В этом отношении хороший опыт дала ему прежняя контора. В «Свете» между сотрудниками постоянно возникали любовные интрижки, которые весьма вредили работе и никогда счастливо не завершались.

– Анжелика, давно хочу с тобой поговорить.
– Всегда пожалуйста, Сергей Владимирович, – девушка вскинула на шефа пронзительные голубые глаза.
– Жалуются на тебя коллеги, – сказал Сергей, не выдерживая ее пристального взгляда.
– Кто это жалуется? – улыбнулась Анжелика, делая кукольное личико.
– Это неважно. Я не хочу, чтобы в моем магазине были проблемы.
– Что вы хотите сказать? Я веду себя как-нибудь не так?
– Анжелика, ты все понимаешь! Скажи, пожалуйста, зачем тебе выставлять напоказ свое богатство? Декольте, короткая юбка… красишься, будто в ночной клуб собралась. Зачем все это? Ты же на работе.
– Я, между прочим, работаю не хуже других. А то, что выгляжу прилично – это никого не касается. Никогда не думала, что вы будете озабочены такими вопросами. Вы что, предлагаете одеваться, как Вика? Спасибо! Я еще не сошла с ума. Вам известна демографическая проблема в нашей области?
– Какая проблема?
– В нашей области на 56 женщин приходится 44 мужчины. А я хочу выйти замуж.
– Анжелика, – сказал Сергей, – мужчину, который ищут жену, привлекает скромность…

Сергей замолчал, чувствуя, что его слова звучат фальшиво. Сделав продавщице назидание, отправил Анжелику работать.

«Внушать ей подобные истины бесполезно, – подумал он, – ладно, что-нибудь придумаем». Передал вошедшей Вике содержание разговора.

– Не собирается она замуж, – сказала Вика, – если бы хотела, давно бы вышла.
– А может, демографический кризис? нехватка мужского населения…
– Ей совсем другое надо, не хочется и говорить… Вот только семья – это не развлечения. А переспать одну ночь охотники всегда найдутся, – сказала Вика и строго посмотрела на Сергея.

«Думает, что у меня с Анжеликой был интим», – нахмурился Сергей.

Вика была верной супругой и любящей матерью двух дочерей. Сергей поймал себя на мысли, что ему в жены подошла бы именно Вика Шарова – заботливая, спокойная. Пусть не такая красавица, как Анжелика. «Но кому нужна эта красота? Одна морока…»

– Между прочим, – добавила Вика, – у нашей Анжелики бесплодие, сама призналась, что лечится второй год.
– Избавляться от нее надо, вот что. Но она же не напишет «по собственному». Как ее уволишь? Придется затевать бодягу с сокращением штатов… А насколько я знаю, при сокращении взять другого работника можно только через полгода …
– Зачем усложнять? Вы издайте внутреннее распоряжение: с завтрашнего дня все работники магазина должны ходить в строгой одежде, скромно выглядеть и т.п. Анжелика сама уволится, не сомневайтесь. Не уволится – объяснительная, выговор, потом еще выговор. Премии лишить.

Сергею предложение понравилось. Он подумал, что вместо Анжелики предложит работу своей знакомой из районной библиотеки – тихой, приветливой женщине, которая поглощала по одной книге в день. По крайней мере, библиотекарша будет в курсе всех новинок.

Вечером Сергей вернулся в Ославль.

4. В ДОМЕ МОЛИТВЫ
«Иду на протестантское сборище, – думал Сергей, направляясь в воскресенье вместе с семьей Смирновых к Дому молитвы. – Если почувствую хоть немного фальши, больше не появлюсь».

Здание общины оказалось самым обыкновенным домом, без малейших претензий на привычную для среднего россиянина церковь. Дом разделен на две половины узким коридором. Вторая половина перестроена под зал для собраний. В зале, который Смирновы называли «скинией», был десяток рядов стульев и скамеек. На подоконниках – Библии, сборники песен. В дальнем углу стояла кафедра, рядом с ней стол, покрытый синим бархатом. На столе лежала еще одна Библия внушительного формата.

«Бедненько», – отметил Сергей.

Зал был заполнен наполовину. Человек пятьдесят или около того. Когда они вошли, все обернулись и тепло их поприветствовали. Сев рядом со Смирновыми, Сергей огляделся по сторонам. Преобладали люди среднего и пожилого возраста. Одна семья явно восточных кровей, скорее всего армяне, – муж, жена и двое сыновей. Люди тихо переговаривались, сообщая о событиях прошедшей недели. Со двора прибежала стайка детей и уселась рядом с родителями.

К Сергею подсел грузный дядька с обветренным лицом и протянул свою огромную лапищу:
– Петр Григорьевич, – громко представился он, – мне сказали, вы племянник Веры Анатольевны? Очень рад, очень. Какой она была хороший человек! И муж ее, Николай Егорович, тоже был очень хороший человек. Мы с ним вместе работали.

«Бомбардируют любовью, – подумал Сергей, – это такой прием».

В зал вошел довольно пожилой человек в черном костюме, с папкой подмышкой. Все встали. Сергей понял, что появился какой-то начальник. Начальник был среднего роста, сутулый, с наполовину седой головой.

– Это наш пастор Василий Петрович Громов, – шепнул Андрей.

Пастор прошел за кафедру, разложил свои бумаги.

– Приветствую вас, дорогие братья и сестры, именем нашего Господа Иисуса Христа! – обратился он к собравшимся. – Помолимся!

Все опустили головы.

– Господи Боже наш, – сказал пастор возвышенным голосом, – благослови нас на сие собрание, да ничто не помешает нам возносить Тебе молитвы, постигать Твои святые глаголы и прославить Тебя через псалмопение…

Молитва этого человека показалась Сергею примечательной. Вне всякого сомнения, она не была заученной, но родилась прямо сейчас… 

Затем пастор сказал еще несколько приветственных слов, и община запела неведомую песню. Возможно, это был гимн. Пели просто, без аккомпанемента. Слова и мелодия этой песни подействовали на Сергея. Неожиданно для себя он разволновался.

«Вот это да! вот оно как!» – говорил он себе, не зная, как выразить свое чувство.

Все сели. Пастор взял Библию и зачитал страницу текста. Отрывок говорил о Моисее, которому предстояло вывести свой народ из Египта. Затем пастор комментировал прочитанное. Сергей понял, что это и есть проповедь. Поначалу он слушал внимательно, но потом его мысли рассеялись, и он потихоньку стал рассматривать сидящих вокруг. Обратил внимание, что в общине есть и молодые девушки…

После проповеди исполнили еще одну песню. Во время пения тот самый грузный дядька пошел по рядам с небольшим мешочком – собирать пожертвования. Сергей достал портмоне. Там лежали две бумажки – сто и тысяча рублей. Немного поколебавшись, пожертвовал тысячу.

Пастор помолился, попросил у Бога благословений на предстоящую неделю и объявил, что собрание закончено. Было пятнадцать минут первого…

Покинув кафедру, пастор удалился за дверь. Напряжение спало. Все разом заговорили, точно школьники после окончания урока…

Вновь появился пастор, уже без галстука. Андрей попросил его подойти.

– Василий Петрович, познакомьтесь, – сказал он, – это наш сосед Сергей Фролов, племянник покойной Веры Анатольевны.

И многозначительно, как показалось Сергею, прибавил: «наследник!»

– Очень, очень рад, – сказал пастор, пожимая ему руку, – мы вашу тетушку очень любили.

«Все ее любили, кроме меня и моей матери», – подумал Сергей. Пастор спросил, есть ли у него Библия? Сергей сказал, что есть, и даже читает ее – по две главы в день, умолчав, что взялся за Библию лишь на прошлой неделе. Василий Петрович похвалил его, посоветовал не смущаться непонятными стихами.

По дороге домой Сергей размышлял об увиденном. «Вот я и побывал на богослужении протестантской церкви. Ничего особенного, нормальные люди. И что плохого в том, что в городе есть такое место, куда можно придти послушать проповедь, пообщаться с себе подобными? Все лучше, чем водку пьянствовать».

Анатолий Борисович встретил его у порога.
– Быстро тебя завлекли, парень! – сказал он, показывая в сторону Пустырной.
– Ну а почему бы не сходить? Ничего страшного, обыкновенное богослужение. А вы были хоть раз у них?
– И не собираюсь… Надо будет – мы в православную сходим.
– И когда ходили в последний раз?
– В прошлом году, когда внука крестил.

Анатолий Борисович громко икнул и повернулся к своему дому.
– Понравилось? – спросил Сергей.
– Не то слово!

* * *
В понедельник Сергей вернулся в Верхневолжск. Прежде всего заехал к себе в «Логос». Покупатели будто вымерли. Вика убеждена, что всех переманивает конкурент – недавно открывшийся огромный магазин «Книжная Галактика». Сергей сделал вид, что ему все равно. «Надо что-то делать», – думал он, просматривая на компьютере списки наименований книжной продукции.

Вика еще раз напомнила о своем предложении заказать партии воспоминаний немецких генералов. Сергей махнул рукой в знак согласия. Слушая Вику, он обратил внимание, что его менеджер выглядит неважно. Круги под глазами, осунулась. Может, болеет? Вика сказала, что есть семейные проблемы, но разговаривать об этом не хочет…

Выбрав подходящий момент, Сергей расспросил о Вике у кассирши, ее подруги. Та доложила, что от Вики два дня назад ушел муж. Живет теперь у соседки, и даже на одной площадке. Оказывается, соседка давно его приручала. Покупала ему выпивку…

«Мужиков, точно собак, приручают», – подумал Сергей.

– Может, еще наладится? – сказал он.
– Вика его не простит.

Сергей вернулся в подсобку. Вика сидела за компьютером, тупо глядя на монитор.
– Вика! мне сказали…

Вика опустила голову и разрыдалась... Сергей подошел к ней, осторожно обнял за плечи.

– Я знаю, что ты чувствуешь… я сам прошел через это…
– Как он мог так поступить?! – всхлипывала Вика, – бросил нас ради какой-то банщицы. Я понимаю, была бы порядочная женщина, но эта! Она же притон содержит – сауну, номера для проституток…
– Вика! никуда он не денется. Ну, поживет у этой банщицы и вернется. Это лишь вопрос времени, – говорил Сергей, подыскивая слова утешения.
– А нужен он мне после такого предательства? – вскинула голову Вика. – Какая же я дура была! Обстирывала его, заботилась… Витенька, прими лекарство, оденься потеплее… никогда ему этого не прощу.

Сергей пожал Вике руку в знак солидарности и вышел из подсобки.

* * *
Вечером Сергей ужинал в ресторане «Мюнхен», куда его пригласил давний приятель Паша Филимонов, которого друзья звали Филя. Приятели любили этот ресторан за роскошные порции баварских блюд и приличное собственное пиво.

С недавних пор Филя стал большим человеком – его взяли в областную администрацию, в комитет по делам культуры и молодежной политики. Теперь он курирует культурно-досуговую деятельность, организует фестивали народного творчества, конкурсы авторской песни, открывает выставки детских рисунков. В общем, массовик-затейник областного масштаба. Филя был доволен своим местом. Будучи человеком без комплексов, обладая способностью ладить с людьми, он легко вписался в систему. К тому же у него были несомненное дарование – он умел выступать в любой аудитории. В администрации на него смотрели как на перспективный резерв.

– Ну что, не женился? – спросил Филя, отпивая пиво из огромной фирменной кружки «масс».
– Нет, конечно. А ты?
– Мне и так хорошо. Кругом одни творческие телки. Поэтессы, художницы… молодые дарования, блин, и все без тормозов.
– Знаю, наслышан о твоей работе. Тебя по телевизору каждый день показывают. Второй человек после губернатора.
– Ага, третий после президента. У меня работа простая: во всем находить хорошее, а в этом хорошем указывать на свои заслуги.

За ужином Филя рассказал последние новости. Новый губернатор проводит политику привлечения инвестиций. Мечтает сделать из области то ли второй Лас-Вегас, то ли туристическую Мекку. Со следующего года в трех наиболее живописных районах области – Зеленохолмском, Красноямском и Ославльском начнется строительство туристических баз, коттеджных поселков с вертолетными площадками. Конечно, в первую очередь все рассчитано на иностранцев и москвичей.

Сергей представил себе огороженные берега рек, поселки с охранниками у ворот.
– Наверное, все перекроют, поставят шлагбаумы? Вход только по пропускам…
– А что такого? Так во всем мире делается. Живописные места отдают туристам.

Помолчали. Официант принес фирменные «мясные колобки». После второй кружки Филя снова стал прежним веселым малым, каким его знал Сергей.

– Слышал, что Эдик вытворяет? – спросил Филя об их общем знакомом, с которым учились в университете.
– Ничего не слышал, я теперь почти каждый день в Ославль мотаюсь. Мне ведь тетка свою хибару завещала…
– Допился наш Эдик. Представляешь, сидим у него втроем – я и он со своей Катькой. Нормально сидим, выпиваем. И знаешь, что он отчубучивает? Катька уходит в другую комнату, а он так смотрит на меня и говорит, причем на полном серьезе: «давай, иди к ней, я не возражаю»… Нормально, да? Извращенец! я давно за ним подозревал…
– А ты?
– Да ну, зачем мне эта кляча!

Сергей подумал, что Филя, как всегда, преувеличивает. Хотя кто знает? Может, и так. В вопросах семейной жизни Эдик Залуцкий был большой оригинал, одно время он умудрялся жить не то на два, не то на три дома…

– Как Шишкин поживает? – спросил Сергей о втором их приятеле.
– Ничего не могу сказать. Он теперь со мной не общается. Считает, что я служу преступному губернаторскому режиму. Так мне и сказал, после литры выпитой, конечно. Между прочим, сам виноват в своих бедах – не надо было тявкать на мэра. Да что ты меня все спрашиваешь, лучше расскажи, что за хибару получил?
– Домик, участок… ничего особенного.
– Будешь продавать?
– Скорее всего.
– Советую не торопиться. Скоро цены в Ославле возрастут раза в два, если не больше. Там же главное направление нашей программы, вокруг озера такое строительство развернется… Губернатор берет город под личную опеку. Собирается сделать из Ославля образцово-показательный туристический центр. Сам понимаешь, в Кремле такие инициативы не остаются без внимания.

Сергей рассказал о посещении ославльской общины.

– Да что вы все, с ума посходили? – усмехнулся Филя, – один губернатору грозит, другой бабу свою предлагает, этот в секту ходит.
– Это не секта.
– Да ладно тебе! Как же тебя угораздило туда попасть?
– Зашел посмотреть. Их Дом молитвы на соседней улице…
– Повезло тебе, – Филя иронически покачал головой. – Дело твое, конечно, куда ходить, но имей в виду: сейчас с этим строго. Наш губернатор секты оч-чень не любит. Так и сказал: «все неправославные должны помнить, что мы их терпим из милости»… Сейчас терпим, а завтра… сам понимаешь. А у тебя книжный магазин. Как на это посмотрят, если что? Так что я предупредил…

Сергей поблагодарил друга за предупреждение.

– Да там ничего особенного, – сказал он в оправдание, – Богу молятся, Библию читают…
– Библию можно и дома читать, – возразил Филя, – я сам ее время от времени почитываю.
– Ты читаешь Библию? – удивился Сергей, зная о равнодушии друга к религиозным вопросам.
– А как же! надо быть в курсе традиционных религий. Я даже кое-что помню. Вот, к примеру: «Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство»? Классно сказано!

5. ОСЛАВЛЬСКИЕ ДЕВУШКИ
Гуляя по улицам Ославля, Сергей поневоле вспомнил слова Анжелики: «в области на 56 женщин приходится 44 мужчины». Похоже, в Ославле дело обстояло еще печальнее. На улицах города практически не было видно мужчин. Сергей чувствовал, как на него давит эта диспропорция. Буквально каждая вторая женщина близкого возраста осматривала его тревожным взглядом.

Большинство городских девушек были будто скопированы с одного образца – приземистые курносые толстушки, конопатые, с густо намазанными ресницами. Приветливые, веселые, за словом в карман не лезут. Центром веселых нравов Ославля были два женских общежития от швейной фабрики. После работы фабричные девчонки сидели стайками вокруг общежитий – пили пиво, курили, напрашивались на знакомства. Сергей несколько раз приметил одну и ту же сцену: девушка пытается привлечь внимание своего подвыпившего анемичного кавалера – щекочет его, щиплет, целует… кавалер вяло отбивается.

Сергей поделился своими наблюдениями с Анатолием Борисовичем.

– А что им делать? – ответил сосед, – парней на всех не хватает, любому рады. Тут, я тебе доложу, положение хуже, чем по области: на шесть баб приходится четыре мужика. Потому и бабы у нас инициативные. Мужиков без стеснения друг у дружки уводят. Хоть пару дней у нее поживет, и то хорошо. Так что смотри, Серега, будь поаккуратнее. К себе не води, обязательно подлянку подстроят. Хотя зачем я тебе это говорю, ты все равно меня не слушаешь…

«Вот так Ославль, – думал Сергей, запирая за собой дверь, – и в правду здесь надо быть поосторожнее». Вспомнилась Вика, у которой соседка увела мужа. Каково ей теперь встречаться с ними на лестничной площадке?

* * *
Между тем по городу пошел слух, что на улице Трудолюбия поселился богатый жених, верхневолжский Абрамович. Якобы, владелец супермаркета, ездит на шикарной машине. Хочет открыть здесь свой бизнес. Это известие взволновало не одну местную девушку. У многих промелькнула мысль о счастливом пропуске в жизнь новых русских.

На следующий день, когда Сергей выходил из дома, к нему подошла женщина лет тридцати пяти. Невысокая, полноватая. В брючном костюме и шляпке.

– Вы – Сергей Фролов? – спросила она, широко раскрывая в улыбке большой накрашенный рот.
– Так точно, – ответил Сергей по-военному, на всякий случай готовясь к неприятностям.
– Очень приятно. Меня зовут Татьяна. Я хорошо знала вашу тетушку, ухаживала за ней, мы же соседи … я живу отсюда через два квартала.
– Я очень вам благодарен…

Сергей уже не знал, кому верить…

– Не надо благодарности, ваша тетушка была замечательный человек, мы все, вся улица, ее очень любили. Если вам нужна какая-нибудь помощь, всегда рада помочь. Я живу в сорок втором доме… Заходите запросто.

Через пару часов, когда он вернулся с прогулки по городу, раздался звонок в дверь. На пороге стояла та же Татьяна. Теперь на ней были джинсы в обтяжку, на голове – бандана. В руке держит увесистый пакет.

– Принесла попробовать моего угощения, – достала она из пакета литровую банку с кашей белого цвета, – это рис и крабовые палочки. Берите, не стесняйтесь.

Сергей нерешительно посмотрел на дары.

– Да берите, не обижайте меня, – улыбнулась Татьяна.

Сергей не стал обижать доброго человека и взял банку.
– Заходите, – сказал он, не зная зачем.

Татьяна увидела на столе учебник немецкого языка.
– Вы занимаетесь немецким! Какое совпадение! Я тоже занимаюсь немецким. Обожаю эту страну, ее язык… Deutschland, mein liebe Deutschland! Ich bin sehr gl;cklich…(Германия, моя любимая Германия. Я очень счастлива…). О, так мы можем с вами практиковаться в языке… а то без практики мой немецкий ржавеет. Здесь нет никого, кто бы интересовался языками, культурой. Такая дикость. Хотя природа очень красивая. Озеро, две реки протекают.
– Я в курсе.
– Ну что, будем заниматься? Можете полностью мной располагать, научу всему, что сама знаю…
– Хорошо, я приму к сведению…
– Давайте попробуем прямо сейчас, – сказала она и перешла на немецкий.

После нескольких фраз Сергею стало понятно, что Татьяна владеет языком гораздо лучше. Он так и не усвоил употребление артиклей, всех этих der, die, das, dem… Зато его произношение, после пребывания в Германии, было более правдоподобно.

Разговор иссяк через пятнадцать минут.

– А что, у нас неплохо получается, – сказала Татьяна, вернувшись к родной речи.
– Согласен…
– И кто же вам здесь готовит, убирает? – спросила гостья, оглядываясь вокруг.
– Я живу один.

«Как же ее выпроводить?» – начал уже беспокоиться Сергей.

Однако, Татьяна уходить не собиралась. С участливым видом заглянула во все комнаты.
– Да, уборка не помешает, – сделала она вывод.
– Спасибо, я об этом подумаю.
– Что тут думать? Где у вас веник и швабра?

От уборки Сергей отказался, проявив редкое для него упорство.
– Как хотите, –  сказала Татьяна, улыбаясь во весь рот, – но я вам еще позвоню. Повокабулярничаем.

Выпроводив Татьяну за дверь, он хмуро посмотрел на банку с рисом. Теперь надо есть эту продукцию. Не подложила бы чего туда…

Сергей навел справки об этой женщине у Анатолия Борисовича.

– Танька Титова, – определил он, – смотри, она не в себе. Вбила в голову, что мужики ей нужны для здоровья. А может, и в самом деле врачи посоветовали. С каждым встречным здоровье себе улучшает. Запросто может подлянку учудить…

6. РАЗБОР СЛОВА БОЖИЕГО
Прошло три воскресенья. Сергей продолжал регулярно посещать собрания церкви «Эммаус». Ему нравилось молиться и петь псалмы, несмотря на врожденное стеснение петь на людях. Но особенно было интересно слушать проповеди пастора.

Василий Петрович говорил просто, даже очень просто. Возможно, его проповедям не хватало глубины, но в ославльской общине на это никто не обращал внимания. Василий Петрович брал другим… он с большим чувством говорил о Христе, мог и всплакнуть на кафедре. Хорошо обличал греховную сущность человека, приводя многочисленные примеры из жизни разных людей. «Откуда только он берет эти истории?» – удивлялся Сергей.

Как-то после очередного собрания Василий Петрович попросил его задержаться.

– Дорогой брат Сергей! Вы приходите к нам, если не ошибаюсь, четвертое воскресенье. Вроде бы не пропустили ни одного собрания.
– Так точно, – подтвердил Сергей, стараясь понять, куда клонит пастор.
– Радуюсь за ваш интерес к Слову Божьему. Несомненно, Господь коснулся вашего сердца… Мы так верим: если человек начал читать Библию, молится, ходит в собрание христиан – значит, Господь коснулся его сердца.
– Что ж, я очень рад, – ответил Сергей, не зная, что в таких случаях полагается говорить.
– Я вот что подумал: почему бы вам не принять участие в разборе Писания? Если хотите, приходите сегодня в пять часов. У нас тут свой кружок…

Сергей согласился. Когда он пришел вновь в Дом молитвы, там уже были грузный Петр Григорьевич, тихий и вежливый армянин Грант Рушдунян, невысокого роста румяный человек лет пятидесяти – Юрий Макурин, и такого же возраста Николай Смородин, бывший военный.

Занятия проходили в первой половине дома, в небольшой комнатке с двумя окнами. Сергей подметил скромность обстановки. Диван с потертой обивкой, разнокалиберные стулья, круглый стол, приобретенный лет тридцать назад…

Перед занятием Василий Петрович вознес молитву, попросив у Бога дать им мудрости. Открыли Послание к Ефесянам, первую главу. Каждый из присутствующих прочитывал по очереди по одному стиху, после чего совместными усилиями пытались объяснить смысл прочитанного. Если не приходили к общему мнению, Василий Петрович находил соответствующий комментарий из лежащей перед ним толстенной книги. Грант с комментарием не соглашался, у него на все была своя затейливая точка зрения. Сергей подумал, что разбор Библии весьма похож на то, чем он занимался в студенческие годы на лекциях у профессора Багина, известного верхневолжского герменевта. Профессор заставлял студентов подолгу исследовать один и тот же абзац книги своего любимого Голсуорси, уча их «проникать» в сознание автора через структуру предложений, выбор и порядок слов.

Сергею достался пятый стих. «Предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по благоволению воли Своей», – прочитал он, стараясь придать голосу выразительность.

Обсуждение споткнулось на слове «предопределив». Что это означает? Когда усыновление было предопределено? До создания мира, после грехопадения Адама или после пришествия Христа? Мнения разделились. Обратились к справочнику, но тот говорил об этом невразумительно. Василий Петрович предложил отложить спор до следующего раза.

«Надо будет достать Новый Завет в оригинале, – подумал Сергей, – посмотрим, что за слова там стоят». В университете он проходил курс древнегреческого, и был уверен, что справится с предложением с помощью словаря Вейсмана, хранившегося у него в Верхневолжске.

Занятие закончилось. Макурин помолился, поблагодарив Бога за великолепную возможность собираться в этом месте для такого благочестивого дела, как изучение Святых глаголов. Говорил он витиевато, употребляя слова, явно заимствованные из православной литературы.

Выпив по стакану зеленого чая, принесенного Анной Серафимовной, женой пастора, гости стали расходиться. Василий Петрович пригласил Сергея отужинать у них, на что тот с удовольствием согласился. Впрочем, ужин оказался более чем скромным – салат, жареная картошка с солеными огурцами и чай. Выпивки не было.

– Как вам в нашей общине? – спросил Василий Петрович, после молитвы и чтения отрывка из Библии, – я вижу, вы общаетесь в основном со Смирновыми…
– Да, в основном с ними.
– Это хорошие люди, я их очень люблю. Андрей никому не откажет в помощи, такое доброе сердце… в общине все к нему обращаются.
– Давно хотел спросить, – сказал Сергей, – что такое община?
– Так это одно из самых главных в христианстве положений. Община, или поместная церковь, – это собрание христиан, твердо решивших держаться вместе. Каждая община имеет свой устав, церковную книгу, служителей, избранных на общем собрании…
– Наверное, у вас есть какое-то вероучение? – предположил Сергей.
– В этом вопросе мы проявляем осторожность, – несколько смущенно ответил Василий Петрович, – знаете, существует слишком много разных направлений, и все они между собой спорят. Мы здесь решили просто держаться Библии, проповедовать о любви Божьей и обличать наши грехи… верней будет.

Это объяснение показалось Сергею не слишком убедительным, но он промолчал, решив самостоятельно разобраться с теологией.

Василий Петрович рассказал, что начал служение в этом городе сразу после перестройки. На свой страх и риск развесил несколько объявлений по городу, приглашая желающих собираться вместе для изучения Слова Божьего. Пришло несколько человек, за ними потянулись их близкие. Так сложилась община. Со временем занятия переросли в организованное служение. Члены общины помогли ему пристроить вторую половину дома – для регулярных собраний.

Родители Василия Петровича тоже были библейскими христианами. Отец всю жизнь читал Библию, проповедовал… При советской власти его даже посадили в тюрьму на четыре года, после чего запретили жить в больших городах. Из Верхневолжска семья перебралась сюда… Василий Петрович предался невеселым воспоминаниям о тех временах, когда отцу приходилось проводить собрания конспиративно. Частенько к ним наведывались участковый и уполномоченный по делам религии. Грозили штрафами и выселением. «Слава Богу, – сказал Василий Петрович, – наступила перестройка, и теперь нас никто не трогает».

Сергей узнал, что Василий Петрович зарабатывает на хлеб ремонтом часов. Две его замужние дочери живут в Верхневолжске. Одна верующая, другая – нет.

Затем пастор задал ему вопрос:
– Вы не задумывались, зачем вам Бог дал наследство?
– Нет как-то…
– Мы верим, что в этой жизни нет ничего случайного. Смотрите, что получается: если бы вы не получили наследство, не приехали бы сюда, согласны?
– Логично.
– А если бы не приехали, не встретили бы нас … Видите, как действует Господь, желая спасти человека? – улыбнулся пастор.

… «А может, он говорит мне это только для того, чтобы я не продал дом и не уехал? – размышлял Сергей, идя домой. – С какой стати тетка отказала бы мне в наследстве? Ведь у нее нет никаких родственников, кроме меня и матери. Вообще, почему я сближаюсь с этими людьми? Зачем они мне? Зачем я себя связываю с общиной? Может, и в правду, как советует Филя, держаться от них на расстоянии… приходить, но не каждое воскресенье. Мне магазин надо вытаскивать, а я чем занимаюсь?»

И все же он, не вполне понимая, почему это делает, продолжал каждое воскресенье посещать собрания церкви «Эммаус».

* * *
Регулярное хождение на Пустырную не укрылось от Татьяны Титовой.

– Так вы ходите к протестантам? – позвонила она в одну из суббот.
– Да, – ответил Сергей, тревожась от этого вопроса, – а что?
– Ну, мне же интересно! расскажите, что вы там делаете?
– Ничего особенного… молимся, читаем Библию.
– Слушайте, как у нас много общего! Я тоже читаю Библию. Знаете, я всегда хотела сходить в эту церковь, только не решалась. Возьмете меня с собой?
– Татьяна, там вход свободный, поручателей не нужно…
– Скажите честно, что не хотите меня взять. А ведь это грех – отталкивать человека от спасения… Помните, как сказано в Евангелии: «идите, научите все народы». Что же вы не хотите меня научить? стыдитесь!

Сергей смутился, не зная, что ответить:
– Хорошо, пойдем вместе.

«Как мне завтра объяснить Смирновым появление этой дамы?» – мучился он в раздумьях. Ничего не придумав, решил ничего и не объяснять.

Утром Татьяна ждала его на перекрестке. На ней был розовый костюм и белая шляпка. Смирновы переглянулись, удивляясь избраннице Сергея, но промолчали.

Началось богослужение. Татьяна прилежно молилась и с удовольствием пела псалмы. Во время проповеди она шепнула Сергею:
– Я вам очень благодарна за то, что вы меня сюда привели.

После службы они шли вместе.

– Сергей, – сказала Татьяна, – я хочу еще раз вас поблагодарить за возможность посетить собрание протестантов. Было чудесно, просто восхитительно. Никогда не думала, что у нас в Ославле может быть такое… Просто маленькое чудо, и как культурно! А еще меня поразили слова этого милого пастора. Я увидела в них знак, подтверждение моим чувствам…
– Какие слова?
– Помните, он сказал: «Вот вода, что препятствует мне креститься?»… А ведь это относится к нам с вами. Я сразу догадалась… ну как же вы не поймете: вы – одиноки, я – одинока… У нас много общего: немецкий, Библия, живем рядом… Вот вода! Что препятствует нам креститься, то есть быть вместе?

Татьяна засмеялась, широко раскрыв рот.

– Не поймите меня превратно, такие слова я никому никогда не говорила, – сказала она, поправляя шляпку.
– Благодарю за доверие, мы еще об этом поговорим.
– Я очень надеюсь… Знаете что? Давайте сходим в террариум! Здесь недалеко, пятнадцать минут ходьбы.
– Не уверен, уместно ли в день Божий посещать подобные места…
– Ну, что за предрассудки, идемте! Не обижайте меня…

Не желая обидеть Татьяну отказом, Сергей нехотя согласился.

«Зачем я все время ей уступаю?» – упрекал он себя, идя рядом с неумолкавшей Татьяной. Наконец, добрались до террариума. Явно бывшее складское помещение. При входе стоял высокий человек в очках с толстенными стеклами и, заметно заикаясь, бранил двух девушек, недостаточно тщательно, по его мнению, убирающих клетки. Недовольно посмотрев на вошедших, что-то пробурчал себе под нос, но пропустил, взяв с каждого по сорок рублей.

Собственно террариум состоял из длинного ряда ящиков из пластигласа, в которых застыли ящерицы, гекконы, змеи… далее шли клетки, обитые железной сеткой. В них носились обезьяны, ели свой корм крысы и мыши, раскачивались попугайчики. В самом дальнем углу стояли совсем маленькие стеклянные ящички с тараканами, пауками и прочей нечистью.

У одной обезьяны Сергей заметил на седалище огромные наросты.

– А что это у нее? – спросил он смотрителя.
– Успокойтесь! – крикнул тот, продолжая переругиваться с помощницами, – это не опухоль, это просто т-такая об-безьяна. Девушки! Ну, кто же так с животными обращается?!

Обезьяна почесала низ живота, и Татьяна кокетливо улыбнулась.

На осмотр всех достопримечательностей хватило десяти минут. Когда они вышли на улицу и уже дошли до угла, Татьяна сказала, что оставила в террариуме свой шарфик. Вернулись заявить о пропаже. Смотритель неожиданно занервничал, испугавшись, наверное, за репутацию своего заведения.

– Это все они! – закричал смотритель, указывая на помощниц, – я сколько раз им говорил, а они все равно делают по-своему: все что найдут, сразу выбрасывают в мусорный бак.

Сергей не знал, что и думать. «Чушь несет, будут они выбрасывать…» Смотритель потребовал, чтобы они пошли к мусорному баку.

– Не беспокойтесь, не надо, – попыталась уклониться Татьяна…
– Нет уж пройдемте…

Смотритель опрокинул бак на землю и стал копаться в мусоре. Сергей не знал, как остановить эту нелепую сцену.

– Так, ну где он, этот шарф! Это не то… а вот он, нашел.

И действительно, на свет появился шарф. У Сергея екнуло сердце.
– Вы что? с ума сошли, – возмутилась Татьяна, – это же просто грязная тряпка синего цвета.

Тут Татьяна, к счастью, вспомнила, что шарфа у нее и вовсе не было… Смотритель затрясся, едва справляясь с нахлынувшими чувствами.

– Была бы сейчас у меня крыса в руке, – сказал он, – так бы и запустил в вас, честное слово!

Отойдя на безопасное расстояние от террариума, Сергей и Татьяна расхохотались.

– Забавно, не правда ли? – спросила Татьяна, – и знаете, чему я радуюсь?
– Чему? Что смотритель не запустил в нас крысой?
– Что у нас появилось первое совместное приключение.

7. ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЭДУАРДА ЗАЛУЦКОГО
После очередного собрания к Сергею подошли супруги Рушдунян.

– Говорят, вы занимаетесь бизнесом? – учтиво поклонившись, поинтересовался Грант.
– Да, что-то вроде этого…
– А каким, позвольте узнать? Ничего, что я так спрашиваю?
– Книготорговлей…
– Это хорошо, – одобрил Грант, – я сам думаю перейти в бизнес. Сейчас, правда, работаю в строительной фирме. Крыши монтируем, по немецкой технологии.

Гаянэ вежливо улыбнулась. Сергей подумал, что Гаянэ с ее нездешней красотой в этом городке живется непросто.

– Я слышал, вы здесь большое наследство получили? Или это люди болтают? – продолжил Грант свои расспросы.
– Обыкновенное… домик с участком. Здесь недалеко, заходите.
– Спасибо за приглашение, зайду. Вы знаете, я сам присматриваю дом в этом районе. Мне большой не надо, был бы участок. Найду – сразу продам квартиру или обменяю с доплатой… только бы найти что-нибудь подходящее. Я вас прошу: если рядом с вами будут продавать дом, сразу мне сообщите.

Гаянэ тревожно посмотрела на мужа.

– Посадили что-нибудь в огороде? – спросил Грант, не обращая внимания на супругу.
– Ничего не посадил… сорняки косил пару раз, чтобы соседи не ворчали.
– Понятно. Ладно, посмотрю, что можно сделать…

Сергей не возражал. Договорились, что в понедельник Грант зайдет к нему после работы.

* * *
Грант пришел ровно в шесть. От ужина отказался, сразу направился в сад. Походил, посмотрел, недовольно качая рано седеющей головой:

– Ну что это… смотрите, как яблони разрослись. Их же обязательно надо подрезывать. Я удивляюсь: в России все яблони растут, как кипарисы. А меня еще дед учил, что подрезывать садовые деревья надо каждый год…

После сада Грант перешел в огород. Поковырял почву, одобрительно кивнул головой. По его мнению, пару лет еще можно обойтись без удобрений.

– Сергей, я вот что предлагаю, – сказал Грант, – у вас огород все равно без дела стоит. Давайте я пару грядок петрушкой да укропом засею, они быстро взойдут. Только надо будет поливать. Урожай делим пополам, идет?

Не желая обидеть гостя, Сергей согласился. Грант тут же достал из сумки два пакетика семян и попросил лопату. Быстро вскопал две ровные грядки, заложил семена. Сказал, что грядки надо обильно полить – и указал на бочку с дождевой водой, стоявшую у дома. В сарае нашлась большая жестяная лейка. Гость объяснил, как надо поливать, и Сергей с удовольствием выполнил свою часть работы…

После работы в огороде Сергей еще раз предложил Гранту перекусить. Грант долго отказывался, но все же позволил себя уговорить. Сергей выставил хлеб, помидоры, огурцы, нарезал сыра и колбасы. Достал купленную специально для армянского гостя пузатую бутылку коньяка «Ереван».

– Вы, должно быть, разбираетесь в армянском коньяке. Попробуйте, что за жидкость в этой бутылке?

Грант учтиво сделал маленький глоток…
– Коньяк неплохой, – сказал он, причмокивая губами, – но если честно, то это как бы армянский коньяк. Условно армянский... У меня мать живет в Ереване, рядом с коньячным заводом. При заводе, прямо у проходной есть магазинчик… так вот, только там и нигде больше торгуют настоящим армянским коньяком. Остальную продукцию вывозят в США и Францию для живущих там армян. Вот это коньяк! Мать присылает мне бутылочку-другую на день рожденья. Я его в кофе добавляю. Аромат стоит на весь дом. Соседи приходят: что? опять коньяк в кофе добавлял? Кстати сказать, армянский коньяк лучше французского, не подумайте, что говорю это из армянского патриотизма, пил я и французский коньяк… достойный, не спорю, но ничего особенного. Все дело в рекламе. Французы – хорошие бизнесмены, они везде свой коньяк рекламируют, поэтому все думают, что их коньяк лучше.

Грант поведал историю армянского народа. По его словам выходило, что армяне – самые трудолюбивые люди на земле. Они первыми начали строить дома и разводить лошадей. Виноделие тоже зародилось в Армении. Получалось так, что всякий выдающийся человек имеет армянские корни. Сергей подумал, что с Грантом на эту тему лучше не спорить…

– Вообще-то мы с Гаянэ родом из Баку, – сказал Грант, – жили рядом с метро, станция Мэмар Аджеми… К сожалению, из Баку пришлось резко уехать. Ночью уехали, взяли только по паре сумок… Я ни на кого не обижаюсь, просто обидно… мы раньше не разбирались, кто там азербайджанец, армянин, русский, еврей. Я многих азербайджанцев знал лично, с детства дружили, летом отдыхал у родственников моих друзей в Шемахинском районе… все было хорошо. Эх, да что говорить! Баку мне до сих пор снится. Вы не представляете, какой это красивый город… Я никому не навязываю своего мнения, но для меня Баку – лучший город на всем Каспии. Для чего я это рассказываю? Знаете, когда мы с Гаянэ бросили квартиру, мебель, и налегке отправились сюда, к моему брату … нам было очень страшно. Только нажили имущество – и все потеряли. Как жить? Ведь у нас на руках двое маленьких детей … Вот тогда я уверовал в Бога. Теперь живу здесь, в этой глуши… Зачем, почему? Не знаю… но, как говорит Василий Петрович, ничего случайного нет. Я, кстати, с ним согласен.

Помолчали. Выпив еще по рюмочке условного армянского коньяка, Грант спросил Сергея, собирается ли он жениться?

– Собираюсь, конечно, – ответил Сергей.

В последнее время эти вопросы стали его раздражать.

– Это правильно, мужчина не должен оставаться холостым … – убежденно сказал Грант.
– Да я не против, найти бы подходящую.
– Что ж, оглядитесь, и в Ославле есть хорошие девушки. Только не берите тех, которые с «Клинским» бегают… Будь у меня такая дочь, убил бы, честное слово.

«Приятный человек, – думал Сергей, запирая за гостем калитку. – Чего ему от меня было надо? Может, проверял? Или есть какая-нибудь невеста на примете? Если такая, как Гаянэ, можно и согласиться. Говорят, из армянок хорошие жены получаются».

* * *
Во вторник Сергей вернулся в Верхневолжск. Всю неделю провел в магазине, подменяя заболевшую продавщицу. После взятого курса на книги по истории дела пошли немного лучше. «Логос» заметили. По вечерам здесь стали собираться любители истории, ветераны, студенты. Спорили о сражениях Второй мировой, о видах вооружения… Вика предлагала организовать читательский клуб, придумав ему военное название «Штирлиц». Сергей инициативу одобрил: «Пусть собираются, лишь бы книги не тырили».

Он обратил внимание, что после ухода мужа Вика заметно изменилась. Стала собраннее, строже… Переживает, конечно, но держится молодцом.

– Муж обратно не просится?
– Пока нет. Но мне уже все равно. Я подала на развод.

* * *
В один из вечеров, когда Сергей возвращался с работы, он встретил на бульваре своего приятеля Эдуарда Залуцкого. Эдик, как все его звали, находился в привычном для него состоянии подпития средней степени. Прижимая к груди две бутылки портвейна, приятель разглядывал недавно поставленный здесь памятник сочинителю блатных песен Михаилу Квадрату.

– Вот теперь как у нас… – громко сказал Эдик, показывая на памятник, – блатных поэтов увековечиваем. Да, умом Рассею не понять. Пошли ко мне, и не спорить!
– Только ненадолго…

Залуцкий жил недалеко от бульвара в двухкомнатной сталинке. Дома была Катя – жена Эдика, худощавая брюнетка высокого роста. Еды в квартире не оказалось, кроме хлеба и сыра «Виола».

«Странный все-таки этот Эдик», – думал Сергей о приятеле. Пьет исключительно дешевый портвейн. Напивается на пару со своей Катей. Между прочим, Катя защитила кандидатскую. Да и сам он не без способностей. Делает ученую карьеру в области политологии, избрав весьма востребованную тему: критика внешней и внутренней политики США. Недавняя (первая в жизни) поездка Эдика в эту страну не поколебала его антиамериканских убеждений. Напротив, Залуцкий утвердился во мнении, что США – скучнейшая и бездарнейшая страна в мире, которую в будущем ожидают крах и развал.

– Я слышал, ты теперь подался в религию? – полюбопытствовал Эдик.
– Можно и так сказать, – ответил Сергей, удивившись, как быстро Филя разнес по городу информацию…
– Сейчас это модно, – произнес Залуцкий, делая задумчивое лицо, – и что, секта дает тебе деньги на бизнес?

Сергей посмотрел на приятеля. Эдик излучал дружелюбие, никакой иронии…

– Хорошо обо мне думаешь, спасибо… Что, я похож на корыстного человека?
– Нет, не похож, – примирительно сказал Залуцкий. – Ладно, не кипятись… Просто трудно совмещается: ты – и секта в болотах Ославля. Какую истину ты там нашел? Их же всех ЦРУ содержит.
– Слушай, давай об этом не будем. Лучше расскажи, как ты в эту самую Америку съездил? – спросил Сергей, желая переменить тему.

Залуцкий был рад случаю побранить ненавистные Штаты. Побранил, заодно вспомнил, как в Нью-Йорке его задержал полицейский за распитие спиртных напитков в общественном месте. Коп сказал ученому мужу, что так, как он, в США ведут себя только бездомные – и показал рукой в сторону публики, копошащейся под мостом. На первый раз полицейский его отпустил.

– Мы любим, где погрязнее, – вставила Катя свою реплику.
– Ты так думаешь? – спросил ее Залуцкий.

Допив стакан, Катя удалилась в другую комнату. Эдуард посмотрел ей в след и, с ухмылкой глядя на Сергея, сказал:
– Катька тебе нравится?
– В каком смысле?
– Как женщина, как телка.
– У нее все при всем… – одобрительно сказал Сергей.
– Иди к ней, – сказал Эдуард и сделал выразительный знак.
– Ты чего?
– Иди, иди, я не возражаю. Понимаешь, у меня с этим делом проблемы, а ей надо. Так что давай, действуй…

Похоже, Филя говорил о Залуцком правду.

– Я пойду домой, – сказал Сергей, – боюсь, ты ничего не понял… я же стал христианином.
– Ах да, простите, как же я забыл?… – Эдик икнул, – седьмая заповедь, пуританские добродетели. Не хочешь выручить друга – не надо… Ладно, не бери в голову. Считай, что я пошутил. Что ж, агент американского влияния… до встречи!

Сергей пошел к двери.

– Ты на меня не обижайся, – сказал Залуцкий, глядя в сторону, – будешь там молиться, помолись и обо мне.

Сергею стало жаль друга, но он не подал виду, чтобы не обижать его своей жалостью.

* * *
В пятницу Сергей вернулся в Ославль. На подъезде к городу вдоль шоссе стояла группа девчушек лет шестнадцати. Все одеты в черные кожаные юбки, на лицах – простодушная варварская косметика. Как говорят корейцы, девушки продавали весну. Стоят смирно, покорно поглядывая на проезжающие машины.

Сергей поймал себя на мысли, что привыкает к этому городу, к улице Трудолюбия, к новому дому, который, казалось, радуется его приезду, точно добрый дед приходящему внуку. Лариса Анатольевна тоже довольно быстро примирилась с тем, что ее сын живет в другом месте. Теперь, когда Сергей задерживался в квартире на несколько дней, она становилась раздражительной. Он, видите ли, долго не ложится, гремит на кухне, бесконечно звонят его друзья. Лариса Анатольевна кричала из своей комнаты: «Сережа, тише! мне завтра на работу».

В то же время она жаловалась подругам, что сын оставил ее одну. Впрочем, когда Сергей предложил ей вместе ездить в Ославль, она категорически отказалась, заявив, что раз тетка оставила все ему, то пусть сам и ездит, ей там делать нечего…

Они стали чаще ссориться, взрываясь от каждого неосторожного слова. Сегодня утром опять не сдержались, и Лариса Анатольевна сказала Сергею, что он слишком много возомнил о себе… «А ведь хвалиться нечем. Если бы не отец да не тетка… сам ты из себя ничего не представляешь! Как был безвольным существом, так и остался, никакой энергетики!»

… Все дорогу в Ославль Сергей мысленно отвечал на упреки матери. «И что это она так настойчиво выпроваживает меня из квартиры? Не иначе как познакомилась с каким-нибудь эзотериком».

В субботу Сергей занимался наведением порядка в своем доме. Уборка и стирка заняли все утро. Также надо было решить вопрос с едой. От бутербродов, которыми он питался последнее время, у него появились два друга – изжога и отрыжка. Придется подойти к вопросу питания основательно. В доставшихся от тетки книгах обнаружилась подарочная «Кулинария», огромная, с цветными иллюстрациями. Читал ее, не отрываясь, до самой ночи, даже пропустил вечернее чтение главы из Библии. Плоть одержала победу над духом. Наконец, Сергей выбрал пять блюд: щи, летний суп, картошку с мясом, омлет и гречневую кашу. Особенно его заинтриговал рецепт летнего супа – с травами, кореньями. Вспомнилась сказка Вильгельма Гауфа «Карлик нос», в которой мальчик Якоб готовил из лунной травы шикарные супы для герцога. Интересно, есть ли эта трава в продаже?

После чтения Сергей  поужинал бутербродами с колбасой и лег спать. Ночью приснилась Клаудиа. Приговаривая nicht recht gar (не совсем готово), она помешивала в маленькой кастрюльке какое-то варево…

* * *
Несмотря на воскресенье, сосед занимался починкой забора.

– Смелый вы человек, Анатолий Борисович, – не удержался от замечания Сергей, выходя из дома.

Сосед перестал стучать молотком.
– Что такое?
– Сегодня же воскресенье, день Божий...
– Второй Смирнов объявился, – вздохнул сосед, снова застучав молотком.

… После собрания, улизнув от Татьяны, Сергей пошел в сторону центра Ославля. Настроение было не из веселых.

«Что за дела? – думал он, – почему я должен прятаться от нее? Давно надо сказать ей прямо, что не собираюсь с нею сближаться. Пусть не строит планы. И надо сказать скорее, а то в церкви уже начинают переглядываться. Обидится, конечно…»

Сергей попробовал представить, как Татьяна отреагирует на его слова. Ничего приятного на ум не пришло. Впрочем, прогулка по городу его успокоила. Все-таки в Ославле хорошо! Природа и свобода в одном флаконе. И люди лучше, чем в Верхневолжске, гораздо лучше. Простые, открытые.

Сергей свернул с главной улицы в сторону поселка Соминка. Дорога проходила мимо унылых пятиэтажек райцентра.

… Он увидел ее издалека. Навстречу шла высокая стройная девушка с рыжими волосами. Года двадцать два, не  больше. У девушки была поразительная упругая походка. Должно быть, занимается гимнастикой или танцами. Лицо сосредоточенное, взгляд настороженный…  В этом городе веселых девиц с пивом в одной руке и сигаретой в другой, она казалась чужеродными элементом…

«Приезжая, – подумал Сергей. – Наверное, москвичка».

– Простите, вы не из Москвы? – спросил он, когда они поравнялись.
– Нет, не из Москвы, – ответила девушка, не поворачивая головы.

Сергей обернулся ей вслед и увидел, что в нескольких метрах стоит… Татьяна Титова.

– На молоденьких потянуло? – спросила она, – все с вами понятно, Herr Фролов.
– Как вы здесь оказались? Вы же пошли домой.
– Гуляю, – ответила Татьяна, – за вами наблюдаю. Интересное зрелище, однако. На всех девушек подряд смотрите. Что это вы такой озабоченный, а? Нам надо бы плотнее заниматься немецким.

«Знаю я, какой немецкий у тебя на уме», – подумал Сергей. Между тем рыжеволосая девушка скрылась из вида.

8. В ГОСТЯХ У МАКУРИНА
Община относилась к Сергею с вежливой настороженностью. Для большинства ее членов он оставался чужаком. Одни подозревали в нем человека начитанного и образованного, а значит – гордого, другие напрягались, прослышав о его несметном богатстве, а богатым, как всем известно, трудно войти в Царство Небесное. Третьи ожидали от него обильных пожертвований, которых хватит на новое здание или, по крайней мере, на микроавтобус…

Сергей догадывался об их чувствах. «Конечно, раз человек владеет магазином – значит, он богач. Да уж, богач…» Все ожидают от него хороших пожертвований, а он не может позволить себе даже приличную машину. Сергей решил, что на пожертвования будет давать по пятьсот рублей, и ни копейкой больше.

* * *
Наступил июль. Как-то после собрания Сергея пригласил к себе на обед Юрий Макурин.
– И не думайте отказывать мне в выполнении заповеди о братолюбии, – нарочито строгим голосом сказал он, – мы же братья во Христе Иисусе. Так что извольте общаться…

Его жена, кругленькая хохотушка Ирина Васильевна, убежала домой заранее, чтобы подготовиться к приему важного гостя.

… Обедали на веранде. В этот день в доме Макурина к столу подавали салат из свежих огурцов, щи, жареную картошку и домашние котлеты. К чаю Ирина Васильевна выставила вчерашние пирожки. Во многих семьях общины было принято накануне воскресного дня готовить какую-нибудь выпечку. Выпивки на столе не оказалось.

Напротив Сергея сидели две дочери Макурина – близнецы Люда и Надя, румяные дородные девицы двадцати девяти лет.

– Вам нравится в Ославле? – спросила Люда, занимая гостя светской беседой.
– Очень! я сразу влюбился в него.
– И правильно! – засмеялась Надя, – кому нужны большие города? Жить надо рядом с природой.
– А правда, что вы в Верхневолжске супермаркетом владеете? – вновь спросила Люда, делая круглые глаза.
– Это не так. У меня – небольшой книжный магазин. Доход приносит очень скромный, – подчеркнул Сергей.
– Где вы там живете? – поинтересовалась Надя.
– В обыкновенной квартире, вместе с мамой.
– В трехкомнатной?
– Нет, в двухкомнатной, зато в самом центре Верхневолжска.
– Там же одни машины! – ужаснулась Ирина Васильевна.
– В центре города не всем нравится жить, – согласился Сергей.
– Так пусть и мама сюда перебирается, – подала совет Ирина Васильевна.
– Это вряд ли, она привыкла к Верхневолжску.
– Каждому – свое, – остановил дальнейшие вопросы Юрий и строго посмотрел на домочадцев.

Возблагодарив Бога за обед, хозяин предложил гостю выйти в сад. Июльское солнце начинало ощутимо припекать, и Сергей снял пиджак. В саду рос десяток яблонь, пара вишен, несколько слив. Далее шел огород с ровными грядками картошки, лука, свеклы. Дорожки между грядками засыпаны крупными опилками. Сергей отметил идеальную ровность планировки. «Если надо, наши могут не хуже немцев», – подумал он.

Угостив Сергея ранним сортом яблок, Макурин пригласил его присесть на скамейку перед сараем.

– Люблю, знаете ли, пообщаться с землей, – сказал он, глядя на соседского кота, пытавшегося протиснуться через ограду, – придешь с работы – и сюда. Я на мебельной фабрике работаю. Работа у меня нервная – с электричеством связана.
– Током било?
– Бывало. По молодости я себя даже специально к току приучал.
– И как результаты?
– Организм к электричеству не привыкает. Вам около тридцати? – спросил хозяин, меняя тему.
– Тридцать один.
– Вы ведь не женаты, не так ли?
– Не женат, – ответил Сергей, начиная догадываться, зачем Макурин пригласил его обедать.
– А собираетесь? – спросил Макурин, пряча в улыбке нетактичность вопроса.
– Я над этим работаю…
– Советую не откладывать. Дело нужное. Ибо, как написано в одной умной книжке, неженатый человек есть складочное место всякого распутства и всякого срама. К этому его толкает одиночество, повивальная бабка всякого распутства. Согласитесь, молодой человек, вам, будучи одиноким, наверное, не раз хотелось пуститься в загул… Распутство – это загадка души человеческой. Я эту загадку разрешаю на протяжении всей своей жизни. Почему человека тянет блудить? Без сомнения, это глубоко заложено в нашей греховной природе, и только выбрав себе спутницу жизни, мы успокаиваемся. Небеса закрывают брачное ложе целомудренным покрывалом. Не то с блудниками. Как бы ни прятались блудники от света, они – на всеобщем обозрении святых, ангелов и демонов. Знаете, что сказал Григорий Богослов? «Избегай чужого брачного ложа». Молодым людям не следует осквернять себя прелюбодеянием. Так что женитесь, молодой человек. Без жены мужчине в голову лезут срамные мысли, желания… Зачем вам тешить врага рода человеческого? Говорю вам словами Писания: «не хорошо быть человеку одному».
– А как же апостол Павел? – спросил Сергей, – ведь он жил один.
– Апостол сказал, что человеку на этот счет должно быть дано особое дарование от Бога, или повеление. Правда, он пишет, что незамужние девицы думают о том, как угодить Богу… здесь я умолкаю, потому как таковых девиц не встречал. Если и есть, то это большая редкость. Большинство думает о женишке, чтоб покрыл ее. Женитесь, молодой человек. Семья – это прекрасное устроение. Семейная жизнь содержит преутонченную тайну благочестия. Отроки увеселяются науками, а женатые – познанием друг друга, то есть любовью. Женитесь, и мы с удовольствием благословим вас. Но помните: христианин должен жениться на верующей… Мы не должны подвергать себя одному ярму с неверными. Вы это понимаете?
– Понимаю, – ответил Сергей и осторожно посмотрел на Макурина.

Тот улыбнулся.
– Так что смотрите внимательно, дорогой брат. И в нашем городе есть достойные девицы. Благонравные, трудолюбивые, и для глаз приятные – здоровые, крепенькие, преисполненные любовью и готовые стать доброй супругой и матерью вашим детям.

Сергей уж не знал, как закончить этот разговор. К счастью, Ирина Васильевна пригласила их выпить еще по стакану чаю, что для Сергея всегда было знаком: пора уходить. Распрощавшись с хозяевами и пообещав поддерживать общение, он бесцельно пошел в сторону центра…

«Своих девок хочет пристроить, – думал он о Макурине. – Впрочем, правильно делает, он же – отец… Может, и правда жениться на Люде? Или Наде? Да какая разница! их все равно невозможно отличить».

Ночью, лежа в постели, он мечтал о создании настоящей христианской семьи. Жена будет поддерживать в доме уют, готовить вкусные пирожки, а главное – нарожает кучу детей. Под утро ему приснилась Ксения. Бывшая супруга выходила из его дома, и он явственно слышал ее громкий смех …

9. МАРИНА
…Он встретил ее в ославльском книжном магазине «Глобус», куда зашел ради профессионального интереса. Часть магазина была отдана под отделы по продаже косметики и бытовой химии – верный признак агонии заведения розничной книготорговли.

Рыжеволосая девушка, которую он признал за москвичку, спрашивала литературу по юридическим вопросам. Нужных ей книг в продаже не оказалось. Девушка чуть приподняла голову, скрывая недовольство, и направилась к выходу.

Сергей понял, что самое время действовать:
– Извините, пожалуйста, – обратился он к ней, – вам нужен закон о милиции? У меня есть эта брошюра. До завтра подождете? Я вечером съезжу в Верхневолжск и утром привезу. Хорошо?
– Не беспокойтесь, – ответила девушка, тревожно посмотрев на Сергея, – я поищу в Интернете.
– Слушайте, у меня целый магазин этой литературы. Хоть вам пользу сослужит.

Они вышли на улицу.

– Это вы так знакомитесь? – сказала она.
– Надо же как-то начать разговор…

Девушка снисходительно улыбнулась.
– Ваше лицо мне знакомо, – сказала она, – но не могу вспомнить…
– Мы виделись пару месяцев назад, я спросил, не москвичка ли вы…
– Да, точно. А вы что, в книжном магазине работаете? – спросила она.
– Ну да, занимаюсь книготорговлей.
– Интересная работа, – сказала девушка, – с утра до вечера можно читать…

В ее голосе Сергею почувствовалась ирония.

– Читать можно, только не в рабочее время.
– Книжки домой берете?
– Не рекомендуется, хотя у нас особо никто и не стремится. Сегодня мало кто читает, разве что большие любители…
– А вы – большой любитель?
– Раньше только и делал, что читал. Из любви к литературе даже закончил филологический. Меня, кстати, зовут Сергей Фролов.

Девушка замялась, говорить или нет:
– Марина, – произнесла она свое имя, будто выдала стратегическую информацию.

«Немного зажата, – подумал Сергей. – Похоже, у нее нет опыта в общении с мужчинами. Это хорошо». Спросил, интересуется ли она литературой? следит ли за новинками? Оказалось, что Марина тоже любит литературу, но в последнее время почти ничего не читает. Слишком занята – работа, учеба… Она работает бухгалтером на мебельной фабрике и получает второе образование, учась заочно на юридическом.

«Интересно, сколько она зарабатывает на этой фабрике? Скорее всего, немного. Теперь понятно, почему она во второй раз в тех же джинсах и майке».

– Как там на работе? – спросил он, – не обижают?
– Нормально …
– Шеф не пристает?
– Да вы что! Наш шеф – очень порядочный человек. К тому же я достаточно взрослая, чтобы контролировать подобные ситуации, а в случае чего могу и постоять за себя, – Марина посмотрела Сергею в глаза, – я занимаюсь дзюдо, кандидат в мастера… Сейчас, правда, отошла от тренировок – времени нет.
– Никакой личной жизни?
– Какая там личная жизнь! Я же говорю: работа, учеба…
– А почему именно юридический?
– Во-первых, сейчас без юридического образования никуда. Во-вторых, хочу работать в прокуратуре. Я о прокуратуре с детства мечтаю.

«Волевая, ей только в органах и работать», – подумал Сергей …

– А почему сразу после школы не пошли на юридический?
– Отец заставил. Говорит, сначала получи экономическое, а там учись на кого хочешь, – ответила Марина и, бросив на Сергея осторожный взгляд, спросила: – Что вы делаете в Ославле?
– Получил здесь в наследство домик от тетки, теперь думаю, что с этим домом делать.
– А где жила ваша тетушка?
– На улице Трудолюбия.
– А, знаю, Куклиновка …
– Мне кажется, в этом городе все знают друг друга.
– Не все…
– А кто ваши родители?
– Папа тоже работает на мебельной фабрике, а мама… ну, в общем неинтересно... А кто ваши?
– Отец был строитель, погиб в автокатастрофе, – сказал Сергей, – мать работает в лаборатории, не самое приятное место… Знаете что? пойдемте я вам дом покажу.
– А что мы там будем делать? – лукаво улыбнулась Марина, – нет, лучше уж воздержимся от посещений …
– Слушай, давай на «ты»?
– Хорошо.
– Так ты думаешь, что как только мы придем, я начну свои гнусные действия?
– Я ничего не думаю, но зачем мне смотреть твой дом? Что я, домов не видела?
– Хорошо, – сказал Сергей, – тогда давай просто пройдемся. Покажешь мне свой город …

Они пошли вдоль набережной.

– Ты женат? – спросила Марина…

Сергей замялся:
– Нет, я не женат.
– Как-то неуверенно ты это сказал, – Марина улыбнулась, – учти, я с женатыми не встречаюсь.
– Я был женат …
– Давно развелись? Причина развода?

«Прокурор из нее получится, это точно», – усмехнулся Сергей.

– Почти три года… Причина простая: она не захотела со мной жить…
– Ну, можешь не рассказывать, если это тебе все еще больно.
– Да нет, все нормально. Просто я потом два года думал, почему это произошло…

Дошли до конца набережной и повернули обратно. По дороге встретили православного священника, выходившего из супермаркета. Священник был маленького росточка, румяный, полный, с окладистой светлой бородой. Рядом с ним шествовали жена и три дочки, одетые в старинные платья а ля рюсс. Отец семейства рассказывал им что-то смешное, а они, оглядываясь по сторонам, осторожно смеялись. Судя по огромным пакетам, семейство закупило провизию на неделю. Эти пакеты они тащили к черному джипу, стоявшему на стоянке.

– Отец Валерий, – сказала Марина.
– Смотрю, на джипе гоняет.
– Ему весь город помогает.
– И-е-рей... – произнес нараспев Сергей, – а ты знаешь, что означает по-гречески это слово? Иерей – это жрец, который совершал жертвоприношения и предсказывал по внутренностям жертвы…
– Как-то ты не очень почтительно… – строго посмотрела на Сергея девушка.
– Ты ходишь в церковь?
– Иногда. Перед экзаменами недавно ходила…
– Понятно.

Сергей чуть не сказал, что он тоже ходит в церковь, только другую… Благоразумно решил не торопиться с такими заявлениями. Неизвестно, как она отреагирует…

Вернулись к магазину «Глобус». Марина сказала, что ей пора домой. Договорились о следующей встрече, на этом же месте.

– На машине не приезжай, я не катаюсь с незнакомыми людьми.
– Это правильно, – сказал Сергей.

«Значит, Марина из местных, – анализировал Сергей ситуацию, – это хорошо – меньше претензий. Судя по всему, живет небогато. И все же, как интересно получается: мой отец сошелся с бухгалтершей, и Марина – тоже бухгалтер. Значит, это у меня наследственное»…

Ночью ему приснилась Клаудиа. Пухленькая немка томно улыбалась и манила его к себе.
– Mein lieber Sergei, du bist sehr h;bsch… (Мой дорогой Сергей, ты очень красив…)

* * *
Марина пришла домой в хорошем расположении духа. Она познакомилась с очень даже интересным человеком. Ведет себя прилично. Разговаривает вежливо, без приторности и пошлости. Не пытается купить. Это плюсы. Так, а какие минусы? Минусов Марина нашла два: нерешительный и, по всей видимости, ограничен в средствах. Работает в каком-то книжном магазине. Для мужчины – это, конечно, более чем оригинально, но все же лучше, чем магазин музыкальных инструментов, в котором работает знакомый ее подруги Светланы.

Марине вспомнились слова подруги, когда та решила захватить приглянувшегося ей продавца аккордеонов: «мой будет!» Она тоже повторила эти слова: «мой будет!»

До встречи с Сергеем у Марины было несколько знакомств, и даже пара серьезных увлечений, но сближений она избегала, давно решив, что не будет размениваться на пустяки.

* * *
Сергей прочитал очередную главу из Книги Исход. Запомнились слова: «Ужас Мой пошлю пред тобою, и в смущение приведу всякий народ, к которому ты придешь»…

Побрился, почистил зубы, спрыснул себя остатками одеколона. Положил в карман пачку мятной жвачки. Порядок, можно идти на свидание. Перед выходом помолился Богу… Ему еще не было открыто, та ли эта девушка или ему надо искать другую?

К месту свидания Сергей добирался на маршрутке. Сел на первое сиденье, рядом с благообразным старичком, держащим на коленях большую сумку. С другой стороны прохода сидела жена этого старичка и отчитывала его за какую-то провинность. На следующей остановке, у рынка, вошла еще одна пожилая женщина, пропихивая перед собой кучу сумок и пакетов. Зацепилась этим имуществом за сумку старичка. Кое-как отцепилась и плюхнулась на сиденье сзади. Через какое-то время жена этого старичка вдруг говорит своему мужу: «не приставай к женщинам!» Говорит громко, на весь салон. И театрально грозит ему пальчиком.

Все посмотрели на старичка, который пристает к женщинам. Сергей не понял, это шутка такая или она серьезно? Скорее всего, это шутка, подкрашивание юмором дорожной скуки. Сергей поморщился, отвернулся к окну.

Сзади раздалось хихиканье женщины с сумками:
– Ничего, ничего, это я сама виноватая.
– Я и не пристаю ни к кому, – начал оправдываться старичок, – сижу себе смирно. Да и кому я нужен, на меня уже давно женщины не смотрят. Они даже не садятся со мной. Теперь со мной только мужчины садятся. Вот – молодой человек подсел…

Теперь все вопросительно посмотрели на Сергея: с какой целью он подсел к старичку? Сергей не выдержал и попросил остановить микроавтобус с сумасшедшими пассажирами. До места свидания добрался пешком.

К удивлению Сергея Марина не сделала ни малейшей попытки поразить его внешним видом. Пришла, что называется, как есть – не накрасилась, не приоделась. Опять те же джинсы, только сменила майку.

– Пойдем отсюда, – сказала она, – не хочу, чтобы нас встретили мои знакомые. Город маленький…

… Они ходили вдоль заросших камышом берегов Молочи, любовались красивыми видами противоположной стороны реки … Перепрыгивая через ручей, впадавший в Молочу, Сергей поскользнулся, из кармана брюк у него выпали ключи и плюхнулись в ил. Пока шарил по дну руками – в воду из внутреннего кармана пиджака выпорхнул паспорт, который у Сергея, как благонамеренного гражданина, всегда был при себе. Течение тут же потащило документ в Молочу. Не снимая ботинок, Сергей бросился в воду, но паспорт вызволить не сумел – его понесло в мировой океан. Зря только намочил ботинки.

Марина засмеялась, обнажив ровные здоровые зубы.
– Ты забавный, – сказала она. И, не меняя интонации, спросила: – ты любил свою жену?
– Да.
– Изменял ей?
– Что за вопрос, Марина! Я не изменял ей… никогда, – гордо сказал Сергей.

Марине ответ понравился, и она украдкой одобрительно посмотрела на Сергея.

– Куда ты теперь с мокрыми ногами? Иди домой.
– Ты разве меня не проводишь? Пойдем, посмотришь, где я живу.
– А что мы там будем делать?
– Чаю попьем … а что? Есть еще какие-нибудь предложения?

Марина поморщилась:
– Ладно, пошли. Я только посмотрю, где ты живешь, и сразу уйду.

… Марина посмотрела на дом с улицы, зашла во двор, заглянула в сад, обошла дом по периметру.
– Хороший домик, – сказала она. – Ладно, иди, переодевайся, я подожду на улице. В дом не пойду, не обижайся.

* * *
Вечером Сергею позвонила Татьяна Титова.

– Видела, видела тебя с этой! – говорила она, все более распаляясь, – все-таки сошлись? Сережа, я же тебя считала культурным человеком…
– Татьяна, – твердо сказал Сергей, – прошу выбирать выражения. Это моя… невеста, и я, как благородный человек, не допущу…
– Ах, вот так, да?

Татьяна бросила трубку.

«Зачем я сказал, что Марина – моя невеста? – удивился Сергей. – Не надо было травмировать эту бабищу. Устроит скандал. А что, у нее ума хватит, с такой психикой запросто устроит».

«Ужас Мой пошлю пред тобою»… вспомнились ему слова из прочитанного утром.

Скандал, действительно, состоялся. В тот же вечер. Часам к десяти, Татьяна Титова, изрядно хлебнув домашней смородиновой настойки, пришла к  дому Сергея. На улице стоял Анатолий Борисович и смотрел на облака, пытаясь определить погоду на завтра.
– Ба! Кого мы видим! – поприветствовал он Татьяну. – Зря стараешься, он себе уже нашел. Молодую, рыжую…

Это известие подействовало на Татьяну как сильнодействующий препарат.
– Я ее знаю!… завопила она, – на ней клейма ставить негде! Гадина! А этот? Дурачком прикидывался! Тоже мне христианин!

Татьяна вернулась к себе. «Всё, – сказала она, – с личным счастьем покончено». Допила остатки смородиновой, повалилась в постель и разревелась.

* * *
Наутро Сергей вернулся в Верхневолжск. Надо было делать новый паспорт. В паспортном столе заполнил анкеты, сдал фотографии. Паспортистка посмотрела на них, нахмурилась.

– Не нравятся мне эти фотографии… – сказала она, – не возьму я их.
– Почему?
– Странные они.
– Как странные?
– А что они у вас такие?
– Какие?
– Мухами засиженные! Какие-то жирные пятна, будто кто-то пальцы вытирал… а это что? не пойму… губная помада, что ли? Нет, не возьму, идите перефотографируйтесь.

Делать нечего. Фотографии, правду сказать, были не новые, лет шесть валялись… Сергей поехал в срочную фотографию. Хорошо хоть, что в ателье не было посетителей.

На всякий случай уточнил у приемщицы:
– У вас фотограф профессиональный?
– Профессиональный, – ответила приемщица, едва сдерживая негодование от дерзости посетителя.

Вышел фотограф. Приемщица иронически передала ему вопрос Сергея:
– Тут интересуются, профессиональный у нас фотограф или так себе?
– Что у вас? – обратился фотограф к Сергею, – а на паспорт… ой, подумаешь, какие проблемы… это ведь служебные фотографии, на них все равно никто не смотрит, другое дело, если бы художественные…

Все-таки вопрос Сергея его несколько задел, и он, посадив любопытного клиента на высокий стул, стал внимательно рассматривать его лицо.

– Так, поверните голову чуть влево, – наконец, сказал мастер, – еще левее, левее, левее, стоп! много, немного правее, а то у вас ухо торчит… А теперь опять чуть левее, а глаза правее. Поднимите голову повыше, а то нос уходит. Всё! замрите!

Сергей замер, и фотосъемка состоялась.

В милиции паспортистка, посмотрев на фотографии, вздрогнула, потом расхохоталась. «Никогда так не смеялась», – сказала она.

Странно, ничего особенно Сергей в фотографиях не обнаружил. Разве что выглядел на них немолодым и не вполне здоровым человеком, будто только что вышел из больницы.

* * *
Прошло несколько ничем не примечательных дней, в течение которых Сергей и Марина созванивались и посылали друг другу эсэмэски.

10. ОЛЕГ ШИШКИН
Олег учился вместе с Сергеем на филологическом. Характерная стрижка ежиком, клочок волос на подбородке и очки делали его похожим на Троцкого и писателя Лимонова. Для создания себе имиджа боевитого человека Олег носил кожаную куртку с витыми погончиками...

На пару с украинцем по фамилии Дзятковский Олег владел небольшой типографией. Благодаря расторопному компаньону типография приносила неплохой доход, принимая заказы на изготовление визиток, рекламных проспектов, календарей и брошюр. Типография была не единственным родом деятельности Шишкина. Он издавал малотиражную газету «Воды Верхневолжья» и сам ее редактировал. Пытаясь сделать «Воды» респектабельной областной газетой, взялся рассуждать о политике, публиковал редакторские заметки о порядках в Верхневолжске и области, изобличал губернатора и его окружение. Не слишком жаловал и мэра, зная о проделках городской администрации. За острые материалы несколько раз налетел на судебные иски. Последний был особенно неприятен. Шишкин заявил в «Водах», что результаты голосования на выборах мэра были подтасованы. Мэр, обвинив его в клевете, подал иск. Суд мгновенно во всем разобрался и приговорил Олега к выплате ста тысячи рублей.

После такого удара редактор «Вод» залег на дно…

* * *
– Глаза не глядят на эту газетенку! – говорил Олег, потягивая пиво из жестянки, – не газета, а помойка… слухи, сплетни, анекдоты о блондинках, гороскопы, советы домохозяйкам, объявления шлюшек, знакомства разводим: «молодой симпатичный парень ищет друга». Короче, «Воды» давно отошли, а роды так и не начались...

Закурил свой любимый «Winston».

– А ты, говорят, перебрался в Ославль?
– Почти…
– Ходишь в какую-то секту …
– Это не секта, а церковь библейских христиан.
– Значит, так и есть… а ты, парень, оказывается, экстремал.
– Олег, – сказал Сергей, изображая утомление, – ты же не Залуцкий, должен хоть что-то понимать… Конечно, в религии ты не разбираешься, но поверь мне на слово, это для меня серьезно, у меня появились религиозные убеждения.
– Во как тебя колбасит… ладно, спорить не буду, может, я и неправ, кто меня знает. А эти убеждения, блин, они что, в один день накатили?
– Я не могу тебе объяснить. Это внутри, просто чувствую, что это мое – и всё…
– Все можно объяснить, ты же филолог, книгами торгуешь… Погоди, Серега, ты же крестился в православной церкви… И ходишь теперь в секту?
– А если мне открылось?
– Открылось что?
– Истина.
– Понятно… – Олег посмотрел вслед проходящим девушкам.
– Человек имеет право молиться там, где он хочет. И не называй мою общину сектой. Это церковь библейских христиан.
– Она хоть зарегистрирована?
– Не знаю, не интересовался.
– Что сказать... молодец! – вяло похвалил Шишкин своего друга, – веру себе выдумал. А что я? Скоро тридцать два, живу с какой-то чунькой, воспитываю ее ребенка. Занимаюсь, якобы, журналистикой. Все время говорю себе, что начну писать, почитаю хорошую книжку… и ничего не пишу, ничего не читаю, кроме новостей и компромата на долбаную администрацию.
– Веру выдумать нельзя. Это от человека не зависит, – повторил Сергей слова пастора.
– Само пришло? Так сам взял и пошел по доброй воле?
– Пошел по доброй воле. Конечно, ничего случайного не бывает, но никто меня не заставлял и не заманивал, это точно…
– Удивляюсь. Вроде нормальный был парень…
– Я сам удивляюсь…
– Ладно, хватит об этом, а то опять переругаемся. Ты меня бы хоть в гости пригласил… посмотрю, какие бывают наследства у людей. Да и надоело торчать в редакции, за городом два года не был. На природе сейчас, поди, красота…
– Вот и поехали в субботу, а с утра на богослужение сходим, сам все посмотришь… тебе же надо расширять журналистский кругозор.

Олег кивнул головой в знак согласия, допил свое пиво и метнул пустую жестянку в мусорный ящик. Жестянка, ударившись об ящик, отлетела на дорогу. К банке тут же подскочил седовласый старец с большим мешком.

– Возьму, если не возражаете… – деловито сказал он пропитым баритоном.

11. ЧЛЕНЫ ОБЩИНЫ
«Почему каждое воскресенье я хожу в эту церковь?» – время от времени спрашивал себя Сергей, но так и не мог дать вразумительного ответа. Всегда строивший планы на будущее, в отношении общины «Эммаус» он не составил себе никакой программы. Просто радовался воскресным собраниям, ждал их, как школьник ждет каникул, которые освободят его от школьной рутины. Ему нравилось бывать в обществе этих людей, и, конечно, ему льстило, что они радостно встречали его, относясь к нему с видимым почтением.

Понемногу Сергей привык к членам общины, к своим новым братьям и сестрам… Хотя ни с кем он особенно близко не сошелся, да и не стремился, он стал лучше их понимать. Обитатели Дома Молитвы на Пустырной тоже к нему привыкли, признав, что он ходит не из любопытства, что ему тоже открылась вера…

«Что их сюда привело? – размышлял Сергей об этих людях, – неужели только проблемы? Не похоже»… Впрочем, путь веры у каждого из этих людей был свой. Вот Мария Кутейникова. Ей около сорока лет, еще довольно красива… Всю жизнь мучается с мужем – безвольным забулдыгой, давно потерявшим работу. Супруг целыми днями слоняется по дому или торчит около магазина. Напившись к обеду, пускается в рассуждения…

Как-то Мария приболела, и Макурин предложил Сергею сходить с ним навестить сестру. Мария жила неподалеку от Пустырной, в маленьком деревянном доме. Хозяйка пригласила гостей к столу выпить чаю. Поговорили об общине, о том, что было сегодня на собрании, о чем была проповедь, о погоде, о том, как и что растет в ее огороде. Вдруг из соседней комнаты, которую разделяла тонкая перегородка, послышались невнятные хриплые выкрики. Наконец, гости разобрали прямой выпад в свой адрес:
– У, сектанты! Веру нашу продали!
– Коля, дай с людьми поговорить! – крикнула Мария в сторону выкриков и обратилась к гостям, – и сержусь на него, и жалею… ведь если выгнать его – пропадет в одну неделю… А между прочим, у меня диабет уже пятый год… откуда, думаете, он взялся? Только из-за муженька родимого… Коля, да помолчи ты, я сказала!

«Ну и женщина!» – поразился Сергей. Работает на фабрике, все домашнее хозяйство на ней, огород… да еще обстирывает этого алкоголика, кормит его. Таких баб поискать. Стала бы Ксения за мной так ухаживать? Смешно и подумать… Сергей вспомнил, как однажды он пожаловался бывшей супруге, что неважно себя чувствует, на что та ответила: «я не врач, иди в больницу»…

* * *
Вот Саша Заливкин, мужчина сорока лет. Добродушный, отзывчивый. Неверующая жена всячески препятствует ему посещать собрания. Саша рассказал Сергею свою печальную историю:
– Жена мне прямо говорит: «лучше бы ты выпивал, мне было бы спокойнее»… И чего только я не натерпелся от нее… иной раз такие сцены устраивает, что и не знаешь: плакать или смеяться… один раз даже поленом мне по хребтине врезала, во как ее бес разжигает… а я молчу, не драться же с ней? В другой раз костюм спрятала, думала, остановить… пришлось идти в рабочей одежке, другого костюма у меня нету. А недавно закрыла меня на ключ, так я со второго этажа сигал, а в собрание все равно пошел. И главное, как воскресенье, так она дела придумывает, как будто не знает, что мне надо в собрание. Ага, ставит меня перед фактом: «сегодня идем к моей маме, надо помочь с ремонтом», или еще какую-нибудь ерунду выдумает, на базар ей вдруг понадобится, по гостям шататься… Объясняю ей, что воскресенье – День Божий, надо в собрание, а она как будто первый раз слышит об этом. Сразу вопить начинает: «Ты меня на свою секту променял!» Так и живем…

Саша невесело вздохнул.
– Я ей говорю: сходи, сама посмотришь…
– И что она? – спросил Сергей.
– Да ну, пойдет она. Только одно и талдычит: «ни за что не пойду в вашу секту»… Молюсь о ней, может, Господь смягчит ее сердце?

* * *
И еще с одним членом общины Сергей сошелся поближе. Это был Николай Иванович Смородин, которому за вечно печальное лицо и худобу молодежь ославльской общины дала прозвище Пьеро.

Николай Иванович учился заочно в московской семинарии. Семинария ему не нравилась, он считал ее либеральной и ругал преподавателей за их «отступления» от Библии и прочие провинности. Поэтому Смородин дал себе слово, что после получения диплома забудет все, чему там учат.

В кругу своих сторонников, состоящем из пожилых сестер и Петра Григорьевича, он иногда позволял себе критиковать пастора.

– Распустил Петрович общину, – говорил Пьеро на занятиях своей домашней группы, – допустил сомнительных людей, потакает им, а ведь идет последнее время, не забыли? Не сегодня-завтра откроется человек погибели, а у нас что творится? Помяните мое слово, кое-кому придется отвечать пред Господом по полной программе…

Сергей, судя по настороженному к себе отношению Смородина, понимал, что тот ему по-прежнему не доверяет… Решив изменить ситуацию, он пару раз подошел к нему с просьбой пояснить некоторые места из Библии. Почтительно слушал его пояснения, соглашался с каждым словом. Это сработало. Вскоре Смородин, отозвав его в сторонку, пригласил к себе на домашнее молитвенное собрание.

Смородин жил на другом конце города в старенькой панельной пятиэтажке. Дверь открыла приветливая жена Николая Ивановича – Нина Пантелеймоновна. В большой комнате, отведенной под занятия, Сергей застал следующую картину: сестры выстроились в ряд у стены, а Пьеро стоял перед ними, будто политработник советской армии, и вопрошал:
– Что есть экумения?
– Блудница вавилонская, – бодро отрапортовала одна бабулька.
– Хорошо, садитесь. Приступаем к занятиям.

Поприветствовав Сергея, указал ему на свободный стул. Разбирали Первое Послание Иоанна. Въедливым монотонным голосом Пьеро минут десять объяснял, кто такие «беззаконники».

После занятий и молитв пили чай, и одна из сестер спросила его:
– Брат, а как вы относитесь к спиртному?
– Я – против, – нерешительно ответил Сергей, – разве что рюмочку…

Старушки переглянулись.

– Нет уж, – решительно возразила другая сестра в теплой вязаной кофте, – я один раз на работе выпила бокал шампанского, и такого всем наговорила. Все, что думала о них, брякнула.
– Вообще надо отказаться от этой гадости, – сказала третья сестра.
– Лучше пулю в лоб, чем глоток вина, – выпалила четвертая… – Вот так!

Все засмеялись. Даже Пьеро рассмеялся тонким смешком, выпуская какие-то «и-и-и»…
– Это экстремизм, сестра дорогая, – объяснил он учительно.

«Да, – подумал Сергей, – дай Пьеро власть, он такую общину начнет строить…»

12. ИЗУМЛЕНИЕ МАРИНЫ
Стоял конец августа. Месяц выдавался нежарким, с затяжными дождями. «Хорошей погоды не будет до середины сентября», – вещали синоптики.

Сергей предложил Марине съездить за город. «Надо же познакомиться с окрестностями Ославля…»

– Не уверена, что могу на это согласиться, – сказала Марина.
– Ты все еще считаешь меня незнакомым мужчиной? Или думаешь, что как только сядешь в машину, я начну приставать? Я к насилию неспособен.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать… здесь полно девушек, только свистни, – в голосе Марины почувствовалось раздражение.
– Вообще-то я не это хотел сказать. Меня не интересуют отношения на один вечер… На это самое я мог бы найти, не сомневайся… Не знаю, как это сказать… в общем, со мной можешь не беспокоиться.
– Все так говорят.
– Я говорю серьезно, со мной можешь абсолютно не беспокоиться…
– А, я все поняла, – сказала Марина, изобразив на лице сочувствие, – прости. Какая же я дура! Но сейчас это лечится, столько средств существует...
– Марина! Я совсем не это имел в виду. Вести себя недостойно мне не позволят религиозные убеждения.
– Чего? – Марина насмешливо приподняла брови.
– Я – христианин. Стараюсь исполнять заповеди Божии.
– Да ты что! – шутливо воскликнула Марина, посмотрев на Сергея с интересом, – ну, моей маме ты точно понравишься, она у меня такая верующая… у нас все комнаты иконами заставлены.
– Понятно, какая она верующая, – сказал Сергей, – и что, она каждое воскресенье ходит в церковь?
– Каждое, – подтвердила Марина, – я говорю, она такая верующая… сейчас восстанавливает храм в селе Горютино.
– Папа тоже верующий?
– Нет, папа в церковь не ходит. Не для меня, говорит.
– А ты сама верующая?
– Ну да, конечно, только в церковь хожу редко, – сказала Марина, – а ты, наверное, ходишь каждое воскресенье? В принципе, я не против. А как насчет постов? Все соблюдаешь?
– Я хожу каждое воскресенье, а насчет постов скажу так: пища не приближает нас к Богу. Я это в Библии прочитал.
– Точно! Надо будет маме сказать… Слушай, – сказала Марина, прищурив глаза, – а ты случайно не сектант? Это ведь они Библию читают…
– Нет, не сектант, – ответил Сергей, понимая, что таким ответом не отделаешься, все равно придется объяснять, куда именно он ходит.
– У меня есть идея: в воскресенье идем в церковь, все вместе… ты, я, мама. Там какой-то праздник будет… С мамой познакомишься. А потом к нам домой, пообедаем. Папа на тебя посмотрит… а то он меня уже спрашивает: «кто это тебе все время названивает»?
– Марина, я хожу в другую церковь, – сказал Сергей, – может, ты о ней слышала. Она недалеко от моего дома, на Пустырной.
– На Пустырной? Там нет никакой церкви.
– Там есть церковь библейских христиан.
– Но это же секта! – с лица Марины исчезла улыбка, – а говоришь «не сектант».
– Для кого – секта, для меня – церковь Божия. Как сюда приехал, так и хожу. Да там вообще-то ничего особенного: поют, молятся, читают Библию… как и везде.
– Да что ты мне говоришь! Какая там церковь? Обыкновенный дом, я сама видела.
– Слово «церковь» означает собрание верующих, призванных Богом. Так говорит Библия.
– Ну, прикол! Что ж ты мне сразу не сказал, что ходишь в секту?
– Ты тоже ничего не говорила о своих убеждениях на этот счет…
– У меня-то как у всех, – отмахнулась Марина, – а вот ты  удивил… Слушай, ты специально со мной познакомился? Только честно? Чтобы в секту свою завлечь? Почему ты спросил, не москвичка ли я? Вам нужны москвички?
– Марина, не обижай меня. Знаешь, если бы мне год назад сказали, что я стану ходить к библейским христианам, я бы и сам не поверил. Но это моё, понимаешь?
– Мама с ума сойдет, если узнает. Она такая православная...

Марина сказала, что ей пора домой. «Провожать не надо»…

– Так и уйдешь? Только из-за того, что у нас разные религиозные убеждения? Почему же различия в философии, литературе, политике не мешают людям общаться, а в религии – всё, конец, сразу враги?
– Извини, мне надо домой, – сказала Марина и ушла, не прощаясь.

«Всё! – подумал Сергей, глядя ей вслед, – вот так вот! И что теперь делать? Не бежать же за ней: «Марина, я пошутил, я такой же, как все…» Блин, вот блин! А может, побежать? Ладно, что сделано, то сделано! Господь откроет…»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЕЛИКОЕ ПРИГОТОВЛЕНИЕ

13. ПОЕЗДКА ЗА ГОРОД
Марина не звонила всю неделю… Сергей тоже молчал, решив, что навязываться не будет. «Не хочет общаться – не надо», – успокаивал он себя. Все же он каждый день молился Богу, прося Его вразумить эту девушку.

Вразумление произошло в пятницу, поздно вечером.

– Я хотела сама во всем разобраться, – говорила Марина по телефону. – Посмотрела в энциклопедии, полазила в Интернете. Библейские христиане относятся к протестантам, течению, зародившемуся в шестнадцатом веке. Значит, ты – протестант.
– Можно и так сказать… Протестантизм – одно из самых уважаемых направлений христианства в Европе, да и во всем мире.
– Уважаемое, только не у нас.
– Это вопрос времени.
– Ты думаешь? Но даже если это так, то, боюсь, в наших отношениях могут возникнуть проблемы… Моя мама ничего слышать не хочет о других верах, все другие для нее – сектанты и еретики.
– Странно как-то… в одного Бога-Троицу веруем, Христа исповедуем, и Библия у нас одна и та же. Ну и что теперь наша поездка? Поедешь завтра с сектантом?
– Если ненадолго, – сказала Марина, подбирая фразы, – у меня родители очень строгие…
– Пусть не боятся. Дочка вернется в полной сохранности, – пошутил Сергей.
– Не сомневаюсь, – ответила Марина.
– Да мы ненадолго, часа на два … Надо же познакомиться с окрестностями города, в котором я, может быть, останусь жить.

Марина приняла информацию к сведению.

* * *
Старенький «Фольксваген» вез их по дороге, с которой открывались изумительные виды лесистых холмов восточного Верхневолжья, нескончаемые луга… Изредка попадались деревни, окруженные полями. Большинство полей заросло кустарником. Через полчаса езды туристы увидели небольшое стадо коров, предоставленное само себе. «Интересно, кому принадлежит это стадо?», – подумал Сергей. Проехали мимо деревень Мухино Городище, Остолопово, Бормотуха, Лаптиха… Остановились в селе Смертино. Недалеко от дороги, около какой-то конторы, сидело на корточках человек десять. Явно приезжие с Кавказа. Черноволосые южане внимательно посмотрели на машину, один даже привстал и сделал шаг, чтобы получше разглядеть пассажиров.

«Дальше ехать нет смысла, – подумал Сергей, – надо поворачивать». Дорожный указатель сообщал, что в пятистах метрах от дороги прячется деревня Губинка. Сергей свернул на грунтовку. Губинка оказалась небольшой деревней, домов двадцать, половина из которых была закрыта на замок. Остановив машину возле дома, выкрашенного красной краской, вышли размяться.

Из окна высунулась старуха:
– Вы чего тут ищете? – спросила она, показав беззубый рот.
– Просто смотрим, – ответил Сергей, доставая цифровой фотоаппарат.
– А, покупатели, – решила старуха и приврала, – сюда часто наведываются дома посмотреть. Из Верхневолжска, из Москвы приезжают… Здесь места тихие, душевные. Еноты, лисы забегают. Во как!.. В половине домов никто не живет. Вот посмотрите, у соседей огород красноталом зарос.

Старуха явно расхваливала деревню, надеясь, что кто-нибудь поселится в этих обветшалых местах. С соседями не так страшно.

– Мы проезжали Смертино, там много нерусских. Чем они здесь занимаются?
– Лен подрядились выращивать, – сказала старуха и прикрыла окно, потеряв интерес к разговору.

«Никакие они не покупатели», – догадалась она.

Сергей сфотографировал на память несколько заброшенных домов. Марина молчала, точно ей было неудобно за состояние сельского хозяйства ославльского района…

Поехали обратно. У живописного ручья Сергей остановил машину.

– Сделаем привал? – предложил он, с улыбкой посмотрев на Марину.

Девушка ответила тревожным взглядом:
– Хорошо, – сказала она, скрывая волнение.

Расстелили на газете нехитрую еду. Марина порадовала Сергея своей основательностью – в ее сумке оказались бутерброды, термос, даже специальные салфетки для дезинфекции рук.

«Хозяйственная», – одобрительно подумал Сергей.

– Как ты объяснила родителям свои приготовления? – спросил он, показывая на бутерброды.
– Никак не объяснила, им лучше ничего не говорить. Сказала, что вернусь к обеду.

Когда они подъезжали к городу, Сергей положил руку на плечо Марины. Девушка нахмурилась, но агрессии не проявила. Похоже, она не знала, как себя вести. Сергей придвинулся и поцеловал ее в щеку.

– Вот это не обязательно, – сказала она, еще больше хмурясь.
– Я же из лучших побуждений… – смутился Сергей, – скажи, ты раньше с кем-нибудь встречалась?
– На такие вопросы не отвечаю.
– Вот и хорошо, – сказал Сергей.
– А тебе твоя религия не запрещает приставать к девушкам? – вспыхнула Марина.
– Опять ты за свое! я же к тебе отношусь серьезно…
– Вижу…
– Ты что думаешь, я прыщ какой-нибудь? только бы решить свои половые проблемы? Зря ты так думаешь. Я к тебе отношусь очень серьезно.

Марина молчала, всем видом показывая свое недовольство. Губы поджаты, смотрит в одну точку… В городе попросила остановить машину рядом с мостом.

– Дальше не стоит, спасибо за прогулку, – сказала она.

«Какая-то она странная», – подумал Сергей, развернул «Фольксваген» и помчался в Куклиновку.

«Теперь у меня есть свой парень! – говорила себе Марина, поднимаясь по ступенькам родительского особняка. – Но как он догадался, что у меня никого не было?»

Они стали регулярно встречаться и даже строить робкие планы на будущее. Встречи проходили на улице Трудолюбия. К этому времени Сергей принял окончательное решение: он перебирается в Ославль.

* * *
Вика оказалась права: Анжелика уволилась по собственному желанию. Перед уходом распустила слух, будто хозяин склонял ее к сожительству, но она, как порядочная девушка, отвергла его гнусные притязания. Потому и увольняется.

«Вот подлая тварь!» – воскликнул Сергей, когда Вика донесла ему эту сплетню. Более всего его возмутило, что сотрудницы магазина вполне допускали, что «без этого не обошлось». Думают, что перед Анжеликой невозможно устоять… И ведь ничего не знают о его духовном мире, о тех  изменениях, что произошли с ним в последнее время. «А может, рассказать им о своих убеждениях, – подумал Сергей, – заодно провести евангелизационную беседу?»

Он осторожно расспросил работниц магазина об их верованиях. Оказалось, что все до одной считали себя православными, но лишь кассиршу можно было условно считать верующей, поскольку та регулярно ходила в церковь и отстаивала всю службу. Эта благочестивая женщина упросила Вику выделить стенд под православную литературу о житии святых, праздниках и постах. Сергей возражать не стал, хотя эта литература почти не расходилась.

«Пожалуй, рано заводить с ними разговоры по душам, – смутился Сергей. – Надо подготовиться…»

Спросил Вику, что она думает о религиозной литературе?

– Сами видите, – показала она на православный стенд, – как положили все это благолепие, так и лежит. Да это везде так. Заходила в «Златоуст». Помните, открывался как нормальный книжный магазин? А что теперь? Вся торговая площадь занята под золото да иконы, книги жмутся в углу… Так что, на мой взгляд, лучше продолжать историческую линию. Расхватывают, как горячие пирожки.

Сергей спросил Вику о ее муже. «Съехал от своей банщицы, у родителей сейчас… – нехотя ответила Вика, – назад просится».

Когда менеджер ушла в подсобку, кассирша подозвала его и по секрету рассказала, что Вика ходила к ясновидящей и… встретилась там со своим мужем. Нос к носу столкнулась. «Можете себе представить? Нарочно не придумаешь».

Гадалка, разложив карты Таро, поведала Вике, что над ней тяготеет родовое проклятие, и ничего с этим поделать невозможно. По крайней мере, гадалка за него не возьмется.

– Родовое проклятие? Так и сказала? – спросил Сергей.
– Ага, так и сказала. Я и то думаю: дура она, эта гадалка, такие вещи брякать. Я говорю Вике: вы же любите друг друга. Если бы не любила, не ревела. Прости его…
– И что Вика?
– Молчит.

Только Сергей ушел в подсобное помещение, как его вновь позвала кассирша:
– Сергей Владимирович! Там какой-то ненормальный буянит. Пьяный, наверное.

Сергей вышел из служебного помещения. Рядом с книгами по истории Второй мировой войны стоял крепкий человек в камуфляжной форме.

– Что у вас творится? – сказал мужчина, показывая на воспоминания Манштейна, Гудериана и других генералов Вермахта, – наши деды положили свою жизнь, воюя против них, а вы их популяризируете! Вон сколько выставили их мемуаров! И даже о Гитлере не постеснялись!.. Я насчитал пять книг о нем. Неужели у вас атрофировалось чувство патриотизма?

Сергей не знал, что сказать, чтобы успокоить этого человека. Ему почему-то пришла в голову избитая фраза: «не нравится – не ешь», но он благоразумно промолчал.

–  Но ведь это история, – наконец, ответил он, – разве вам не интересно узнать, что было по ту сторону фронта? К тому же можно сравнить, для полноты картины…
– Зачем читать эти лживые мемуары? Эти битые вояки только оправдываются. Лгут перед американскими хозяевами.
– Ну, почему же «лгут»? – вступил в разговор не менее крепкий мужчина в черной рубашке. – Можно найти ценную информацию. Ее, кстати, нетрудно проверить по другим источникам.

Мужчина в камуфляже повернулся к нему:
– Послушайте, неужели вы не видите, что ради прибыли эти торгаши пойдут на все?
– Не нравится – не бери, – ответил мужчина в черной рубашке, – какие проблемы?

Сергей вернулся в свой кабинет. «Надо будет оформить витрину как-нибудь нейтрально», – сказал он себе. – Повесить плакат, типа: Вторая мировая, по обе стороны фронта».

Вика пообещала сделать плакат к понедельнику.

* * *
Вечером, проходя через сквер, он обратил внимание на пожилого мужчину, сидящего на скамейке. У него был мужественный взгляд, седые виски. Большие руки лежали на коленях. Казалось, человек размышляет о чем-то значительном и печальном.

«Похоже, у него какая-то проблема, – подумал Сергей, – не проходи мимо, скажи ему Слово Жизни…»

Попросив разрешения присесть на скамейку и помолчав минуту из приличия, Сергей спросил:
– Скажите, вы верующий человек?
– Что? – не понял мужчина.
– Вы верите в Бога?
– А, все ясно, – сказал человек и решительно прибавил, – свободен.
– Как? – в свою очередь не понял Сергей.
– Свободен! – повторил мужчина и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Только теперь Сергей заметил, что рядом с этим человеком стоит початая бутылка водки.

«Странно, – думал Сергей, идя домой. – Я же от чистого сердца, просто спросил его о вере – и такая агрессия… Может, он подумал, что мне нужна его бутылка?»

14. МАРИНА ПЫТАЕТСЯ РАЗОБРАТЬСЯ
При осмотре дома Олег послушно ходил вслед за воодушевленным хозяином по комнатам и вежливо хмыкал. Наконец, выдавил из себя скупую похвалу: «нормальный домик».

«Завидует, – подумал Сергей о друге, – в нем еще слишком много плотского».

Собрали нехитрый ужин, выпили по рюмочке коньяка. Олег подобрел и попросил показать окрестности славного города Ославля. Друзья пошли в сторону озера через всю Куклиновку. За разговором не заметили, как добрались до слободки Бараньи Горки, окраины Куклиновки, с ветхими деревянными бараками и такими же ветхими частными домами. Большинство из домов было построено в середине прошлого века.

Сергей делился своими впечатлениями о городе, о людях, с которыми он уже успел здесь познакомиться. Вдруг за спиной послышались громкие женские голоса, смех… Друзья обернулись. В метрах двадцати от них шла компания подвыпивших молодых женщин. Типичные обитательницы Бараньих Горок – грубо накрашенные, развязные, крикливые. Одна из них вела за руку девочку лет пяти.

Друзья прошли еще пару кварталов. Женская компания не отставала. Наконец, идущие сзади поравнялись.

– Ребята, может, познакомимся?– сказала одна из девиц.
– Пойдем к нам, здесь рядом … – поддержала другая.
– Мы не можем, – не поворачивая головы, ответил Сергей.
– А чего так? – засмеялись женщины.
– Понимаете, милые дамы… – сказал Олег, замедляя шаги.

Сергей дернул его за рукав:
– Идем, идем.
– Зря! – крикнула вслед удаляющимся мужчинам третья женщина низким грудным голосом.
– Здесь все время так? – спросил Олег, когда они покинули слободу.
– Почти… мужиков не хватает, вот и пристают, когда напьются…
– Еще и ребенка таскают. Уроды! Кстати, а чего мы не пошли? какие проблемы? Утешили бы бедных женщин …
– Я этим теперь не занимаюсь…
– Да что ты говоришь?

Олег хотел было отпустить какую-нибудь шуточку, но промолчал, заметив, что другу разговор неприятен. «Парень слишком увлекся религией», – подумал он, будучи убежденным, что никакая религия не должна мешать нормальному ходу жизни.

Между тем, Сергей сделал вывод о Шишкине, что у того серьезная проблема с моралью. Всегда готов «оприходовать» первую встречную, и вроде бы умный человек…

* * *
На собрании Олег сидел с непроницаемым видом. Сергей время от времени посматривал на приятеля, пытаясь понять, нравится ли тому здесь или нет? Ничего понять было нельзя. Никакой реакции. Сергей обиделся и решил не спрашивать Олега о впечатлениях. Расскажет, когда посчитает нужным. Все же ему было досадно, что приятель, похоже, не испытывает тех чувств, которые охватили его самого при первом посещении Дома молитвы.

После собрания задерживаться не стали – Олег торопился на дневной автобус. Вернувшись, пообедали супом, приготовленным Сергеем специально к приезду друга. Казалось, от супа Шишкин был в большем восторге, нежели от богослужения. «Нарочно восхищается моими кулинарными способностями, лишь бы не говорить о церкви», – злился Сергей.

– Я знаю, что «суп изумительный», скажи лучше, как тебе собрание? – наконец, не выдержал он.
– Нормально, – не сразу ответил Олег, – примерно подобное я ожидал увидеть. Нет, все хорошо… искренние люди. Мне понравилось.

Олег уехал, а Сергей побежал на встречу с Мариной. У него был намечен с ней важный разговор.

Поначалу ему казалось, что Марина быстро согласится с его доводами насчет религии, и после двух-трех бесед перейдет на сторону протестантов. «Нельзя же идти против очевидной истины?» Вместе с ним вступит в общину, и всю оставшуюся жизнь они проживут в любви и согласии, как и подобает христианской семье.

К удивлению Сергея, Марина с большой неохотой поддерживала разговоры о религии, заявляя, что в этом вопросе она сохраняет нейтралитет. Пусть все будет как есть: он – протестант, она – православная. И не надо спорить о вере.

«Ерунда какая-то! – возмущался Сергей, – ну и какой тогда может быть семья? Муж – в одну церковь, жена – в другую. И как, скажи мне, воспитывать детей?»

Марине не хватало аргументов, ибо Сергей постоянно цитировал Библию, с которой теперь не расставался. «Вот бы сюда маму! – думала Марина, – она быстро бы разбила его доводы». Но маму вовлекать было нельзя. «Может, посоветоваться с отцом Валерием? Тоже нельзя… сразу маме все перескажет. Хотя можно придумать, что это ее подруга с ней спорит … да, точно, подруга ходит к протестантам».

Марина решила, что ей надо разобраться прежде всего с тремя аргументами Сергея. Она их сформулировала так:
1. Правда ли, что где двое или трое собрались во имя Иисуса Христа, то Он будет среди них? А это означает, что все христиане, если живут по Библии, одинаково угодны Богу.
2. Правда ли, что есть только один посредник между Богом и людьми – Иисус Христос?
3. Правда ли, что Евхаристия – это не жертва, приносимая священниками, но дары Иисуса Христа? А раз это так, то священников в христианской Церкви быть не может. Нет жертвы – нет священников.

* * *
Отец Валерий был человек начитанный, и в другое время он бы с удовольствием объяснил девушке все заблуждения протестантской ереси, но в этот день у него было плохое настроение. Только что он получил разнос от благочинного, приезжавшего с проверкой. Благочинный был весьма недоволен низкими сборами средств, и соответственно – размерами посылаемой дани в епархию. Пригрозил выслать его из Ославля в село Смертино, где он будет питаться луком и чесноком. Поэтому отец Валерий ограничился тем, что вручил Марине увесистую брошюру, сказав, что в ней она найдет, все что нужно. Брошюра называлась «Душеспасительные беседы с протестантами».

Читая «Беседы», Сергей испытывал два чувства одновременно: азарт охотника и возмущение. Более всего его возмутило, что в книге весьма некорректно излагается протестантская позиция. Так, автор сообщал читателю, что жадные и хитрые руководители протестантских общин обманывают простодушных рядовых членов. «Это наш Петрович-то хитрый и жадный?!» – горячился Сергей. Да и о себя он вовсе не считал простодушным, которого куда-то там заманили… В отличие от автора, он знал протестантскую общину изнутри.

Сергей с удовольствием показал Марине все ошибочные места, в очередной раз подкрепив свои доводы цитатами из Библии.

– И чего ты все споришь? – говорил он, – рассуждаешь о протестантах, будто это жители Новой Гвинеи, «протестанты то, протестанты сё»… Сходи к нам на собрание, сама все увидишь… Все сразу будет понятно.
– Хочешь, чтобы я пошла на ваше… – Марина затруднилась с поиском нужного слова…
– Богослужение, – подсказал Сергей.
– Хорошо, пусть так, «богослужение»… но как может пойти к вам православный человек?
– Ой, какие мы гордые! Будто мы там не Богу служим, а Вельзевулу! Как ты думаешь, чем мы там занимаемся?
– Не знаю, не знаю …
– Протестантское богослужение – это диалог Бога и Его народа. Представь себе два потока. Один идет снизу – вверх, другой сверху – вниз. Народ молится Богу, славит Его. Бог отвечает народу в Слове, благословляет… В нашем богослужении нет никакого действа, представления... Звучит только Слово Божие.
– А Причастие?
– Все, как во времена первых христиан – преломляется хлеб и передается чаша с вином, можешь почитать об этом у апостола Павла, Первое Послание к Коринфянам, 11 глава.

Марина подумала, что Сергей, возможно, прав насчет того, чтобы посмотреть на их собрание своими глазами. Надо же составить собственное мнение. Сказала, что даст ответ через пару дней.

Сергей сообщил, что сегодня в собрании был его друг Олег Шишкин. Ему понравилось. Между прочим, Олег – владелец газеты и типографии, не простачок какой-нибудь.

– Надо будет тебя с ним познакомить. Отличный парень.

Марина промолчала. К новым знакомствам она относилась осторожно.

* * *
Отец Валерий, в очередной раз выслушивая по телефону разносы благочинного, вспомнил слова Марины, пришедшей к нему на прием.

«А ведь тут есть о чем подумать! В городе полно сектантов… – размышлял он, положив трубку, – семь или восемь общин. Это только известных, а сколько тайно собирается? смело можно помножать на два… Так, и что? А вот что: создать центр, антисектантский … – думай, Валера, думай своей бестолковкой… центр имени…»

Он перебрал несколько достойных имен. «Так, центр имени Феофана Затворника. Задача центра: очистить святой град Ославль от протестантской ереси».

15. ПЛАН ШИШКИНА
Летом город заполняли приезжие. Хотя верхневолжская область не попала в число счастливцев, которым разрешили держать казино (за что местные князья крепко обиделись на губернатора, не сумевшего найти подходы к Кремлю), Ославль сумел придумать, как привлечь к себе пресыщенных господ из Москвы. Умные люди всегда найдут выход. Ославль стал изображать из себя уникальную развлекательно-туристическую зону.

Население сдавало приезжим на прокат лодки, устраивало для них мнимо народные праздники. Жители деревни Забулдыгино близ Ославля придумали праздник Ивана-дурака, который, по их заверениям, происходил родом именно отсюда.

В городе за последние год-два появилась пара частных гостиниц, многочисленные кафе, сауны и прочие увеселительные заведения. Ресторан «Жерех» каждый вечер устраивал шоу с фейерверками, пугая местных старушек.

* * *
– Сходим, сходим на твое собрание, – говорил по телефону Олег, – я очень даже «за». Нет, я серьезно.
– Вот и хорошо, – обрадовался Сергей.

* * *
В субботу после обеда друзья вместе возвращались в Ославль. Молчали. Сергей тупо глядел на дорогу, вспоминая утреннюю ссору с матерью. Все началось с того, что он позволил себе выразить неудовольствие по поводу постоянно толкущихся в квартире восторженных личностей, дымящихся ароматических свечей, развешанных на кухне, в ванной и даже в туалете китайских тряпочек с изображениями толстых божков и драконов. Мать вспыхнула, в ответ выпалила ему, что он – «яйцо, вздумавшее учить курицу, заважничал, получив наследство, ходит в какую-то секту, да, в секту, и в этой секте его скоро заставят отречься от родной матери». Сказала все это нарочно, зная, что ему будет неприятно…

«А ведь я и вправду «везунчик»… – усмехнулся Сергей, – отец помог с магазином, тетка оставила наследство, приезжаю в этот город – встретил Марину, уверовал, попал в истинную церковь, не болею никакими хроническими и заразными болезнями, знаю три языка, хотя знаю слабо… умею водить машину». Так он себя расхваливал, пока не спохватился, что все это – дары от Бога, «и нечего себя расхваливать, умник! это грех, иначе все кончится»…

– Суета надоела, – наконец, сказал Олег, разглядывая бесконечные зеленые пятна лугов, – все одно и то же: кто кому сколько проплатил… Знаешь, как надоело быть политкорректным, но – молчу, не ввязываюсь. Да и компаньон злобится… этот пан Дзятковский! Что у него на уме, никогда не поймешь … предлагает реорганизоваться – разделить фирму. Что думаешь?

Сергей знал, что Олег выплачивает по судебному иску, и сейчас ему приходится нелегко. Продал машину... Те, кто обещал поддержать его острые публикации против мэра, взяв на себя бремя исков, слова своего не сдержали.

– Книгу начал писать, – продолжал Олег, не дожидаясь ответа, – провинциальная политика, как все это делается… Накопал кое-какой материал на депутатов. На десять уголовных дел потянет, не меньше… могу хоть сейчас в прямой эфир, не хуже Юлии Латыниной … еще полгодика, и книжка готова. А пока пусть думают, что Шишкин в панике, залег на дно, а я им – компромат перед выборами. Ба-бах! Такое начнется.
–  Мало тебе исков? – хмыкнул Сергей, – смотри, люди у нас серьезные, могут и ручонки пооторвать …
– Пробьемся, – отмахнулся Олег, – в случае чего у тебя спрячусь. Не выгонишь? Кстати, как насчет дома, не собираешься его продавать?
– Теперь не знаю… похоже, мои планы меняются.

Сергей рассказал о Марине… какая это замечательная, умная, понимающая девушка, рассказал об их религиозных разговорах, о том, что он готов жениться на ней прямо сейчас, осталось только прояснить некоторые вопросы...

– Ты что, жениться надумал в этом Осло? – спросил Олег, удивленно посмотрев на друга, – да это же самый непутевый город нашей области!
– А причем здесь Марина?
– Не при чем, – вежливо согласился Шишкин. – И что, собираешься жить с ней в этом клоповнике? Да ведь там тебе даже поговорить будет не с кем! Тут мы книжку печатали одного из ославльских писак. Илья Дуботолов зовут. Книжка называется так: «Ославль – душа России». Нормально, да?

По приезду поужинали бутербродами, приправленными укропом с грядки Рушдуняна. Распили четвертинку коньяка. Сергей мог просидеть с рюмкой целый вечер, и Олегу доставалась почти вся бутылка. Впрочем, этому обстоятельству Шишкин был только рад.

* * *
… Люди с наивным достоинством вставали и садились, громко распевали псалмы, молились… Старомодные костюмы мужчин, темные платья женщин… казалось, Олег чувствовал запах нафталина… «Что это за народец такой здесь набрался? Молодежи маловато…» – думал он, разглядывая собравшихся в Доме молитвы.

На кафедре Василий Петрович развивал свою любимую тему: любовь Бога к людям… «Мы должны любить друг друга, ибо прежде Бог возлюбил нас».  Первое Послание Иоанна было любимейшей темой ославльского пастора.

Олег еще раз осторожно посмотрел на людей, сидящих вокруг него. Большинство слушало проповедь с огромным вниманием, иные даже подались вперед, словно им открывали хрен знает какие глубины, иные от удовольствия закрыли глаза… «А ведь самая что ни на есть банальщина…» – оценил проповедь Шишкин. Посмотрел на Сергея. Тот полностью погрузился в поток речей Василия Петровича. «Тоже поплыл, – не без раздражения подумал Шишкин … – и что? вот это и есть вера в Бога? ... больше не поеду, только время теряю».

Шишкин достал блокнот и что-то записал. Пожилая женщина, сидевшая рядом с ним, многозначительно переглянулась с грузным Петром Григорьевичем.

За обедом Олег поделился мыслями об увиденном на собрании:
– Ну вот. Второй раз побывал на вашем собрании, и второй раз твой Василий Петрович говорит о любви. Это что, так полагается?
– А что такого? христианство – религия любви.
– И что, надо говорить только о любви?
– На меня его проповеди сильно действуют, – сказал Сергей, – я и пою с удовольствием, и молюсь, но проповеди – это что-то особенное.
– Проповедь, – задумчиво произнес Олег, – слушай, это же… как я сразу не догадался! Наверное, в каждой протестантской общине есть готовый оратор, правильно? Это же такая сила… так можно назажигать! надо только найти настоящие темы. Говорить о том, что людей действительно интересует.
– А что, любовь людей не волнует?
– Конечно, волнует, только еще больше волнует зарплата, безопасность… воспитание детей. Тут надо крепко подумать, ноздрей чую – дело стоящее…

Олег замолчал, достал ноутбук, с которым никогда не расставался, и стал быстро записывать пришедшие в его голову мысли.

* * *
В понедельник Сергею позвонил Филимонов, сказал, что надо бы встретиться. Есть дело…

Встретились, как всегда, в «Мюнхене».

– Программу разрабатываю: молодежная политика Верхневолжья, –говорил Филимонов, отпивая пиво из огромной кружки, – что-то вроде движения прогубернаторской молодежи. Такой маленький губерюгенд. Ха-ха! Между прочим, полностью моя идейка. Вадим Сергеевич инициативу сразу оценил, пообещал найти деньги… на такое дело найдет, не сомневаюсь. Ну вот… сначала проведем несколько акций, а на следующий год к вам – в Ославль. У озера устроим лагерь идейно-политической подготовки активистов. Так что заскочу к тебе, если не возражаешь… огляжу окрестности, выберу место… Заодно посмотрю твое имение.

Сергей не возражал. Потом Филимонов не без юмора рассказывал, как две недели назад ездил отдыхать на Байкал. Сопровождавшая их инструкторша на полном серьезе уверяла, что на территории Байкала действуют местные духи, и их следует почитать. Все члены группы с энтузиазмом принялись им поклоняться… лили водку на землю в честь духов, потирали деревянного идола, водили вокруг него хороводы. При этом почти все члены группы носили на шее православные крестики. Тут даже неверующий Паша не выдержал и стал обличать их цитатами из Писания, за что его обозвали фанатиком и сектантом.

Еще Филимонов сообщил, что Залуцкий избил свою Катю. Та валялась без сознания, а Эдик продолжал невозмутимо допивать портвейн. Филимонов хотел убежать от греха подальше, но Залуцкий сказал ему: «Не напрягайся. Сейчас ее помою – и все будет в порядке, не первый раз…»

«Политолог, блин!» – возмущался Паша.

16. МЫСЛИ О ЖЕНИТЬБЕ
Стоял август – тихий, влажный от частых дождиков, с черными ночами. По вечерам в воздухе ощущался горьковатый дымок печных труб – местные жители топили бани.

… В лучах заходящего солнца носится стайка мошек… Слышится крик петуха, в доме напротив хрюкают свиньи, где-то далеко заблеяли козы, возвращающиеся с пастбища… эти звуки говорили, что ты, брат, в провинции, далеко от Верхневолжска, Питера, Москвы, и совсем уж далеко от Кёльна и Франкфурта.

«А что? развести коз, овец… да хотя бы пчел, обязательно большую собаку, типа московской сторожевой… – мечтал Сергей и тут же себя останавливал: – и зачем мне все это одному?» Он все чаще возвращался к мысли о женитьбе. «Да, жениться, и как можно скорее…» Находясь в этом доме он особенно остро чувствовал свое одиночество. Казалось, дом молчаливо упрекает его за холостяцкую жизнь… Тот же Олег, несмотря на свободные взгляды на отношения с женщинами, продолжает жить со своей Людмилой. Значит, ценит семейную жизнь…

«… У меня будет не просто семья, но семья, живущая по христианским принципам, – продолжал мечтать Сергей. – Будем читать Библию, молиться, ходить в собрание».

Вот только согласится ли с такой программой Марина? За последнее время их отношения нисколько не продвинулись. Он хочет серьезных отношений, а чего хочет она? … Никак не может преодолеть свои предрассудки. Ничего не желает слышать ни о протестантах, ни об их убеждениях.

Сергею нравилась эта девушка, и у них ни в чем не было никаких противоречий, кроме религии. Марина по-прежнему  настаивала на нейтралитете: он имеет свою веру, она – свою. На собрание она так и не решилась пойти, сославшись на то, что ее обязательно увидит кто-нибудь из знакомых.

Сергей не знал, что делать. «Если все пойдет по-прежнему, то какой тогда смысл продолжать отношения?» – все чаще возникал у него один и тот же вопрос.

* * *
От Василия Петровича не укрылся хмурый вид Сергея. Пригласив к себе на чашку чая, пастор спросил его о причине печали. Сергей, не таясь, рассказал о проблемах взаимоотношений с Мариной, к которой у него, по его словам, были самые серьезные намерения.

– Она верующая? – спросил пастор и, получив положительный ответ, дал совет: – Покажите ей свою любовь. Когда вы станете для нее единственным человеком, она не захочет вас терять. И начните вместе читать Библию, это самый верный путь понять человека.

Приняв советы к действию, Сергей решил поступить осмотрительно и методично.

«Раз мы спорим, – сказал  он при встрече, – пусть Библия ответит на наши вопросы». Марина согласилась, но проверила, правильную ли Библию читает Сергей. К ее удивлению оказалось, что Библия у них абсолютна одинакова. Кроме Синодального перевода, Сергей пользовался еще Новым Заветом на греческом языке. К этому времени он восстановил навыки чтения этого языка, достаточные для более-менее ясного понимания написанного в оригинале. Сергей объяснил Марине, что читать Новый Завет по-гречески совсем другое дело, даже и сравнивать нельзя с русским переводом.

– Вот почему я изучаю два языка, – не без гордости сказал Сергей, – немецкий и греческий. Немецкий – это культура, поэзия … только послушай: Unabh;ngigkeit beginnt im Kopf (независимость начинается в голове)… как звучит, а?
– Тьфу, – перекрестилась Марина, – перестань…
– А греческий – это язык … ну, в общем, без него не обойдешься, если хочешь по-настоящему понимать Слово Божие.
– Моя мама учится читать на церковно-славянском. Тоже неплохо, да?
– На церковно-славянском? – изумился Сергей, – но почему бы не учить греческий? кому нужен этот староболгарский? Ведь так, если не ошибаюсь, называется на самом деле этот язык? Что нам болгары, да еще старые? Лишнее передаточное звено.
– Так принято. Служба ведется на церковно-славянском.
– Ничего не понимаю! Не лучше ли тогда вести ее на греческом, если не хочется говорить по-русски? Впрочем, это не мое собачье дело, – поспешно прибавил Сергей, видя, что Марина хмурится, – но вот тебе вопрос: ты не задумывалась, почему наши мусульмане не переводят свой Коран на церковно-славянский? И не собираются переводить, насколько я знаю. Поголовно изучают арабский, чтобы читать в оригинале. И ничего с ними не случилось, с ума не сошли…
– Сравнил тоже! – усмехнулась Марина.
– А что, логично. Мусульмане должны знать арабский, а христиане – греческий. Да возьми иудеев: восстановили свой древний язык – и теперь свободно шпарят на нем. А ведь иврит – это язык Ветхого Завета. Я, кстати, ивритом тоже думаю заняться… Приеду в Верхневолжск – закажу учебник.

Марина с изумлением посмотрела на Сергея.

– И еврейский еще? Вот фанатик! Я не пойму, ты так прикалываешься? Скажи честно?
– Ничего подобного. Во-первых, изучением греческого и еврейского ты показываешь Богу, что тебе не жалко своего времени для постижения Его Слова, а во-вторых, все наши споры идут от незнания оригинала. Вместо того чтобы анализировать сам текст, мы спорим по поводу того, что сказали переводчики. Ерунда какая-то…

Марина ничего не ответила. В который раз она подумала, что Сергей слишком уж увлекся Библией. Тем не менее, она согласилась приходить к нему домой по воскресеньям для «разбора Слова Божиего».

17. ШИШКИН ИССЛЕДУЕТ ГОРОД
В очередной приезд в Ославль Шишкин пошел на экскурсию по городу. Сергея с собой не взял. «Ты мне будешь только мешать» – бесцеремонно отмахнулся он от предложения друга составить ему компанию.

Ославль оказался приятным зеленым городком, хотя и запущенным – деревья растут в беспорядке, точно в лесу. В городе протекают две изумительные по красоте реки – Раменка и Молоча. Берега Раменки соединяет высокий мост. Красивый, но старый, давно просит капитального ремонта. Шишкин осмотрел административные здания, магазины, рестораны, парикмахерские…

Судя по купленной в киоске карте, с севера город окружает озеро Сельга, с востока подступают обширные леса. Карта поясняла, что город разделен на два района: Центральный и Куклиновка. С двух сторон к Центральному району примыкают элитные поселки – Соминка и Красный Луч.

Ближе к озеру Олег набрел на улицу, застроенную сплошь трехэтажными домами в западном стиле. «Выяснить, кому принадлежат особняки», – отметил Олег в своей книжке.

День был жаркий. Ославльские девицы ходили с расстегнутыми пуговицами на блузках. От обилия выпуклых форм Олег даже опешил. «Вот это да! – восхищенно смотрел он на проходящих девиц, – вот это я понимаю». Он всячески демонстрировал девицам свое восхищение. Те с кокетливым хохотком проходили мимо…

«Возьми себя в руки, придурок», – наконец, сказал себе исследователь.

Вернувшись к трем часам дня, позвонил местному журналисту Илье Дуботолову, договорился о встрече. Вечером за рюмкой водки в ресторане «Жерех» Олег узнал от журналиста последние ославльские новости – о мэре Белорукове, депутатах местного собрания, прочих влиятельных людях.

– Зачем тебе все это? – спросил Дуботолов, осторожно поглядывая на графинчик с водкой.
– Пишу, понимаешь ли, книгу о верхневолжских хороших людях, половина глав будет посвящена представителям районных городов, – соврал Шишкин. – Вот и славный град Ославль взят на заметку. У меня тут, кстати сказать, приятель наследство получил… на улице Трудолюбия.
– Да ты что? – воскликнул Дуботолов, – там мои предки живут. Наследство, говоришь?… Тогда я знаю, кто это… племянник покойной Веры Анатольевны…
– Он и есть, Сергей Фролов…

Дуботолов представлял газету «Время Ославля». Его вечным конкурентом был редактор «Ославльской Жизни» Евгений Мухортов. Обе газеты выступали за патриотический подход к развитию города, но различались в симпатиях к власти. «Время Ославля» держалось за главу города Белорукова, издание Мухортова, за которым стояли некие влиятельные силы, доказывало необходимость его замены на более вменяемого человека.

Дуботолов предостерег Олега иметь дело с Мухортовым. «Этот бродяга готов на все… В последнее время помешался на имперском проекте. Ездит в Москву, там у них свой клан… И знаешь, кого они метят на роль императора?»

После разговора с Дуботоловым мнение о первых лицах города сложилось вполне определенное. На их фоне лишь владелец мебельной фабрики Алексей Пыжов выглядел более-менее прилично. Помог Дуботолову с изданием книжки об истории Ославля. Впрочем, мнение журналиста о нем было неоднозначное: «рабочих не обижает, но, конечно, хапуга – весь лес изуродовал в округе… Говорят, хочет продать фабрику и смыться в Германию. Немцы его охаживают, а он им все «гутен морген» да «битте шён»...

Вечером Олег записал в своем ноутбуке: «Ославль: мебельная фабрика, лесопилки, большой ликероводочный завод, кирпичный завод, швейная фабрика… Расторопные аборигены живут продажей услуг приезжим господам… Из-за московских денег цены выше, чем в других районах области. Молодежь уезжает в большие города». Так, что еще? «Всё, кроме мебельной фабрики, скупили москвичи. Пиломатериалы гонят в Москву и Питер. Здешние леса продержатся от силы лет десять».

Олег сделал отдельную пометку: «узнать подробнее: судья Н.М. Петрова, прокурор Б.Р. Рочницкий, начальник милиции С.С. Алтуфьев». Данные о главе города А.П. Белорукове занес в отдельный файл под названием «Кудрявый» (прозвище мэра): «Всех обложил данью. Попытки скинуть и даже порешить не удались. Кудрявый в дружбе с губернатором (оба – большие любители рыбалки). В прошлом году построил коттедж (три этажа), брал лес из районного фонда, техника и рабсила – за счет города, бесплатно подключился к системе снабжения. Молодец! Что думает прокурор?»

Олег постарался вспомнить, что еще говорил ему Дуботолов о мэре… «Торгует земельными участками, липовый договор на косьбу травы в центре городе, два года назад испарился миллион рублей (списали на ремонт храмов)… Самое главное: по плану губернатора в городе начнется строительство туристического комплекса. В Ославль пойдут большие деньги. На выборах мэра будет большая драка. Выборы на следующий год».

Олег повторил последние слова: «Выборы на следующий год»… Закрыл ноутбук. Долго не мог заснуть, ворочаясь на узком диванчике в выделенной ему комнате.

«Интересно, кто же будет мэром? – спрашивал он себя, – неужели опять Кудрявый?»

* * *
После третьего посещения собрания Олег сделал решительный вывод:
– Пастор никуда не годится.
– Это почему ж так? – спросил Сергей.
– Опять любовь… одна любовь! Сколько можно? Надо за собой вести, а он все о любви …
– Нельзя судить по трем проповедям. Я его слушаю с апреля, он затрагивает  разные вещи. Говорит, между прочим, и о России.
– Интересно, что же?
– Россия погрязла в грехах, должна покаяться и обратиться к Богу. И мы, христиане, тоже отвечаем за происходящее в стране. Даже если мы сами живем благочестиво, общая духовная атмосфера отражается и на нас. Это все равно, что жить в местности с грязным воздухом и отравленной водой.
– Да? Это лучше… это совсем другое дело! Понимаешь, если грамотно проповедовать, вообще – все правильно делать, община может стать центром влияния. Смотри, что получается: протестантские проповедники умеют говорить, а, значит, могут влиять на людей. Уловил? Идем дальше: если пасторам дать понятную программу, они поведут за собой членов церкви. Вот тебе и готовый электорат.
– Не смеши! Пасторы, как огня, боятся политики. Посмотри на нашего Василия Петровича. Он даже на выборы не ходит. Олег, я тебе поражаюсь. Как ты умудряешься сразу обо всем думать? Пришел и – вжик, вжик – община, центр влияния, всех мобилизовать…
– А что, не так? Пастор должен быть духовным лидером своей группы.
– Общины, – поправил Сергей.
– Да, общины. Но ваш Петрович слабоват… говорить может, и хорошо говорит, но вряд ли уже перестроится… А ведь община… слушай! если с ней грамотно работать, она любого депутата снесет. Современные политтехнологии что советуют? Сначала создай сплоченную группу. А тут и создавать не надо, община есть, надо только направить ее в нужное русло. Сколько у вас человек? Пятьдесят, больше?
– Около этого, без учета детей и приходящих время от времени.
– Хорошо, пусть пятьдесят… Если каждый охватит своим влиянием человек десять, а это вполне возможно, то получается пятьсот. Для Ославля неплохо. А есть, наверное, и другие общины. Сколько, ты не знаешь?
– Не знаю. Для чего тебе это?
– Да так, наклевывается одна мыслишка… А что делают общины, чтобы увеличить численность?
– Проводят евангелизацию.
– Это как?
– Арендуют помещение, развешивают афиши, глядишь – кто-нибудь и забредет. Хотя сейчас с арендой не просто, да и не эффективно, как мне кажется… Когда-то давно, как мне говорили, наши проводили евангелизацию в городской библиотеке, пришло пять человек, из них лишь один зашел на собрание, выпросил Библию и пропал…
– А еще что делают?
– Знакомых приглашают, раздают бесплатную литературу …  У Макурина собирается три человека, – соседи, знакомые по работе, – он с ними Библию читает. Говорит, что за год двое из трех созрели прийти в церковь…

Олег сделал записи в своей книжечке.
– Вот еще что надо узнать, – сказал он, – община зарегистрирована или нет? Если не зарегистрирована, это всего лишь религиозная группа, у нее нет никаких прав. Если зарегистрирована, тогда она – юридическое лицо. Можно серьезно работать.

Олег достал ноутбук. Перенес записи из книжки. Сергей смотрел на друга, пытаясь понять, что тот затеял. «Неужели он всерьез думает заинтересовать общину политикой? Чудак!»…

– Сколько собирают в месяц пожертвований? – спросил Олег и сам себе ответил, – похоже, немного… Как ты думаешь, у общины есть спонсоры?
– Думаю, что нет. Это полностью независимая община.
– Хорошо, так и запишем: «независимая община»… Очень хорошо… Теперь поясни, как устроена община?

Выслушав рассказ Сергея о принципах управления протестантской  общиной, Олег перешел к расспросам о ее членах. Его интересовала каждая деталь: кто кем работает, возраст, образование…

– Ты что, в органах теперь подрабатываешь? – не выдержал Сергей, – а, понимаю, долги надо выплачивать.
– Вот козел! – огрызнулся Шишкин и весело послал друга «куда подальше».

18. «СЕМЬЯ»
В последнее время Лариса Анатольевна значительно изменилась. Во-первых, бросила курить и отказалась от кофе, полностью перейдя на чай и травы. Во-вторых, перестала язвить, беспрестанно улыбалась, даже смотрела как-то мягче, добродушнее. Она следовала учению своей группы, где главным принципом поведения, как она сказала, было спокойствие.

Мать поведала, что всем этим премудростям их обучает некий Николай Николаевич, недавно появившийся в их группе. Тот, по его собственным рассказам, семь лет прожил в Китае, когда работал в посольстве поваром. И вроде бы в свободное от работы время постиг тайное учение школы «Лотоса», обучаясь в каком-то монастыре.

«Врет, конечно», – подумал Сергей об этом наставнике.

Он продолжал зачитывать матери цитаты из Священного Писания, доказывая ей, что нет спасения под небом, кроме именем Иисуса. Лариса Анатольевна теперь уже не спорила, но своего лжеучения не оставляла, продолжая регулярно посещать собрания эзотериков.

Как-то она сказала:
– Ну что ты все критикуешь! Это у нас не так, то не так… лучше бы сходил к нам на занятие. Сходи, посмотри, познакомишься с интересными людьми… Заодно расскажешь о своей правильной вере. Нашим будет интересно.

Сергей подумал, что и в самом деле было бы занятно посмотреть на этих чудиков.

Ночью Сергея разбудил шум – ругались соседи сверху. Там жил майор с женой и ребенком. «Не верю!» – кричала жена майора. Крик перешел в затяжной вой… послышался плач ребенка.

«Чему это она не верит? – пытался понять Сергей, – и почему эти люди не могут нормально жить, заниматься духовными вопросами?»

Проснулась мать, поплелась на кухню выпить снотворное.
– Ты не спишь? – спросила она, приоткрыв дверь в комнату сына.
– Какой тут сон…
– Я тоже не сплю, все позы проделала, ничего не помогает… Разведутся, наверное, – сказала Лариса Анатольевна, прислушиваясь к крикам и воплям.
– И чего они так орут?
– Загулял майор, – ответила мать. – Крутит с какой-то девкой… я с ними нос к носу столкнулась. Сделал вид, что не узнал…

* * *
Николай Николаевич был человек высоченного роста, довольно мускулистый, и мог бы считаться культуристом, если бы не чрезмерная худощавость. «Наверное, слишком озабочен выведением шлаков из организма», – не без иронии подумал Сергей.

Николай Николаевич внимательно посмотрел на гостя и осторожно подал ему руку:
– Друзья мои, у нас появился новый человек… это Сергей, сын нашей дорогой Ларисы. Поприветствуйте его. – Все помахали Сергею рукой. – Он расскажет о своем веровании. Христианском. Так, слушаем внимательно.

Сергей изложил собравшимся азы протестантских воззрений: все человечество (в лице Адама) согрешило. Всякий грех разлучает с Богом. Но Иисус Христос, Сын Божий, отдал Себя ради спасения грешников, чтобы примирить их с Отцом. Все люди должны веровать во Христа, только так они спасутся от грядущего гнева Божия.

Когда он закончил говорить, все посмотрели на Николая Николаевича. Тот кивнул Сергею и обратился к своей пастве:
– Мы благодарим нашего гостя за рассказ. Это прекрасно, когда человек имеет искренние религиозные убеждения. Верить надо обязательно. Возьмите это на заметочку. Мы верим в себя, в свои внутренние ресурсы, развиваем их и приумножаем. Христиане верят в Иисуса. Это тоже хорошо, потому что Иисус был великим Человеком, и у Него есть чему поучиться. Жаль только, что христиане мало уделяют внимания своему внутреннему человеку, не помогают ему вырасти…

Николай Николаевич внимательно посмотрел на Сергея:
– Советую вам, дорогой мой, всерьез заняться своей аурой. Маловата она у вас, слабенькая какая-то… И еще я вижу, что вас слишком многое беспокоит. А мудрость, знаете, в чем состоит? В спокойствии… В Китае говорят: «сиди спокойно – и увидишь, как по реке проплывет труп твоего врага…» То есть недеяние лучше деяния. Истинный мудрец действует, не действуя, не противопоставляя себя… Да, и еще: поменьше доверяйте словам… ведь, как известно, «мысль изреченная есть ложь». Христиане, и протестанты в особенности, слишком много говорят, а надо бы молчать. Вспомните, что говорит русская пословица: «Слово – серебро, молчание – золото». – Тут Николай Николаевич обвел взглядом своих единоверцев. – А что из этого следует? А то, что у русских – душа восточная. Наши предки, и это не секрет, всегда стремились к буддизму.

Члены «Семьи» радостно закивали головами. Одна из учениц Николая Николаевича недовольно пробурчала:
– И чего все носятся с этим христианством? Две тысячи лет на ушах стоят, всё спрашивают: когда придет Мессия?

Наставник группы укоризненно покачал головой:
– Как много грубых вибраций! Стыдитесь… мы должны сострадать этому миру, снисходить даже к заблуждениям людей… А что касается христианства, то и в нем есть близкое нам направление. Это учение Григория Паламы. Прочитайте его наставления, получите большое удовольствие. Я читал и радовался – какой просветленный человек.

Сергей слушал разговоры, немало удивляясь, что этих людей совершенно не интересует Христос. И еще он удивлялся тому, что некоторые из адептов Николая Николаевича, несмотря на свои взгляды, носили православные крестики.

19. СМОТРИНЫ
От родителей Марины не укрылось, что их дочь бегает на свидания. Знакомые видели ее с интересным молодым человеком. Сообщили, что он – «темноволосый, худощавый… нервный какой-то, все время оглядывается…»

– Хоть покажи нам его, царевна Несмеяна, – сказал отец, – посмотрим, кого ты, наконец, выбрала. Это у тебя серьезно? Или как?
– Папа, неужели ты думаешь, я стану встречаться без серьезных намерений?
– А если даже так, могла бы и с нами посоветоваться, – упрекнул отец, ласково глядя на дочь. – Ладно, пусть приходит в субботу. Слышишь, мать, как это называется? Смотрины?
– Он – православный? – поинтересовалась мама Марины.
– Ну… он говорит, что верит в Бога, – выкрутилась дочь.
– Это хорошо, нам неверующие не нужны.

Отец заметил смущение дочери.
– Не бойся, Маринка, – сказал он, желая ее подбодрить, – если человек хороший, не обидим. А если он тебя обидит, голову ему оторву, ты меня знаешь…

Марина знала, что отец не шутит. Несмотря на его доброту, в гневе он был страшен, и лучше при этом гневе не присутствовать, уйти куда-нибудь подальше… Один раз в ее присутствии он сильно ударил человека. Дело замяли, но отец выплачивал пострадавшему в течение года денежное пособие…

Марина рассказала, что ее избранника зовут Сергей. Парень хороший, но у него отсталые взгляды на брак… хочет, чтобы главой семьи был муж. К ее удивлению, отец поддержал позицию Сергея:
– А мы с твоей матерью из-за чего ругаемся? Все из-за этого: кто в семье главный. Ее хлебом не корми, дай порулить. Я смотрю, твой парень не дурак, заранее все оговаривает… И чем же он занимается? Книжками торгует? Хм…

* * *
В тот же день Марина сообщила Сергею:
– Родители приглашают тебя в гости.

Сергею показалось, что она сказала это без особого энтузиазма, как-то нерешительно.

«Стесняется своих предков, – подумал он, – скорее всего, семья живет небогато. Ну, ничего, разве в этом дело? Когда раскручусь, можно будет и старикам подкинуть…»

– Очень хорошо… мне самому давно хотелось познакомиться… К тому же родители имеют полное право знать, с кем встречается их единственная дочь, ведь неизвестно, что у меня на уме…
– Только не говори о своей церкви.
– Тебе стыдно?
– Не говори, и все, – сказала она.
– Ладно, только странно это… скрывать религиозные убеждения.
– Я еще раз прошу: не говори. Если мама узнает, что ты ходишь в свой «Эммаус», – конец всему.
– Все равно узнает.
– Не сейчас, – твердо сказала Марина, – подъезжай к шести к «Глобусу», я буду тебя ждать.

«Вот и пришло время знакомиться с родственниками, – подумал Сергей, – надо будет произвести хорошее впечатление…»

Перед тем как встретиться с Мариной, заскочил в магазин. Купил палку самой дорогой копченой колбасы, банку черной икры, фруктов и армянский коньяк 12-летней выдержки. Впрочем, после разъяснений Гранта, Сергей всякий армянский коньяк называл «как бы армянский»…

Марина, увидев его «Фольксваген», помахала рукой. На ней было красное платье, на ногах – изящные коричневые босоножки. «Я уж думал, у нее ничего нет, кроме джинсов и майки», – улыбнулся Сергей.

Когда Марина села в машину, он показал ей пакет с провизией.

– Решил добавить к столу, чтобы твоих не слишком разорять.
– Большое спасибо, – сказала она не без иронии, – будет кстати.

Марина указывала дорогу, и вскоре они оказались в престижном поселке Соминка. Дом, где жила Марина с родителями, оказался трехэтажным коттеджем.
– Говоришь, папа на фабрике работает?
– Ну да… – улыбнулась девушка.
– Судя по коттеджу – директором? – удивленно протянул Сергей.
– Можно и так сказать…

Беззаботное настроение Сергея улетучилось. «Директора фабрики хотел порадовать палкой колбасы! Нормально». Он подумал, что смотрины будут непростыми. У этих богачей на уме всегда непонятно что…

Он шел вслед за Мариной, отмечая тревожным взглядом кустарниковые кипарисы, клумбы, злобящуюся друг на друга пару скульптурных львов. «Главное, не показать вида, что ты смущен, и не млеть от восторга»…

Отец Марины оказался человеком лет пятидесяти. Среднего роста, с фигурой штангиста. Внимательным цепким взглядом окинул Сергея и зачем-то сильно сжал ему руку.

– Здравствуй, молодой человек. Как тебя зовут? Сергеем? Что ж, познакомимся: Алексей Михайлович Пыжов, – представился он.
– Галина Даниловна, – протянула руку мама Марины, коротко стриженная плотная женщина с волевым лицом. Вместо улыбки она чуть склонила голову набок.

Обращение на «ты» Сергею не понравилось. «Мужик», – подумал он об Алексее Михайловиче, разминая сдавленные пальцы.

– Чем занимаемся, молодой человек? – продолжил разговор отец, когда все расселись вокруг стола.
– Книжной торговлей. У меня в Верхневолжске магазин, – пояснил Сергей и перевел взгляд на Марину.

Девушка удивленно приподняла брови:
– А я думала, ты продавцом там работаешь…
– Значит, книжечками кормишься? – задумчиво произнес Алексей Михайлович, – понятно… а я вот занимаюсь мебелью.
– Я знаю, мне Марина говорила…

Сергею задали, как принято в таких случаях, несколько вопросов о том, где он учился, где живет в Верхневолжске, кто его родители?… Алексей Михайлович, в свою очередь, рассказал, что он учился не где-нибудь, а в самом Ленинграде.

«Это он специально говорит, чтобы показать, что я – никто», – насупился Сергей.

Потом Алексей Михайлович рассказал про свою фабрику. Оказывается, у него хорошие партнерские отношения с немецкими мебельщиками. Два года назад выписал из Германии технологов. Теперь его фабрика производит вполне приличные шкафы и диваны.

– Замечательный народ, эти немцы, – нахваливал зарубежных спецов Алексей Михайлович, – меня тут наши умники упрекают: «с немцами связался, будто своих людей нет». Может, и есть, но как немцы мебель делают, у нас еще долго ума не хватит. Да и как можно к ним плохо относиться, если мы с ними две войны провоевали?

Он засмеялся, довольный своей шуткой.

– Вот, Маринку хочу в Дортмунд отправить. Пусть в языке попрактикуется.
– На два месяца, – уточнила дочь.
– Сергей, а как у тебя с немецким? – спросил Алексей Михайлович.
– Папа, он владеет немецким в совершенстве, – ответила за Сергея Марина.
– Так помоги ей, а то она все отнекивается, говорит, что обойдется английским …
– Не хочу я учить этот Deutsch! Грубый язык…
– Ничего подобного, – возразил Сергей, – немецкий очень красив …
– И я ей то же самое говорю, – кивнул Алексей Михайлович, – надо учить, детка. У меня с немцами хорошие перспективы. Так можем развернуться…

Пыжов замолчал, посчитав, что не стоит слишком распахиваться перед незнакомым человеком.

– Да я не против немецкого, – примирительно сказала Марина, только самой действительно изучать трудно. Эти der, die, das…
– В России к немецкому относятся с предубеждением, а зря, – сказал Сергей, чтобы поддержать  разговор. – Кстати, на моей улице объявилась еще одна любительница немецкого. Мне кажется, она немного не в себе…
– Да? И что, ты с ней занимаешься немецким? – спросила Марина, поднимая брови.
– Да нет… просто раз как-то разговорились … да я ее и не знаю… Кстати, о Германии, – сказал Сергей, уходя от скользкой темы, – я был там в этом году, повышал квалификацию.
– Посмотрел, значит, на немецкое качество? – сказал Алексей Михайлович, – я бы всех наших деятелей туда отправил. Вот только немцем мне не стать – пиво не уважаю. И чего они его столько пьют? Обопьются этого пива и сидят… бледные, как мучные черви. Лучше уж нашей беленькой, согласен?

Сергей охотно согласился. Будучи в Германии, он не раз с изумлением наблюдал, как в пивных заведениях иные лихачи за вечер выпивали не менее десяти литров пива. Даже молодые девчонки запросто выпивали по пять бутылок. Впрочем, он не был уверен, что пить водку – лучше.

Сергей рассказал об удивительной способности немцев проводить вечера за сдвинутыми столами – большие компании едва знакомых людей могут сидеть часами и говорить, говорить…

– Verstehen Sie das? (Вы это понимаете?) – добавил он по-немецки.
– Ja, nat;rlich (да, конечно), – ответил Алексей Михайлович.

Оба засмеялись от удовольствия переброситься немецкой фразой.

Марина вспомнила, что Сергей все еще держит в руках пакет с колбасой и коньяком.
– Давай подарки, – сказала она.
– Это не подарки, – смутился Сергей, – это так…

Он посмотрел на Галину Даниловну…
– Думал, неудобно будет с пустыми руками.
– Как мило, – сказала мама, – вы такой внимательный, это хорошо. Что ж, пойдемте обедать…

Перешли в столовую, заставленную, как показалось Сергею, старинной мебелью.

– Между прочим, все сам сделал, – похвалился Пыжов, – а ты думал – старинная? Нет, мой дорогой, не старинная, а самая что ни на есть современная. Мы такую мебель по спецзаказам изготавливаем, не отличишь от старины-матушки, правильно говорю? Вот то-то и оно…

Сергей изобразил восхищение.

За обедом Галина Даниловна рассказала, что сумела приобрести в Москве икону XVIII века. Хочет преподнести ее в дар храму или монастырю, пока еще не решила… Явилась икона, изображающая строгого старика с давно нестриженной шевелюрой. Старик смотрел на Сергея, как ему показалось, укоризненно. Между тем, от зоркого глаза Галины Даниловны не укрылось, что молодой человек воспринял ее сокровище довольно равнодушно.

Поэтому Галина Даниловна с педагогической целью поведала, какой у них замечательный батюшка, отец Валерий:
– Мы за ним, как овечки за пастухом. Куда он, туда и мы…

На прощанье Алексей Михайлович пригласил Сергея побывать на фабрике. Опять крепкое рукопожатие, от которого заныла рука. «Он все время будет мне руку ломать?» – испугался Сергей.

– Погоди, – сказал Алексей Михайлович и достал из книжного шкафа небольшую брошюру.
– Вот, история Ославля. Почитай на досуге.
– Это мы поддерживаем нашу творческую интеллигенцию, – пояснила супруга.

Марина проводила Сергея до машины.
– Похоже, ты им понравился, – сказала она, – молодец, быстро вошел в доверие.
– Рад стараться! – отчеканил Сергей.
– Теперь тебе можно приезжать ко мне… только о церкви своей не говори… ой, мать все равно узнает, в нашем городе ничего не скроешь…

«Хорошо, что они не спросили, был ли я женат», – радовался Сергей, разворачивая машину.

Когда гость ушел, Алексей Михайлович сказал супруге:
– Интересный парень, надо будет к нему присмотреться.
– Приятный, – согласилась Галина Даниловна и перекрестилась на икону.

Алексей Михайлович подумал, что жена слишком уж увлеклась религией. «Куда только подевалась прежняя Галька? – удивлялся он, глядя на строгое постное лицо супруги. – А ведь были времена… такое вытворяла». Впрочем, он понимал, что в нынешнее время религиозность Галины Даниловны идет ему на пользу. Сейчас это, как пишут в газетах, «политкорректно».

* * *
Вечером Сергей вычитал из подаренной книжки следующие исторические факты: Ославль известен с XII века. В конце XIII века обрел независимость, и был самостоятельным княжеством в течение 30 лет. Однако, в начале четырнадцатого века Ославльское княжество утрачивает независимость в борьбе с беспринципным Верхневолжском, умело использовавшим для своих политических целей силы Орды. «Так… два князя, – читал Сергей, – Ярослав Константинович Добрый и его сын Роман Ярославович Тихий. Проводили политику объединения Руси».

Он еще раз посмотрел на обложку, желая запомнить имя автора. Там было написано: Илья Дуботолов. В предисловии автор горячо благодарил местного патриота Алексея Михайловича Пыжова. Дуботолов называл его «народным фабрикантом Саввой Морозовым».

20. ВЕРУЕТ ЛИ ШИШКИН?
– Я сегодня побеседовал с некоторыми членами общины, – сказал Шишкин после очередного собрания, – толковых маловато… разве что Макурин да этот армянин, как его? Грант… с остальными еще работать и работать… блин, только и знают, что молиться да псалмы распевать.
– Да ведь это церковь, а не политический клуб, – усмехнулся Сергей, – люди славят Бога, читают Библию… стараются жить благочестиво.
– Общиной надо заниматься… – размышлял Олег, не обращая внимания на реплики друга, – интересно, сколько на это уйдет времени? Думаю, за полгода можно расшевелить... Да, и привлечь новых людей, прежде всего молодежь. Как это называется, евангелизация? Вообще, нужна серьезная программа. Может, все-таки пастора поменять? Поставить толкового энергичного мужика …

Похоже, в голове Олега созревал очередной план.

– Слушай, – возмутился Сергей, – сколько можно говорить: не трогай пастора! Надо смиренно принимать того, кого Бог поставил на это служение. Как человек умеет, так и проповедует. За него молиться надо, а не воевать с ним. В этом я тебе не помощник.
– Да не дергайся, я к Петровичу отношусь нормально. Но все дело в том, что если начнутся серьезные дела, он не справится. Тут разговорами о любви не обойдешься. Нужны воля, знание, умение политически мыслить… и ничего страшного в том, чтобы поменять человека на более достойного, я не вижу, – добавил Олег.

Он хотел развить свою мысль дальше, но, заметив, что его друг насупился, благоразумно замолчал. Наконец, Сергей оправился от внутреннего негодования:
– Пойми, община за пастора стоит горой. Они любят его. И что им твои «серьезные дела»?
«Ничего Олег так и не понял», – подумал он о взглядах приятеля на общину.

Шишкин решил задержаться до утра, чтобы поговорить с Сергеем на эту тему пообстоятельнее. После ужина, по заведенной привычке, пошли подышать свежим воздухом.

На небе уже появились первые звезды. Со своей высоты они посматривали на землю весело и равнодушно. «Как хорошо здесь!» – в сотый раз подумал Сергей.

– Ты пойми, я же хочу помочь общине, и вообще… мне нравится ходить на Пустырную, я серьезно говорю, – сказал Олег, затягиваясь сигаретой, – и знаешь почему? Нет тебе жрецов, паханов. Вот где-то прочитал: «Католическая Церковь – служанка папы»… додумались же. Католики, наверное, и сочинили… А здесь все равны, и Василий Петрович этот не давит. Да его никто не боится, типа «начальник пришел»... Жаль только, что в Библии не силен, филологической подготовки не хватает… Бедняге приходится компенсировать любовью.
– А тебе не приходило в голову, что он действительно всех нас любит?
– Не буду спорить, – тут же согласился Олег. – Да ты не думай, я против него не возникаю, все нормально… и проповеди его нравится слушать, даже интересно… Правда, непонятно, что с этими наставлениями делать в жизни? Ладно, значит, будем работать с Василием Петровичем Громовым.
– Да о чем ты все время говоришь? О каких делах? Неужели всерьез нацеливаешься на политику?
– Именно! И все даже очень просто. Если серьезно заниматься протестантами – будет толк. По крайней мере, почему бы не попробовать?
– Политика и община – вещи несовместимые, – покачал головой Сергей, – я тебе это уже говорил.
– Ты, Серега, историю забыл. Во всех странах политика начиналась с религиозной общины…

Сергей подумал, что с появлением Олега в жизнь общины входит нечто новое. Может, не стоило приглашать его сюда? Меньше было бы забот. Но с другой стороны, думал он, если все от Бога, то приход Шишкина был неизбежен.

– Да, очень интересно… – продолжал Олег развивать свои мысли, – тут надо многое осмыслить. Понимаешь, протестантизм может оказаться серьезной политической силой. Поможет России, скажем так, успешно пройти школу демократии… Ничего страшного, не стыдно и поучиться у Запада. Конечно, визгу будет немало, но повозмущаются и привыкнут. Поймут, что это единственный путь. Не век же нам жить в стране с князьками, с чиновниками, с холуями … помнишь у Тургенева: «я теперь всем обюспючен»…
– Не уверен насчет демократии, – ответил Сергей, – покажи мне хоть одного россиянина, которому она нравится. Нам царя-батюшку подавай, Сталина какого-нибудь.
– Это все так, но надо же когда-нибудь начинать. И начинать надо с общины … не важно, какая община – христианская, иудейская, мусульманская… важно, чтобы общины были. Кстати, мусульмане это лучше нас понимают. Вон как они держатся друг за друга. Да и в Европе все с общин начиналось.
– Может, ты и прав. Не знаю…
– Займемся общиной, – говорил Олег, – потом наладим связи с другими церквями. Надо будет подумать, как им все объяснить. Ведь там, скорее всего, такие же чудики, как наш пастор.
– Олег, я же просил: Петровича не трогай. Нет, все-таки я тебе удивляюсь!  чего тебе спокойно не живется? Не наелся этой политики? А по мне – верь в Бога, работай в поте лица, заведи себе нормальную семью… вот тебе и вся политика.
– У меня и так нормальная семья, – отмахнулся Олег. – Слушай, неужели тебе надо объяснять? Политикой занимаются, чтобы придти к власти. А у нас, я считаю, есть шанс. Так что будем создавать гражданское общество в одном отдельно взятом Ославле.
– Собираешься объявить свою программу собранию?
– А почему бы и нет?
– Сначала вступи в общину, потом и пропагандируй.
– Блин, я и забыл, что я – не член. Что надо делать, чтоб вступить?
– В Бога верить.
– Ну, это козе понятно.
– Слушай, – не выдержал Сергей, – ты бы хоть для начала молиться научился. А то ведь я до сих пор не уверен, можешь ли ты молиться?
– Пожалуйста, – ответил Шишкин, – сейчас, в наилучшем виде…

Остановился и довольно бойко помолился…
– Что еще надо? – спросил он.
– Больше ничего.
– Тогда я готов прямо сейчас.
– Да ну тебя, – отмахнулся Сергей, – грех смеяться над такими вещами. Верующий, каким бы он ни был падшим грешником, никогда не будет смеяться над верой, над Библией и над Церковью.
– С чего ты взял, что я смеюсь? – Олег посмотрел на друга внимательным взглядом, который появлялся у него, когда он собирался врезать кому-нибудь по физиономии, – только Бог знает, есть у меня вера или нет? Я правильно говорю? Может быть, именно здесь, в Ославле, я и нашел свою веру…
– Я же тебе говорил: веру не находят.
– Прости, я забыл… напомни, как там обстоит дело с верой?
– Веру дает Бог.
– Это в «Эммаусе» так учат? – уточнил Олег, показывая в сторону Пустырной. Достал пачку «Winston» и нехотя закурил.
– Понимаешь, в чем дело, – объяснял Сергей, морщась от налетевшего дыма, – вера в человеке не вырабатывается. Поэтому все люди по своей природе неверующие. Не могут поверить... Надо чтобы Бог коснулся человека, или дал ему веру. Иначе получается, что одни люди умеют (научились) вырабатывать в себе веру, а другие не сумели… Даже если полагать, что одни просто отозвались на призыв Евангелия уверовать, а другие не захотели, все равно получается классификация способностей. И с человека тогда нужно спрашивать, почему он не уверовал? Кто-то будет оправдываться тем, что ему плохо проповедовали, плохо объясняли, кто-то сошлется на свое тяжелое детство, да мало ли что… И главное, тогда в раю были бы отличники, прошедшие испытание, и там они могут хвалиться своими достижениями… На самом деле спасение зависит только от Бога… Он спасает грешного человека, начиная с того, что дает ему веру… Вот тут один академик (забыл его фамилию) на всю страну заявил: «я не верю в Бога». Это значит, что Бог по какой-то причине – не знаю по какой – не пожелал ему открыться, только и всего.
– Может, Бог боится его? Шучу… А в самом деле, почему Бог не пожелал ему открыться?
– Не знаю… этого никто не знает.
– Тогда я скажу так: что-то во мне такое есть, – засмеялся Олег. – Да, брат, наслушался ты премудростей Петровича… Но ведь это же мистика стопроцентная! Хорошо, веришь во всё это – верь, я не возражаю. Но давай лучше подумаем о том, что религия может дать обществу? Так, и что мы имеем? Прежде всего, – конечно, кто спорит? – моральные ценности. Это будет нашим началом. Затем перейдем к политике, экономике… Возьмем сей приятный городок Осло. Сколько проблем, обратил внимание? В центре города – две свалки, одна живописнее другой, даже машины бросают, а мэр и ухом не ведет… дома не ремонтируются, дороги раздолбаны, мосты шатаются. И чем занимается господин Белоруков? Пилит бабки. Я думаю, он всех бизнесменов половинит. Так что нам есть с чем выйти к ославльчанам…
– Очень хорошо, что ты затронул вопрос морали, – сказал Сергей, ухватываясь за повод переменить тему, – я давно собирался поговорить о твоей личной жизни. Если уж заниматься моралью, то начинать нужно с себя. Согласен?
– Что ты имеешь в виду? – напрягся Олег.
– Я имею в виду твои отношения с Людмилой…
– Вот ты о чем беспокоишься! Слушай, кому надо, кроме тебя, лезть в мою спальню? Мы о чем говорим? О морали общества, а не о моей личной жизни. Так или не так? Каждый сам ответит пред Богом.
– Только законный брак угоден Богу. Так что пока не зарегистрируешься, в общину тебя не примут.
– Людмила мне и так, как жена, четыре года живем, слава Богу…
– Я считаю, что вы должны зарегистрироваться, – тихо сказал Сергей, – сожительство и христианство несовместимы. Вот ты собираешься поучать общество: «Идите к нам, мы – самые лучшие, самые белые и пушистые»! Но наш сосед Анатолий Борисович первый спросит: «а сам-то ты как живешь»? И в самом деле, что ты за христианин? Любишь поддать, куришь одну за другой, да еще и живешь без регистрации…

Сергей замолчал, ожидая реакции друга.

– Достал ты меня, брат! Мы живем фактически как муж и жена, чего тебе еще надо?
– Если хочешь вступить в общину, надо соответствовать христианским принципам. Иначе тебя не поймут.
– Серега, это уже перебор! Я же не вмешиваюсь в твои личные дела с Мариной? Не спрашиваю, что вы тут с ней делаете? Какие такие у вас отношения по вечерам?

Сергей обиделся, но подумал, что Олегу ничего не остается, как говорить только эту ерунду.

– У нас с Мариной ничего нет, – ответил он, понимая, что ответ звучит неубедительно, – можешь не сомневаться… И вообще я собираюсь на ней жениться. Официально, законно. Хоть сегодня. А с тобой непонятно: есть у тебя жена или нет? Если любишь – почему не расписываешься? Да ты на меня не обижайся, я задаю тебе вопрос, который обязательно зададут другие…
– Ты мне лучше объясни, что дает эта регистрация? – усмехнулся Олег, – что изменится в наших отношениях, если в моем паспорте шлепнут толкушкой?
– Ну, раз это такая мелочь, то чего ты боишься?
– Ничего я не боюсь. Просто не уважаю я это государство, понял? И что мне его штампулька? А если бы я с Людкой жил на острове, где нет никакого гребаного государства? Где бы я тебе ЗАГС взял? то-то и оно… Да что говорить, институт брака скоро вообще развалится. Ты хоть знаешь, что треть женщин не имеет детей? Тут надо второй бабой обзаводиться, а ты о регистрации хлопочешь… Короче! я живу с ней душа в душу… можно сказать, питаем друг к другу чувства…

Сергей не знал, как убедить своего друга. Поэтому он сказал, что, несмотря на все умные рассуждения Олега, община его не поймет и не примет.

– А что, ты расскажешь о наших отношениях? – повернулся Олег с удивленным выражением лица? – Займешься доносительством?
– Называй это, как хочешь, но я врать не буду. Спросят – скажу. Да и чего скрывать, если ты живешь правильной жизнью?
– Инквизиторы! – буркнул Олег и повернул к дому.

* * *
… Спать не хотелось. Олег ходил по комнате, в раздражении размышляя: «Вот попал! И главное, сам же начал разговор о морали… Серега тут же меня подловил. Хорош друг… все ему не нравится! пью, видите ли, много, с Людкой живу не так… совсем опупел парень… козел! Нудит, как старая бабка… Протестанты, блин! пуритане долбанные! Что я здесь делаю? Бежать надо отсюда, и забыть этот Ославль, как кошмарный сон… Стоп! Серега, в сущности, прав… если хочешь говорить о морали – соответствуй, иначе тебя подловят на компромате, такую красоту состряпают, мало не покажется… А чего я, в самом деле, упираюсь? Штампульки испугался? И правда, что в ней страшного? Ну, напишут: зарегистрирован брак с Людмилой Сергеевной…  да уж, мать твою! – ругнулся Шишкин и тут же себя успокоил, – ладно, еще никому штамп не мешал жить нормальной культурной жизнью. Так и сделаем, предложу Людке расписаться, доставлю удовольствие этой кошелке…»

Решение Олегу Шишкину далось нелегко, поскольку к вопросам морали он относился довольно свободно. Он был твердо уверен, что политика и писанина в газете – одно, а личная жизнь – совсем другое дело. Все так действовали. Руководители предприятий пользовались секретаршами и прочим персоналом, депутаты «имели» свой круг доверенных лиц. Да и в городской администрации свобода нравов была в порядке вещей. И все до одного говорили о морали и пользе религии для простого народа… Олег принимал эти условия игры. Хорошо относясь к Людмиле, запросто мог увязаться за смазливой журналисткой. «Хороший левак укрепляет брак», – любил он повторять чей-то афоризм.

Перед тем как лечь спать, Олег записал в своем ноутбуке:
«1. Расписаться с Л.С.; 2. Вступить в общину».
Поглядел в темное окно, подумал и дописал: «3. Скинуть п-ра».

* * *
Сергей тоже был погружен в печальные размышления, понимая, что для Олега община – совсем не то, что для него. «Равнодушный он, вряд ли полюбит будущих братьев и сестер по вере … а без этого ничего не будет. Надо полюбить этих людей, невзирая на их недостатки, несовершенства, провинциальность… да верующий ли он? Библию вроде бы читает, но, похоже, читает лишь для того, чтобы придумать какой-нибудь дурацкий вопрос. К молитве равнодушен…  И главное, знает ли он Христа?»

Ответов на эти вопросы у Сергея не было.

* * *
– Могу тебя порадовать, – заявил наутро Олег, – приезжаю в Верхневолжск и делаю Людмиле Сергеевне официальное предложение.
– В самом деле? – усомнился Сергей.
– Зуб даю.

Завтракали гречневой кашей и венгерским салатом. От консервированного резкого салата у Сергея заболел желудок.

Между тем, Олег увлеченно развивал свои идеи:
– Я тут на днях кое-какую литературку посмотрел. Протестантские воззрения в отношении общества… немало интересного, скажу я тебе. Надо только теперь все изложить в виде понятной программы. О труде хотите? Пожалуйста! О морали? Пожалуйста. Семейная этика? И это есть! И не мешает написать что-то вроде пособий для повседневной жизни! Вот наши ценности, приходите, пользуйтесь. Думаешь, народ не поймет? Поймет, можешь не сомневаться. Выдвинем правильные лозунги, типа: «Бережливость, скромность, мораль», ну и тому подобное…
– Попробуй, – ответил Сергей, – может, до кого-нибудь и дойдет. Начни хотя бы с нашего соседа.
– Ага, тебе бы только смеяться… Тут такие идеи, а ты зубоскалишь.

* * *
Олег уехал в Верхневолжск – сообщать Людмиле счастливую новость о повышении ее статуса. Было уже довольно поздно, когда он позвонил Сергею. Судя по голосу – здорово пьян.

– Да, выпил. Почему, почему! Сказал этой кошелке, что ты хотел … «Давай распишемся, и все такое… чтоб все было по-честному». И что она ответила, можешь представить? В ЗАГС, говорит, готова хоть сейчас, но прописывать тебя на своей жилплощади не буду. У нее, видите ли, ребенок растет. Квартира будет его.
– И что ты теперь думаешь делать? – спросил Сергей, не ожидая такого поворота событий.
– Уйду от этой прошмантовки. Хватит! Поиграл в семейную жизнь. Я, между прочим, в ее квартире ремонт сделал, мебель купил… уж не говорю о том, что кормлю ее пацана, воспитываю… Вот так вот.
– Хочешь я с ней поговорю?
– Да пошел ты! тебя еще не хватало.

Прошло несколько дней. Сергей не звонил приятелю, опасаясь услышать от него еще более худшие новости – Олег мог действительно уйти от Людмилы, да еще запить… Бедный парень! можно представить, как ему было обидно нарваться на такую расчетливость.

«Впрочем, – размышлял Сергей, – а что плохого в том, что Олег расстанется с этой женщиной? она же неверующая… Тогда он сможет жениться на какой-нибудь девушке из общины, и будет еще одна христианская семья… переедет в Ославль, вместе будем трудиться на ниве Божией…»

В пятницу вновь позвонил Олег. Теперь его голос звучал совсем иначе:
– Все нормально! Сама пришла. Я же и в самом деле отвалил… ага, в редакции ночевал. Прощения просила… говорит: «согласна прописать, хрен с тобой». Всю неделю думала, курва…
– И что теперь?
– Женимся, что же еще?
– Ты ее… любишь?
– И этот туда же! – усмехнулся Олег, – наслушался ты, Серега, нашего Петровича… Любовь, любовь! Да за такие слова в морду надо бить. Люблю, конечно.

21. ТРУДНЫЕ ВОПРОСЫ
– Да не торопись ты на свой автобус, – убеждал Сергей приятеля, – на вечернем уедешь. Надо же когда-нибудь приступить к изучению Слова Божиего. Сейчас Марина придет, вместе и поразбираем…
– Да я и так читаю, вот сейчас Послание к Евреям заканчиваю… кстати сказать, мой дед по материнской линии был евреем…
– Олег, во все времена христиане любили читать Слово Божие совместно. Это же так интересно!

Пришла Марина. Присутствие Олега ее смутило. Он показался ей задиристым и беспокойным…

Олег предложил разбирать Послание к Евреям, причем сразу с седьмой главы, в которой говорилось о Мелхиседеке.

– Никак не могу понять, что это за личность?… царь Салима какого-то, священник Бога Всевышнего… – говорил Шишкин, в задумчивости потирая бровь… – А где сейчас этот Мелхиседек?
– В Царстве Божием, я думаю… – неуверенно ответил Сергей.
– И что, он там служит?
– Не знаю… не думаю, что это важно. Главное, что Иисус – священник по чину Мелхиседека.
– Да, я обратил внимание. А кстати, давно хотел спросить, – Олег взял в руки Библию, полистал ее, но так и не нашел нужную цитату, – не могу найти, где написано, но смысл такой: Израиль называется женой Бога, так или не так?
– Ну да, так написано.
– А Церковь называется Невестой Христовой. Это как понять? Она что, вторая жена Бога? Мне православные все уши прожужжали: кому Церковь не Мать, тому Бог – не Отец. Но ведь если Церковь – Невеста, какие же могут быть у нее дети? Разве что незаконные или от первого брака.
– Я не пойму, зачем залезать в эти дебри, если мы еще в основных понятиях плаваем? – возмутился Сергей, – сначала в молоке разберись, а потом уже принимайся за твердую пищу.
– Ладно, – махнул рукой Олег, – это я так, для разминки…

Сергей предложил вернуться к началу Послания и зачитал первые два стиха. Тут же возник вопрос, как понимать выражение «говорил нам в Сыне»? Говорил через Сына, говорил посредством Сына? Говорил, явив Сына? К общему мнению друзья так и не пришли.

Марина с удивлением слушала их препирательства, не решаясь вступать в дискуссию заядлых филологов, сыпавших незнакомыми ей терминами. Она и не подозревала, что можно так увлеченно разбирать Слово Божие… Ее мать тоже любила зачитывать дочери отдельные места из Писания, но никаких вопросов у них не возникало, поскольку всякий раз Галина Даниловна подкрепляла прочитанное поучением из святых Отцов, после чего они молились и расходились по своим комнатам.

* * *
Вечером Марина спросила у матери:
– Ты не знаешь, почему Иисуса называют священником по чину Мелхиседека?
– Спроси у отца Валерия, если хочешь, а вообще – не советую тебе забивать голову такими вещами. Это Сергей, что ли, Мелхиседека с тобой обсуждает?
– Ну, да… – замялась Марина, – а что здесь такого? он любит читать Библию.
– Вот и хорошо, – ответила мать, – тогда пусть в воскресенье пойдет с нами в церковь. Он, надеюсь, понимает, как это важно?

Марина промолчала.
– Что молчишь? – нахмурилась Галина Даниловна.
– Я поговорю с ним, – ответила дочь, зная, что говорить бесполезно.

* * *
В воскресенье, когда Галина Даниловна увлеклась разговором с прихожанками храма, Марина спросила отца Валерия о Мелхиседеке. «Кто такой Мелхиседек, каков его чин?... Почему о нем говорится в Послании к Евреям?»

– Это твоя протестантская подруга тебя расспрашивает? – улыбнулся священник. – Да уж… какой только чушью, смотрю, ни забивают ей голову ее пасторы. Мелхиседек их волнует! Ох, как я ненавижу всех этих священников по чину Мелхиседека. Я вот что скажу: православные служители были и остаются священниками по чину Аарона. Запомни это, дорогая Марина.

«А как же Иисус?» – хотела спросить Марина, но промолчала, боясь, что отец Валерий неправильно ее поймет.

– Ты лучше вот о чем спроси свою подругу, – сказал священник, видя, что девушка не вполне удовлетворена его словами, – эти протестанты заявляют, что им достаточно одного Писания, дескать, они обойдутся без Традиции. Для них Библия – это Слово Божие, продиктованное Святым Духом слово в слово…  И как же тогда в Деяниях Лука пишет, что Фест пробыл в Иерусалиме «не больше восьми или десяти дней»? Неужели Святой Дух не знает, сколько времени точно пробыл Фест в городе? Ты спроси ее, пусть подумает.

Марина поблагодарила отца Валерия за беседу и вышла из храма.

«Надо бы разузнать, что это за подруга такая влияет на Мариночку», – подумал священник, глядя на удаляющуюся девушку. Впрочем, время было подкрепиться, и он направился в трапезную.

В Ославле отца Валерия любили за отзывчивость и веселый нрав. Приехав два года назад откуда-то с Украины, он быстро приобрел популярность, чему в немалой степени способствовали его неистощимый запас шуток и анекдотов, умение создать непринужденную благодушную атмосферу… Неудивительно, что отца Валерия постоянно приглашали на самые разнообразные городские мероприятия, и редкая неделя обходилась без его фотографии на страницах районных газет. За короткое время священник сумел обзавестись нужными связями в среде ославльских чиновников и предпринимателей.

Правда, злые языки поговаривали, что у батюшки непростые отношения с женой, и та время от времени его поколачивает, но эти сплетни отвергались большей частью ославльских чиновных дам.

22. ГОРЕ ЗАЛУЦКОГО
Перед началом работы Сергей собрал сотрудников, чтобы сообщить им радостную весть: он раздобыл десять подарочных экземпляров Библий, великолепное карманное издание в кожаном переплете… Раздав Библии, посоветовал серьезно отнестись к этой великой Книге Жизни. Сотрудницы вяло поблагодарили за подарок и разошлись по своим местам. Судя по тому, как они оживленно о чем-то переговаривались, сегодня у них была другая актуальная тема.

Кассирша объяснила, что вчера здесь, перед закрытием магазина, появлялась Анжелика. Специально приехала сообщить, что выходит замуж.

– Ну, наконец-то! И кто он? – полюбопытствовал Сергей.
– Москвич. Говорит, любит ее до безумия, на руках все время носит. Теперь наша Анжелочка будет жить в столице, о нас, бедных, и не вспомнит.

Одна только Вика, похоже, серьезно отнеслась к поступку своего руководителя. Через два дня он спросил ее, начала ли она читать?

– О, да, – сказала Вика, – читаю, причем с большим удовольствием.
– И что же именно ты читаешь?
– Екклезиаста. Он меня потряс.
– Вот и хорошо.

* * *
Вечером того же дня позвонил Залуцкий.
– Можешь приехать? Не хочу по телефону… да ты, наверное, знаешь… Катька от меня ушла. Приезжай, Сереж, так хреново…

Сергей вздохнул и отправился к приятелю. «Что я ему скажу? Что от меня тоже когда-то ушла жена? Товарищи по несчастью… Но я-то хоть на свою руки не поднял ни разу».

… повсюду разбросана одежда, книги, на кухне – грязная посуда, густо пованивает мусорный бачок. Несколько пустых бутылок портвейна довершали вечерний пейзаж…

– Катька с ума сошла, – заявил Залуцкий. – Я тут ее стукнул слегка о батарею, то есть двинул… Теперь у нее проблемы с головой. Полежала она без сознания, потом очухалась и говорит: «я с тобой жить не буду». Обозвала меня извращенцем и ушла.
– Зачем же надо было ее бить?
– Да что теперь об этом вспоминать? Сама напросилась… сидим с ней спокойно, еще Филя с нами был, выпиваем, конечно. Она вдруг и говорит: «Надоело мне все. Зачем я с тобой живу, сама не пойму. Как мужик, ты полный ноль». Ага, подвела меня к зеркалу: «видишь, какая я красавица и какой ты сморчок?» Ну, я ей и показал «сморчка». Она прочухалась, вообще бредятину понесла… похоже, от удара тронулась… Ей, видите ли, всегда со мной тошно было, и каждый раз тошнило после этого самого дела… Ну это она, конечно, нарочно, для интриги сказала… Сейчас у матери прячется. Видеть меня не желает. Говорит, больше не вернется…
– И давно ушла?
– Две недели. Понимаешь, она это серьезно…

Голос Залуцкого дрогнул… Сергей заметил, как сильно подействовал на Эдуарда уход Катерины. Осунулся… морщины, мешки под глазами.

«Вот и его посетил Господь», – подумал Сергей.

– Я знаю, знаю, это мне в наказание, – запричитал Залуцкий, – я блудник, и еще какой блудник. Горе мне! Какой я был идиот! Трахался с каждой шваброй, с каждой корягой, какая только подвернется. Думал – Казанова. Вот ваш Бог меня и наказал. Теперь мало того, что в штанах полный штиль, еще хронический простатит привязался, каждые пять минут бегаю отливать… а ведь сколько раз думал: ну, чего она тут сидит, эта мымра? Хоть бы уехала куда-нибудь на неделю. Вот она и уехала. Я сам во всем виноват. Но как она могла уйти? – снова захныкал Залуцкий, – мы же оба интеллигентные люди. Она же должна понимать меня, правильно интерпретировать. Чунька!!
– Что тебе мешает начать новую жизнь? Обратись к Господу Иисусу Христу, – неуверенно сказал Сергей...
– Я так и знал, что ты начнешь проповедовать, зачем только тебя позвал… Сказал бы хоть что-нибудь дельное, ты же умный парень.
– Никто, кроме Христа, тебе не поможет, пойми ты это…

Залуцкий отвернулся, скрывая выступившие на глазах слезы.
– Значит так, да? – сказал он.

Осмотрелся вокруг, будто увидел впервые свою квартиру, резко поднялся, схватил недопитую бутылку портвейна и вылил ее содержимое в раковину.
– Вот тебе, гадина! – крикнул он бутылке и повернулся к Сергею: – Всё! Я сказал: всё! Завязываю.
– Тебе надо уверовать в Иисуса Христа!
– Верю! Признаю. Хороший был человек. Уважаю.

Сергей не мог понять своего приятеля, говорит ли он это всерьез или, как всегда, паясничает.
– Надо поверить в Иисуса как Сына Божия, твоего личного Спасителя.
– Верю, – всхлипнул Залуцкий и, придерживаясь за стол, опустился на колени: – Господи, если Ты есть, избавь меня от простатита и верни мою Катю. Избавь меня от этого пьянства. О, как я надоел себе!!

Залуцкий взвыл, закрыв воспаленное лицо худыми бледными руками.

Сергею стало жаль друга. «Пропадет», – почему-то подумал он.
– Тебе надо помолиться по-настоящему, помолись, представь себя грешником, который не имеет никаких заслуг, никаких достоинств. И необязательно кричать на всю квартиру.

Залуцкий посмотрел на Сергея:
– Как же по-твоему надо молиться?
– От самого сердца… я не умею сказать лучше. Подумай, что Христос перед тобой, не где-то далеко, а вот – рядом…
– Господи, Боже мой, – вдруг едва слышным шепотом заговорил Залуцкий, – Господи, помилуй меня грешного, помилуй...

Больше Эдуард не мог произнести ни слова, присел на скамейку, безвольно опустив голову…

«Вот оно – покаяние», – подумал Сергей.

– Поехали завтра со мной? – сказал он, – послушаешь Слово Божие… кто знает, может быть, Господь даст тебе успокоение…

Залуцкий поднял голову:
– Еду!

* * *
Утром Залуцкий позвонил и отказался от поездки.

«Боится», – подумал Сергей. Уговаривать не стал.

23. ПРЕДЛОЖЕНИЕ РУКИ И СЕРДЦА
Сергей и Марина каждое воскресенье продолжали анализировать библейский текст. Нередко к ним присоединялся Олег, который сумел найти в общении с Мариной верный тон, и она понемногу к нему привыкла. Сергей настоял на том, чтобы занятия шли по той же схеме, которую применял Василий Петрович, без отвлечений на посторонние темы. Впрочем, у Олега всегда находился какой-нибудь каверзный вопрос, который всех ставил в тупик.

От Послания к Евреям перешли к Посланию апостола Иакова. В трудных местах обращались к авторитету оригинала. Значительное затруднение для понимания вызвал стих, в котором апостол призывал просить у Бога мудрости.

– Я думаю, – сказал Олег, – все дело в том, что Иаков здесь прямо советует не искать авторитетов. Скорее всего, их в Церкви еще нет, а в синагоге с ними уже не чикаются. Так что идея вполне понятна: нет мудрости – проси у Бога. А у кого же еще просить?
– А почему он не советует обращаться к апостолам? – задумался Сергей.
– Значит, апостолы не считали себя особо мудрыми… или скромничали.

Марине было интересно слушать рассуждения двух друзей. «Вот чудаки», – улыбалась она, слыша их споры по поводу каждого слова. В то же время она несколько смущалась от их манеры обращаться со Словом Божиим. «Как это они смеют так своевольно судить о словах Иакова, будто это какой-нибудь обыкновенный писатель!» Сергей объяснил ей, что только глубоко и всесторонне исследуя текст можно хоть что-нибудь понять, и серьезный анализ ничуть не вредит христианской вере. Напротив, от этого вера только крепнет.

Марина довольно быстро освоила азы герменевтики, и вскоре сама уже привычно употребляла такие слова, как контекст, интерпретация, смысл. Разумеется, ей очень хотелось поделиться с матерью своими изысканиями в Новом Завете, но она благоразумно молчала... Иначе расспросов не избежать.

* * *
«Все-таки Сережа странно молится… – размышляла Марина, – говорит, что обращается к Господу своими словами…  Разве так можно? Собирает, что в голову придет… Есть же молитвенное правило!» Вместе с тем, она не могла не признать, что Сергей молился Богу охотно и часто, по любому поводу. Сама же Марина молилась редко, за что ее постоянно бранила мать.

Галина Даниловна относилась к молитве как к труду, который положено выполнять в установленное время. «Есть правило, – учила она дочь, – встала с постели – читай трижды «Отче наш», трижды молитву Пресвятой Бородице, потом Символ веры»…

Еще Марине трудно было принять отношение Сергея к иконам. Она признавала, что молиться можно и без них, но полное отвержение наглядных пособий для верующих ставило ее в тупик.

– Это же Вторая Заповедь, – объяснял ей Сергей. – Тут какие объяснения ни приводи в пользу икон, а Вторую Заповедь не обойдешь. Знаешь, когда евреи сотворили золотого тельца, Моисей разбил скрижали, которые изготовил ему Бог. Как ты думаешь, для чего? Моисей испугался, что люди станут молиться на них, поклоняться им. Только Богу должно поклоняться и Ему одному служить. Как говорят евреи: «никого, никого, кроме Бога одного!»

Несмотря на духовные разногласия, споры и ссоры – Сергей и Марина все более привязывались друг к другу. Сердце девушки все увереннее открывалось навстречу первой любви… Конечно, она никогда не покажет своей радости… «Чувства надо скрывать, – была уверена Марина, – иначе он подумает, что я такая же, как все ославльские девчонки, бросающиеся на шею первому встречному парню».

Раньше, когда она жила с родителями в центре города в стандартной трешке, за ней пыталось ухаживать несколько парней, но они быстро отступились, поскольку она не позволяла им никаких вольностей. Ее подруги вели себя иначе. Они быстро обзавелись мужьями, женихами или просто сожителями, а Марина по-прежнему оставалась одна. Подруги считали ее «недоразвитой», а когда папа прибрал к рукам фабрику – стали думать, что она – гордячка, как и все богачи. Ищет себе какого-нибудь Абрамовича…

Между тем, Марина была не так уж уверена в себе, и в ее голову часто приходила беспокойная мысль, что со временем Сергей может остыть к ней. Ее смущало, что после загородной поездки, когда она резко одернула его за попытку сближения, он держался с ней подчеркнуто корректно…

«Может, у него кто-то есть? – тревожилась девушка, – ведь запросто найдет, если захочет. В Ославле стоит только свистнуть – толпы девиц налетят».

Впрочем, эти мысли не могли поколебать Марину, поскольку она была человек основательный, и твердо знала, что глупостей не допустит. Во-первых, она должна быть уверенной, что Сергей и есть тот единственный человек, с которым можно связать свою жизнь. Она не собиралась «пробовать», как это делали все ее подруги. Ей казалось это неправильным. К тому же перед ней был недавний пример ее подруги Светланы. Та, прожив пару месяцев с продавцом аккордеонов, вернулась к родителям. Оказывается, не только Светлана, но и продавец оценивал ее на предмет дальнейшей жизни. Девушка нашла у будущего мужа записную книжку, которую тот неосторожно оставил в пиджаке. В книжке были математические расчеты по нескольким кандидаткам на брак. Молодой человек ставил им баллы в нескольких категориях. По количеству набранных баллов Светлана шла третьей… Хорошо хоть расстались без потасовки.

Во-вторых, Марина хотела, чтобы ее выбор был одобрен родителями. Она не собиралась портить с ними отношения из-за будущего мужа. И если с папой она надеялась договориться без проблем, то как быть с мамой? Проклянет, как только узнает, что жених ее дочери – протестант.

«Вот уж не думала, что из-за религии будет столько хлопот», – не раз вздыхала Марина, не зная, какой найти выход из положения. Поэтому она по-прежнему продолжала держаться выбранной стратегии нейтралитета в религиозных вопросах. Пусть все остается как есть: он – протестант, она – православная. А там Господь усмотрит…

* * *
Однако, эта позиция решительно не устраивала Сергея. Прошло столько времени, а они так и не договорились в самом важном вопросе…

– Тебе пора определяться, – выпалил он после очередных отговорок девушки, – сколько можно тянуть? Твои разговоры о нейтралитете – это, прости, но такая глупость…
– Значит, я говорю глупости? – вспыхнула Марина.
– Ну зачем ты так? Если бы я не относился к тебе серьезно, не говорил бы этого. Ты же знаешь… Я хочу… в общем, жить с тобой.
– Что ты имеешь в виду?

Марина покраснела, за что тут же отругала себя.

– Что имею в виду? Неужели непонятно?
– Непонятно…
– Прошу твоей руки, вот что!
– Ты предлагаешь выйти за тебя замуж?
– Да, – ответил Сергей, стараясь не испортить торжественности момента.

В ожидании ответа, он встал перед девушкой на колени и, сложив руки на груди, смиренно опустив голову.

«Есть! – подумала Марина, – классно все получилось!»
– Не знаю… – ответила она, – столько предложений… я согласна.

Сергей поцеловал ее руку.
– А сейчас мы пойдем в магазин, – сказал он, – мне кажется, я должен тебе кое-что подарить. В знак твоего согласия. Отвернись, не подсматривай, – добавил он, направляясь к книжному шкафу.

Марина засмеялась. Ей стало очень легко… «Вот так делают предложения, да? – спрашивала она себя. – Вот он и есть, этот мой день…»

Сергей достал из шкафа «Кулинарию». Между ее страницами хранился конверт с заначкой. Пересчитал купюры – было двенадцать тысячных и одна пятитысячная бумажка. Оставив одну тысячу, сунул деньги в карман, но тут же передумал и взял последнюю бумажку.

Поехали в ювелирный магазин «Александрит».

– Ух, ты, – сказала Марина, – когда он указал ей на приличное, по его мнению, кольцо с бриллиантом.

Ценник удостоверял, что изделие «московского экспериментального ювелирного завода» стоит тринадцать тысяч рублей. Бриллиант был достаточно большой, чтобы его можно было заметить даже с нескольких шагов.

– Денег у тебя хватит? – спросила Марина.
– Не думай об этом, – ответил Сергей, принимая покровительственный вид.

Отметить событие зашли в ресторан «Жерех». Посетителей в заведении еще не было. Официанток тоже. Посидели, полюбовались кольцом. Наконец, появилась худющая девица с запавшими глазами, в белом фартучке с желтым пятном и маленькой пилотке. Сергей заказал уху из осетра, к ухе – пирожков с грибами, жареную форель и кофе. Из напитков выбрал херес.

Марина едва прикоснулась губами к вину и демонстративно отставила фужер на край стола.

– Не понравилось? – спросил Сергей.
– Не пью.
– Я тоже не пью, просто к рыбе лучше всего подходит херес, классическое сочетание…
– А как насчет коньяка? ты его по-прежнему покупаешь?
– Иногда… да не пью я! Ты что, думаешь, я пью? Вот глупости! Неужели рюмка коньяка перед сном – это проблема? Да я вообще могу не употреблять, если это тебя напрягает…
– Напрягает.

Сергею стало неприятно. «Она считает, что у меня есть тяга к алкоголю. Какая дурость! Неужели я произвожу такое впечатление?»

– А ведь я так и не понял, – сказал он, меняя тему, – ты, значит, согласна выйти замуж за протестанта?
– Согласна, что с тобой делать? – улыбнулась Марина.
– А как же родители?
– Подготовлю, только не торопи.
– Не буду. Сколько тебе надо времени? Неделю? две?
– Думаю, двух недель хватит…
– И что, будем вместе ходить на Пустырную?

Марина ответила не сразу. Положив вилку на тарелку, она еще раз бросила взгляд на подаренное кольцо. «Родителям показывать нельзя», – подумала она.

– Не обещаю, что приду завтра, но в принципе я не против…
– Вот и хорошо! ты не представляешь, как я рад. Это же так здорово… везде вместе. Начнем строить настоящую христианскую семью, в соответствии со Словом Божиим…
– Это как? – с подозрением посмотрела на него Марина.
– Ну, есть библейский порядок… – начал излагать Сергей свои любимые мысли, – муж – глава семьи, жена – помощник. Мы же об этом говорили…
– Так все хорошо начиналось, – вздохнула Марина, – может, тебе кольцо сразу вернуть? Пока не привыкла … Не хочу, чтобы кто-то мной командовал.
– С чего ты взяла, что я собираюсь командовать?
– Ты же сам только что сказал, что в семье муж – глава семьи. Не сомневаюсь, что ты хочешь быть мужем, а не женой. Я правильно понимаю? Значит, и командуешь ты.
– Глава семьи – это ответственность, а не команды. Другое дело, что жена не противостоит мужу, и это хорошо.
– Для кого? Для мужа?
– Для обоих. Что хорошего, когда жены все время перечат мужьям? Я насмотрелся на эти семьи, да и у самого такая была… Но это все у неверующих, а у нас будет так: если муж принял окончательное решение, жена должна согласиться.
– Да где это сказано? – возмутилась Марина.
– В Библии!
– Ну, понятно… – недовольно протянула она.
– Да что «понятно»? Ты думаешь, я собираюсь кривляться: я – муж, я – господин, глава семьи. Очень мне нужно господствовать над тобой. Будем вместе строить…

У Сергея не получалось точно изложить свою мысль, и это его злило. «Так, хватит многословить, – сказал он себе, – сосредоточься на чем-нибудь одном».

Марина размышляла. Предложение Сергея о создании семьи, в которой господствует муж, казалось ей нечестным. С другой стороны, он ссылается на Библию… Впрочем, Марина не сомневалась, что он всегда найдет нужную для себя цитату…

– Чего ты боишься? – спросил Сергей. – Мы будем вместе искать решение… смотри, как все должно быть: муж согласовывает с женой решения, и берет на себя ответственность за семью. Так строится христианская семья. И пусть в нашем доме будет молитва, чтение Библии… И детей, если Бог даст, будем воспитывать в христианской вере.

Сергей достал карманную Библию и зачитал последнюю главу из Книги Притч. Царь Лемуил высказывался о добродетельной жене. Слова царя вызвали у Марины протест. Получалось, что женщина – лишь помощник мужу, скромный и трудолюбивый работник. Пашет с утра до вечера, а муж сидит у городских ворот и восхищается ею…

– Не женщина, а олень какой-то, – сказала она, – на нем и ездят, и кормить его не надо, сам из-под снега мох выкапывает… а еще мясо дает, шкуру, рога и копыта.
– Не надо иронизировать. Я раньше и сам не понимал, что такое семья. Думал, что семья – это союз двоих, он плюс она. Вместе, но все равно каждый остается при своем… Но семья – это когда двое становятся одним целым, и уже неважно, кто принимает решение. Это все равно… Понимаешь?

Марина не понимала, но решила больше не спорить, чтобы не испортить такой день… Модель семьи, которую она видела каждый день, была другой. Христианские взгляды матери не мешали ей во всем перечить отцу.

Сергей продолжал развивать свою точку зрения:
– Разве плохо, когда в семье мир и порядок? Никто не ругается. Повода для ругани нет. Муж, выслушав жену, говорит последнее утверждающее слово, только и всего.
– А ты будешь уважать мое мнение?
– Конечно!
– Спасибо на этом.

* * *
Вечером Марина позвонила:
– Ты не передумал?
– Чего не передумал? Жениться, что ли? Нет, конечно.
– Ну, это я просто так спрашиваю… Отец приглашает тебя к нам на фабрику. Подъезжай завтра утром к десяти. Буду ждать.

Объяснив, как проехать, она добавила:
– И напоминаю: родителям ни слова…

Ночью Сергей долго не мог заснуть, вспоминая в подробностях все события этого дня… «Надо же, как все быстро закрутилось, – удивлялся он своему поступку, – даже сам не ожидал, что сегодня буду делать предложение… Это меня Бог ведет. Точно, это все от Бога».

24. НУЖЕН ВЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Сергей проехал мимо автобусной остановки «ФАБРИКА». Местные юмористы оторвали букву «Б», на ее место переставили «Ф». Получилось довольно экзотически.

Марина ожидала его у дверей проходной, над которой сверкала золотыми буквами вывеска «ОАО Русский Гарнитур». Прошли на территорию. Сергей увидел штабеля бревен, досок, горы опилок. Марина показала ему важные, по ее мнению, достопримечательности: склад горюче-смазочных материалов, склад готовой продукции, гараж, после чего они вошли в двухэтажный производственный корпус. Визг циркулярных пил, грохот, пованивало краской, лаком, еще чем-то наверняка небезопасным для здоровья…

«Как здесь ужасно», – подумал Сергей. К тому же он заметил, что у некоторых работников на руках не хватает по пальцу, а то и по два.

– Не соблюдают технику безопасности, – пожав плечами, сказала Марина и пояснила, заметив, что Сергей несколько растерялся, – со станками шутить нельзя, особенно с циркуляркой. А ты думал, тут как в книжном магазине?
– Понятно, – хмыкнул Сергей, отгоняя от себя хмурые мысли.

«Умничает… да уж, крепкие люди, эти бизнесмены»...

Осмотрев производство, поднялись на второй этаж, где располагалось управление фабрикой, прошли в кабинет Алексея Михайловича. Хозяин кабинета звонил по телефону, дотошно допрашивая кого-то о причине задержки поставки краски. Сергей подумал, что с этим человеком ему будет непросто найти общий язык. «Держи себя непринужденно, – говорил он себе, – не показывай ему, что ты смущен».

Положив трубку, Алексей Михайлович улыбнулся, сделав простодушное выражение лица:
– Привет, Серега! ну что, посмотрел наше заведение?
– Да, мне очень понравилось. Мощное производство.
– Мощное, говоришь? Это только начало… у нас с Маринкой планы большие, – Пыжов подмигнул дочери, – а ты знаешь, что наша мебель признана лучшей в области? Европейский стандарт. Комплектующие получаем не откуда-нибудь – из самой Германии, из Бад-Зальцуфлена, да и оборудование тоже немецкое… А ведь раньше здесь был только дохленький цех по изготовлению столов и табуреток…
–  Между прочим, – добавила Марина, – нашу продукцию в Питере неплохо разбирают, только завези… заказы на полгода вперед расписаны.
– Да, здорово все налажено, и мебель очень красивая, я даже не думал… – поддакнул Сергей, не зная, что говорить.

Алексей Михайлович улыбнулся:
– Вот и хорошо! – громко сказал он, – Ну что, молодые люди, вечером приходите ужинать. Будем ждать.

Опять зазвонил телефон.
– Где? – спросил Пыжов, меняя выражение лица, – так, понятно. Демоны не приехали? Хорошо. Бери второй лесовоз, кран и бригаду грузчиков. И быстрее!
– Вот не хватало проблем – лесовоз перевернулся, – сказал он Марине. –  Хорошо еще, что место тихое, гаишники туда не суются. Водила-то опытный, Андрюха Смирнов… не знаю, что с ним. Блин, лишь бы не покалечился…

На первом этаже повстречали Макурина. Тот с философским выражением лица неспешно шел по цеху.
– Приветствую вас именем Господа, – тихо сказал он.

* * *
Вечером за ужином у Пыжовых слушали рассуждения Алексея Михайловича. Галина Даниловна помалкивала, внимательно присматриваясь к Сергею, пытаясь определить, нравится он ей или нет.
– В России делать бизнес непросто, – говорил Алексей Михайлович, разливая по рюмкам коньяк, – страна у нас специфическая… Знаешь, парень, сколько людей приходится подмазывать? Да ты и сам, я думаю, в курсе, раз магазином обзавелся. С каждым хлюстом приходится дружбу водить…

Пыжов знал в городе всех, да и в области он был знаком со многими руководителями, и всем давал жесткие оценки. Однако, когда Сергей спросил его о Белорукове, отозвался уклончиво. «С детства его знаю, мальчишками бегали рыбу ловить… но времена меняются».

Алексей Михайлович проявлял осторожный интерес к поклоннику своей дочери. «Конечно, хватки в нем нет, – думал он о Сергее, – но, может, это для Маринки и лучше, лишь бы не обманул...» Он решил отнестись к молодому человеку помягче. Предложил выйти в сад, посмотреть, какие он выращивает цветы. Пыжов, к удивлению Сергея, был страстный любитель роз.

Несколько минут любовались розами. Сергей приготовился к тому, что сейчас Пыжов начнет учить его уму-разуму.

– Не люблю ходить вокруг да около, – наконец, сказал Алексей Михайлович – я человек прямой, сын простого советского рабочего. Мы вообще здесь люди простые. Это тебе не Верхневолжск. И вот что я тебе скажу: у меня, кроме Маринки, никого нет, это понимать надо, так что смотри, не обижай ее…

Он пристально посмотрел на Сергея, отчего у того перехватило дыхание.

«Блин! убьет, точно убьет в случае чего», – подумал Сергей и сказал:
– Да я с ней по-честному...
– Верю, – ответил Пыжов. – Так, с этим вопросом разобрались. Что еще сказать? Сказать можно многое… сам видишь, что в стране творится… разве раньше могли об этом мечтать? А еще советскую власть ругают, дескать, одни безобразия были… я тебе откровенно признаюсь: за фабрику беспокоюсь, и это еще не то слово. Сейчас она есть, а завтра, да что завтра, в любой момент могут оттяпать. Никакие документы не помогут. Вот такая ситуёвина. Поэтому кого попало нам в семью не нужно… тут дело политическое. Понимаешь?

Алексей Михайлович внимательно посмотрел на жениха. Сергей поспешно кивнул головой.
– Я понимаю, о чем вы говорите, – сказал он.
– Понимает он… ладно, пошли еще по рюмочке тяпнем.

25. БЫВШИЙ ДРУГ
В магазине Сергей появлялся лишь по необходимости. Все вопросы решал с Викой по телефону. Та после развода с мужем, похоже, была даже рада уйти с головой в работу. Сергей признавал, что в нем нет той хватки и деловитости, которыми отличалась его помощница. Вика интересовалась новинками издательств, успевала много читать, постоянно предлагала идеи по оформлению торгового зала.

«Надолго ли ее хватит? – думал он об этой женщине, – вряд ли она будет вечно жить магазином. А может, она дает мне знак: я – хорошая, исполнительная, инициативная… Может, я ей нравлюсь? Расстроится, если узнает про Марину».

* * *
Филимонов, как и обещал, заскочил к Сергею после осмотра ославльских окрестностей.

– Хорошее тебе досталось наследство, – похвалил он имение, когда друзья уселись за кухонным столом, – а как твой магазинчик?
– Потихоньку, – уклончиво ответил Сергей, не решаясь теперь что-либо рассказывать этому сплетнику.
– Что-то вы с Шишкиным пропали в последнее время. Я слышал, у него дела идут неважно. Газетка вот-вот закроется, компаньон типографию в свои руки прибирает…
– Да вроде нет, все нормально.
– А живет с этой, как ее?
– Ее зовут Людмила. Живут…
– Так он вроде бы уходить от нее собирался?
– Они официально расписались.
– Да ты что! и мне ничего не сказали, вот уроды.
– Это была как бы их тайна. Свадьбы не было, так… посидели.
– Знаешь, что Залуцкий опять отмочил? – спросил Филимонов, делая заговорщицкое лицо, – ни за что не догадаешься. Живет теперь с какой-то мощной бабищей… она – врач, лечит его, ха-ха, от простатита и алкоголизма, других подробностей пока не знаю… Ну, а ты как? Жениться не собираешься?

«Что он за человек? – неприязненно подумал Сергей, – сплетничает, выискивает в людях только негатив… а ведь это грех – злословить ближнего своего».

– Да, собираюсь, – нехотя ответил он Филимонову.
– И кто она?
– Обыкновенная… зовут Марина. Нормальная девушка.
– Она что, из Осляндии?
– Да.
– В самом деле из местных? Ну-ну.
– Что «ну-ну»?
– Ославльские девки известны...
– Ну и какое это имеет отношение к Марине? – повторил Сергей слова, сказанные им когда-то Шишкину.
– Значит, женишься? – переспросил Филимонов, предвкушая новую сенсацию, которую можно будет сообщить верхневолжским знакомым. – А, это самое… ходишь в свою секту?
– Да, хожу, и даже, представь себе, собираюсь вступить в общину.

«Странно, почему я считаю его своим другом?» – подумал Сергей.
– Вот оно как, – усмехнулся Филимонов, – ладно, ничего не буду говорить, дело твое… значит, ты в Ославле нашел свое сокровище… не иначе как девственницу, одну единственную на весь город… Что, угадал? Скажу откровенно, лично я с такой связываться бы не стал… они еще хуже, чем мои творческие телки.
– Конечно, это ужасно. Лучше бы она переспала с десятком мужиков.
– Ты ничего не понимаешь. Это она сейчас такая скромняжка, а потом будет переживать, что «не догуляла»… Никому неизвестно, как после свадьбы она себя покажет.

Сергей еще раз внимательно посмотрел на Филимонова. «Что за чушь он несет? И что общего у меня с этим человеком? Ничего, кроме учебы в университете. Давно надо бы перестать с ним общаться… И ведь стоит мне прекратить с ним общение, как он будет трезвонить на весь Верхневолжск, что это меня в секте зомбируют…»

Поэтому Сергей решил все же не делать резких движений, но по возможности избегать общения с этим человеком.

– На свадьбу-то позовешь? – спросил Филимонов, садясь в машину.
– Само собой.

«Вот, было у меня три друга, – подумал Сергей, глядя вслед удаляющемуся «БМВ», – теперь остался один Олег…»

26. КОНКУРС ПОЭЗИИ
– Вот, послушай, что пишут, – Олег развернул газету «Ославльская Жизнь», – «… в субботу, в 14 часов, во Дворце культуры состоится конкурс поэзии». Так, значит, завтра… Сходи, пожалуйста, не побрезгуй. Вдруг там откроются таланты? Заодно узнаешь, чем живет культурная публика. Может, и в общину удастся кого-то пригласить. Хоть какая-то польза от тебя будет…

«Почему он со мной так разговаривает? – подумал недовольно Сергей, – как будто это я живу в его доме…»

* * *
В просторном зале Дворца культуры, выкрашенном золотистой краской, собралось около сорока человек, в основном молодежь, не считая пары местных выпивох, пришедших неизвестно с какой целью. На сцене, спрятавшись за большую корзину цветов, восседало жюри – представительная дама из администрации, пухленький молодой человек с сомнительным девичьим голоском и помятого вида трое мужчин, которые оказались мэтрами поэзии из соседних районов. Конкурсанты сидели на первом ряду.

Административная культуртрегерша минут пять говорила о любви к родному городу, о том, как замечательно, что они снова собрались в этом зале, как и год назад, и сегодня народу значительно больше, и это ее радует и вдохновляет сказать, что отныне праздник поэзии станет регулярным событием в жизни Ославля. «Только я надеюсь, – сказала она, многозначительно посмотрев в зал, – что в этот раз все пройдет на должном уровне, и не будет никаких неприятных происшествий. Глава нашего города Александр Петрович Белоруков так мне и сказал: под мою и вашу ответственность».

– Все будет нормально? – спросила она зал?
– Нормально, – ответил кто-то из публики пьяненьким голосом.

Сначала был небольшой концерт, приготовленный силами местной самодеятельности. Пара подростков в стиле рэп протараторила балладу об Ославле, студентка пищевого техникума зачем-то показала танец живота…

Сидевший рядом с Сергеем бритый наголо субъект с широким скуластым лицом хмыкнул по поводу вихляний студентки:
– Фигня. В Турции старые тетки круче зажигают.
– Да, – согласился Сергей, – жалкое зрелище…

Наконец, стали состязаться поэты. Стихи были на уровне танца живота. Сергей отметил лишь творчество одного из выступающих – это был крепко сбитый мужчина с бледным лицом, которого звали Владимир Светлый. Было видно, что он здесь поэтический лидер.

– Это мой кореш, – сказал бритый субъект, показывая на Владимира.
– Нормальные стихи, – поддакнул Сергей.
– У него в Верхневолжске вышла книга «Мужчины и собаки», не читал?
– К сожалению, нет…
– Витя, – представился собеседник и протянул руку с наколками на пальцах.

В перерыве, пока совещалось жюри, Сергей вышел на улицу. Поэты курили, пили водку и портвейн.

–  Есенина не люблю, – сказал некто лет тридцати пяти в больших пластмассовых очках, – так себе поэт.
– Это ты зря, Петя, говоришь, – ответил ему заросший двухнедельной щетиной хмурый парень и глотнул портвейн прямо из горлышка.

Победителем, как и предполагал Сергей, оказался Владимир Светлый. Дама из администрации вручила ему цветы, почетную грамоту и конверт с лежащей в нем премией в пять тысяч рублей.

Витя снова повернулся к Сергею:
– Ты извини, паренек, но что-то я тебя не знаю. Ты чё, приехал, что ли, откуда?
– Да, из Верхневолжска…
– Чем там занимаешься?
– У меня книжный магазин…
– Гонишь?
– Чего?
– Блин, в самом деле магазин?

Получив еще одно удостоверение, Витя подошел к победителю и что-то ему прошептал, показывая пальцем на Сергея.

«Зачем я сболтнул о магазине? – отругал себя Сергей, – еще нарвешься на рэкетиров…»

Светлый посмотрел на Сергея и помахал ему рукой. Сергей подошел к победителю и тоже поздравил.

– У тебя время есть? – спросил Светлый.
– А что?
– Поехали с нами, отметим, как белые люди… Поехали, здесь недалеко.

Отмечать победу отправилась компания из пяти человек, приятелей Светлого, с ними увязалась тройка веселых разбитных дам не чуждых поэзии и застолий. Хотели присоединиться и выпивохи, но им отказали.

…Светлый жил в просторном деревянном доме, с большим участком. Хозяин распорядился поставить в саду под вишнями два стола. Витя привез из магазина восемь бутылок водки, пару портвейна, ящик пива, шпроты и хлеб.

– Володя! – попросила одна из дам, – почитай нам что-нибудь из последнего…

Владимир долго отнекивался, говоря, что пока ничего путного нет, разве что вот такая лирика:

«Дорогие мои лопухи,
Одуванчики и крапива!
На ославльские пустыри
Прихожу, как на дивное диво.
Хорошо лежать на траве
И до боли глядеть в неба синь.
Я все думаю о тебе:
Почему же ты счастлива с ним?»

Дамы захлопали в ладоши.
– Какая прелесть, – восхитилась одна из них, блондинка помятого вида в желтом пальто.
– Вован, давай мое любимое, – попросил Витя.

Владимир недовольно поморщился, но прочитал:
«Где ОМОН,
Там и стон.
Где РУБОП,
Там и гроб.
Где спецназ,
Там и газ,
Там и в глаз…
На Дубровке – Нордост,
У чеченцев блокпост…
Чекисты – в Кремле,
Демократы – в дерьме.
Президент из ФСБ…
Ни фига себе!»
 
Затем Владимир вынес из дома несколько книг и положил их на край стола. «Дарю, – Светлый протянул Сергею сборник стихов, – погоди, я напишу пару слов».

Надпись гласила: «Порядочность предполагает честность. Сергею от автора».

– Значит, у тебя магазин в Верхневолжске? – спросил Светлый, – возьмешь мои книги?
– Конечно, сочту за честь…
– Вот и хорошо. Мы же – русские люди, должны помогать друг другу.

Светлый достал из кармана толстенную сигару и с пониманием дела раскурил, вальяжно выпуская струи сизого дыма.

Изрядное количество водки, разбавленное пивом и портвейном «Три семерки» быстро привело компанию в душевное состояние. Две дамы, одна в розовой куртке, другая в зеленой, еще довольно молодые, но уже весьма поблекшие по причине нетрезвого образа жизни, принялись клясться друг другу во взаимной любви и дружбе.

– Выпьем на брудершафт, – сказала дама в розовом.
– Выпьем, – охотно согласилась дама в зеленом.

Выпили и смачно поцеловались. Сергей отвернулся.

– Дарю всем, берите, – сказал Владимир, раздавая сборники…
– Я сейчас стих написал, – смущенно воскликнул один из гостей, – не мог удержаться.
– Давай Игорек, – покровительство кивнул головой Светлый.

Игорек, человек лет сорока, единственный кто был в костюме и галстуке, раскланялся и зачитал нараспев только что написанные им строчки:

«Благословенный сад, молчаливые вишни,
Володя угощает портвейном и водкой…
Хорошо, что и я здесь не лишний –
Средь поэтов слыву я докой!
Будем пить и гулять всю ночь,
Предаваться любви и пороку,
Так лобзай меня, верхневолжская дочь, –
Завтра снова будней морока.
А пока еще есть алкоголь, есть табак
И не вышел кураж из башки,
Наше дело совсем не табак,
Не умрем мы сегодня с тоски».

– Браво! – вскричали уже совсем пьяненькие дамы, плотоядно посматривая на мужчин.
– Молодец, – одобрил Светлый, поднося поэту стопку.

Витя сидел рядом с Сергеем, явно опекая его.
– А ты, это самое, где-нибудь учился? – спросил он.
– Закончил факультет РГФ в Верхневолжске.
– А чё это такое?
– Ну, университет, изучал там изучал языки, литературу…
– По-немецки волочешь?
–  Пытаюсь…
– Можешь перевести? – Витя достал письмо. – Вот, знакомый фриц прислал из Франкфурта.

Сергей перевел письмо, в котором некий Алекс сообщал Виктору Кабанцову, что его деловое предложение весьма интересно, и он с удовольствием обсудит его со своими друзьями в ближайшее время. На конверте стоял адрес: Франкфурт-на-Майне, Кайзерштрассе, дом номер…

– Удивительно, – сказал Сергей, – недавно я был во Франкфурте, и, между прочим, жил рядом с этой улицей, и даже этот дом, кажется, видел.
– Кончай дуру гнать, – отмахнулся Витя, – ты же не фраер…
– Но ведь там… вроде бы бордель?
– Ну да, точно. Хохлушки работают.
– И что же у вас за предложение, если не секрет?
– Предлагаю наладить международные связи, типа совместного предприятия.
– Какое же? – изумился Сергей.
– Наших телок туда отправлять. Не боись, все продумано. Серьезные люди этим интересуются.

Витя, нисколько не смущаясь, раскрыл перед Сергеем свои планы на будущее:
– Ты пойми, парень. Тут полно девок. Делать им нечего, кроме как торговать этим самым местом. Знаешь, наверное, что скоро здесь будет курорт, туристы понаедут, их и так полно, а будет еще больше. И что им делать? Не все же рыбу ловить. Пусть и другую рыбку половят, ха-ха. Организуем все это, как надо… второй Тайланд. Надо только подсуетиться с культурным досугом. На берегу озера пару легких домиков поставим. Чтобы, это самое, девки не в палатках работали, а в домиках, все культурно, в симпотных одежонках… чай, кофе… можно и сауну организовать. Короче, целый набор. А девки в Ославле ядреные… Кстати, если надо девочек, могу устроить.
– Не жалко девушек? – спросил Сергей.
– А чего их жалеть, работа легкая, одно удовольствие, и ведь не «за спасибо», у меня им трудовая копеечка пойдет… да не, ты не сомневайся, девкам только намекни – от желающих отбоя не будет. Ты чё думаешь, на ликероводочном или мебельке париться лучше?
– Но это разве… – Сергей замялся с выбором слова, – законно?
– Точно тебе говорю: там наверху уже все решено. Сам президент вроде бы не против, и в Думе не против. Говорят, скоро выйдет типа постановления… В Москве понимают: запрещай не запрещай, а людям это дело нужно. Так что бизнес самый законный, и менты будут охранять, усек? Во всем мире это дело давно организовали. Я, это самое, к тому рассказываю, что потом надо будет расширяться, с немцами связь наладим. Поможешь в случае чего? Ну, там письмецо перевести или на переговорах потолмачить? Проплачу, не обижу… Так что давай, подключайся!

«Как бы ему объяснить?» – подумал Сергей, поглядывая на своего нового знакомого.

К Сергею подошла дама в розовой куртке и шепнула на ухо:
– Молодой человек, я собираюсь домой, вы не составите мне компанию?
– Надюха, отстань! – отогнал ее Виктор, – не видишь, у нас серьезный разговор?
– Подумаешь, – обиженно фыркнула дама и вернулась на свое место.
– Понимаешь, Виктор, тут такое дело… Ты извини, конечно, но я – не могу... Я верю в Бога, посещаю общину библейских христиан на Пустырной. В общем, не подхожу для такой работы.
– Брат, я тоже верю в Бога… – сказал Виктор и тут до него стало доходить, – погоди, ты на Пустырную ходишь? Сектант, что ли? Понятно… Не, я веру свою не продам. Мы же, блин, православные. Слышь, Вован! тут сектант объявился. На Пустырную ходит.
– Да? Любопытно.

Все посмотрели в сторону Сергея.

– Ну, это лишнее… – передернув плечами, сказала Надюха, – это даже не смешно.
– Не хорошо как-то… – укоризненно покачал головой Владимир, – православие – это же вера нашего народа.
– Понимаете, в чем дело, – ответил Сергей, – меня интересует христианство, которое идет от Христа и апостолов… а Христос не учил нас всем этим обрядам, иконам… это все человеческое.
– У-у! – взвыла дама в зеленой куртке, – ненавижу сектантов. И ты мне ненавистен, понимаешь, ненавистен. Что смотришь? Мразь!
– Любка, не верещи, – одернул ее Владимир, – да, Сергей, разочаровываешь ты меня. Мы – русские, нам надо держаться одной веры. И Россию любить надо. Понимаешь? Любить до боли сердечной, как сказал классик.
– Любить надо Христа, – тихо сказал Сергей.
– Хватит базарить, – посоветовал Виктор Кабанцов и заиграл желваками на скулах, – ты понимаешь, что испортил праздник хорошему человеку? Должен будешь за обиду.
– Витек, а кто тебя просит за меня решать? – урезонил его Владимир. – Сергей – человек умный… ну, бывает, ошибся… но он еще раз подумает насчет своей веры и все исправит. А мы как-нибудь встретимся и потолкуем.

Хозяин демонстративно отвернулся и принялся откупоривать последнюю бутылку водки.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – сказал Сергей, вставая из-за стола.
– Давай, давай отсюда, – дребезжащим голоском ввернула блондинка в желтом пальто, – тебя никто не задерживает.

Сергей замялся, брать ли ему теперь дареную книгу… все-таки взял подарок и пошел к воротам. «Дожил, – подумал он, заводя машину, – бандиты и шлюхи читают мне мораль…»

В воротах показался Игорек.

– Подождите, – крикнул он, подбегая к машине, – я хотел спросить… а можно мне прочитать у вас в церкви стихи? У меня есть цикл стихов о Христе, о вере.
– Приходите, – кивнул головой Сергей, – адрес знаете?
– Знаю, я давно хотел к вам зайти.

Из ворот высунулась физиономия дамы в розовой куртке.

– Игорек! Я тебя жду-у, – капризно протянула дама заплетающимся языком.
– Бегу, моя несравненная, – ответил поэт и поспешил обратно.

27. НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ДЕМОНСТРИРУЕТ СПОСОБНОСТИ
С утра Лариса Анатольевна затеяла уборку. Обычно она приводила квартиру в порядок со страдальческим выражением лица, но сегодня была в приподнятом настроении, улыбалась и напевала какую-то восточную мелодию.

– Сегодня у меня будет дорогой гость. Приедет Николай Николаевич!
– Мне уйти? – спросил Сергей.
– Ну что ты! Он будет рад с тобой поговорить. Ты ему показался очень даже интересным собеседником. Да ты его не бойся, он человек простой. Обещал все сам приготовить по своим рецептам.

К двенадцати подъехал Николай Николаевич. Приветливо поклонился Сергею, достал из сумки шелковый фартук с иероглифами и драконами и направился вместе с матерью на кухню.

«Что-то здесь не так, – думал Сергей, слыша доносящийся из кухни заискивающий смех матери, – похоже, у них развиваются отношения…»

Через час обед был готов, и Сергея позвали полюбоваться на кулинарные шедевры бывшего повара российского посольства.

– Может, сфотографировать это великолепие? – сказала мать, обращаясь к сыну.

За столом разговор быстро свернул на тему о религии. В этот раз Николай Николаевич был менее дипломатичен.

–  Не пойму я вас, христиан, – говорил гость, вяло жуя ветку базилика, – возьмите хотя бы апостола Павла… весь на нервах, суетится, всех подталкивает, задирает… простите за выражение, функционер какой-то… он ведь для вас учитель, мудрец, не так ли? Вот! А спокойствия нет. Сравните его с великими учителями Китая, Японии… На Востоке мудрецы не суетятся. Не стремятся к власти… Это и есть высший уровень. Да и другие апостолы до Шаолиня не дотягивают. Христос, конечно, да, но остальные – просто организаторы его рекламной кампании. «Верьте в нашего Иисуса!» Между тем, настоящий учитель никого к себе не зовет. К нему сами все бегут. Еще напросишься, ожидая разрешения войти. Вот так-то! Мы никого не упрашиваем. К нам сами идут. Если ты чего-то достиг, люди это видят. Вот чего вы, Сергей, достигли за время пребывания в вашей общине?
– Особо ничего такого не достиг… просто молюсь Богу, читаю Писание, стараюсь делать добрые дела.
– Все это хорошо, но это только первый уровень. А ведь можно подняться на пятый, десятый, сотый уровень… какой хотите. В человеке существует столько скрытых возможностей, что их можно развивать до бесконечности. Я встречался с великими мастерами, работающими с внутренней энергией. Знаете, чего они достигли? Просто фантастика.
– Николай Николаевич, покажите что-нибудь, – попросила Лариса Анатольевна, – Сережа, смотри внимательно.

Гость показал на пустой стакан.
– Не жалко посуду? – обратился он к хозяйке.
– Для вас ничего не жалко, – ответила Лариса Анатольевна.

Николай Николаевич обхватил стакан двумя пальцами, приподнял его, шумно подышал носом, сосредоточился… и через мгновение стекло хрустнуло.

– Сережа, ты видел? – вскричала мать, – это же настоящее чудо!

«Зачем он это передо мной демонстрирует? – подумал Сергей, – похоже, у него есть потребность доказать самому себе, почему он не христианин. Вроде как оправдывается…»
– Может, я и на первой ступени, не спорю, – сказал он, – но лучше я останусь с Христом… с Ним надежнее.

Николай Николаевич улыбнулся.

– Каждому – свое… Но помяните мое слово: пройдет лет сто, и великая китайская цивилизация овладеет миром. Без борьбы, без войн. Запад, а вместе с ним и христианство, проиграют уже потому, что основой западной цивилизации (и христианства) является разделение мира… на свет и тьму, добро и зло, и так далее. Все борются за истину, доказывают свою правоту, поэтому и христианство ваше раскололось на сотни направлений. Нет понимания того, что мир – един, все взаимосвязано, одно переходит в другое, инь сменяет ян, ян сменяет инь.
– А что в Китае разве нет разных направлений? Сколько школ того же кунг-фу борются между собой…
– Ошибаетесь. В Китае школы, несмотря на все их различия, признают друг друга, как разные проявления одного и того же Пути. Так что учите, молодой человек, китайский. За ним будущее. А что касается ваших верований, то ведь, насколько я знаю, протестанты считают, что веру дает Бог. Буддизм признает такую возможность, это у нас называется путем котенка…

Сергей не знал, что говорить. Хотел зачитать гостю места из Писания о спасении чрез Иисуса Христа, но почувствовал, что сейчас это будет неуместно. «Не будем метать бисер, раз уж он так убежден в своей правоте».

– Хорошо, останемся при своих интересах. – Сергей встал из-за стола.
– Уезжаешь? – спросила мать.
– Да, поеду. Завтра собрание.

«А ведь это враг, – думал Сергей, мчась по шоссе в сторону Ославля, – настоящий враг. Может, все-таки надо было ему засвидетельствовать о Христе? Не предал ли я Господа своим молчанием?»

28. СКАНДАЛ
Прошло две недели, которые Марина взяла на приготовление родителей, но она так и не решилась объявить им, что ее жених – протестант. «Надо подождать подходящего случая», говорила она Сергею. Прошла еще неделя…

– Будет такой скандал, – только и отвечала она на все его упреки.

Наконец, Сергей обиделся, выпалив Марине, что она откладывает объяснение с матерью только потому, что не хочет выходить за него замуж. Тогда пусть прямо скажет ему об этом, а не водит за нос!

Марина сказала ему, что он – глупый, если так думает.

* * *
«Говорит, что верующий, а лба не перекрестит», – пробудившись от нехорошего сна, размышляла Галина Даниловна о Сергее. «Что-то здесь не так, разве трудно лоб перекрестить? Может, он не хочет с нами молиться? Не иначе как кочетковец какой-нибудь…» О кочетковцах ее предупреждал отец Валерий.

Утром Галина Даниловна сказала дочери, что намерена серьезно поговорить с ней о ее молодом человеке. У Марины заныло сердце.

– Скажи, кто этот Сергей на самом деле? – спросила мать, – говорит, что верующий, Библию читает, а в храм ни ногой. Может, он кочетковец, не приведи Господи? Отец Валерий говорил, что в Верхневолжске эта гоп-компания свила свое гнездо. Может, он их паломник? Я права?
– Боюсь, мое объяснение тебе не понравится.
– Что значит «не понравится»?
– Он не кочетковец, но…

«Как же ей сказать?» – думала Марина.

– Говори всю правду. У него что, внебрачный ребенок?
– Этого я не знаю. Мама, ты только не волнуйся, Сергей – протестант.
– В каком смысле? – напряглась Галина Даниловна.
– В смысле церкви. Протестанты – это такое направление в христианстве. Сергей ходит в их церковь. На Пустырной…

Галина Даниловна подняла брови:
– И почему ты говоришь об этом только сейчас? Надо было сразу бить в колокола.
– Ты спросила, я и говорю. Но что это меняет, если я его люблю? Мне важно, что он – хороший, добрый, меня любит…
– Какой стыд! Спасибо, доченька! Вот уж не ожидала, что ты свяжешься с протестантом… «хороший, добрый»… – передразнила она, – да хоть бриллиантовый, ноги его не будет в нашем доме.
– Мама, мы хотим пожениться. Он мне сделал предложение…
– Глупости! – решительно отрезала Галина Даниловна, понимая, что лучше сейчас пресечь блажь дочери, чем потом мучиться от последствий необдуманных поступков, – и не заводи об этом разговор. Что мы, жениха тебе не найдем? А если он тебя любит, пусть бросает свою ересь. Обвенчаетесь, как все люди… Не волнуйся: если любит, будет с тобой!

Марина не знала, что делать. «Зря призналась, надо было еще подождать», – ругала она себя. Но сколько можно ждать? Мать не переменится и никогда не даст согласие на брак с протестантом.

Галина Даниловна позвала отца.
– Иди, послушай, что доченька твоя удумала. Замуж за Сергея собралась, а он, знаешь кто? Протестант! Вот ужас! И она только сейчас об этом объявляет.

Алексей Михайлович наморщил лоб:
– Протестант. А что это такое?
– Ну, сектант. Ходит на Пустырную в их секту, – пояснила жена.
– Да? и чего? вроде парень хороший…
– «Хороший», – повторила Галина Даниловна, – гнать его поганой метлой…
– Погоди ты верещать! – прикрикнул Пыжов на жену и повернулся к дочери, – Марина, ты хочешь за него выйти замуж?
– Конечно, хочу. Он мне предложение сделал.
– Так… Значит, на Пустырную ходит. У нас на фабрике… кто же это? Макурин, Орлов, еще кто-то… тоже туда ходят. Нормальные мужики, отлично работают…
– Нам еще в городе не хватало прославиться: дочь Пыжовых выходит замуж за сектанта, – сказала Галина Даниловна и многозначительно посмотрела на мужа.

Алексей Михайлович задумался. В самом деле, такая слава ему ни к чему.

– Марина, вот что я тебе скажу… пусть он дома верует, как хочет, но чтобы на людях не распространялся, и на Пустырную ни ногой.
–  И если венчаться, то в храме, у отца Валерия… – добавила Галина Даниловна.

Марина вздохнула. «Ничего не поделаешь, придется передать Сергею условия родителей… может, он все-таки согласится? В конце концов, сам же говорит, что и протестанты, и православные верят в одного Бога…»

* * *
– Спасибо за предложение, – сказал Сергей, когда Марина изложила ему условия родителей, – значит, ради имиджа твоего папы перестать ходить в «Эммаус», изменить убеждениям, отречься от братьев и сестер по вере? Зачем ты мне пересказываешь эту … – он хотел сказать «чушь», но пожалел чувства девушки и выбрал слово помягче, – зачем ты пересказываешь всю эту ерунду? Неужели тебе непонятно, что мои религиозные убеждения стали частью моей жизни?
– А мне что делать? Обо мне ты подумал?
– Хочешь, я сам с ними поговорю?
– Ага, ты поговоришь… я знаю, что будет: сразу кинешься громить. Впрочем, мать с тобой даже разговаривать не будет.
– Слушай, а ты разве не сказала ей, что тоже разделяешь взгляды библейских христиан? Или ты уже передумала?
– Ничего я не передумала, – сказала Марина, – только ты не представляешь, как мама будет страдать… Думаешь, мне легко ее расстраивать? Это ты со своей матерью все время ссоришься…
– С чего ты взяла?
– Сам говорил.

«Ну и дурак же я», – подумал Сергей. Он, действительно, рассказывал Марине о своих непростых взаимоотношениях с матерью, со всеми подробностями. «И зачем я это делал? Искал сочувствия?» Тогда ему казалось, Марина понимает его… Сергей хотел обидеться, потому что он «вовсе не ругается с матерью, он любит ее», но сдержался. Что теперь доказывать?

Марина тоже молчала. С детства она ходила в православный храм, не в какую-то молельню… Конечно, Сергей все хорошо объясняет, только что его объяснения родителям?

– Ладно, – проворчал Сергей, – решай сама. Или ты со мной, или оставайся с родителями. Выбирай. Они тебе подберут муженька – правильного, православного…
– Сережа, перестань! Мне и так плакать хочется. Я думала, я – сильная, а теперь нервная какая-то стала, чуть что – сразу реву. – У Марины и в самом деле на глазах появились слезы.
– Прости, я не хотел тебя обидеть, – сказал Сергей.

Он обнял Марину, от чего та заплакала, уже не сдерживаясь. Впрочем, быстро взяла себя в руки, попробовала улыбнуться. От слез ее лицо стало красным.

– Какие же вы все упрямые дураки, – вздохнула Марина.
– Я тебя понимаю, – сказал Сергей, – но пойми и меня: я не могу менять своих убеждений. Это же не шутки. Раз – и перестал ходить в собрание.
– Но ведь ты даже не вступил в общину.
– Какое это имеет значение? Скоро вступлю, вместе с Шишкиным.

Марина опять вздохнула.

– Так ты со мной или нет? – спросил Сергей.
– Конечно, с тобой… что ж, скажу родителям, что… – Марина снова заплакала, – скажу, что… Сереж, а ты меня любишь?
– Да, очень.
– Скажу им, что я буду с тобой, и все!

«Какой же он упрямый, – думала Марина о своем женихе, возвращаясь домой, – но почему мне это, зачем мне это?» Она подыскала нужное слово: «зачем мне это испытание?»

* * *
Вечером она позвонила.

– Будь что будет… – услышал Сергей взволнованный голос Марины, – сейчас скажу маме, что мы определились… мы – протестанты. Помолись за меня. Я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю.

29. НАСТАВЛЕНИЯ ОТЦА ВАЛЕРИЯ
Как и следовало ожидать, Галина Даниловна не приняла всерьез заявление Марины о том, что та разделяет взгляды своего жениха. «Бывшего жениха», поскольку всем было ясно, что ни о какой свадьбе речи быть не может.

– Я вот что тебе скажу, моя дорогая, – сказала Галина Даниловна, видя, что дочь застыла в напряжении, – прежде всего успокойся и выслушай меня внимательно, – если бы мне было все равно, если бы я тебя не любила, я бы не стала так реагировать, не стала бы бороться за тебя. Но я не хочу, чтобы ты связала свою жизнь с этим сектантом. Между прочим, еще неизвестно, что на уме у этого Сережи… может, он к фабрике твоего отца подбирается? ты – лишь предлог. Ему надо войти в наш дом, а там – оглянуться не успеешь, как он начнет хозяйничать, свои планы проворачивать. Что, не думала об этом? У него, скорее всего, такое задание от секты: через тебя получить доступ к фабрике. Не будь наивной, ты ему не нужна. Вот вспомни, пожалуйста, как ты с ним познакомилась?
– Я уже говорила: он увидел меня в книжном магазине…
– Ну конечно, увидел! Случайно шел и увидел.
– Что «конечно»? Сергей зашел в «Глобус» из профессионального интереса…
– Никто не знает, какой у него интерес на самом деле. А если он за тобой следил?
– Мама! Сергей – владелец книжного магазина, забыла? Поэтому и зашел в «Глобус» сравнить, оценить… чего тут необычного?
– Это он так сказал. На самом деле все очень похоже на хорошо продуманную легенду. Еще неизвестно, есть ли у него магазин? Может, и нет ничего.
– Но это же легко проверить, есть ли у него магазин или нет? Хочешь, я съезжу и посмотрю.
– Легко проверить! – передразнила Галина Даниловна, – глупышка! там у них все схвачено.
– Мама, это просто смешно. Давай не будем об этом… – Марина встала, показывая, что более не намерена продолжать разговор.
– Хорошо, хорошо, не буду о твоих сектантах, раз они так тебе дороги, но подумай вот о чем: зачем тебе этот торговец канцтоварами? Неужели ты думаешь связать с ним свою жизнь? Да посмотри на него повнимательнее… Сколько ему? тридцать один? Ну вот, не мальчик уже. Понимаешь, куда я клоню? Не понимаешь? Не надо торопиться, вот что… Была бы ты уродка какая-нибудь, кривая, хромая… а то ведь – загляденье. Да и не бесприданница. Можно сказать, первая невеста в городе… только свистни – толпы женихов набегут.
– Мама, зачем ты это говоришь? Хочешь меня обидеть? Ведь сама же расхваливала его: Сережа, такой интересный молодой человек, такой культурный. А теперь он сразу стал торговцем канцтоваров… И все только потому, что он не ходит в твою церковь! Что-то я не пойму, что у тебя за подход такой оригинальный?
– Что значит «в твою церковь»? Это ведь и твоя церковь! Тебя в ней крестили. Или она уже не твоя?!

Марина замолчала. Она и в самом деле теперь не знала, какая же у нее теперь церковь?

Переспорить мать было невозможно. Поэтому Марина решила не вступать в пререкания. Просто молчала, зная, что именно молчание более всего действует на родителей.

Видя, что дочь не отвечает, Галина Даниловна прекратила нападки на Сергея, решив, что дочери нужно время, чтобы успокоиться и принять правильное решение.

* * *
– Ты не представляешь, как мне трудно, – жаловалась Марина Сергею.
– Отпустит, – сказал Сергей и добавил для убедительности, – фараон тоже не пускал Израиль в пустыню, ничего слушать не хотел.
– Моя мама не фараон, сравнил тоже… – обиделась девушка.
– Не обижайся, это я шучу.
– Неудачная шутка…

Сергей спорить не стал. На самом деле ему очень понравилось это сравнение: они, как ветхозаветные евреи, выходят из своего Египта, у них свой Исход…

* * *
В это время Галина Даниловна советовалась с отцом Валерием. Иерей, выслушав признание матери, проговорил, стараясь не забывать о певучести голоса:
– А я еще тогда подумал, когда Мариночка зашла с вопросами… дескать, беспокоится насчет подруги, нельзя ли посоветовать чего антисектантского? Вот что выясняется, вот откуда ветер дует… До сих пор себя корю, что не нашел времени войти в рассмотрение как следует. С сектантами бороться очень трудно. Вы им говорите о России, о традициях наших отцов и прадедов – это им все нипочем. По Библии спорить с ними тоже бесполезно. Они будут вилять, уклоняться, прятаться за цитаты. Тут их не собьешь. Если бы все было так просто им объяснить, протестантская ересь давно бы прекратилась. А то смотрите, дорогая Галина Даниловна, что творится: по всему миру этот протестантизм распространился… Сколько народов сбито им с толку. Не мудрено, ведь им враг рода человеческого помогает, на посылках у них…
– Слава Богу, что Россия держится, – сказала Галина Даниловна и перекрестилась. – Но я никак в толк не возьму, куда же смотрит наше правительство? Почему этих протестантов не разгонят?
– Наше правительство, дорогая Галина Даниловна, относится к протестантским церквам, как в царское время к домам терпимости. Их просто терпят. По нужде, ради дружбы с Европой. Права человека соблюдаем, прости Господи! Но это до времени, скоро всему их суемудрию придет конец. И это правильно. Вот послушайте, что писал в своем духовном завещании святитель Митрофан, епископ воронежский.

Отец Валерий достал потрепанную тетрадку и зачитал нараспев:
«Еще завещаю всякому чину своей епархии: православным христианам с еретиками и иноверцами, с католиками и лютеранами, кальвинистами и злобожными татарами (которых гнушается Господь и Церковь Божья с богомерзкими идолами их проклинает) в общение и содружество не входить, но как от врагов Божьих и ругателей церковных от тех удалятся, совсем с иноверцами содружества не иметь и во укоризну о вере не разговаривать ни с кем и обычаев их иностранных по традициям еретическим на соблазн христианам от них не слушать и это им запрещать накрепко. Татары — зловерные еретики, отступники Святой Церкви, и все они прокляты […]! Еретики, такие как лютеране, кальвинисты и католики, не советуют и не говорят церковной правды, но то, что человеческое, новообретенное и чуждое истинного благочестия. Татары — проклятые злобожники, в них никакого добра не находится, их подобает всячески приводить в благочестивую веру […], а в иноверцах все эти страсти господствуют, но многие верные люди и честные с ними ядят, не стыдясь, и не боятся греха».

– Какие чудные, богооткровенные слова! – почтительно сказала Галина Даниловна, – спасибо, батюшка, что просветили неразумную.
– Да вы сами подумайте, дорогая моя, что у протестантов может быть хорошего? Видел я по телевизору репортаж с их сборища. Скачут, как бесы перед заутреней.
– Господи Боже, помилуй мя грешную! – шепнула Галина Даниловна. – Этот Сергей ведь что хочет? Мариночку на свою сторону перетянуть. Чтобы она вместе с ним на Пустырную бегала. И свадьбу намерен сыграть в их молельне, по своему собачьему обряду.
– Что свадьба? – поддержал ее отец Валерий, – они и хоронят-то по-собачьи! Придут на погост, наговорятся досыта, погундосят свои псалмы да и кинут гроб в землю. Дуделки картонные! Все у них не по-людски. А насчет брака с сектантом я вам вот что скажу, уважаемая Галина Даниловна: я категорически против. Недавно ко мне приходили по этому самому вопросу. Мужчина обстоятельный, верхневолжский бизнесмен. Говорит, что жена впала в ересь. Я ему прямо сказал: «коли нет надежды на исправление – не мучайся, разведись сразу. Найди себе православную». Да и надежнее наши-то… Поэтому вот что я посоветую: проявите твердость, не уступайте. Бог милостив, не даст посрамления нашей вере. Пригрозите Марине, что лишите ее родительского благословения.
– Этот Сергей хочет борьбы. Так я ему устрою! Он у меня белый свет возненавидит! Наведу о нем справки. Найму людей. Он живо успокоится!!
– И правильно, – поддержал отец Валерий, – а что ваш супруг Алексей Михайлович?
– Что ему? Вы же знаете, он неверующий. Поначалу меня послушал, а как Марина перестала с нами разговаривать, да поплакалась перед ним, так ему жалко ее стало… говорит, пусть дочь сама решает, ей жить.

Отец Валерий подумал, что господин Пыжов ведет себя неправильно. И на храм жертвовать отказался, сказав, что лучше даст денег на детский дом. Надо будет поговорить кое с кем…
– Гоните прочь еретическую заразу из своего дома, вот вам мое твердое пастырское слово.

Идя домой, Галина Даниловна повторяла одни и те же слова: «Никакой свадьбы не будет!»

* * *
…Через неделю Марина улетела в Дортмунд на языковые курсы, куда ее отправил Алексей Михайлович по настоянию супруги.

Сергей стоически воспринял внезапный отъезд Марины.

– Отец поставил условие – не встречаться до моего приезда, – позвонила Марина перед самым вылетом, – говорит «пусть эти два месяца покажут, действительно ли мы любим друг друга». В общем, испытание разлукой. Ты не волнуйся, ничего не изменится. Просто съезжу на учебу. Буду зубрить там этот Deutsch.

«Скрытная она, вот скрытная, – сердился Сергей, – надо же, ничего не сказала… Неужели она все время будет так поступать?»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВОВЛЕЧЕНИЕ ОБЩИНЫ

30. БОЛЬШАЯ ЕВАНГЕЛИЗАЦИЯ
В очередной раз выслушав уговоры Олега насчет увеличения численности общины, Сергей заявил:
– Что ты все меня агитируешь? Поговори с пастором. Может, он и согласится.

* * *
– В начале девяностых люди были голодны на Слово Божие, – начал вспоминать Василий Петрович, – жадно хватали Евангелия, только успевай раздавать, мы без стеснения призывали людей покаяться, принять Господа. Никто нам не мешал… а теперь не то, слушать не хотят, да и препятствий много, прямо как при советской власти.
– Может, подойти к этому вопросу по-новому? – как можно смиреннее спросил Олег. – Сначала изучить город, узнать, где собирается молодежь, вообще разные группы людей, написать несколько листовок, для каждой группы отдельно… Типа, для молодежи – один вариант, для пожилых – другой. Один напористый – «идем к нам, у нас хорошо, у нас истина»… и другой – «у нас можно поразмышлять, изучить слово Божие»… Конечно, проповедь Слова Божиего важна, но ведь людей и еще многое интересует… и мы должны ответить ожиданиям. Короче, нужен охват, чтобы привлечь как можно больше людей, так или не так?
– Но ведь тогда в общине появятся невозрожденные… – засомневался пастор.
– Потом отсортируем, – отмахнулся Олег, – главное, что увеличится численность общины. Да не волнуйтесь, всякого рода случайные люди со временем сами отвалятся… Но пусть как можно больше людей будет в орбите наших идей, взглядов … нам нечего стыдиться своих взглядов. Давайте попробуем, а?… мы с Серегой напишем несколько вариантов воззваний, я за свой счет отпечатаю. Поможешь написать? – обратился он к приятелю.
– Само собой, – неуверенно ответил Сергей.
– Оклеим этими воззваниями весь Ославль, – пообещал Олег.
–  Да, мало мы работаем на ниве Божией, мало… – вздохнул Василий Петрович, – я ведь раньше на улицах проповедовал, ездил по всей округе… а сейчас, каюсь, обленился…

Пастор, по-прежнему боявшийся гонений, которых он ожидал со дня на день, передал решение вопроса на общее собрание. Как решат, так и будет.

– Ему все равно, сколько в церкви народу, – возмущался Олег, получив уклончивый ответ пастора, – это и понятно: он от общины материально не зависит, всегда может на ремонте часов заработать. Община привыкла жизнь своим маленьким мирком.

Сергей молчал. Ему нравилось как раз то, что община маленькая, тихая, все друг друга знают… Зачем надо во что бы то ни стало увеличивать количество ее членов?

* * *
После очередного собрания община осталась выслушать предложение Олега. Он изложил свои основные тезисы:
– Разве у нас нет ничего достойного, что мы могли бы предложить обществу? У нас, протестантов, да нет идей? У нас их полно! Вот возьмите такую простую вещь: в Доме Молитвы никто не боится оставить свои сумки, вещи… никто не опасается, что украдут.
– Конечно, а как же иначе, – воскликнула Мария Кутейникова, – это же Дом Божий, если и здесь я буду думать, что украдут, так куда это годится? Нам и в голову такое не приходит.
– Вот об этом и надо говорить людям, – перехватил ее мысль Олег, – у нас островок честности и порядочности. Смотрите, по всему Ославлю сплошное воровство. Даже урны, которые мэр поставил на центральной улице, все до одной утащили. Кому они только понадобились, не пойму… А у нас не так. Народ Божий не ворует! И пусть кого-то привлечет к нам Слово Божие, а кого-то – наши добрые принципы. Я говорю, люди устали от вранья, воровства, разврата…

Макурин кивнул головой в знак согласия:
– Это правильно. Именно: надо обличать развратников. Об этом больше бы надо говорить, с каждой кровли вещать.
– Люди устали от пьянства, от погони за деньгами, – продолжал Олег, – они обязательно придут к нам. Поддержим всех, кто не согласен жить по законам этого греховного мира… А мы будем учить их, если на то пошло, Слову Божиему, но одновременно, обязательно одновременно – нашим протестантским принципам.
– Не знаю, я, может быть, ошибаюсь, не буду спорить, – но это похоже на какое-то уговаривание, – сказал Грант. – Если мы ставим цель рост общины, тогда уж лучше подарками заманивать, а еще лучше – по стакану водки всем наливать. Тогда сразу придут, очередь до озера будет. Извините, конечно…
– Ценю ваше замечание, брат, – перебил его Олег, – но неужели нам нечего сказать обществу? Это какое-то недоверие к нашим протестантским ценностям. Конечно, если мы сами из себя ничего не представляем, тогда и говорить нечего… Но я все же думаю, нам есть что сказать. И самое главное, большая община – это сила, с нами нельзя будет не считаться.
– Можно я добавлю? – Сергей поднял руку, – я тоже много думал об этом… мне кажется, будет правильным, если мы сделаем упор на крепкие семьи, любящие верные семьи. Где эти положительные примеры, как не у нас, и кто, как не мы, покажем такие примеры?
– Вот! и я об этом говорю, – поддержал его Олег, – надо конкретно подумать: что мы можем дать людям? Благовестие – это духовное, это романтика, это наша повседневная обязанность. Получилось – не получилось, другой вопрос. А привлечение людей в общину – это систематическая работа, тут надо всем подключаться… или хотя бы создать боевую группу.
– Вы предлагаете создать евангелизационную группу? – спросил Пьеро.
– Хорошее выражение. Да, именно так… и пусть ее возглавят братья, сильные в Слове, – Олег посмотрел на Пьеро, давая ему понять, кого он считает сильным в Слове, – я мог бы в ней участвовать как технический работник.

«А что? я могу…» – нахмурившись подумал Пьеро и сказал:
– Что ж, предложение Олега правильное. Не забывайте, что Христос спросит с нас, как мы выполняли Его заповедь… да я и сам давно собирался поднять этот вопрос.
– Я согласен, – привстал Макурин со своего места и оглядел собрание, – тряхнем стариной, как в старое доброе время. В самом деле, мы что-то успокоились. Никто не работает на ниве Божией. А надо проповедовать и проповедовать Глаголы вечной жизни, а там – как Господь решит.

Община проголосовала за проведение широкой евангелизации в течение месяца. Была создана группа из Пьеро, Макурина, его двух дочерей и Шишкина.

«Отлично! Все идет по плану, – радовался Олег, – да и куда они бы делись, раз для них «евангелизация» – такое святое понятие»…

* * *
«Воды Верхневолжья» неожиданно для читателей резко изменили свою позицию. Исчезла реклама сомнительных предложений. Зато из номера в номер газета стала обличать человеческие пороки. На ее страницах появились статьи о нравственности! Похоже, редактор вошел во вкус проповедничества протестантских ценностей: благочестивая семья, честная работа, мораль… Шишкин чуть было не напечатал скандальную статью о жизни областной элиты, но в последний момент ее снял, побоявшись нарваться на очередной иск. А что делать? Время-то наступило склочное, сутяжное.

В городе все были в недоумении. Что это случилось с газетой? Разъяснение дал Филимонов: Шишкин подпал под влияние протестантской секты из Ославля. Она же его и финансирует.

* * *
По просьбе Шишкина Сергей составил две листовки, обращенные к жителям Ославля. Евангелизационная группа внесла поправки, и утвержденный текст Олег распечатал в типографии количеством в 500 экземпляров. Договорились, что половину воззваний расклеят на видных местах в городе, побросают в почтовые ящики, половину раздадут при личном общении.

Итак, в один из субботних дней евангелизационная группа, снабженная листовками, приготовилась сделать вылазку в город.

– Только не ввязывайтесь в споры о вере. Говорите больше о спасении… – напутствовал их Василий Петрович, – и о любви Христовой не забывайте.

* * *
Евангелизация, вопреки сомнениям пастора и пожилых членов общины, начала давать плоды. Через пару недель в общине появилась преподаватель техникума – Маргарита Леонидовна Самоедова, весьма сдержанная и вдумчивая особа, затем пришли совсем молодые ребята – Леонид Гущин и Аркадий Щитков. Пухленький с редкой бородкой Леонид, несколько замкнутый парень, полюбил молиться и петь псалмы… Худощавого, заикающегося Аркадия интересовала протестантская теология. Оказалось, что он прочитал немало исторических книг о Реформации, пуританах, неплохо разбирался в различных исповеданиях веры… Более всего он любил обсуждать вопрос Завета с Богом.

«Интересные ребятишки, – записал Олег в своем ноутбуке, – надо с ними работать».

Присоединился к общине и Анатолий Полушкин – длиннобородый человек лет пятидесяти. Его привел Макурин, с которым они вместе работали на фабрике. Полушкин был озабочен вопросами экологии… Он все время затевал разговоры об экологической ситуации в городе… Похоже, он был против современной цивилизации… «опутали нас нефтепроводы, – говорил он, – губят нашу землю. Воды у нас много, а пьем ржавчину, пьем и помалкиваем. А начальство посмеивается. И не узнаешь ведь ничего! Рекламируют воду в бутылках, пишут: «родниковая вода»… и неизвестно, в каком подвале ее разливают». Полушкин полагал, что дело общины – вступиться за родную природу.

«Готовый протестный электорат» – сделал о нем запись Олег, решив, что вопрос экологии надо обязательно включить в программу.

Наконец, к концу евангелизационного месячника в общине появились две ученицы одиннадцатого класса – Оля и Аня. Девушки, как и Гущин, с удовольствием пели псалмы и горячо молились. Сергей не сомневался, что Господь коснулся их сердец.

На этом поток приходящих иссяк. Шесть человек. Много это или мало? Хотя община была рада и этому прибытку, но Олег надеялся на большее.

«Что бы еще такое придумать?» – думал он, ища способы увеличения численности общины.

31. ВОЗВРАЩЕНИЕ МАРИНЫ
За проведением евангелизации и прочими хлопотами пролетели два месяца разлуки с Мариной.

«Как она себя поведет? Только бы не передумала?..» – тревожился Сергей, отправляясь на свидание в ресторан «Жерех», где они договорились отметить встречу.

…Марина коротко постриглась, высветлила волосы. Выглядит как немецкая фрау.

– Что так смотришь? – спросила она, несколько отстраненно поглядывая на Сергея.
– Ты теперь какая-то другая… в смысле внешности, – сказал Сергей.
– Что, не нравлюсь?
– Ничего не изменилось? – спросил Сергей, пристально глядя девушке в глаза.

Марина улыбнулась.

– А как ты думаешь?
– Ну, не знаю… может, нашла там себе какого-нибудь Дитриха…
– Все может быть… – кокетливо сказала она. – Дурачок, ой дурачок… я только о нас с тобой и думала, сижу на занятиях и тебя вспоминаю.

Подошла знакомая официантка. Сергей заказал ужин и бутылку шампанского. Марина рассказала, как она восемь недель учила немецкий по сверх плотному курсу, после чего стала сыпать заученными фразами. Сергей едва улавливал смысл.

– Как родители? – задал он главный вопрос, – по-прежнему против?
– Отец вроде бы не возражает, а мама… ты ее знаешь, у нее одно и то же: «если любит, бросит свою секту»… Да что теперь говорить, мы же решили. Ты здесь хорошо себя вел?
– Еще спрашивает! Ну и что будем делать? Мать не вразумишь, но жить-то тебе. Решайся! Сколько можно ждать милости от родителей? Будем жить в моем домике, простой тихой жизнью. Денег хватит… Марина, я не могу больше ждать… да и не просто мне… ну, как мужчине…
– Понимаю, не маленькая. Буду разговаривать с отцом.
– Скажи им, что уйдешь ко мне, и все… Что они могут сделать?

Впрочем, об этом лучше было не спрашивать… Сергей представил папашу-штангиста в ярости швыряющего стулья, сделанные под старину…

Он помолился за их будущее.
– Ты не волнуйся, – сказала Марина, – я знаю, как с ними разговаривать.

32. СОВЕЩАНИЕ ДУХОВНЫХ БРАТЬЕВ
Декабрь, как и в прошлые годы, оказался сырым, снег не держался. В такое время особенно ценишь свой теплый и уютный дом. Сергей много читал духовной литературы, занимался немецким.

Олег, по-прежнему неутомимо приезжавший каждую субботу, настойчиво задавал один и тот же вопрос:
– Когда будем вступать в общину? Неужели нас не примут после того, как мы таких дел наворочали? Всколыхнули все это болото – общину и весь Ославль.
– Может, для тебя община и болото, – обиделся Сергей, – а я ее очень люблю.
– Ну, извини, брат, я не то хотел сказать. Короче, надо вступать в общину, и как можно быстрее.
– А ты готов ездить каждое воскресенье? Не уверен, что тебя хватит надолго… Подумай, ведь вступление в общину подразумевает, что здесь надо жить.
– Ерунда, можно и ездить. Я, кстати сказать, «Опель» присмотрел по дешевке. Куплю, наверное. Так что нет проблем.
– Ну, хорошо… поговорим об этом с Петровичем. Только учти, при вступлении надо будет выступать на собрании, заявить о своей вере, отвечать на вопросы…
– Типа признания в верности? Клянусь, и все такое… Понятно.
– Да нет… просто спросят: веришь ли в Бога-Троицу, веришь ли в Иисуса как своего Спасителя, согласен ли выполнять требования общины?
– Всего-то? – усмехнулся Олег, – ну, это мы ответим, как надо.
– Перестань ерничать! Это же серьезная веешь…
– Серега, ты как-то по-женски обижаешься. Так, брат, нельзя… надо лояльно относиться к чужим суждениям…
– Да вижу я, как ты относишься к чужим суждениям… и как к людям относишься. Прости, но мне все время кажется, что для тебя все это какая-то игра…
– С чего ты взял? К людям я не так отношусь… Я что, о ком-нибудь хоть раз плохо сказал? Наоборот, и даже помогаю… Делом-то лучше помогать, чем словесами? или я чего-то не понимаю? И вообще – зря кипятишься… а все потому, что никогда не дослушаешь до конца, интеллигент гребаный. Поверь, мне очень приятен этот народец. По крайней мере, когда кругом одни крутые кидалы, здесь я вижу искренних людей. Ну что смотришь, как на врага народа? Думаешь, недостоин вступать в общину?

Сергей промолчал. С тяжелым сердцем он позвонил пастору. Василий Петрович выслушал заявление друзей и пообещал дать ответ в ближайшее время. Для обсуждения вопроса о вступлении Фролова и Шишкина пастор пригласил к себе посовещаться духовно зрелых братьев – Андрея Смирнова, Юрия Макурина, Гранта Рушдуняна и Николая Смородина.

Если вступление Сергея ни у кого не вызвало вопросов, поскольку он был приметен своей верой, молитвой и любовью к Слову, то кандидатура Олега заставила всех призадуматься… С одной стороны, он неплохо проявил себя в деле евангелизации – проявил инициативу, за свой счет напечатал объявления и листовки. Но с другой стороны… было в Олеге что-то такое, что собравшихся на совещание в Доме молитвы настораживало.

– И что с ним делать, братья? – спросил пастор, – смотрите сами, как решите, так и будет…
– Ни в ком нельзя быть уверенным, – бросил реплику Пьеро и в задумчивости поджал губы.
– Если я что не так скажу, братья, поправьте меня, – вежливо улыбаясь, вступил в разговор Рушдунян, – мы не заглядываем в сердце человеку, нет у нас такой возможности. Только Бог – сердцевед. Мы же судим по словам и делам. Олег хочет вступить в общину, льгот и привилегий не требует. Ну и пусть вступает. Я так думаю…
– Дорогие, любезные моему сердцу сотоварищи на ниве Божией, – сказал Макурин, – Господь вверил нам Свой виноградник, и сказал, чтобы мы звали всех, кто хочет трудиться. Да Он Сам и посылает нам работников. Кого Он пошлет, того и принимаем. Не нужно сейчас отделять пшеницу от плевел.
– А если это волк в овечьей шкуре? – спросил Пьеро. – Я к нему присмотрелся за время евангелизации. Суетится, говорит только о мирском, а не о горнем. Внешний вид какой-то нехристианский… Нет, я бы подождал, пусть себя еще покажет. Помните: страшен суд Божий на всех, делающих неправду. Да и куда нам торопиться? Это диавол пусть торопится, а нам спешить некуда.
– Да чего бояться? – возразил ему Андрей Смирнов, – Кто хочет вступить в общину – пусть вступает. «Веришь?» – «Верю», вот и хорошо… Как ни проверяй, ни спрашивай о вере, все равно люди потом номера выкидывают, и приходится выгонять пинком под зад, или сами уходят. Уйдут и спасибо не скажут. Отлучить всегда можно, не проблема.
– Ты, брат, еще неопытен в духовной жизни, а я вижу – дух в этом Олеге не тот, уж в этом я разбираюсь, – сказал Пьеро, мрачно смотря исподлобья. – Не нравится мне, как он стоит на молитве. Я нет-нет, да и посмотрю в его сторону… мы молимся, а он на часы смотрит, чешется… а как псалмы поет, обратили внимание? Едва рот раскрывает… Меня не проведешь.

Все задумались. Действительно, все чувствовали, что Олег совершенно не похож на других членов общины. Нужен ли такой человек?

– Я, конечно, извиняюсь, – вновь сказал Рушдунян, – я не такой духовный, как другие братья, к тому же можете сказать «из Баку приехал – и учить собирается»… но почему бы нам не посмотреть на плоды? По плодам же надо судить. Олег дело предложил. Есть результат? Есть – община возросла. Между прочим, издал листовки на свои средства. На общину жертвует, старается, все время что-то придумывает к нашей пользе… Предлагаю принять, но смотреть, конечно, внимательно…

Василий Петрович в нерешительности помолчал, поглядывая в окно.
– Да-а… есть у нас, конечно, сомнения… но, как говорится в Писании, «любовь покрывает все грехи». Подойдем к этому человеку с любовью. А там, что будет Богу угодно.

Пьеро нахмурился, но спорить не стал, лишь добавил:
– Пусть сначала веру свою исповедает перед всеми, да помолится вслух, а там посмотрим...

* * *
Благополучно вступив в общину, друзья угостили общество тортами и конфетами. Василий Петрович пожелал им большой и успешной работы на ниве Божией.
– Очень надеюсь, молодые люди, что вы будете всегда нести Слово Божие.

Когда друзья вернулись домой, Олег вытащил из сумки бутылку «Шардоне».
–  Обмыть надо это дело, – сказал он, разливая по стаканам. – Я все-таки, блин, поволновался… думал, сейчас встанет Пьеро и ляпнет что-нибудь такое, типа «покажи, как ты любишь Христа»… Эх, Серега, скажи мне кто год назад, что я стану протестантом – посмеялся бы. Ага, первый расхохотался бы прямо в лицо. Вот будет номер, когда Филя узнает… всех обзвонит, в лицах будет изображать… Кстати, у меня еще один повод наклюнулся. Людка моя залетела… Столько лет жили, даже намека не было, говорила, что проблемы, а тут сообщает: месячных нет. Проверили на тест – и на тебе! две полоски. В консультации сказали – шесть недель уже… С ума сойти.
– Радуйся, это же благословение.
– Может, еще рассосется? Шучу… Вот жизнь пошла! Чудеса! С паном Дзятковским наладил отношения. Он ведь тоже, оказывается, из протестантов. На днях посидели душевно, вот… и после поллитры «Белой лошади» он и раскололся, говорит, в его родном селе – все евангелисты. Я же ничего не знал про его западенские корни… вот такие дела. Он, может, и не такой шибко верующий, как твой Пьеро, но Бога боится. Так и сказал.

33. ВСТРЕЧА С ВНУКОМ НЕМЕЦКОГО СОЛДАТА
Франц Меркунг в своей фирме, находящейся в Дортмунде, возглавлял отдел международных связей. В Ославль его привел интерес к предприятию Пыжова, с которым фирма намеревалась установить долгосрочные партнерские отношения. Алексею Михайловичу понравился этот аккуратный сдержанный человек в железных очечках, довольно неплохо говоривший по-русски. Перед отъездом гостя Пыжов пригласил его к себе – на прощальный ужин.

Франц, которому было едва ли больше тридцати, с восхищением осмотрел дом Пыжовых, мебель под старину, но, похоже, с еще большим восхищением он смотрел на Марину, называл deutsches M;dchen и расхваливал ее немецкий. Гость не мог поверить, что Марина училась языку именно в его городе. Похоже, он был искренне огорчен тем, что им не удалось встретиться.

– Я бы показал вам, Марина, достопримечательности Дортмунда. У нас есть что посмотреть…
– Спасибо, – ответила девушка, – но мы и так каждую субботу ездили на экскурсии. Кое-что видела…
– У нас тоже есть что посмотреть, – улыбнулся Алексей Михайлович, – приезжай к нам в отпуск, Франц, – на яхте покатаю, рыбу половим...

Гость вежливо поблагодарил и пообещал, что обязательно приедет.

– Это приятно, что в вашем доме звучит немецкая речь, – сказал он, улыбаясь Марине и Алексею Михайловичу, который вставлял в разговор знакомые ему немецкие слова, – я не ожидал, что встречу здесь людей, говорящих на моем языке. Я вам скажу очень важную вещь: для меня верхневолжский край – не просто место в России. Мой дед Гельмут Меркунг во время войны был связист. Воевал здесь, в Верхневолжске, до последнего дня – до 1942 года… В моей семье сохранились письма, которые он писал с фронта. Отец издал их отдельной книгой.
– Погоди, Франц, тут ошибка… Верхневолжск освобожден в сорок первом, у нас это каждая собака знает.
– Вы так считаете? Нет, это неверно. В сорок первом наши зольдатен отступили, но потом снова взяли город. Понимаете?
– Ерунда какая-то, – махнул рукой Алексей Михайлович, – не могу поверить. Я привык думать, что город освободили в сорок первом.
– Зачем врать моему деду? Он просто писал письма с фронта, и на каждом есть дата. Так? Я хорошо помню эти листочки из Верхневолжска с датой «сорок второй год».
– Может, геббельсовская пропаганда? – предположил Алексей Михайлович.

Франц усмехнулся, но возражать не стал.

– Хотя чему удивляться, – сказал Алексей Михайлович, – правду нам не скажут… Сколько я читал о войне – все вранье…

Марина с иронией посмотрела на отца. Он, оказывается, читает…

За ужином гость продолжил рассуждение на историческую тему.

– Моя страна проиграла две мировые войны… – говорил Франц, – подумайте: мировые. Это слово означает, что два раза Германия воевала против всего мира. Одна против всех.
– А союзники? – спросил Алексей Михайлович, – что, разве ей никто не помогал?
– Наши союзники были ничтожны, в Первую войну – Болгария, Турция, Австро-Венгрия… их самих надо было поддерживать. Против нас было 34 страны. Мы неплохо дрались, но нас предали наши собственные социалисты. Во Вторую мировую против нас было 72 страны. А кто с нами? Италия, Венгрия, Румыния, еще раз Болгария… Храни нас, Боже, от таких союзников. Понимаете?
– Понимаю. Ну и чего было воевать против всех?
– Я об этом думаю… это злой рок Германии. Или, точнее, воля Бога.
– Что ж, выпьем за русско-немецкую Freundschaft (дружбу), – предложил тост Алексей Михайлович и налил себе и гостю по внушительной стопке шведской водки «Абсолют», – и чтобы нам никогда больше не воевать… лучше мебель делать.

Коллеги вновь заговорили о производстве… Оба были убеждены, что производство надо расширять.

– А с локальной администрацией у вас связи налажены? – спросил Франц.

«Все понимает», – усмехнулся Пыжов и утвердительно кивнул.

Галина Даниловна подала кофе. Франц попросил разрешения закурить. Достал из деревянной коробочки одну из покоящихся в ней двух огромных сигар.

– Хотите? – спросил он Алексея Михайловича, предложив ему вторую. – Это очень хорошие сигары – «Маканудо».
– Хм, даже страшно брать такую.
– Не бойтесь, только не курите, как сигареты – auf Lunge rauchen.
– Не затягиваться, – перевела Марина.

Алексей Михайлович осторожно прикурил.

– Ну как, дочка, я выгляжу?
– Настоящий буржуй.

Все рассмеялись.

Марина спросила:
– Франц, простите за бестактный вопрос, я знаю, что это illegale Frage (запрещенный вопрос), вы верите в Бога?
– Eine sch;ne Frage! (прекрасный вопрос), – да, я веру в Бога, и вся моя семья верит в Бога.
– Вы ходите в церковь?
– Конечно, Reinoldikirche… знаете?
– А, знаю… такая старинная.

Галина Даниловна строго посмотрела на дочь:
– Ты что? туда ходила?
– Да, мама… я ходила в Reinoldikirche, один раз… между прочим, мне очень понравилась служба. Ты не представляешь, сколько там было народу… Мой жених – протестант, – объяснила она немцу, – и я хотела посмотреть на протестантское богослужение.
– О, это замечательно, – сказал Франц, – я тоже протестант.

Алексей Михайлович с удивлением посмотрел на своего гостя.

– Расскажи-ка мне, Франц, про свою веру, а то у нас тут дискуссии идут. – Он с хитрой улыбкой посмотрел на супругу.
– Я вам лучше расскажу о своем брате Генрихе. Он тоже веровающий. Он – фермер. У него так заведено: каждый день работает, а в воскресенье идет в церковь.
– Значит, не работает по воскресеньям?
– Никогда.
– А если урожай надо собирать?
– Nein (нет). Он знает, что Бог его не оставит. Его соседи, тоже фермеры, но они работают по воскресеньям. И  как вы думаете, у моего брата дела идут лучше. Есть о чем подумать, да? Генрих – член церковного совета, готовит Predigt (проповедь), когда их пастор уезжает в другое место…

Галина Даниловна молчала, поджав губы.

* * *
– Вот что я тебе скажу, – сказал супруге Алексей Михайлович после ухода гостя, – зря ты нападаешь на Сергея. «Сектант-мектант, еретик!» Ничего плохого в протестантах я не вижу.
– Зачем ты об этом говоришь? Позлить меня хочешь? Все равно свадьбы с этим сектантом не будет. Да и ты тоже хорош, курилка чертова, весь дом табачищем провоняли.
– Ну, за это извиняюсь. Больше не буду.

34. ТАКТИЧЕСКИЙ СОЮЗ
– Давно хочу побеседовать с вами, братья, – звучал в телефонной трубке печальный голос Пьеро, – вы позволите вечерком вас навестить?

Сергей ответил, что всегда рад такому гостю.

– Чего ему надо? – поморщился Олег, узнав о намерении Николая Ивановича, – уму разуму, что ли, будет учить? А может, компромат какой ищет?
– Сам расскажет. Ты не кури при нем.

Точно в назначенное время к дому подходил Николай Иванович Смородин. На нем было длинное черное пальто и такого же цвета кепка с пуговкой. Гость потоптался перед воротами, что-то проговорил себе под нос и дважды нажал на кнопку звонка.

Олег побежал открывать дверь.

– Приветствую вас именем Господа, – проговорил вошедший Пьеро, делая вымученную улыбку. – Вот… пришел навестить братьев. Здесь никого больше нет?
– Никого… – подтвердил Сергей и провел гостя в большую комнату.

Пьеро внимательно посмотрел по сторонам. Не найдя ничего предосудительного, вздохнул:
– Как хорошо и как приятно жить братьям вместе.

Сергей поставил на стол доставшийся в наследство от тетки роскошный китайский чайник, высыпал в вазу конфеты и печенье… Николай Иванович необычайно долго молился о благословении на предстоящий разговор, при этом помянул Адама, Моисея и даже пророка Иезекииля, после чего зачитал полтора десятка стихов из Писания, и, наконец, обращаясь преимущественно к Олегу, сказал:
– Хочу понять ваши сердечные намерения, братья… в общине, знаете ли, о вас говорят разное.
– Да-а? – удивился Олег, покачиваясь на стуле, – и что же именно говорят? Вроде бы ничем особенным не отметились, разве что проводили евангелизацию вместе с вами… что, не надо было проводить?
– Я не об этом, – покачал головой Николай Иванович и осторожно отпил из бокала малую каплю, – евангелизация здесь ни при чем. Речь о вас, дорогие мои… я вам скажу прямо: я давно за вами наблюдаю.

Он постучал по столу пальцами, как бы размышляя о своих наблюдениях.

– Ну и каковы выводы? – поинтересовался Олег.
– А выводы такие: есть у вас какие-то планы, и планы эти вы скрываете.
– Зачем же такие страшные слова говорить, – сделал Олег испуганный вид, – планы, скрываете… это вы напрасно. Никаких планов мы не задумали. Да и какие могут быть у нас планы, кроме содействия общине? Вы, конечно, человек духовный, насквозь видите, но подумайте: какой такой может быть лично у меня интерес каждое воскресенье посещать собрания провинциальных протестантов? Вот скажите, какая мне может быть от этого выгода?
– Кто его знает, – Пьеро отпил еще капельку и, взяв конфетку, внимательно рассмотрел фантик, – может, вы книгу хотите написать, осмеять нас, вы же журналист, а все журналисты падки до сенсаций, как мухи… на мед.
– Ой, давайте об этом не будем, – отмахнулся Олег, – какая в Ославле может быть сенсация? Уверяю вас, никому не интересно, что на улице Пустырной есть церковь «Эммаус». Я серьезно говорю, мы в самом деле хотим укрепить общину… Скажи, Серега!

Сергей молча кивнул головой. «Пусть Олег сам выкручивается, как хочет», – подумал он.

– Вот, и Серега кивает, вы не смотрите, что он молчит, он все понимает… – засмеялся Шишкин, – ладно, будем говорить серьезно, только я начну чуть издалека. Я верю, что община «Эммаус» сможет занять в городе достойное место… это как бы мое видение ее будущего, то есть мы думаем не только о духовном развитии, с этим все и так ясно… но, может, нам пойти немного дальше, а? Есть же такая обязанность христианская оказывать влияние на город, на окружающее пространство…

Пьеро поджал губы.
– Что вы имеете в виду? – спросил он, смотря исподлобья.
– Поясняю: разве вам не все равно, в каком городе вы живете? Ведь город – это не просто место жительства, но пространство, которое надо изменять согласно слову Божиему. Так мыслили протестанты еще со времен Реформации. И потому нам, как истинным библейским христианам, тоже пора начать серьезную работу.
– Вы имеете в виду дела милосердия?
– Это неплохо, это даже очень хорошо, но… – Шишкин помолчал, подчеркивая важность того, что он скажет, – пора приступить к еще более серьезным вещам. Христиане должны определять ситуацию в городе, во всех отношениях, понимаете?
– Это как? В политику нам, что ли, удариться?
– О, вы прозорливый человек, от вас ничего не скроется… сразу все поняли. Именно так, как вы изволили выразиться: удариться в политику! Для начала поддержим приличного кандидата в ославльское Собрание депутатов, а если повезет, то и мэра. Как вам эта программа?
– Да ну вас! Самое несерьезное дело, какое только можно себе представить, – замотал головой Пьеро, – к тому же у нас какого депутата или мэра ни выбирай – толку не будет.
– Нет, нет, я не об этом балагане, который нам показывают вместо выборов. Я к тому, чтобы нам самим… понимаете? Выдвинуть кого-то из наших, то есть из христиан… да вот хотя бы вас. Чем плох кандидат в депутаты?
– Не пойду я в депутаты, и не просите, я еще не сошел с ума. Зачем мне быть депутатом? Мне неправедных денег не надо, я лучше Библию почитаю.
– Ну вот! Сразу испугались…
– Ничего я не боюсь! А только пойдешь во власть – живого места не останется, греховной коростой с ног до головы покроешься… грехи-то, они сразу налипнут.
– Так вот и надо, чтобы все было устроено по-другому… по Слову Божиему. Вы подумайте: через нашего человека христиане смогут распространить свои взгляды, подавать благочестивые советы власть предержащим насчет праведной жизни…
– И что же вы хотите? Чтобы я в администрации Заповеди блаженства проповедовал? – Пьеро начал проявлять осторожный интерес.
– Я ждал этого вопроса… У меня есть кое-какие наметки, но нужны именно такие люди, как вы. Если вы подключитесь, с вашим знанием Писания, христианской совестью… дело пойдет гораздо быстрее.

Пьеро слушал, нахмурив брови. По его лицу невозможно было понять, согласен ли он…

– Мне этого всего, конечно, не надо, я в этом ничего не понимаю, – начал отнекиваться Пьеро, потом помолчал, хлебнул еще чайку и сказал, – христианская программа, говорите… Это что же? Все изложить, как должно быть по Слову Божиему?
– Точно так, – поддакнул Олег, – а как же иначе? Все по Слову Божиему.
– Тогда надо… э-э… тогда надо весь Новый Завет перелопатить, и в Ветхий заглянуть. Тут работы года на два, не меньше.
– Может, попробуем поскорее? Выборы в октябре – и депутатов, и главы города. Надо бы управиться за месяц. Не стоит сразу все вываливать, только самое главное… для начала. А я помогу с печатью, в моей газете можно будет публиковать ваши своевременные мысли. Серега Интернетом займется. Да в нашей общине, я думаю, найдется еще пара перьев, тоже чего-нибудь напишут.
– Что ж, о программе можно подумать, – нерешительно сказал Пьеро, разглаживая фантик, – в этом, пожалуй, ничего греховного нет. Люди должны знать, что говорит Бог в Своем Слове. А начинать, я думаю, надо с субботы Господней. Как ее правильно хранить. Ни покупать, ни продавать, никакого смехотворчества…
– Вот и замечательно! – восхитился Олег. – Изложите ваши мысли, и если хотите, мы потом вместе подработаем на предмет стиля, выражений, понимаете?

Пьеро согласился, пообещав в течение месяца представить черновой вариант. Он так загорелся идеей изложить свои мысли насчет Закона, что не стал более задерживаться ни минуты, помолился о благословении на сей труд и поспешил домой.

– Представляю, что он там понапишет, – веселился Олег, дымя сигаретой, – о, это будет еще тот опус.
– Ну и зачем тебе это? – спросил Сергей, не понимая, чему так радуется Шишкин.
– Пусть втянется в работу, а программу всегда можно подправить. Программа – дело десятое. Главное, чтоб Пьеро был на нашей стороне… с Пьеро община на что хочешь согласится. Блин, только бы его не спугнуть!
– Так я не понял, ты что, хочешь предложить ему баллотироваться в депутаты?
– Кого? – спросил Олег, подражая Гаеву из «Вишневого сада», – Николая Ивановича Смородина? Этого зануду? Нет, конечно, – ответил Олег, – с чего ты взял?
– Но ты же ему предлагал стать депутатом…
– Ха-ха-ха! – еще больше развеселился Олег, – представляю картину: Пьеро обличает представителей власти… Нет, Серега, нам нужен другой человек… настоящий кандидат. И я даже знаю, кто он…
– Кто же?
– Пока сказать не могу. Дело политическое, знаете ли…

* * *
К работе над программой подключились Щитков и Полушкин, посещавшие собрания Пьеро, который под большим секретом сообщил им о затевавшейся работе. Они тоже загорелись этой идеей, и каждый взялся изложить свои мысли на бумаге. Месяц кропотливых усилий, и три проекта были готовы. Для их обсуждения после воскресного собрания все заговорщики вновь собрались в доме Сергея.

Первым заслушали проект Пьеро. Как и предвидел Шишкин, здесь было много выдержек из Ветхого Завета, с указанием ссылок на закон, прежде всего на Четвертую Заповедь. Проект был масштабен, суров и грозен, и до смерти напугал бы всякого неподготовленного читателя. К тому же мысли излагались таким чугунным стилем, что создавалось впечатление, будто весь текст состоит из одного бесконечного предложения.

– Прекрасно, – сказал Шишкин, подавляя зевоту, когда Пьеро, наконец, дочитал свое предложение до конца. – Теперь послушаем Аркадия.

Худенький невысокого роста Щитков разволновался, стал заметно заикаться, но дух его взыграл, и он энергично зачитал свое сочинение. Вдохновленный идеями Реформации, автор положил в основание работы правила шотландских пуритан семнадцатого века. Проект дополняли призывы к жителям Ославля заключить Завет с Богом, принять христианский Устав и поклясться в верности Богу.

«Два сапога пара, – подумал Шишкин о Пьеро и Щиткове, – еще те прожектеры…»

Проект Полушкина выгодно отличался от предыдуших своей привязанностью к современной действительности, жаль только, что все его содержание было посвящено городским свалкам, с которыми эколог предлагал бороться не на жизнь, а на смерть.

Шишкин горячо поблагодарил выступавших, отметив особо ценные мысли каждой работы. «Сегодня, – сказал он, – знаменательный день, в этом доме прямо на наших глазах рождается великое протестантское движение».

Сергей не мог понять, зачем Олегу все это надо. Ведь ясно, что такие проекты не возьмет ни один кандидат.

– Теперь надо свести все эти прекрасные работы в одну, – между тем говорил Шишкин, – предлагаю поручить эту работу Аркадию, у него хороший слог… а через пару недель мы снова соберемся и послушаем, что получилось.

Так и решили. К намеченному сроку неутомимый Щитков управился с заданием, и в доме Сергея состоялось еще одно собрание.

В этот раз Аркадий был в костюме и галстуке. Ожидая выступления, он не мог найти себе места, ходил из угла в угол, присаживался то на один стул, то на другой, то на диван, снова вскакивал и делал круги по комнате, пока не успокоился на низенькой табуретке, стоящей у стены. Наконец, ему дали слово, он вскочил с табуретки и, нервно подергав плечами, провозгласил: «Христианская программа!»

– Наша программа, – читал он, крутя головой, – предназначена для тех, кому дорога воля Божия, кто неравнодушен к Его народу и кто от всего сердца желает утвердить на земле библейские установления. Известно ли вам, чего хочет от нас Бог? Этот вопрос не может не волновать верующего человека. Узнать волю Божию можно только в Священном Писании. Вот почему при изложении наших взглядов мы намерены руководствоваться только им. Пункт первый: Народ Божий должен осознать себя единым народом, без различия конфессий и деноминаций, и освободиться от пут рабства феодалов-князьков, подчинивших его себе. У христиан есть только один истинный Правитель – Иисус Христос. Пункт второй: Христианам нетерпимо оставаться без собственного государства, находясь на положении беженцев, не имеющими права на создание собственных поселений. Вот почему христиане не должны чуждаться политической власти.
– Батюшки! – воскликнул Шишкин, – да ведь это война!
– Не надо бояться противостояния, – парировал Щитков и сделал пару кругов по комнате, – если мы испугаемся борьбы, то будем недостойны своих духовных отцов, от которых получили наследство. Слюнтяи не имеют на него права. В Европе отказались от решительного курса, вот и растеряли все плоды Реформации.
– Но послушайте! Ну зачем все это? я не знаю… Может, пока о другом поговорить, о более насущном? Зачем эти призывы к построению царства Божиего? Все это пробовали миллион раз, и ничего не получилось.
– Это не значит, что мы должны сидеть, сложа руки. Мы создадим свое государство с библейскими законами.

После такого ответа Шишкин несколько приуныл, не зная, какими еще словами вразумить горячего ославльского парня. «Эти радикалы договорятся хрен знает до чего… – подумал он, – зря только их возбудил».

Напротив, Пьеро и Полушкин слушали речь Щиткова с услаждением, точно старые вояки победный марш.

– Если вы позволите, я продолжу, – сказал Щитков, поправляя длинные волосы. – Итак, на чем я остановился… так, здесь еще сыро, это я пропускаю. Послушайте о секулярном государстве:

«Зачем нам это секулярное государство, которому истинно верующие всегда опасны, вызывают у него раздражение и страх? Недаром оно старается подкормить, приручить верующих, чтобы они отказались от идеи самоуправления, а если они не соглашаются, то оно ведет с ними настоящую войну. Правительство сознательно подтачивает сообщество верующих. И пусть оно сколько угодно говорит о воле народа, мы говорим о воле Бога. Секулярное правительство само себя ограничить не может. Его цель – контролировать все и вся. Все большее число людей вовлекается в чиновничество, становится заинтересованным в связях и погрязает в коррупции… Мы должны открыть народу глаза: пусть он не надеется на правительство. Наша надежда только на Бога. Мы несем освобождение от всех иллюзий. Цели правительство известны: все его структуры требуют своего развития, то есть выплат из бюджета. Поэтому правительство всегда ведет войну против общества. Свобода, равенство и братство всегда означают арест, конфискацию и расстрел. Вот катехизис современного государства:

Вопрос первый: Кем вы порождены?
Ответ: Суверенным государством.
Вопрос второй: Для чего порождены?
Ответ: Чтобы я любил его и служил ему.
Вопрос третий: Почему я должен любить его и служить ему?
Ответ: Потому что оно – мой творец и хранитель.

Между тем, все должно быть подчинено Богу. Только Божия власть законна. Бог управляет Творением на законном основании. Законы творения отражают волю Бога и обеспечивают истинный порядок. Творение не имеет право диктовать и устанавливать законы. Это право принадлежит Богу, который установил все правительства на земле. Бог не должен быть вне нашей Конституции, Он должен быть упомянут прежде всего, стоять на первом месте по праву Творца…

– Ну и что дальше? – вновь перебил его Шишкин, – будем побивать камнями нарушителей закона? У нас камней много, на всех хватит.
– Зря смеетесь, – вступился за Щиткова Пьеро. – В Израиле перестали побивать камнями, вот и покатилась религия. Пал Израиль, пала Иудея. А побивание камнями – это все равно что камнепад с неба. Как бы Сам Бог обрушивает камни и град на нечестивцев.
– А как потом жить после таких эксцессов? Радоваться и веселиться? Считать, что все правильно? Не слишком ли зловеще?
– Закон есть закон, – решительно ответил Пьеро. – Несмотря на все восхваления и прославления Бога, люди не любят Творца, потому что отвергают Его закон.
– О, бедное секулярное государство! все тучное и блистательное удалилось от тебя, – воскликнул Шишкин, – лучшие умы человечества перешли в разряд твоих противников. Это я шучу. Нормальный проект, только надо, как я понимаю, довести его до ума.

Он пообещал сделать это в ближайшее время, после чего распечатает текст для всех членов общины.

– Ну и как ты думаешь применять эту программу? – спросил Сергей, когда гости разошлись по домам. – Ведь они же теперь надеются, что ты ее торжественно передашь кандидату, а тот с радостью озвучит ее…
– Ерунда, засунем куда-нибудь подальше до лучших времен. Кто знает, может когда-нибудь и пригодится. А реально вот что нужно, – с этими словами Шишкин протянул Сергею отпечатанные листы с надписью: «Программа кандидата».

Сергей пробежался глазами… довольно неплохой документ, и уместно вставлены кое-какие нравственные нормы протестантской этики. Конечно, не обошлось без риторических обещаний предполагаемого кандидата работать, не щадя сил, на благо любимого города, бороться с коррупцией, пьянством, еще что-то в том же духе…

– Ты думаешь, Пьеро с Щитковым тебе простят, что ты отставил их труд? – спросил Сергей, возвращая текст. – Разве они будут голосовать за такую программу?
– Будут, надо только элегантно объяснить, что это и есть их собственная программа, но улучшенная.

«Откуда у парня такие таланты? – удивлялся Сергей. – Подбил людей, и ведь написали программы. А может, это и неплохо? Человек будит инициативу масс?»

* * *
Андрей Борисович Слюньков не без тревоги наблюдал в полевой бинокль за происходящим в соседнем доме. С недавних пор туда повадились ходить посетители с молельни на Пустырной
– И чего они там обсуждают? – делился он мыслями с супругой, – пашковцы проклятые… какие такие у них затайки?
– Весь город своими прокламациями обклеили, – ответила та, ставя на стол тарелки, – я диву даюсь: куда начальство смотрит? Или у него только забота, как бы карманы набить?
– Это само собой… Сообщить куда следует, чтоб духу их не было, – поморщился Слюньков и откупорил бутылку беленькой.

Встретив возле магазина Татьяну Титову, Андрей Борисович поделился тревожащими его мыслями:
– Жених-то твой, вроде тихий, а как вечер – так делегацию у себя принимает, беспокойство одно…
– Какой он мне жених! скажешь тоже. Мне таких и задаром не надо.
– Мало того, что сам вступил в секту, – продолжал Андрей Борисович, – теперь еще дружка привез, вместе ходят.
– Видела я их… как говорится, мы с Тамарой ходим парой… нет, я ничего не хочу сказать, но сам понимаешь, Борисыч, дыма без огня не бывает… еще та компания.
– Да ты на что намекаешь? К нему же девка ходит – рыжая такая, тощая…
– Одно другому не мешает. А, кстати, знаешь, кого он окучивает? – сказала Татьяна, понизив голос.

Услышав имя, Анатолий Борисович крякнул от удивления:
– Ой, врешь! Будет она с ним связываться… ей, поди, кого получше присмотрели.
– Вот те крест, – сказала Татьяна и перекрестилась.

35. НЕОЖИДАННАЯ ПОДДЕРЖКА
Не зря Лариса Анатольевна говорила о своем сыне, что он – везунчик, ему всегда кто-то помогает. Вопреки ожиданию, Сергей получил поддержку от Алексея Михайловича. Считая отца Марины далеким от религии грубоватым мужиком, который любил заявлять о себе, что он – «сын простого советского рабочего», Сергей никогда бы не подумал, что именно этот человек скажет веское слово в его защиту.

– Ну и что, что протестант? – говорил он жене, – у меня их на фабрике каждой твари по паре, целыми семьями работают. И что? Нормальные люди. Не пьют… Возьми Андрюху Смирнова или Юрку Макурина, тоже на Пустырную ходят, и что? Самые лучшие работники… Ты на человека смотри. Серега – хороший парень. Маринку любит. Чего тебе еще надо?
– Да уж, хороший, – не сдавалась Галина Даниловна, – разведенный, на восемь лет старше Марины… да еще сектант. Лучше не придумаешь.
– А вот и надо пригласить его на разговор, а не шептаться за спиной. Я привык в глаза глядеть человеку. Будет вихлять – сразу замечу. А ты вот о чем еще подумай: если Маринка залетит от него, тогда что скажешь? Дело молодое, мигом заделают внучонка.

Галина Даниловна хотела сказать, что Марина никогда не позволит себе глупостей, но промолчала. Алексей Михайлович передал дочери, чтобы она пригласила Сергея на серьезный разговор.

* * *
– Не пойду, – сказал Сергей, когда Марина по телефону передала ему официальное приглашение, – хотят разговаривать – пусть ко мне приходят, у меня тоже есть гордость…
– Папа за тебя, не бойся.
– Да я не боюсь, с чего ты взяла, что я боюсь? – вспылил Сергей и примирительно добавил, – ладно, приду.

С полчаса он ходил по комнатам. «Будут меня уговаривать, чтобы я отказался от своих религиозных убеждений! Отказался или оставил Марину…»

Для чего Бог посылает ему такое испытание? У Сергея не было ответа на этот вопрос.

… Итак, он вновь оказался в доме Пыжовых, который посещал в прошлом году. В этот раз дом не слишком впечатлил его. Так себе домик, есть и получше. И львы у крыльца, стоило присмотреться к ним повнимательнее, оказались обыкновенными железобетонными поделками, хотя и выполненными не без старания.

Галина Даниловна обстоятельно приготовилась к беседе. Хорошенько продумала, о чем будет говорить с этим субъектом и во что оденется – в строгое темно синее платье с глухим воротом. Следуя инструкциям отца Валерия, она начала с разговора об уважении.

– Сергей, вам надо уважать дом, из которого вы хотите взять девочку, –говорила Галина Даниловна с видом человека, изрекающего неоспоримые истины. – Вы прекрасно знаете, как воспитана наша дочь. Марина выросла в православной вере, и ничего менять нам не нужно. Наконец, поймите: моей дочери посещать ваши собрания на Пустырной просто неприлично. Подумайте, что о нас скажут в городе. Алексей Михайлович – уважаемый человек, лично знаком с Белоруковым… и протестантская секта. Вы уж решите, что вам дороже: Марина или ваши друзья?
– И что вы предлагаете? – спросил Сергей, чувствуя, что не сдержится и наговорит лишнего.

Он посмотрел на Марину, ожидая поддержки, но та молчала.

– Вот наши условия: во-первых, никаких сект, – продолжала Галина Даниловна, – а во-вторых, венчание будет в храме, у отца Валерия.
– Но есть же правило, – возразил Сергей, – жена идет в дом мужа, и в отношении веры так же… как муж верует, так и жена должна, значит – венчание в нашей церкви.
– А кто вы такой, чтобы устанавливать тут порядки? – не выдержала Галина Даниловна, – живете в Ославле без году неделя, и простите – еще неизвестно, кто вы такой на самом деле. Это и так большая честь, что мы соглашаемся выдать свою дочь за человека вашего уровня. Или соглашайтесь на наши условия, или вот вам мое родительское слово: «свадьбы не будет»!
– Наверное, Марина взрослая девушка, сама может решать. Если она согласна, то мы поженимся, несмотря ни на что, – глядя перед собой, ответил Сергей.

От волнения у него вспотели руки.

– Ах, вот как мы заговорили? Хорошо! Я вам покажу «свадьбу»! – вскричала Галина Даниловна и встала из-за стола, – да чтобы сектант женился на моей дочери? не позволю!! И отец Валерий не благословит такой брак.
– Не позволю, не позволю! – передразнил Алексей Михайлович, положив тяжелые кулаки на стол, – визжишь тут, как пилорама… Ребятки! идите наверх… мне поговорить надо с моей благоверной.

Молодые поднялись наверх.

– Я вот что тебе хочу сказать, матушка Галина, – обратился к жене Алексей Михайлович, – заколебала ты меня этим отцом Валерием. Заколебала! Хватит про него. И так уже весь дом заставлен хрен знает чем. Что с тобой? Ты же была нормальная девчонка. И все у нас с тобой было, как у людей. А теперь что? Опутал тебя этот батюшка, с ног до головы опутал: это нельзя, то нельзя. Так ты еще и Маринку за собой тащишь. А Серега – парень толковый. Не бабник, не пьет, не курит. Магазин свой. Маринку любит, чего еще надо, а? Чего молчишь? Ладно, не обижайся. Давай успокоимся.

Пыжов достал бутылку коньяку.
– Выпей вот лекарства, – сказал он, разливая коньяк по рюмкам.
– Не буду я пить, у меня дочь пропадает, а ему лишь бы повод найти.
– У нее, бляха-муха, дочь пропадает… – сказал Алексей Михайлович и хлопнул рюмашку, – а у меня ничего не пропадает, у меня все в порядке. Это ж ведь и моя дочь. Ты думаешь, мне все равно, за кого Маринка пойдет? Но сообрази вот что: если она его любит, а он ее, то и пусть живут. Парень на семью настроен, сразу видно…
– Никто ничего не знает. Может, он из корыстных побуждений. Дочка владельца фабрики, особняк, яхта…
– А я что, по-твоему – лопух, придурь какая-нибудь? – Алексей Михайлович выжидательно посмотрел на жену. – Не сомневайся, я бы сразу учуял, будь у него такие мысли. Маринка же ему не говорила, чья она дочка.
– Это он так сказал…
– Слушай, хватит. Парень нормальный. Их вообще-то не так много. Ты посмотри, какие уроды кругом.
– Как хочешь, а я родительского благословения не дам.
– Это что такое? – удивился Пыжов.
– Родительское разрешение на брак, вот что. Они должны мать уважать? Должны, просто обязаны. Раз говорят, что – христиане, то пусть слушают родителей. А я не дам им благословения. Не дам, и все.
– Вот так, да? Благословения не дашь. Значит, ты христианка. Ну что же, христианка, я хоть твою Библию не читал, но знаю: муж – глава семьи. Как это там у вас говорится? «Жена да убоится мужа». Что, не нравится? Или забыла? Так почитай, если забыла. А то, смотрю, раскомандовалась… и больше не тарахти. Как скажу, так и будет. А скажу я так: пусть расписываются.

Галина Даниловна отвернулась к окну. В голове у нее роились тучи мыслей. «Что он несет? Он с ума сошел, не иначе… – Галина Даниловна в страхе посмотрела на супруга. – А-а! вот оно что, этот сектант его околдовал. Как и Марину… Богородица Дева Мария! заступись, не оставь, а уж я в долгу не останусь, молебен благодарственный закажу… Что же делать? что? Ведь это же катастрофа… Так, надо прежде всего позвонить отцу Валерию, он что-нибудь да придумает».

– Налей мне твоего коньяку, – сказала она, пряча негодование.
– С превеликим удовольствием, – рассмеялся глава семьи и налил жене рюмку, – ну что? пьем за здоровье молодых?

Галина Даниловна от возмущения чуть не расплескала коньяк.
– Помяни мое слово, толку из этого брака не будет.

36. ОЛЕГ УГОВАРИВАЕТ ОБЩИНУ
– Зачем нам эта регистрация? – в задумчивости вопрошал Василий Петрович, выслушав предложение Олега. – Жили себе спокойно, никто нас не тревожил. Молились, читали Писание… а сунься к государству, еще неизвестно, что выйдет. Я бы держался от него подальше. Один Бог знает, как нам это аукнется…
– Поймите, дорогой Василий Петрович, регистрация поможет нам стать нормальными участниками жизни города. Мы можем и должны играть в городе серьезную роль. Всегда так было в истории – все начиналось с религиозных общин. Протестанты, от которых мы ведем свою родословную, были людьми с активной позицией. Ведь это ваш город, и вам здесь жить… Да и мне Ославль вовсе не чужой, я уже привязался к нему.
– Трудные вы ставите вопросы, – сказал пастор, – мне казалось, что дело христиан – проповедь Евангелия и библейского образа жизни. Для этого не нужно идти на поклон к кесарю. Ну, зарегистрируемся, а потом зависеть от власти? Вот я чего в толк не возьму.
– Библейский образ жизни – это хорошо. Но как жить среди всего того, что нас окружает? – возразил Шишкин. – Ведь надо что-то делать… а как делать, если мы связаны по руками и ногам? Так вот, регистрация даст нам законную возможность хоть как-то себя проявить… Нельзя же всю жизнь отсиживаться в подполье.

Пастор пообещал спросить мнение общины.

* * *
– Дорогие братья и сестры! – начал Олег, оглядывая собрание.

Ему явно не хватало сигареты.

– Скажу вам прямо, без дипломатии… вступление в церковь было для меня серьезнейшим шагом в моей жизни. Я рад, что у меня появилась такая замечательная, – он поперхнулся, подбирая нужное слово, – община… Я обрел ценности, о которых раньше и не задумывался, я не мог даже себе этого представить. Вы не понимаете и сами, какая это ценность – наша община. Мы можем многое, я в этом убежден. С нашим пастором, со старшими духовными братьями, со всеми вами – мы можем переменить жизнь в этом городе. Наши духовные ценности достойны того, чтобы распространить их по всему Ославлю, который тоже мне стал очень дорог. Однако дело в том, что без регистрации мы не имеем никаких прав. Просто группа единоверцев. Так вот, я предлагаю подать документы на регистрацию. Это вовсе не так страшно… Ну, сколько можно сидеть в подполье?

Хотя предложение Олега было вполне понятно, и не содержало в себе ничего особенного, все понимали, что с регистрацией начнется новый этап. Государство будет требовать отчеты, документы, справки…

С первого ряда зазвучал бас Петра Григорьевича:
– Скажите, сколько все это будет стоить? Поди, бесплатно нам ничего не сделают, и разговаривать не станут. А у нас лишних денег нету.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Олег, – я возьму все расходы на себя. От общины потребуется лишь собрать необходимые документы: типовой устав, список из десяти человек и что-то еще… В конце концов, наймем юриста, он все устроит. Сейчас это просто.

Вопреки сомнению пастора, община единогласно проголосовала за регистрацию. Василий Петрович спорить не стал и тоже поднял руку.

Вдохновленный успехом, Олег вновь попросил слова:
– Я хочу пояснить сомневающимся. Конечно, молиться и читать Писание можно без всякой регистрации. Но давайте смотреть вперед. Вот, к примеру, нас всех беспокоит положение в городе. Получив регистрацию, мы, как юридическое лицо, сможем проводить всякие полезные инициативы…
– Это правильно, – поддержал его Макурин, – вот аптеки провели свою акцию: всю неделю бесплатно раздавали презервативы, прости Господи. Что это как не развращение молодежи? Антихрист наступает, а мы отсиживаемся.
– Да хоть что можно делать, – кивнул головой Олег. – Возьмите такую вещь, как предстоящие выборы… Разве нам все равно, какой будет избран у нас мэр или депутат? Мне кажется, и об этом пора подумать…
– Я извиняюсь, – сказал Грант, – может, я чего-то не понимаю, но это же политика, а еще мой дед говорил: Грант никогда не лезь в политику. Он умный был человек, между прочим – народный учитель Армении… у него знаете, сколько книг было? Столько во всем Ославле не наберется. К нему наш Католикос ездил советоваться.

Олег посмотрел на Пьеро, ища поддержки. Тот помялся, но встал…

– Дорогие братья и сестры, – хмуро оглядывая собрание заговорил Смородин, – слушаю я вас и думаю: говорим, говорим, а волю Господню не позаботимся узнать. А в Писании прямо сказано: народ Божий должен утвердить на земле Его закон. Конечно, с кесарем входить в общение боязно, у него хватка железная. Но вспомните: Даниил служил кесарю, а Бог через него многое сделал. Тоже самое Иосиф, Есфирь… тут есть о чем подумать…
– Так ты за или против? – спросил Макурин.
– Я – за, – ответил Пьеро, загадочно улыбаясь.

Редкие улыбки этого человека производили крепкое впечатление на слабонервных…

– Слышите, что говорит наш духовный брат Николай Иванович? – улыбнулся Олег. – Если все делать правильно, грамотно, мы сможем распространить наши убеждения по всему городу. А если дело пойдет на лад – там, глядишь, будет свой депутат, а может и свой мэр. И будет Ославль библейским городом…
– Не любите мира, ни того, что в мире, – прогудел грузный Петр Григорьевич.

В зале воцарилось молчание. Все смотрели на Василия Петровича. Каково же его мнение? Но пастор молчал, давая возможность высказаться всем желающим.

– Дорогие мои, – примирительно заговорил Олег, – то, о чем я говорю, касается наших детей, нашего собственного будущего. Неужели мы хотим сдаться с потрохами этим господам, нынешним властителям этого мира? Они будут издеваться над нами, впаривать нам свою чушь, а мы будем покорно молчать? И все только потому, что нам, видите ли, неудобно… мы ручки боимся запачкать. Сегодня каждый козел лезет в политику, а мы, христиане, стесняемся. Или так уж шибко заняты?
– Я, конечно, не так образован, как Олег Александрович, – наконец, сказал Василий Петрович, – но думаю, что политикой заниматься людям Божиим ни к чему. Регистрация еще куда ни шло, а политика…

Хотя Сергей был согласен с пастором, все же он попытался защитить позицию друга:
– Вообще-то Олег хочет помочь общине. Понимаете, через социальную и политическую работу можно привлечь больше народу.

Пастор задумался, помолчал, поглаживая свою Библию…

– Сергей, да я верю, что вы предлагаете все это от чистого сердца… но поймите и меня. Боязно как-то… Как говорится, не буди лиха, пока спит тихо. Возможно, я просто отстал от жизни, и сейчас все надо по-новому…
– Дорогие братья и сестры! – обратился к общине Олег, воспользовавшись возникшей паузой, при этом он невольно усмехнулся от пришедшей ему в голову нелепой мысли, что произносит эти слова с интонациями Иосифа Виссарионовича. – В политике нет ничего страшного. Обычная работа, как и всякая другая. Даже если у нас не получится с выборами, мы ничего не потеряем! Зато подумайте, какая нам предоставляется возможность распространить свои взгляды? Это же прорыв к самым разнообразным слоям населения.

По нахмуренным выражениям лиц членов общины Шишкин понял, что со своим предложением о политике он поторопился…  «Ну и дурак же я! Все свалил в одну кучу! Им же этого не переварить».

Между тем, сидящие в зале начали высказываться.

– Мы полагаемся на Бога, а не на политику, – пробурчал Петр Григорьевич, – нам эти дела ни к чему.

Его поддержали другие. В зале послышались споры, крики… Разволновавшийся Аркадий Щитков поднял руку, прося слова, на него никто не обратил внимания, и он выбежал в коридор, походил там взад-вперед раз двадцать и вернулся обратно. Одна сестра, которую за малый рост все звали Дюймовочка, даже вскочила на стул. Только таким демаршем она смогла привлечь к себе внимание. Пьеро попросил ее не хулиганничать, но она отмахнулась и закричала пронзительным голоском:

– Не хочу я этого! Не желаю. Это как же теперь? Все по-другому? А все из-за этих верхневолжских. Какая община была, а? Маленькое чудное стадо. А что теперь?! Регистрация! Политика! Водить дружбу с греховными людьми, с этими развратниками, пьяницами! Нам и дома своих пьяниц хватает. К кесарю они собрались. Где власть – там и грех.
– Вот, вот, – парировал Олег, – власть очень рада нашей пассивности.

Неожиданно встал обычно помалкивавший Андрей Смирнов и поднял руку, как бы успокаивая присутствующих. В общине его уважали, и шум стих. Всем хотелось послушать его мнение.

– Я так думаю, – рубанул Андрей, – вперед надо идти. Политика – это дело десятое. Но в городе надо действовать. У нас, на мебельной фабрике, мы с Юрием уже начали потихоньку проповедовать. Одному, другому скажем Слово Божие – никто не возражает. Вопросы задают, как поступить по Слову Божиему? Так что нечего бояться, да и надоело жить, как зайцы…

Опять послышались недовольные голоса, но тут зазвучал тенор Юрия Макурина:
– Возлюбленные! Чего это мы так расшумелись, точно на базаре? В скинии все же находимся. Давайте обсуждать благоприлично, как и подобает детям Божиим. Олег прав, нельзя жить старыми понятиями. Посмотрите, во что превратился город? Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на какую-нибудь мерзость. Такой разврат развели, что не удивлюсь, если начнут совокупляться прямо на улицах…

Вновь заговорил Шишкин:
– Вспомните, как прошла евангелизация? Целый месяц старались, а пришло всего шесть человек. О чем это говорит? О воле Божией? Возможно… но дело еще и в том, что мы плохо понимаем людей, живущих вокруг нас, и люди нас не понимают. Поэтому я и предлагаю…
– Вот именно, – перебил его Макурин, – все только и знают повторять: это у них вера такая, это они так веруют… Никто не подумает, что мы каждое собрание прославляем Бога. А ведь прославление – это такая сила… Сказано в Писании: «В приближающихся ко Мне освящусь, и прославлюсь в народе».

В конце концов, после бесплодных препирательств, собрание постановило предоставить решение вопроса об участии в политической жизни города на усмотрение самих членов общины. Как сердце подсказывает, так пусть и поступают.

После собрания Сергей спросил своего друга:
– Не жалко общину? Она ведь чуть не раскололась из-за тебя? Крики, шум… Первый раз такое вижу. Честное слово, сегодня мне даже было неприятно там сидеть. Не община, а политический клуб.

Олег усмехнулся:
– А тебе бы с Петровичем все петь да молиться… знаю я ваши порочные наклонности. Люди впервые начали обсуждать серьезные вопросы. Андрюха Смирнов правильно сказал: сколько можно быть зайчиками и белочками? Пора становиться взрослыми.

* * *
Только одному Олегу было известно, каких усилий и средств ему стоило зарегистрировать общину. Но на удивление быстро, всего-то через месяц, община получила свидетельство – невзрачную бумажку, в которой было написано: «Церковь библейских христиан. Протестанизм». Олег поморщился, обнаружив ошибку, но возражать не стал. И так сойдет…

37. ЗАСЕДАНИЕ ЦЕНТРА ИМЕНИ ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА
В тот же самый день, когда на Пустырной проходило запомнившееся всем членам общины шумное собрание, в пристройке ославльского храма состоялось первое заседание центра во имя Феофана Затворника. В члены центра записались пока только три человека: священник Валерий Семячко, его верный помощник диакон Александр Чунькин и редактор газеты «Ославльская жизнь» Евгений Мухортов – желчный худощавый человек в очках с прямоугольной оправой.

– Видите, что творится в славном городе Ославле? – спросил отец Валерий, показывая евангелизационную листовку, написанную Сергеем Фроловым. – Сектанты подняли голову. Столько времени сидели смирно по своим норам, а тут оживились. С чего бы это?
– Не иначе как из вашингтонского обкома поступила директива, – высказал предположение Мухортов, – они же все агенты влияния. Я вам точно говорю, без натовских спецслужб здесь не обошлось.
– О, Господи, – вздохнул диакон, – здесь-то чего шпионам делать? У нас и предприятий нет, разве что ликероводочный да мебельная фабрика.
– Шпионы есть в каждом городе, – объяснил Мухортов, – а на мебельной их больше всего ошивается, там свила гнездо немецкая агентура, можете хоть прямо сейчас проверить.
– Про это я ничего говорить не буду, тебе виднее, – сказал отец Валерий, – а вот то, что сектанты что-то затевают – ясно как Божий день. И заметьте, хлопцы, все началось с приездом этих двух бесов из Верхневолжска. Тебе что-нибудь про них известно?
– Известно, – ответил Мухортов, – еще как известно… Один из них – Сергей Фролов, выдает себя за бизнесмена, мутный человек… говорят, здесь наследство получил, а другой – редактор «Верхневолжских вод» Олег Шишкин, у него еще типография есть. Прожженный тип, я вам доложу. Под судом был. Морально нечистоплотен, скандалист, пьяница…
– Надо же, – удивился диакон и добавил пропитым басом, – хоть что-то людское.
– Как они появились в городе, так все и началось… – сказал отец Валерий, расчесывая бороду, – мало того что местных сектантов возбудили, тут еще вот какое дело… Этот Фролов соблазнил дочку Пыжова, нашего мебельщика. Верно говорю – тут его жинка прибегала плакаться. Теперь свадьбу затевают, а куда деваться? Грех-то, наверное, скоро напоказ вылезет…

Мухортов присвистнул.
– С дальним прицелом работают, – сказал он, делая задумчивое лицо, – сразу видна опытная рука.
– Вот такие дела. Галину Даниловну жалко. Каково ей? Растила дитятко – и на тебе! Приходится отдавать изуверу на растерзание.
– Я давно готов пойти в крестовый поход против всей этой нечисти, – разгорячился редактор, – нам еще не хватало, чтобы на святой ославльской земле, истоке русской культуры, распространилась протестантская зараза. Тут надо жестко реагировать! На каждое проявление сектантской экспансии отвечать по полной программе. Вы мне только скажите, батюшка, что и как писать, я все изготовлю.
– Хорошо, Женя. Только ты не горячись. Тут с умом надо… Напиши для начала статейку о том, откуда взялись эти протестанты – о Реформации шестнадцатого века. Вот, кстати, послушайте, други мои, что писал их ересиарх Лютер.

Отец Валерий достал тетрадку и зачитал:
«Как, только диавол дразнит тебя грешными мыслями, ищи развлечений среди людей, пей и веселись. Надо иногда больше пить, шутить, делать глупости или какие-либо грехи из ненависти и презрения к диаволу, дабы не дать ему возможности мучить нашу совесть мелочами; иначе мы будем побеждены, если станем слишком боязливо остерегаться греха. Поэтому, если диавол говорит: не пей, то отвечай ему: именно потому-то я буду пить еще больше, что ты это запрещаешь. Надо всегда делать то, что диавол запрещает».

Вот еще цитата: «Неужели ты думаешь, что я по иной причине так много пью, так безудержно болтаю, так часто чревоугодничаю, как для того, чтобы досадить диаволу и насмеяться над ним, вместо того, чтобы он издевался надо мною? О, если бы я мог совершить какой-либо выдающийся грех, чтобы только насмеяться над диаволом и доказать ему, что я не признаю греха и не сознаю его за собою. Все десять заповедей должны мы, несмотря на угрозы диавола, совершенно изгнать из своих мыслей».

– Это из письма Лютера к своему подельнику Иерониму Веллеру, 1530 год… Протестантам очень не понравится, когда ты им напомнишь их собственную историю. Так что бей в самый корень, в самое логово – в Реформацию. Покажи, сколько горя она принесла человечеству. Приведи их в смущение. Они начнут отпираться, говорить, что к тем временам не имеют никакого отношения, а это как раз то, что нам надо. Протестант, отказавшийся от Реформации, устоять не сможет. Так что возьми, Женя, тетрадочку и начни громить их.
– Отлично! будем действовать на опережение. Давно пора заняться духовной санитарией города. Я думаю, надо комплекс мер разработать… что-то вроде службы реабилитации жертв сектантского террора… опубликуем телефон доверия, ряд выступлений по радио… ну и публикации в моей газете… что еще? Может, казаков поднять?
– Ага, у нас их целое войско, – засмеялся отец Валерий, – не помню только трое их или четверо? Да  какие это казаки? Их атаман, прости Господи, Гриша Чавкин при мне покупал наборную печать в «Глобусе»… ну и насочинял всем удостоверений…
– Не иначе как надеются льготу какую получить, – глубокомысленно заметил диакон.
– Это само собой… теперь, говорят, переругались – каждый хочет быть атаманом.
– Это неважно, – резонно возразил Мухортов, – так, еще задействуем общество трезвенников «Ни капли», руководитель Шкальчиков, там тоже нормальные ребята… И руководство ликероводочного завода пойдет нам навстречу. Так что есть кому встать на защиту очагов и алтарей. А главное, административный ресурс задействовать. Все сделаем, как надо. Мало не покажется…
– Ну, что же… отметим первое заседание Центра, – сказал отец Валерий и посмотрел на диакона.

Тот вытащил литровую бутылку перцовки.
– Вот, – сказал он, – «Веселый перчик».
– Смерти моей хочет, ирод, – поморщился батюшка, – у меня в прошлый раз от этого перчика желудок два дня сморщенный был. Сей гадостью только тараканов морить.
– Дык, указал бы, отец родной…
– Ну, давай, плещи.

Закусили солеными огурцами.

… – Мне эти сектанты напоминают сказку о Снежной королеве, – говорил несколько пообмякший Мухортов, – помните эпизод, когда Герда попадает к доброй, якобы, старушке? Та приводит ее к себе домой. Герда день или два отдыхает, все прекрасно, все чудесно. Потом выходит за ворота дома – а на улице уже глубокая осень. Вот так и с сектантами. Человек к ним приходит, отвлекается от реальной жизни, погрязает в интересы секты. И оглянуться не успеет – а жизнь прошла впустую.
– Хорошо сказано, – кивнул диакон и, сделав строгое лицо, налил еще по стопочке.

* * *
– Назаседались? – спросила супруга вернувшегося поздно вечером отца Валерия.
– Было такое… – тяжко вздохнул батюшка.
– Как мне все это надоело! Смотри, пожалуюсь на тебя благочинному.

38. АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ОБЕЩАЕТ ОТСТРЕЛИВАТЬСЯ
Свадьбу назначили на февраль. Немалого труда стоило Сергею убедить Марину и ее родителей, что прежде, чем идти в ЗАГС, они сочетаются браком в Доме молитвы. Так положено, говорил он, сначала скрепим узы перед Богом и Его народом, а уж потом перед кесарем…

* * *
– Пышную свадьбу играть не будем, – говорил Алексей Михайлович, сидя с женой за кухонным столом, – да и Маринка не хочет. И правильно, а то вбухают по миллиону, а потом разводятся через месяц. Людей только смешат.
– Не знаю я ничего, – отмахнулась Галина Даниловна, – как подумаю об этой свадьбе, у меня сердце болит. Я вообще скоро сойду с ума! Кто их там будет венчать? Часовщик Василий Петрович? Дурдом какой-то… Ноги моей не будет в их молельне. Идите без меня.
– Пойдешь, ничего с тобой не случится, – твердо сказал Алексей Михайлович, – не съедят же нас там… а хочешь, я на всякий случай револьвер с собой прихвачу? Они на нас кинутся, а я буду отстреливаться до последнего патрона, бах-бах!

Он изобразил, как будет отстреливаться.
– Ты все шутки шутишь, а я дочь упускаю… Мариночку еретикам в руки отдаю, вот ужас-то!
– Ха-ха-ха! – заржал Алексей Михайлович, искренне веселясь над переживаниями жены, – никакого ужаса, все идет по плану.
– Надеюсь, они хоть в нашем доме жить не будут. Пусть идут на свою… как ее? Как называется улица, где он живет?
– Трудолюбия.
– И название-то дурацкое.
– Ха-ха-ха! – еще больше развеселился Алексей Михайлович, – ты меня сегодня смешишь, матушка Галина. А пускай у нас живут, места хватит. Интересный будет ковчег: православная мамаша, зятек протестант и неверующий папаня. Впрочем, какой я неверующий? Я верю в высшую математику.


39. ТАЙНАЯ ВСТРЕЧА
– Не узнаете? – послышался в трубке знакомый вкрадчивый голос.

У Сергея екнуло сердце. «Татьяна! чего ей надо?»
– Хочу встретиться для очень важного разговора… – говорила Титова. – Знаю, знаю, что у вас происходит. Но поверьте, это для меня очень важно. Я обращаюсь к вам, как к христианину и просто хорошему доброму человеку, мужчине с большой буквы. Можете прийти ко мне? Если боитесь, что вас увидят, приходите, когда стемнеет.
– Татьяна, нет… я не могу к вам прийти, это исключено.
– Хорошо, хорошо, я понимаю… Давайте встретимся на нейтральной территории. Приезжайте на берег озера… там, где роща, знаете? Там нас никто не увидит. Не беспокойтесь, ваша невеста ничего не узнает.

«…опять не хватило духа отказать ей, – рассердился Сергей на свою слабохарактерность, – ну почему бы не сказать ей прямо: не пойду! Никогда не могу решиться на серьезный поступок! Ладно, пусть говорит, что хочет. Интересно, что же она на этот раз придумала…»

На встречу Татьяна пришла в темном длинном пальто, волосы убраны под оригинально связанную шерстяную шапочку с двумя ушками.

– Я знаю, – сказала она, – наши отношения расстроились, потому что вам наговорили про меня всякие глупости наши милые соседи. Я вас не виню. О, как я ненавижу этот тупой, умственно отсталый Ославль. Давайте пройдемся по этой дорожке, в роще нам никто не помешает.

Они прошли несколько шагов.

– Татьяна, у меня мало времени, да и… – наконец, сказал Сергей, остановившись возле старой березы.
– Вы волнуетесь? Я вас понимаю… я тоже волнуюсь… Что ж, давайте побеседуем здесь возле этой чудной березки. Только выслушайте меня спокойно, как подобает христианину… а то в последнее время, я смотрю, вы стали очень нервным… Так вот, я прошу вас о помощи. Дело вот в чем, – Татьяна помолчала, сложила руки на груди и подошла ближе, – я нахожусь в критическом возрасте. Сегодня мне исполнилось тридцать семь, роковой возраст Александра Сергеевича Пушкина. Понимаете, о чем я говорю? Какой же вы странный… у меня более нет надежды найти подходящего человека для жизни. Была глупая, дерзкая надежда на вас, но вы меня отвергли… Ладно, не оправдывайтесь, я уже не в том возрасте, когда нужны оправдания. Мне сейчас нужно, чтобы вы проявили сочувствие… и порядочность. Жду от вас твердого мужского слова «да»!
– Хорошо, обещаю, – ответил Сергей, делая шаг назад.
– Обещаете… это замечательно! Так вот… на брак с порядочным человеком я уже не рассчитываю. Да и где он, этот порядочный человек? В Ославле? Смешно! В этом городе все мужчины – пьяницы, мертвецы и клоуны. Только в вас я вижу порядочного человека… я хочу ребенка, очень хочу, я мечтаю о маленьком существе, который будет со мной всю оставшуюся жизнь. И хочу его только от вас, именно от вас. Итак, прошу вас стать донором. Обещаю, что он никогда не узнает о вашем отцовстве. Обещаю, что воспитаю его хорошим приличным человеком, обучу его культуре, немецкому языку. Обещаю, что буду хорошей матерью… О, я буду самой заботливой матерью в мире.

Татьяна вскинула голову и посмотрела в небеса.

– Я клянусь пред Богом… милый мой Боженька! ведь Ты мне поможешь, не так ли? Благодарю Тебя!!
– Татьяна, я не сомневаюсь, что из вас получится отличная мать, – подтвердил Сергей, не зная, что говорить…
– В конце концов, мы, как христиане, должны исполнять заповедь «плодитесь и размножайтесь», – привела еще один довод Татьяна. – Я знаю, что на вас можно положиться, вы не будете шантажировать, предъявлять претензий. О, я верю в вас как порядочного человека… и когда произойдет, то что должно произойти – у нас родится милый ребенок, маленькое чудо… ну что? пойдем в машину?

«Что она несет? – с ужасом думал Сергей, – разве так выполняют заповеди»?

– Но у меня есть невеста, – сказал он, – через неделю свадьба… Как я могу сделать вам ребенка?
– Очень просто! Пять минут, и все произойдет, что должно произойти. Я вам буду безумно благодарна…
– Боюсь, я не могу на это пойти… прости, конечно.
– Не беспокойтесь, – сказала Татьяна, – никто не узнает. Если хочешь, я могу дать расписку.

Она улыбнулась, облизнув губы языком…
–  Нет, нет. Прошу тебя, не будем больше об этом. – Сергей отступил еще на один шаг. – Спасибо за доверие, конечно.
– Обойдемся без пошлостей, Herr Froloff, – сказала Татьяна, опустив голову. – Всего хорошего, можете ехать к своей невесте. Живите спокойно. Я только не пойму, зачем вы меня все время унижаете? Что я вам сделала?

Она повернулась и пошла в глубь рощи.
– Татьяна! – крикнул Сергей, – я действительно не могу.

Татьяна, не обращая внимания, медленно шла по дорожке, подняв голову вверх. Остановилась, снова пошла. Сергей слышал ее всхлипывания. Эта надоедливая смешная женщина действительно страдает…

С тяжелым сердцем Сергей пошел к машине.

«Зачем я согласился на эту встречу? – ругал он себя, – какой же я слюнтяй! ведь дал себе слово, что больше никогда не буду общаться с этой женщиной… И что теперь делать? у нее ума хватит – сотворит с собой что-нибудь… вот гадство!»

* * *
Татьяна Титова, походив около часа по роще, вышла на другую дорогу и пошла в сторону дома. Она была спокойна и даже смеялась, разговаривая сама с собой:
–  Вы думаете, что сумели легко отделаться, Herr Froloff? Вы еще не подозреваете, мой милый мальчик, на что я способна! Schei;e (дерьмо)! Я вас уничтожу… о, я знаю, что делать!

Придя домой, Татьяна плотно поужинала, выпив полбутылки смородиновой настойки. Потом слушала песни Аллы Пугачевой и даже покружилась по кухне, подпевая любимой певице. Наконец, прихватив недопитую бутылку, перешла в комнату, в которой стоял компьютер. Усевшись за рабочий стол, Татьяна допила настойку, выкурила пару припрятанных когда-то сигарет, после чего включила компьютер и стала что-то писать.

«Не отрекаются, любя… ведь жизнь кончается не завтра…» – напевала она, быстро постукивая по маленьким черным клавишам.

40. КЛАУДИА
Перед свадьбой Сергей свозил Марину в Верхневолжск. Познакомил с мамой, показал магазин. Работницы магазина искренно обрадовались счастью хозяина. Одна только Вика была сдержанна и молчалива. Скрывшись в подсобке она даже неизвестно по какой причине всплакнула, потом собралась увольняться, но передумала…

В эти дни произошло еще одно событие, которое заставило Сергея немало поволноваться. Позвонили из Москвы. Номер телефона был совершенно незнакомый. Звонила женщина. Мягким приятным голоском с заметным акцентом спросила, может ли она поговорить с Сергеем Фроловым. Это была Клаудиа! Находится в служебной командировке в Москве… говорит, что сразу вспомнила о своем русском знакомом, с которым так прекрасно проводила время во Франкфурте. Поговорили. Клаудиа развелась с мужем, и была не прочь встретиться… Оказывается, она часто думала о нем, хранила в памяти те замечательные романтические вечера, когда они пили в кафе сидр Ebbelwoi, вкушали пирог Kranz и так выразительно смотрели друг на друга… В распоряжении Клаудии было всего три дня. «Если ты, конечно, не занят и не женился…» – добавила она.

«Вот это да! – удивился Сергей такому повороту событий, – я и не думал, что она еще помнит меня…»

Его даже охватило легкомысленное желание поехать, но он тут же взял себя в руки и отклонил заманчивое предложение… «К сожалению, у меня дела, – сказал он, – и я… собираюсь жениться».

Дрогнувшим голосом Клаудиа поздравила Сергея и отключила телефон.

«Хороший она человек… – с нежностью вспоминал ее Сергей, – вот оно как бывает… а что если бы я не встретил Марину? Сейчас бы, конечно, помчался бы в Москву, завел с Клаудией отношения, она же явно это хочет. И что? Было бы лучше? Как бы пошла моя жизнь? Никто не знает. Но – что сделано, то сделано».

Нет, Сергей не колебался в отношении Марины, но ему почему-то было очень приятно вспоминать эту симпатичную брюнетку.

* * *
Лариса Анатольевна приехала в Ославль за два дня до свадьбы. Отругала друзей, что они превратили дом в свинарник, и принялась за уборку. После уборки Сергей обнаружил в своей спальне прикрепленное на стене изображение индийской богини, сидящей на лотосе.

– А это зачем?
– Это на счастье, богиня Лакшми. Не снимай, пусть висит.
– Мама, сколько раз тебе объяснять, что у христианина не может быть никаких идолов.
– Это не идол, – возмутилась мать.
– А какие же тогда бывают идолы? Вот это и есть самый настоящий идол. И давай не будем об этом.

Мать поворчала, но изображение спрятала в сумку.
– Какой же ты стал фанатик, и меня ни за что обидел.
– Не будем ругаться, только твой Николай Николаевич еще больший фанатик, ты этого не заметила?
– Не говори ничего про этого святого человека. Его теперь весь город знает. Знаешь, сколько людей к нему ходит? У него космический дар целительства.

Сергей промолчал. «Убрала идола – и хорошо».

41. РЕШЕНИЕ ПРОКУРОРА РОЧНИЦКОГО
Прокурорская секретарша Люда многозначительно посмотрев на следователя Нину Круткину, сказала с непередаваемыми интонациями:
– Борис Романыч вас давно ждет.

«Сучка», – подумала Куркина, приветливо улыбаясь в ответ.

Впрочем, над тем, что прокурор Борис Романович Рочницкий и следователь Куркина регулярно подолгу совещаются, посмеивались все работники ославльской прокуратуры…

– Как супруг? – спросил Борис Романович.
– Что ему сделается? Все так же.
– Все пьет?
– Пьет…
– Что ж, это его личное дело, вот только номер дела не помню…
– Ха-ха, очень смешно, товарищ Рочницкий, – грустно улыбнулась Нина.
– Люда, – крикнул Рочницкий секретарше, – принеси нам чаю, пожалуйста, и можешь идти домой. – Вот, почитай, что пишет гражданка Титова, Татьяна Юрьевна…

Куркина взяла бумагу. Там было написано:

«Прошу защитить меня от домогательств гражданина Сергея Фролова, проживающего по ул. Трудолюбия, дом 5. Этот человек систематически преследует меня с целью завлечь в свою секту, которая находится по ул. Пустырная, дом 36. Кроме того, при встречах он неоднократно склонял меня к сожительству. Прошу принять меры к С. Фролову и его секте, которая вымогала у меня деньги под видом добровольных пожертвований.
В настоящее время, как мне известно, С. Фролов нашел еще одну жертву – молодую девушку, жительницу нашего города.
С уважением и надеждой на торжество закона и правосудия,
Т.Ю. Титова».

– Веселое заявление, – сказала Куркина, – а кто такая Титова?
– Никто… Найди этого Фролова, выясни, в чем там дело… в любом случае, здесь есть о чем подумать. Интересно, сколько же у нас сект в городе? Надо справиться в администрации.
– Чего? – спросила Куркина.
– А вот чего, – ответил прокурор и прижал ее к себе.

* * *
Прокурор ославльского района Борис Рочницкий был невысокого роста полный человек, с крупной головой и мясистым лицом. Его внешний вид производил бы, пожалуй, неприятное впечатление, не обладай он пронзительными голубыми глазами, силу взгляда которых он частенько использовал в разговоре. Учился Рочницкий в Петербурге, у самого Собчака. Долгое время работал в областном центре, но карьера не задалась – вот уже пять лет как его перевели в Ославль. По этому поводу говорили разное. Сам Рочницкий объяснял перевод происками завистников, не признавая за собой никаких грехов.

В последнее время прокурор пребывал в размышлениях о том, что будет делать после выхода на пенсию, до которой ему оставалось совсем немного. Можно было бы поработать юрисконсультом или в адвокатуре, но его манила иная стезя. Рочницкий всерьез подумывал о том, чтобы выставить свою кандидатуру на выборах главы города. Об этом он конфиденциально проконсультировался с нужными людьми в Верхневолжске и, заручившись их поддержкой, стал собирать материал на потенциального конкурента. Он знал, что Белоруков достал всех своей наглостью и жадностью, хотя, как ни странно, простые горожане любили его, видя в нем «своего парня».

Помимо компромата на Белорукова и поддержки людей из области у прокурора имелись и другие козыри. Борис Романович имел приятельские отношения с председателем суда Любовью Петраковой, женщиной глупой и слабохарактерной, ставшей судьей «через одно место»… Петракова всегда его поддержит, был уверен Рочницкий. Жаль только, что авторитета у этой Фемиды в районе никакого – разведена, пьянствует с сомнительными торгашами, в довершение ко всему живет с любовником, который моложе ее на пятнадцать лет. И всего боится, даже собственную дочь, которая бьет ее по физиономии…  Но это мелочи. Так, что дальше? Начальник милиции поддержит. И самое главное: немало депутатов настроено против Кудрявого. Потенциальные союзнички.

Впрочем, Рочницкий был осторожен, о своем решении он намеревался объявить в самый последний момент. «Никому доверять нельзя, – думал он, сидя вечерами в своем кабинете, – немало толковых прокуроров слетело со своего места только из-за одного неосторожного слова». Он никому и не доверял, разве что Нине Куркиной, с которой у него установились близкие отношения. Он и сам не понимал, как это случилось…

– Поверь мне, старому пердуну… – говорил он, натягивая брюки, – в прокуратуре скоро начнутся большие перемены. Всех преданных служак погонят…
– Ну, какой вы старпер, не обижайте меня. Вы еще ого-го! – ответила Куркина.
– Да ладно тебе, в прокуратуре мне уже не работать… у нас, как в спорте, главное – вовремя уйти. Да и надоело. Работай по 20 часов в сутки, а от начальства одни нахлобучки, и каждый умник из числа небожителей вычисляет, кого бы из своих людей пристроить на твое место. Для них я уже труп, вот только не знаю какой: гнилой или свежий. Я хочу сказать тебе одну важную вещь, только ты пока никому не болтай. Если все получится, как надо, возьму тебя с собой.

Куркина напряглась.

– Скоро выборы главы города. Считаю, что с Белоруковым надо кончать. Мне обещали поддержку серьезные ребята из области.

Рочницкий показал пальцем вверх, где, как надо было полагать, находились эти серьезные ребята.

– Никак в политику решили податься, Борис Романович?
– А чем мы хуже этих жуликов? Кудрявого завалим только так, со свистом пролетит.

Нина восхищенно посмотрела на шефа.

«Что это с ним?» – подумала она.

* * *
Дома прокурора ожидало неприятное известие. Жена была в расстроенных чувствах. Их восемнадцатилетняя дочь Катерина, приехавшая на выходные из Москвы, надерзила матери и ушла, громко хлопнув дверью.

– Опять у нас скандал, – вздохнул Борис Романович, – а что? нельзя хотя бы один день провести спокойно?
– Я ей ничего такого не сказала… ей позвонили, она тут же засобиралась, мечется по квартире, как кошка... Спрашиваю, ты куда? – «Пойду к подруге»… Ты же знаешь, меня ее вранье сразу выводит из себя… я ведь слышала, как она щебетала: «ты уже подъехал?» Говорю ей, никуда не пойдешь! Она нагло посмотрела на меня и молча, понимаешь, молча, демонстративно уходит. Всё назло делает, всё…
– Показывает, какая она взрослая. Она же теперь у нас студентка.
– Показывает, какая она дура… Тварь неблагодарная! – вскипела жена. – Посмотри, что я у нее нашла.

Она бросила на стол две пачки таблеток. На одной было написано «Трихопол», на другой – «Фромилид».

– Не иначе какую-то заразу подцепила… о, Господи! За что мне такое наказание… после нее придется все продезинфицировать, мало ли что? И ей все мало, бессовестной, опять понеслась к своим кобелям.
– Не понимаю, чего ты так разволновалась? – попытался успокоить супругу Борис Романович, – придет, первый раз, что ли? И ничего с ней особенного не случится, сама знаешь. Ну, даст очередному уроду, ты из-за этого переживаешь? Наша мышь копны не боится… Еще неизвестно, кому будет хуже – ей или этому уроду.

Жена возмущенно покачала головой:
– Отец называется… послушать только, какие слова говорит о дочери.
– А что мне еще говорить, если она к восемнадцати годам уже три раза аборт делала?

Супруга ушла в свою комнату. Там она не придумала ничего лучше, как смотреть новости по первому каналу.

«Откуда в Катьке это шлюхачество? – спрашивал себя Борис Романович, – с каждым встречным готова…» Он вспомнил, как впервые застал Катерину с ее одноклассником в недвусмысленной позе… Тогда он крепко ей всыпал ремнем, но, как показало время, не помогало даже самое жестокое битье. Катерина только крепчала… один раз он довольно сильно избил ее, она вытерла кровь с губы и, глядя своими чуть косенькими глазками, сказала: доволен? Потом исчезла из дома, и он с милицией искал ее несколько дней. Нашел в грязном подвале с компанией придурков… после чего отец махнул рукой. «Живи, как знаешь, только подумай, что будет с твоей дыркой, когда захочешь родить»… – сказал он тогда ей в назидание.

У дочери была проблема, что-то связанное с психикой, как сказал профессор, с которым он советовался по этому поводу. И об этой проблеме было лучше не распространяться. Поэтому Рочницкий, выложив немалую сумму, отправил Катерину учиться в Москву. Там девочка обзавелась массой знакомых, пристрастилась к пиву и джин-тонику, и меньше всего думала об учебе, проводя время в ночных клубах.

«Дура, а не дочка», – думал Борис Романович о своем чаде, которое очень любил, несмотря на психическую проблему… Куда же делась прежняя Катенька, ласковая, худенькая дочурка, с радостным визгом бежавшая ему навстречу, когда он возвращался с работы? Рочницкий поморщился от этих воспоминаний… Прислушался. Из соседней комнаты раздавался храп супруги…

«Снотворного, что ли, успела наглотаться? – с неприязненностью подумал Борис Романович о своей половине. – Ну и зачем мне вся эта суета? Жена – глупая корова, дочь – шлюха, а я, видите ли, собираюсь…»

Он подошел к окну. За окном было темно – опять перегорел фонарь на столбе. Рочницкий вспомнил, что так и не поужинал сегодня. Будить жену не стал. Подогрел вчерашние пельмени, налил стакан водки. Еще один вечер, похожий на все другие…

«Ну и что дальше? – думал Рочницкий, перейдя после ужина в свой кабинет, – а вот что дальше: нельзя раскисать. У меня есть шанс, есть… первый раз в жизни появился этот шанс, и дурак я буду, если его упущу… И пусть все идет к такой-то матери. Я сделаю это!»

Мысли его потекли в направлении успеха. «Выиграю выборы… стану хозяином в районе… Вот это будет жизнь». Перед глазами возник готовый дом, не хуже чем у Кудрявого, новая большая дача на берегу озера…

«Накоплю деньжат, на старости лет переберусь в Москву… ни одна собака не достанет… Так, Ниночка будет доверенным лицом… Уехать бы с ней куда-нибудь. Нет, это я не о том думаю. Выборы… вот на чем надо сосредоточиться».

К двенадцати вернулась Катя.
– Привет, папуля! – пискнула девчушка и чмокнула отца в щеку.

От дочери неприятно пахло пивом и табаком. Борис Романович поморщился, но ничего не сказал. Посидели на кухне.

– Я тебе скажу одну тайну, только пока никому не болтай, – Борис Романович прижал палец к губам, – я собираюсь, доченька, выдвинуть свою кандидатуру в мэры.
– Давай, пап, я в тебя верю.

Катя еще раз поцеловала отца и пошла в свою комнату. Борис Романович вздохнул. Кажется, слова о выборах на дочь не произвели никакого впечатления.

«Что у нее в голове? – подумал отец, – ладно, даст Бог, все еще образуется… только бы к дури не пристрастилась в этой Москве».

* * *
Через два дня Куркина доложила, что Фролов – приезжий из Верхневолжска, здесь получил в наследство дом по улице Трудолюбия. Действительно ходит в секту «Эммаус». Сведения были получено от Анатолия Борисовича Слюнькова, словоохотливого соседа Фролова. Картина вырисовывалась довольно интересная: Фролов вместе со своим другом Олегом Шишкиным занимают важное положение в этой секте. Активно занимаются миссионерской деятельностью.

– Самое главное, – добавила Куркина, широко улыбаясь большим ртом, – Фролов на днях собирается жениться, и знаете, на чьей дочери?

Куркина назвала фамилию.

– Да, губа у парня не дура, – хмыкнул Рочницкий, – спасибо, Ниночка. В любом случае информация небезынтересная. Заявительнице пока отпиши, что факты проверяются, меры будут приняты, только не строчи казенно-суконно, как-нибудь помягче – чувствуется, что дамочка обижена… у такой не заржавит и в генпрокуратуру жалобу накатать. А на жениха этого надо бы посмотреть… но потом, время терпит.

42. СВАДЬБА
В воскресенье в половине одиннадцатого к Дому молитвы подъехали две машины – «Мерседес» и «Ауди». Из «Мерседеса» вышел с деловым видом Алексей Михайлович, за ним – сияющая Марина, вслед за ними показалась Галина Даниловна. Из другой машины выпорхнула с огромным букетом роз подруга Марины Светлана. Сегодня она была со своим новым знакомым – высоченным человеком лет сорока, которому было поручено нести большой свадебный торт.

Настроение Галины Даниловны было тревожное. Сдержанно отвечая на приветствия столпившихся людей, она прошла в здание Дома молитвы…

«Боже, куда я попала?» – пронеслось в ее голове, когда она, пройдя через узкий коридор, вошла в скинию. Почетных гостей провели на первый ряд, где уже сидели Сергей и Лариса Анатольевна.

Сергей познакомил родителей невесты со своей мамой.

Во время службы Галина Даниловна сидела с каменным выражением лица, ничего не слыша и не замечая. К тому же она неважно себя чувствовала. «Когда же кончится весь этот балаган? – думала она, глядя на проповедующего с кафедры Василия Петровича. Мать Сергея, напротив, смотрела на все происходящее с доброжелательной улыбкой, но на всякий случай пальцы сложила в виде защитной мудры, как научил ее Николай Николаевич.

Лицо Василия Петровича сияло от счастья. С большим подъемом он произнес проповедь, как и следовало от него ожидать, о любви Божией, о том, что нам всем надо любить друг друга. «Любовь – это событие», – сказал он. После проповеди члены общины запели любимый псалом…

Наконец, начался обряд бракосочетания. Василий Петрович сказал назидание о важности семейной жизни, о необходимости сохранять непорочность супружеского ложа. Затем пастор задал молодым несколько положенных для такого случая вопросов, помолился – и объявил Сергея и Марину мужем и женой. После чего обратился к общине, прося их помогать новой семье и молиться за нее.

«Разве это венчание? – недовольно поморщилась Галина Даниловна, – никакого благолепия».
– Ну и как тебе все это? – обратилась она к супругу.
– Нормально, – шепнул он в ответ.

Алексей Михайлович с интересом наблюдал происходящее. «Хм, так вот что это за штука такая – протестантская молельня…»

Диакон Петр Григорьевич вынес огромную коробку. Это был подарок от церкви – французский сервис на двенадцать персон. Члены общины бросились поздравлять, целовать Сергея и Марину, пожимать руки родителям. Каждый хотел выразить свою искреннюю радость.

Алексей Михайлович обнял зятя и сказал:
– Сергей, люби Марину, и будет тебе хорошо.

«Вот он – самый счастливый день в моей жизни», – подумал Сергей.

Между тем, он заметил, что Олег ведет себя как-то странно – сухонько поздравил, посматривает на часы… Неужели завидует?

* * *
После богослужения было организовано чаепитие. Внесли в скинию четыре складных стола, раздвинули стулья.

– Для меня все эти обряды как собирание фантиков, – умничал за столом новый кавалер Светланы, – я во все это не верю. Я – реалист.
– Что вы говорите, – улыбнулся Сергей, – а мы неверующих считаем идеалистами. Бог – это очень реально.

К молодым подошел Грант:
– Я знал, что у вас дело этим кончится, – сказал он.
– Почему же?
– Знал, – загадочно ответил он.

Вдруг в дверях скинии показалась дама в светлом пальто и шляпке с большим бантом, в руке она держала букетик гвоздик. Выглядела дама бледной, но взгляд выражал решимость. У Сергея заколотилось сердце, и было от чего. В дверях стояла Татьяна Титова собственной персоной! Отказавшись от приглашения сесть за стол, Татьяна постояла у двери, как бы собираясь с мыслями, после чего поспешно направилась к столу, за которым сидели жених и невеста.

«Что она задумала?» – встревожился Сергей.

– Я тоже хочу поздравить молодых, и особенно своего давнего друга Сергея… очень, очень рада за вас, – сказала она, протягивая букетик Марине и сладко улыбаясь, – подарка у меня нет, но я хочу прочитать стихотворение. Специально для жениха и невесты. Это стихотворение на немецком языке, гениального поэта Генриха Гейне…

И тут же начала декламировать, театрально подняв правую руку:
– Die sch;nste Jungfrau sitzet dort oben wunderbar, ihr goldnes Geschmeide blitzet sie k;mmt ihr goldenes Haar.

Голос ее звучал все громче…
– Sie k;mmt es mit goldenem Kamme und singt ein Lied dabei; das hat eine wundersame, gewaltige Melodei.

К Татьяне направился Пьеро.
– Достаточно, – сказал он и потряс ее за руку.
– Нет уж, позвольте мне дочитать, – Татьяна выдернула руку и продолжила, декламируя все громче и громче, – Den Schiffer im kleinen Schiffe ergreift es mit wildem Weh, er schaut nicht die Felsenriffe, er schaut nur hinauf in die H;h.
– Я боюсь этой женщины, – сказала Сергею Марина, – кто она?
– Это странная женщина, она сюда иногда заходит.

Пьеро снова потряс Татьяну за руку.
– Достаточно, спасибо.
– Ich glaube, – непреклонно выкрикивала Татьяна, пытаясь освободиться от Пьеро, – die Wellen verschlingen am Ende Schiffer und Kahn; und das hat mit ihrem Singen die Lorelei getan. Вот и всё. Чудесное стихотворение, не правда ли? и нечего трясти меня. Радуйтесь, наслаждайтесь, живите счастливо… Не все в этом мире имеют счастье, потому что на всех его не хватает.

Лицо Татьяны стало совершенно бледным, она покачнулась… Кто-то из присутствовавших женщин вскрикнул. На помощь Пьеро поспешил Макурин.

– Успокойтесь, – сказал он.
– Сами успокойтесь, я еще не все сказала.
– Этого достаточно, – мрачно проговорил Пьеро, и с помощью Макурина поволок Татьяну к выходу.

«Не трогайте меня!» – доносились крики Татьяны из коридора, – о, жестокие люди, порожденье крокодилов! Анафема на всех вас и на этот недобрый дом!»

– Она сумасшедшая, – объяснил присутствующим Рушдунян, – не обращайте внимания, обыкновенная сумасшедшая, сейчас у нее обострение…

Сергей с благодарностью посмотрел на Гранта. Празднование продолжилось. Василий Петрович еще раз помолился за молодых и за церковь Божию.

Между тем, в коридоре Татьяна мгновенно успокоилась и даже попросила Пьеро и Макурина проводить ее до дому, что те и сделали с большим удовольствием.

43. ЗНАКОМСТВО ОЛЕГА С ПРОТЕСТАНТСКИМ ОСЛАВЛЕМ
Весь март Олег посещал собрания протестантских общин города. Картина, на его взгляд, оказалась не лучше, чем в «Эммаусе»…

В общине «Вифания» пастор зачитал небольшой отрывок из Нового Завета, после чего вопросил слушателей, о чем здесь говорится? Люди нерешительно высказали свое мнение. Пастор обвел взглядом собрание и великодушно разъяснил истинный смысл стихов, для наглядности приводя примеры из собственной жизни... В другой общине, «Гефсимания», пастор рассказывал удивительные истории. Олегу запомнились две: отец семейства зачем-то залез в темный подвал и оттуда кричит своему ребенку: «Прыгай! Не бойся, ты меня не видишь, но я тебя вижу. Прыгай, имей только веру». Ребенок прыгнул, и отец подхватил его на руки. «Так и нам следует поступать, – сказал проповедник, – надо прыгнуть в руки Христа». В зале умиленно всхлипнули. Вторая история была о ногте, вросшем в палец. «Да, это твой собственный ноготь, – с грустью в голосе говорил пастор, – но надо оперировать, потому что палец болит, нет покоя всему телу». В следующей общине пастор по фамилии Букин рассказывал историю о том, как человек, замученный жизнью, шел топиться, но по дороге, когда он проходил мимо одного дома, ему вдруг упала на голову Библия! Это неверующий плохой человек в гневе выбросил ее из окна. Хотевший утопиться, напротив, подобрал Книгу, передумал топиться, дома стал читать – и уверовал. Зал зашелся в рыданиях.

В четвертой и пятой общинах собрание вели молодые служители. Опыта у них еще не было, к тому же они делали упор на не успевшую выветриться из их голов семинарскую теологию, отчего проповеди показались Олегу бесцветными и откровенно скучными…

«Надо же, – подумал Шишкин, – по сравнению с этими ребятами наш Петрович прямо-таки ославльский Сперджен».

Но все же и в Ославле нашлись свои таланты. В последней общине, состоявшей из десятка женщин среднего возраста, проповедовала пастор Зинаида – высокая худощавая особа с запавшими немигающими глазами. Несомненно, она была настоящим оратором. Умело повышая голос в нужных местах, временами переходя на шепот, она размахивала руками, постоянно находясь в движении, бродя туда и сюда…

– О, как я мечтаю свести огонь с неба на землю! – вскричала Зинаида.
– Мечтать не вредно, – чуть слышно шепнула тоненьким голоском женщина в тюрбане.

Зинаида закончила проповедь заверением, что ради Христа она готова на любые испытания.
– Вы не забыли? Сегодня у нас большое событие, – сказала она в конце собрания. – Пришло время сокрушить стены Иерихона. Приходите все.

Олегу объяснили, что община нуждается в помещении, и Зинаида присмотрела хороший дом для собраний. Здание пустует, но администрация города, находящаяся под влиянием Вельзевула, не отдает его общине.

– О, Зинаида у нас сильна в вере, – сказала полная женщина в парике и поведала историю о том, как налоговая служба хотела оштрафовать общину за не поданную вовремя отчетность.

Зинаида пришла к начальнице службы и, потрясая Библией, обличила ее, грозя чиновнице и всему ее роду до четвертого колена небесными карами… Начальница слушала Зинаиду в изумлении, и, похоже, действительно напугалась… «ладно, – сказала она, – штраф отменяю, только немедленно уходите отсюда»…

В двенадцать часов ночи община собралась у довольно симпатичного двухэтажного дома, находившегося в центре города. На здании сохранилась вывеска «Средняя школа № 5».

«Крепка должна быть их вера, раз они думают, что им отдадут эту школу!» – восхитился Олег.

– Укрепим наши сердца и поклянемся, – обратилась Зинаида к собравшимся, – что мы не побежим, как бежали трусливые израильтяне от филистимлян в день битвы на горе Гелвуе.
– Клянемся! – ответили женщины.
– Хорошо. Будем обходить этот Иерихон, – сказала предводительница, указывая на школу, – с пением победного гимна номер сорок восемь.
– Двадцать седьмой лучше подойдет, – пискляво возразила женщина в тюрбане.
– Кто же идет на стены Иерихона с двадцать седьмым гимном? Только сорок восьмой! Не будьте маловерами, этот дом нам отдадут, не пройдет и недели. Вспомните, как отступила перед Словом Божиим представительница кесаря, этот налоговый Феликс.

Женщины пошли вокруг здания, громко распевая «Перед нами шли святые, битву жаркую вели…»

«Крутые тетки, – подумал Олег, – прямо что твои амазонки… только бы никто из знакомых не застукал. А то разнесут по всей области: Шишкин участвует в захвате Иерихона».

Попавшийся навстречу процессии прохожий в изумлении посмотрел на решительно настроенных гимнопевиц…

– Извиняюсь, – спросил он шедшего последним Шишкина, – а что здесь, собственно, происходит?
– Неужели непонятно? – равнодушно бросил Олег, – на город порчу наводим.
– Как это порчу?
– Ну, бедствие вызываем. Вот обойдем несколько раз вокруг города – и такое начнется…
– А что, что именно?
– Да что получится! Скорее всего, в этот раз будет моровая язва.

Прохожий не знал, что и подумать…
– И правильно! – сказал он, махнув рукой, – так нам и надо.

Впрочем, он тут же заспешил прочь, вжимая голову в плечи.

«С каким народцем придется работать…» – усмехался Олег, занося дома впечатления в свой ноутбук.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
СТОЛКНОВЕНИЕ

44. СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ
Женитьба внесла приятные изменения в уклад жизни Сергея. К его удивлению, Марина оказалась весьма умелой хозяйкой, под чем он понимал безропотное приготовление еды, стирку, уборку дома. Без колебаний она приняла решение заняться весной огородом. Земле нельзя пропадать! Планы Сергея о цветнике и газоне на европейский манер были отвергнуты. «Нечего соседей смешить! – говорила Марина, – пусть будет, как у всех – картошка, лук, грядки с зеленью». Сергей вздыхал, предчувствуя тяжелую полевую страду…

Спустя короткое время совместной жизни, оказалось, что все домашнее хозяйство находится в руках Марины, и она, несмотря на все рассуждения Сергея о том, что муж – глава семьи, оставила ему лишь почетное право считаться таковым, быть этаким Лемуилом, хвалящимся своей женой… Марина распоряжалась покупками, знала, что и где лежит в доме. И если поначалу Сергей проявлял инициативу, то потом махнул рукой… и покорно ходил за женой по магазинам, вздыхая и томясь, когда она обстоятельно выбирала то, что ей нужно… Нет сомнения, что если бы не работа на фабрике, Марина с удовольствием взялась бы и за дела книжного магазина.

Забота, которую проявляла Марина по дому, распространялась и на Сергея. Она осматривала его перед выходом на улицу – повязан ли шарфик, вычищены ли у него ботинки? Стоило ему пожаловаться на какую-нибудь простуду или недомогание, как она бежала в аптеку и притаскивала кучу лекарств, поила микстурой, заставляла строго по часам принимать таблетки… «мужчины не любят лечиться», – говорила она… Сергей ворчал, но все более поддавался этой обволакивающей заботе, к которой быстро привык, как привыкаешь ко всему хорошему. Он не раз спрашивал себя, правильно ли было с его стороны так быстро поддаться этой заботе? Он же не ребенок.

Впрочем, в жене открылась черта характера, которая доставляла Сергею немало проблем. Марина оказалсь весьма ревнивой женщиной. Достаточно ему было дружески поговорить с какой-нибудь девушкой из общины, реакция Марины следовала немедленно – она замыкалась в себе, молчала, и Сергей поначалу никак не мог понять, в чем тут дело. «Из-за чего она дуется?» – удивлялся он, пока она сама через день-другой не разряжалась едким замечанием… Ей, видите ли, не понравилось, что он любезничал с Надей или Людой. «О, Боже! Какая глупость!» – возмущался Сергей. И как быть? Вообще не разговаривать с представительницами противоположного пола?

– Ты что, думаешь, мне кто-то нужен? Да я просто так поговорил… – объяснял он.
– Знаю я твои «просто так», все мужики так оправдываются… – язвила Марина, – ты к ним и раньше в гости ходил… мне все известно. Ну и женился бы на этой Наде или Люде, раз ты без них не можешь! Зачем тогда на мне женился?

Она ревновала и к сотрудницам магазина, видя в каждой из них потенциальную соперницу. Стоило ему заночевать в Верневолжске, подозрениям не было конца… Сергей впадал в отчаяние. «Почему она мне не верит? Я что, когда-нибудь дал ей повод во мне усомниться? Или она считает меня своей собственностью?»

Разумеется, Сергей просил прощения, обещал ни на кого не смотреть, ни с кем не разговаривать… Марина успокаивалась, но никогда нельзя было предвидеть, что послужит причиной для следующей вспышки ревности.

Кроме того, в Марине обнаружилась неудержимая целеустремленность и напористость. Как она стремилась настоять на своем, даже в мелочах! Объясняла, уговаривала. Если Сергей упорствовал, она отступала, но лишь для того, чтобы через некоторое время, воспользовавшись моментом, снова вернуться к своему предложению. Почти всегда она добивалась успеха! «Вся в папашу…» – ворчал Сергей.

* * *
Шишкин посмеивался:
– Да, брат, опутала она тебя своей заботой, захватила в дзюдоистские объятья… «повяжи шарфик, съешь тефтельку…» Откуда в ней это? А тебе нравится, вижу по глазам, что нравится. Ума не приложу, куда подевался наш прежний веселый Серега? Пропал, и поминай, как звали…  Что ж, все понятно… молодая красавица жена, наследница Ротшильда. Смотри, засосет тебя это болото.

Сергей не мог понять, что происходит с Олегом? Завидует, что ли? Возможно, и так…

В последнее время Олег постоянно упрекал Сергея за то, что тот остыл к общему делу.
– Все я один, будто мне больше других надо. У меня тоже дел невпроворот – и книгу писать, и статьи для газеты, и типография. А ты все беспокоишься, как бы Марина Алексеевна не разгневались. Вот, почитай…

Он сунул ему свежеотпечатанный номер «Верхневожских вод» с очередной заметкой, рассказывающей о ценностях протестантской этики.

– Сейчас важнее всего не потерять темп движения. Второй раз не получится. Окошечко закроется, и неизвестно, на сколько лет. Я тут подумал, что пора завести наш собственный сайт. Там и программу Щиткова-Пьеро можно опубликовать. Пусть подивятся люди добрые. Да-с… давай, займись. Форум, обсуждения. Глядишь, еще людей привлечем.

Сергей спорить не стал, и вскоре в Интернете появился новый независимый сайт «Библейские христиане».

* * *
– Я так и знал, что на свадьбу не позовешь! Как же, рылом не вышли. Ну и жук же ты! – слышался в трубке голос похохатывающего Филимонова. – Ладно, ты от меня не скроешься, я без приглашения к тебе приеду. Посмотрю на твою красавицу. Я, кстати, тоже хомут собираюсь надеть.
– Поздравляю, но ведь ты же вроде жениться не собирался…
– Шеф намекнул. Говорит, в моем положении не солидно. Он у нас человек семейный, и всех в эту сторону тянет. А мы что? Мы – государевы люди, как шеф, так и мы. Нам выделяться не положено.
– И кто же она?
– Дочь одного папы. Пока молчок. Да, насчет приезда… я это на полном серьезе говорю. Приеду со всем моим табором, человек сто будет. Так что жди в июле. На вашем озере лагерь устроим, будем тренироваться, как громче славить губернатора. Он сам собирается мастер-класс провести… Кстати, слышал новость? Скоро вернут губернаторские выборы, наверху дело уже решенное. Так что нашему движению зеленая улица…

Разговор Филимонов закончил в своем стиле:
– Сплетни есть? Нет? Ну, пока!

Положив трубку, Сергей подумал, что у него с Пьеро гораздо больше общего, чем с Залуцким или Филимоновым…

45. ТРУДНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Олег внимательно присматривался к тестю Сергея. Сразу после свадьбы он стал искать предлог выйти на обстоятельный разговор. Наконец, прямо попросил Сергея устроить ему аудиенцию.

– Скажи Михалычу, что пишу книгу, и собираюсь посвятить ему целую главу…

«Неужели Олег на самом деле пишет книгу или это только предлог?» – недоумевал Сергей. От Шишкина всего можно ожидать. Впрочем, писал он, действительно, много…

Алексей Михайлович пригласил приятелей зайти на фабрику, к шести часам вечера.

* * *
Шишкин повел беседу с Пыжовым осторожно:

– Я пишу книгу о нашем крае, в основном о верхневолжском бизнесе и политике… Скажу честно, у меня возник большой интерес к вашей личности… Недавно я прочел прекрасный труд Дуботолова, где он с теплотой отзывается о вас… Думаю, вы и в самом деле один из немногих руководителей в области, как бы это сказать… новой формации. Остальные предприниматели уступают вам в понимании задач развития. Поэтому я хотел бы написать о вас… указать положительный пример руководителя крупного предприятия.

Пыжов оценивающе посмотрел на Шишкина, пытаясь понять, что на уме у этого парня? Пока мнение об этом газетчике в кожаном пиджаке было не очень… Доверия не внушает, да и внешний вид несерьезный – клочок бороды на подбородке, очки, чубчик. Суетливый какой-то… Но говорит занятно. Может, эти писаки все такие?

– Хорошо наговорил, спасибо. Вот, Серега, как меня ценят… Так, ну и куда ты клонишь, молодой человек?
– Если вы согласны, я бы взял у вас для начала интервью. Думаю, вам есть что рассказать интересного о том, как вы поднимали производство, какие препоны существуют в мебельной промышленности… Знаю, что творится в городе, и потому понимаю, как вам здесь не просто работается… Говорят, Белоруков житья не дает местным предпринимателям… – осторожно ввернул Шишкин.

Пыжов напрягся. Задумался.

– Да Сашка не хуже других, – ответил Алексей Михайлович. – Везде одни и те же рожи.
– Я знаю, знаю… приходит вроде нормальный мужик, свой парень в доску, а через месяц пальцы растопыривает, все к себе гребет. Скажите, а что для вас этот город? Вы ведь здесь родились и прожили большую часть жизни, не так ли?
– Ты что, у меня интервью берешь? Смотри, я согласия еще не давал… – улыбнулся Пыжов, несколько подобрев. – Значит, как я отношусь к Ославлю? Что ж, есть и другие города, и много их, но Ославль – мой родной город, всю жизнь здесь живу, никого не обидел, мне тут каждый дом известен, каждый камень ногой пнул… Так что лучше этого города не видел, и не хочу видеть.
– И не обидно тогда, что происходит с родным городом? Ведь скупят его на корню, а своим скоро нельзя будет шагу ступить….

Алексей Михайлович нахмурился. Слова Олега несколько задели его.

– А что сделаешь? – ответил он, – время такое пошло…
– Это, конечно, так… Но не пора ли спасать Ославль от белоруковых и ему подобных? И кому, как не таким, как вы, помочь городу, если он вам, конечно, дорог?
– Рад бы посодействовать, да руки коротки. Против мэра не попрешь…
– Не скромничайте, Михалыч, как раз вы и можете спасти город.
– Это как же? – спросил Пыжов.
– Как, как! В этом году выборы нового главы. Если бы вы, к примеру, согласились выставить свою кандидатуру, я уверен – вас поддержало бы большинство ославльчан…
– Ага, у меня мало забот на фабрике. Мебельное производство – это тебе не самогонку гнать, тут такие заботы, которые всем заботам заботы. Книгу он пришел писать, как же… А ведь как плести начал…

Пыжов махнул рукой, показывая, что на эту тему не желает разговаривать.

– Правильно, конечно, – охотно согласился Олег, – только знаете, что меня поразило? Я тут разговаривал с работниками вашей фабрики, и вот чему я поразился… Мне приходилось бывать на многих предприятиях области, но нигде не встречал такого уважительного отношения к руководству. Просто удивительно, с какой теплотой о вас отзываются люди. Михалыч для них – отец родной. Да за вас они пойдут хоть куда.

Лесть Шишкина Пыжову была приятна.
– А чего им не пойти? Им что, плохо у меня? Где они еще такую зарплату найдут? Не фабрика, а санаторий.
– Говорят, вы не отказываете в помощи… – поддакнул Олег.
– И никогда не отказывал. Если надо – всегда помогу работяге. На похороны отпустить? Нет вопросов, и с отгулами не зажимаю, а сколько матпомощи раздал? Это ж понимать надо, они и понимают.
– Вот я и говорю, что за вас они бы проголосовали все как один.

Пыжов расхохотался…
– Ладно, идите, ребятки. Мне еще кое о чем помозговать надо. Потом поговорим как-нибудь… Книгу он пишет, ха-ха!

Он одарил друзей неповторимым рукопожатием и стал названивать по телефону.

Шишкин был весьма доволен результатами переговоров. Потирая занемевшую кисть, он шел к выходу с видом победителя.

* * *
Олег не терял надежды и продолжал атаковать Пыжова, уговаривая его выставить свою кандидатуру на выборах. Переговоры затянулись. Алексей Михайлович то отнекивался, то отказывался от бесед, то бесцеремонно прогонял Олега с глаз долой. Но все же, через три месяца, он начал проявлять интерес к теме выборов. Шишкин избрал правильную стратегию – льстил самолюбию Пыжова и одновременно пугал перспективой, которая может сложиться в городе. Белорукову все равно не удержаться, вместо него придут те, кто не только захватит город, но и реально займется его фабрикой… запросто оттяпают, и никакой Страсбургский суд не поможет.

Понемногу Пыжов привык к общению с этим услужливым и понимающим газетчиком. Кроме того, у них нашелся и небольшой общий интерес – Шишкин за небольшую сумму взялся распечатать рекламный проспект мебели.

И вот в один из дней наступившего мая у Шишкина и Пыжова состоялся знаменательный разговор.

– Значит, говоришь, есть у меня шанс на этих выборах? – спросил Алексей Михайлович.
– А как же! За вас коллектив, да и все честные жители города за вас проголосуют. А вот и еще ресурс, – сказал Олег, – подумайте и о том, что протестантская община города – это не просто люди, которые где-то там молятся и читают Библию, но это же организованная сила. За вас отдадут свои голоса все протестанты города, надо только включить в свою программу некоторые их пожелания…
– Это что же, мне надо будет ходить к вам на собрания?
– Нет, не обязательно… просто принять некоторые протестантские идеи. Это такие простые и разумные вещи… крепкая семья, честная работа… Они будут понятны всем горожанам. В программе, разумеется, должен быть весь джентльменский набор – борьба за свет и тепло в домах, отремонтированные дороги, и прочее… Короче, протестантов мы с Сергеем берем на себя. Конечно, их в городе не много, человек триста, но зато это сплоченная команда. К тому же у каждого протестанта наберется по десятку родственников и знакомых, вот и еще голоса… Да вообще это дело нехитрое… Составить программу, подписи собрать, если не хотите рисковать залогом… а мы и подписи соберем, и поможем с составлением программы. Я все это знаю, я на этом деле целую свору собак съел, не надо никаких политтехнологов… Поймите, у нас уже на руках есть козыри, реальные вещи… не сомневаюсь, все будет великолепно, все организуем в лучшем виде… Народный директор выступает с простыми и понятными лозунгами типа «За процветающий Ославль». Прекрасная сильная идея: Алексей Пыжов спасает Ославль!

Пыжов опять задумался.
– Значит, говоришь, собак наелся? Так и подбивает на глупость. Только деньги потеряю… кто мне их вернет, ты, что ли?
– А если победите? Представьте: вы становитесь главой города. Это такой прорыв! Ведь сколько полезного можно сделать, в том числе и для развития мебельного производства…

Пыжов обещал подумать… На следующий день он пригласил Олега к себе.

– Ну, положим, я соглашусь… И сколько денег на все потребуется? Учти, я деньгами разбрасываться не собираюсь.
– Давайте считать, – Шишкин достал записную книжку и ручку, – залог пустячный – всего 50 тысяч рублей, можно и подписи собрать, и даже бесплатно, нашим платить не надо, но сами знаете – завернут, как Касьянова, потом доказывай. Так, идем дальше: офис, связь, оргтехника, транспорт, рекламно-информационные материалы, щиты с вашими портретами, заказные статьи в газетах, массовые культурные акции… впрочем, это необязательно… сувениры, значки. Еще расходы по оплате агитаторам и наблюдателям, услуги юриста… Всего получается что-то около миллиона рублей.
– Ничего себе… – присвистнул Пыжов, – дорогое удовольствие получается. Миллион! Где я тебе его возьму?
– А как вы хотите? Стать мэром за просто так? Без расходов не обойдешься… Михалыч, не скромничайте, у вас немцы за прошлый год больше получили.
– Откуда знаешь? Маринка проболталась? Ну и что, что получили? Они на то и немцы, чтобы такую зарплату получать. От них польза вона какая… а тут еще неизвестно что.
– Как это неизвестно что? – обиделся Шишкин, – город получаете в свое распоряжение, все будет к вашим услугам… не хочу даже об этом говорить… К тому же, многое обойдется бесплатно. Между прочим, программа тоже бесплатно.
– И какая же программа? – усмехнулся Пыжов.

Олег немедленно достал заготовленные бумаги. Алексей Михайлович, наморщив лоб, полистал.

– Ну, ладно, вроде годится… Хорошо, мил человек, а скажи-ка мне вот что: какой твой интерес во всем этом? А то говорим, говорим… Положим, я свалю Белорукова… сколько за свои хлопоты запросишь? Или на работу ко мне думаешь напроситься? Учти, я первого попавшегося с улицы не возьму… мне нужны люди честные, проверенные.
– Нет, на работу проситься не буду, – засмеялся Олег, – мне будет достаточно, если ваша администрация заключит со мной эксклюзивный договор, чтобы всю городскую полиграфию печатать только у меня… вот и вся моя выгода.
– Вот оно что… хитер.
– Так что типография в вашем распоряжении. Напечатаем портреты, плакаты, листовки… возьму по минимальной.
– Смотри не обмани, – засмеялся Пыжов. – Ладно, вроде уговорил.

Пыжов достал из буфета бутылку французского коньяку и разлил по рюмкам.
– За победу спасителя Ославля, – произнес Олег и понюхал коньяк.

Коньяк был настоящий.

* * *
Вдохновленный Олег усилил работу с членами общины, убеждая их голосовать за Пыжова. Постоянно привозил из Верхневолжска подарки – кому лекарство, кому нужную вещицу, чем расположил к себе даже недоверчивого Пьеро. Шишкин знал все дни рождения членов общины и не упускал случая поздравить именинников. Всех поддерживал и подбадривал. При этом строчил статьи, работал над книгой… «Когда он все это успевает?» – удивлялся Сергей энергии своего приятеля.

46. СУСАННА АРВЕЛОДИЕВНА
После свадьбы Сергей стал уделять больше внимания своему магазину – семейная жизнь требовала средств, к тому же Марина выражала удивление, что все дела он передал в руки Вики. В один из наездов в магазин встретил Залуцкого. Тот стоял у стендов с философской литературой.

Эдуард выглядел посвежевшим, располнел, к тому же на нем была новая кожаная куртка, ботинки, которых прежде он никогда себе не мог позволить… Было ясно, что жизнь приятеля пошла в лучшую сторону.

– Кассу пришел выгребать? – бесцеремонно спросил Залуцкий, – а я вот заскочил посмотреть, думаю, может, что приличное у тебя появилось… да нет, все то же, сплошная коммерция…

Хорошее начало для разговора… «Зачем он это говорит?» Сергей хотел ускользнуть под благовидным предлогом, но Залуцкому, похоже, хотелось потрепаться.

– Ходишь в свою церковь? – спросил он, ставя книгу на полку. – Ты там, наверное, в пророках числишься…
– Это почему ж такое?
– Ну как же! Редкая птица к ним залетела – парень из центра, да еще филолог… они там тебя, поди, на руках носят.
– Да нет… я там рядовой товарищ, – ответил Сергей, – а ты как? Хорошо выглядишь… Филя говорит, женился…
– Ну, можно и так сказать… Живу с одной дамой, а зовут ее Сусанна Арвелодиевна Малишава. Нормально, да? Пойдем, познакомлю, она как раз затеяла какое-то мегрельское варево, типа «Сакартвело гаумарджос».

Сергей не стал отнекиваться. Почему бы и не посмотреть на перемену в жизни Залуцкого? По дороге Эдик купил бутылку сухого красного вина.

– Я теперь портвейн не пью, только сухенькое, – важно поведал он, глубокомысленно покачивая головой. – Жаль, что сейчас не найти доброго кахетинского «Саперави», я уж не говорю о «Мукузани», но на худой конец сойдет и французское…

Дверь открыла высокая пышная брюнетка с типично восточной внешностью. На вид она была лет на пять старше Эдуарда.

– Ай-яй-яй, Эдвард! – укоризненно покачала головой Сусанна Арвелодиевна, – что же ты не предупредил, что у нас будут гости? – я бы приготовила что-нибудь посерьезнее.

Сусанна явно скромничала. В центре стола красовалось фаянсовое блюдо с жареной курицей и фасолью. По обеим сторонам от блюда стояла пара ярких салатов. А еще корзина с фруктами, маленькая корзинка с виноградом, разнообразная зелень, пузатые бутылочки с соусами…

– Смотрю, проблема с питанием у тебя решена, – сказал Сергей, с улыбкой посмотрев на хозяйку.
– А у меня вообще нет проблем, – ответил Залуцкий.

Как истинная уроженка Кавказа, Сусанна почтительно прислуживала гостям, спрашивая Сергея, нравится ли ему еда.

Кушанье было аппетитным, но перченым, и Сергей, боясь за свой желудок, пострадавший от венгерских консервированных салатов, ел понемногу.

– Ты на меня не сердишься? – спросил Эдуард, когда они выпили и закусили.
– За что?
– Ну, как за что? Ведь я же тогда не поехал в твою церкву… Понимаешь, я уж собрался было ехать… но проснулся утром, и что-то меня остановило. Не знаю что… нет, я не испугался, чего бояться? Но спрашиваю себя: что, Эдик, сдаешься? со всеми потрохами? И подумал: что-то я еще рано помирать собрался… надо взять себя в руки. Да и не мое это… я хочу жить полной жизнью, радоваться всем ее краскам.
– Понимаю… – ответил Сергей, не желая обсуждать эту тему, но про себя подумал, что все краски жизни – это ведь не только золотые да серебряные, но и черные, коричневые, серые…
– Эх, Серега! Хороший ты парень, и мне всегда занятно с тобой поговорить, но, ведь по глазам вижу: осуждаешь… вот он, дескать, человек греха и сын погибели, еще один сосуд гнева… Ну как ты меня можешь понять, если ты добровольно, и я до сих пор не пойму почему, стал человеком одной доктрины, homo uno libri… Выдумал себе веру, записался в ославльскую общину, и думаешь, что теперь только ты на единственно правильном пути. Так ведь? Вот скажи мне, только без уверток: неужели ты всерьез воспринимаешь наставления ославльских мудрецов? У меня в голове не укладывается… человек с высшим филологическим образованием, увлекавшийся философией, языками… Ну чему они могут научить тебя?
– Не знаю, что и сказать… это моя вера, если хочешь. А проповедники, к твоему сведению, не считают себя мудрецами, просто комментируют Писание.
– Может, я ошибаюсь, ты меня поправь… ведь как было дело: ты – одинокий человек, которому после развода не хватало внимания, лучше сказать – любви… И вот ты натыкаешься на людей, обративших на тебя внимание, они окружают тебя заботой, любовью. И все! спекся Серега… «вот я, берите меня голыми руками»…

Сусанна осторожно посмотрела на Эдуарда, не слишком ли он резок с гостем?

– Мне там хорошо, – улыбнулся Сергей, – и вовсе не потому, что кто-то там меня окружил любовью… кстати, не все относятся ко мне так уж однозначно… у людей обо мне разные мнения. Но это нормально. Главное, что мне с ними интересно молиться… нет, не то слово, мне хочется с ними вместе молиться. Да вообще у нас общие взгляды на жизнь, христианскую веру, Библию…
– Сереженька! – патетически воскликнул Залуцкий, потрясая руками, – ну, почему ты позволил себя убедить в правоте взглядов всех этих толкователей? Да и какие у тебя могут быть с ними общие взгляды? ведь там, наверное, одни работяги? Нет, я ничего не имею против доярок и трактористов.
– Там нет трактористов…
– Это я образно выражаюсь… но ты же филолог, не можешь не знать, сколько существует интерпретаций текста. Любого… Что человек, то и толкование.
– Ты читал Новый Завет? – спросил Сергей.
– Конечно, читал, и если хочешь – вот мое мнение…

Сергей с усталым выражением лица посмотрел на приятеля. Что может сказать ему этот политолог?

– Мое мнение таково, – сказал Залуцкий, разливая по бокалам оставшееся в бутылке, – у людей, написавших Новый Завет, существовали различные точки зрения на христианство, и они вовсе не собирались их согласовывать. Каждый изложил свою версию.
– Слово Божие богодухновенно, – ответил Сергей.
– Не буду спорить, это вне моей компетенции – определять богодухновенность. Я занимаюсь анализом текста, и текст мне говорит, что апостолы – это живые люди, не функции. Не надо думать, что все было им ясно… Ничего не ясно! А вы, такие прыткие, уже нашли в Ославле окончательный смысл текста. Молодцы! Старик Багин тебя бы не одобрил. Интерпретации текста, если помнишь его лекции, неисчерпаемы. Сколько людей, столько и трактовок… да разве ты не слышишь в самом тексте Нового Завета полифонию? Каждый говорит на свой лад, все на равных участвуют в диалоге, и диалог этот незавершен. Поэтому я и удивляюсь, что ты принял одну точку зрения, и говоришь, что это твоя вера…

Сергей не стал возражать. Зачем метать бисер перед невозрожденным человеком?

– Скажите, Сергей, – вступила в разговор Сусанна, – вашу маму зовут Лариса Анатольевна?
– Да, – подтвердил Сергей, – невольно настораживаясь тому, что Сусанна упоминает его мать.
– Я тебе не сказал, – забежал вперед Эдуард, – моя супруга сотрудничает с гуру из Бобруйска, зовут Николай Николаевич, у него и познакомилась с Ларисой Анатольевной. Между прочим, Сусанна у нас гомеопат, рекомендую… Да, кстати, этот Николай Николаевич сейчас на весь город прославился… организовал центр духовного развития, группы по интересам… кому эзотерика, кому цигун, и все такое… Деловой товарищ, надо сказать, а вообще – интересный мужик, язык хорошо подвешен.
– Николай Николаевич имеет неоспоримые дарования, – пояснила Сусанна, – это признают даже китайские наставники. В Китае его очень ценят. Мы с ним летом собираемся туда, в один монастырь. Обещал познакомить с уникальными специалистами по восточной медицине.
– Они теперь на пару работают, – подтвердил Эдуард, – Николай Николаевич цигунит, она гомеопатствует. Кстати, Сусанна – проктолог по первой специальности. Узнал про задний проход много интересного. А термины какие: неоформленные каловые массы… прелесть! Или вот: ректоманускопия. Арвелодиевна и меня привела в порядок. Все фурычит в лучшем виде.

Сусанна из вежливости опустила глаза.

– А как с алкоголем? – поинтересовался Сергей, посмотрев на пустую бутылку.
– В разумных пределах допустимо. Даже полезно, потому как препятствует ревматизму, способствует пищеварению, очищает сосуды. Ты к Сусанне запишись на прием, не пожалеешь. Для тебя – скидка, – засмеялся Залуцкий.
– Передавайте Ларисе Анатольевне большой привет, – сказала Сусанна на прощание. – Мы что-то ее давно не видим на занятиях…

* * *
Мать без энтузиазма восприняла привет от Сусанны Арвелодиевны.

– Остыла я туда ходить, – сказала она.
– А я, честно говоря, думал, у вас с Николаем Николаевичем отношения развиваются… – сказал Сергей.
– Я тоже так думала, только зачем я ему нужна? У него от молодых отбою нет. Да не нужен он мне… я уж буду одна.
– А что все-таки случилось?
– Да ничего не случилось, просто я его поняла. Только и думает, как бы денег с учеников содрать побольше. И все под предлогом, что ему самому нужно платить китайцам за учебу. Теперь вот эта Сусанна появилась… еще та баба. Помяни мое слово, добром у них не кончится.
– Да? А ведь какие речи тут говорил…

Мать отмахнулась:
– Речи-то он говорить мастак, это у него не отнимешь. А только все свое искусство поставил на поток… Теперь там вместо «Семьи» настоящий бизнес-центр: и гомеопатия с Сусанной, и восточная медицина, и какие-то мальчики с китайскими дипломами. А ведь приехал в Верхневолжск – ни кола, ни двора, жил в какой-то хрущевке. Теперь трехкомнатную квартиру купил, две машины… Да и в моральном отношении показал себя не с лучшей стороны… представляешь, учит наших дурочек индийскому сексу. Такой хлыщ… в общем, сплошное разочарование с этим Николаем Николаевичем.

Сергей был рад слышать эти признания. Наконец-то мать поняла, что заблуждалась в своих увлечениях…
– Что же тебе мешает уверовать в Бога? – спросил он, приготовившись к благовестию.
– А с чего ты взял, что я не верю? Я очень даже верю, и в православный храм теперь хожу.
– Опять двадцать пять! Почему же не пойти к библейским христианам?
– Извини, Сережа, но мне в православном храме спокойно… постою перед иконой, подумаю, поплачу… я уж буду веровать, как умею. Да ты обо мне не беспокойся. У меня друзья есть, я много читаю…
– Твоя сестра перед смертью к нам ходила…
– Это ее дело, куда она ходила. И не будем об этом, меня уже не переделать. Лучше почаще приезжай с Мариночкой.

«Значит, мать выбрала себе путь… – думал Сергей, собираясь в дорогу, – ладно, пусть так… а что тут еще придумаешь? По крайней мере, лучше, чем слушать Николая Николаевича…»

И от мысли, что мать приготовилась до конца жизни читать детективы, ходить по настроению в православный храм, болтать по телефону с подругами, такими же одинокими существами, Сергею вдруг так стало жаль ее, свою бедную маму, этого дорогого человечка, с которым он все время ругался, доказывал, поучал… Ему захотелось обнять ее, сказать какие-то добрые слова, но мать пошла принимать ванну, и он, постояв в нерешительности на пороге, тихо закрыл за собой дверь.

47. ГЛАВА ГОРОДА
Александр Петрович Белоруков производил впечатление недалекого, туго соображающего человека. Такой вид он любил напустить на себя, давно заметив, что простых и недалеких начальников любят больше, чем проницательных. И в самом деле, гораздо безопаснее, когда подчиненные думают, что начальник ничего не видит и не разумеет. Поэтому он частенько говорил: «ничего не понимаю, ну-ка давай объясняй» или так: «мудрено, помогите разобраться». Людям нравится объяснять…

Казалось, Белоруков всегда пребывал в благодушном шутливом настроении. С удовольствием говорил о рыбной ловле, которую действительно любил и все свободное время проводил за этим достойным занятием. На его рабочем столе стоял двухтомник Сабанеева, признанного академика по части рыбалки. И еще в его кабинете была одна вещица, отражавшая увлечение хозяина – немецкий баян Weltmeister. Глава города, когда случалось посидеть в хорошей компании, частенько брал его в руки. Умение быть своим парнем и душей компании он приобрел в молодости, когда работал секретарем профсоюзной организации ликероводочного завода. Вот было время! Тогда он – молодой вихрастый профсоюзник, родом с Куклиновки, ходил с баяном на свадьбы работяг, запросто выпивал литр водки, и после обильного застолья отправлялся еще куда-нибудь в гости – к какой-нибудь смазливой девчонке, а то и к чужой женушке. Большой был любитель женского пола… не раз исчезал будто бы в срочную командировку, но где он был на самом деле и что делал, об этом можно было только догадываться…

Теперь из прежнего худощавого парнишки он превратился в солидного, страдающего одышкой чиновника. Впрочем, веселые кудряшки, по-прежнему украшавшие его голову, выдавали в нем непредсказуемость и неистребимую жажду полноты жизни. А какой стоял хохот на заседаниях городского совета, когда Белоруков был в ударе и, не хуже Черномырдина, выдавал очередную хохму. Депутаты записывали остроты мэра и разносили их по всему Ославлю.

Простые горожане любили своего мэра. Хотя недоброжелатели и распускали про Белорукова слухи, что он, дескать, «жадный», с бизнесменов дерет три шкуры, а все же он многим помогал, и особенно знакомым дамочкам – кому квартирой, кому трудоустройством. Любил делать подарки, крепко веря, что дары открывают зеленую улицу. В Верхневолжск и в Москву никогда не наведывался с пустыми руками.

* * *
Александр Петрович не сомневался, что на выборах победит и в этот раз, тем более что заручился поддержкой самого губернатора и прочих влиятельных людей из области. Правда, на губернатора особо полагаться нельзя. Этот хитрован всем обещает поддержку… А в соперники Белоруков присмотрел себе робкого врача районной больницы Иннокентия Голубева. За скромное даже по ославльским понятиям вознаграждение Кеша согласился поучаствовать в спектакле.

Впрочем, Белоруков крепко надеялся на поддержку пенсионеров и ребят с ликероводочного завода. Он знал, как работать с людьми… вспомнил о ремонте дорог, озеленил пару главных улиц, распорядился навести порядок со свалками. И самое главное – в этом году надо было отличиться с проведением Дня города, двадцатым по счету. Юбилей следовало отметить с размахом, чтоб горожане ахнули и запомнили заботу мэра.

И все было бы хорошо, да только свои люди доложили Белорукову, что ославльский прокурор что-то затеял. В последнее время его не раз видели в администрации губернатора и в Законодательном собрании области. Чего он туда повадился? Не иначе тоже нацелился на выборы. «Вот прохвост!» – с раздражением думал Белоруков о прокуроре.

Как говорится, беда не приходит одна. Выискался еще один кандидат. Кто бы мог подумать, что и Алексея Пыжова осчастливит мысль потягаться за кресло главы города? Странно… раньше этот штангист не проявлял интереса к политике. «Зачем Лешке это надо? – недоумевал Белоруков о своем друге детства, – на что он рассчитывает? На свои капиталы? На чью-то помощь? Вот чудак! Только зря деньги потратит. Ведь опыта никакого»…

Пыжов, как стало известно, связался с некими политтехнологами из Верхневолжска, а теперь еще и выпускает еженедельную газетку «Любимый Ославль», которая восхваляет его как прекрасной души человека и восхищается его заслугами перед городом. Про Пыжова ходили фантастические слухи: будто он связался с сектой, и та помогает ему деньгами…

«Ты смотри, что делается, – удивлялся Белоруков, – не было ни одного кандидата – и на тебе… и чего им спокойно не сидится? Ну да ладно, что-нибудь придумаем»…

48. ПОЛИТИЧЕСКАЯ РАБОТА
Стоял теплый майский денек, каких в этом месяце выдалось немного. Друзья сидели в саду на скамеечке, наслаждаясь ласковым солнцем. Шишкин только что приехал из Верхневолжска. Бездумно попыхивая одной сигареткой за другой, рассказывал о дальнейших планах своей деятельности. Он привез пятьсот экземпляров еженедельной газеты «Любимый Ославль».

Сергей слушал приятеля, думая совсем о другом… «Олег вступил в общину, но что это для него? От разбора Слова Божиего давно отказался, ему некогда… и сейчас даже не помолились, сразу о делах, одна политика на уме…»

– Давай-ка помолимся, – не выдержал он, – а то мы с тобой осуетились в последнее время…
– Ну, помолись, если хочешь, – ответил Олег, гася окурок.
– Нет, ты помолись, а я послушаю, как ты к Господу взываешь.
– Давай ты, у тебя лучше получится, – отмахнулся Олег.

«Не хочет обращаться к Господу, – огорченно подумал Сергей, – не открылось ему, не открылось! Нет у него любви к Богу. И веры у него нет. Столько времени в общине, а все такой же… И что с ним делать?»

Сергей помолился. Несколько дней назад кто-то из общины спросил его: «а что, Олег молится?» Неспроста задают такие вопросы…

– Не любишь ты молиться, брат, печально это…
– Зато ты слишком уж впал в эти дела, – нахмурился Олег, – я тоже верю, но нельзя же так… дело надо делать.

«Разве может верующий так говорить? – вновь спрашивал себя Сергей, поглядывая на приятеля, – верит он, как же!… вера без дел мертва… впрочем, в безделии его не упрекнешь…»

Между тем Олег продолжал, как ни в чем не бывало:
– Михалыч окончательно дозрел, вчера перевел деньги на подготовку… но мало, жмется мужик. Я ему смету представил, говорю, и так почти все получается бесплатно. Но ладно, хрен с ним. Главное, что дело сдвинулось с мертвой точки. Пришлось, однако, с твоим тестем повозиться. Долго он упирался… Так, надо будет продумать, кто из наших возьмется за распространение газеты…

Он достал свежеотпечатанный экземпляр газеты. Сергей пробежался глазами… внимание привлекла передовая статья «Соль земли».

… «К нам приходят простые ославльчане. Оглядываясь по сторонам, боясь встретить знакомых, они говорят: «Что творится в Ославле? Разве это наш город? Как так получилось, что город перестал нам принадлежать?»

Действительно, Ославль прибрали к рукам дельцы и воротилы. Коррупция, кумовство и ложь – вот сегодняшняя жизнь нашего родного города. Все делается в интересах заправил бизнеса, но только не для простых людей, которые устали жить во лжи и страхе. Люди хотят перемен. Люди хотят вернуть себе город. Им не нужны подачки и обещания. Им нужна свободная достойная жизнь, основанная на честности и справедливости, предоставление равных возможностей в великой стране.

Неужели среди нас нет ни одного человека, который мог бы вернуть ославльчанам их любимый город? Все взоры обращены на Алексея Михайловича Пыжова. Он единственный, кто может выступить на его защиту. Его знают многие, особенно работники его предпрития. Спросите их, и они вам скажут правду: Пыжов сможет, он – надежный, справедливый человек. Убеждения Пыжова просты и понятны каждому ославльчанину.

Горожане! Пришло время сделать выбор, от которого зависит будущее нас и наших детей. Пыжов сможет изменить жизнь в нашем городе к лучшему. Сделайте правильный выбор!»

* * *
Олег с группой молодежи распространял по городу листовки, расклеивал плакаты, раздавал газету. Это была его стихия.

Между тем, не всем нравилась нацеленность общины на предстоящие выборы. Сергей заметил, что пропускать собрания стал Леонид Гущин. Ссылался на дела или плохое самочувствие. Вообще, с парнем что-то творилось – ходит вечно с обиженной физиономией, замкнулся в себе… Сергей подозревал, что Гущину не нравится происходящее в общине. Да и сам он с трудом воспринимал перемены, произошедшие в последнее время. Куда-то ушел прежний дух, который так ему нравился, то спокойное тихое общение, разговоры о Слове Божием. Теперь братья рассуждали о городских делах, о предстоящих выборах, о раскладе сил…

Не один Сергей испытывал подобные чувства. Василий Петрович Громов тоже печалился, видя перемены в общине. Он не раз спрашивал себя, к хорошему ли это или к плохому? Как и Сергей, он бы довольствовался прежней тихой жизнью с разговорами, чаепитием, разбором Писания и молитвами. Столько лет ничего не менялось, и вдруг на тебе!

Впрочем, пастор скрывал свою настороженность, только все чаще вздыхал.

– Я не против вашей активности, – говорил он Сергею, – но к чему все это приведет? не случилось бы какой беды… Все-то у вас борьба. А надо бы хранить мир да смиренно ждать милости Божией… но, может, я отстал от жизни…
– Согласен, – ответил Сергей, – мне тоже жалко прежнюю общину. Но, возможно, Олег прав в том, что стоит попробовать изменить жизнь в городе. В конце концов, мы ничего не теряем…
– Эх, Сергей Владимирович! Олег наш надеется на выборы, а надо бы на Господа. Он Сам все усмотрит, и победу, и изменения…

* * *
Шишкин не мог сдержать иронической улыбки, слушая Сергея, передавшего ему мнение пастора.

– Всего-то вы боитесь! Идет обыкновенная политическая работа, ничего противозаконного. Мы же выступаем не от лица религиозной организации… Так, инициатива гражданского общества. И хватит ныть. У нас тут с Пыжовым намечается первое выступление среди работников фабрики. Вот о чем думать надо. А вы все переживаете, как бы чего не вышло! Пескари премудрые! Даже Пьеро, и тот понимает. Впрочем, Петровича надо успокоить. Может, подарить ему что-нибудь? Точно, привезу ему одну вещицу из Верхневолжска. Да, вот еще что… мы с Пьеро решили собрать представителей общин города, им тоже пора подтягиваться.

Как и ожидал Шишкин, собрание работников фабрики поддержало своего руководителя, и единогласно пообещало проголосовать за него.

49. СТРАТЕГИЯ ПРОКУРОРА
Известие о том, что в предвыборную гонку включился прокурор Рочницкий, внесло немалое смущение в штаб Пыжова.

– Он-то чего суется? – удивлялся Алексей Михайлович. – Белоруков наворовал, ему можно… да еще административный ресурс задействует, а вот у Рочницкого откуда такие деньги?
– Отпускные получил, – засмеялся Шишкин.
– Не понял…
– Отпустил кого-то, вот и деньги. Шучу. Да чего тут гадать, дело ясное: кто-то поставил на эту лошадку.

Ходили слухи, что на Бориса Романовича поставили серьезные люди, вроде бы из самой Москвы. В самом деле, издавать еженедельную газету «Справедливый Ославль», которую по совместительству взялся редактировать Мухортов, – удовольствие не из дешевых. А еще Рочницкий пригласил известного верхневолжского политтехнолога Венедикта Тимакова. Содержать такого гуся денег стоит немало.

* * *
Между тем, Рочницкий и Тимаков разрабатывали предвыборную стратегию. Тимаков придумал лозунг, с которым прокурор пойдет на выборы: «Я не дам им разворовать город». Второй лозунг звучал не менее свежо и оригинально: «… потому что так сказал президент». Главный упор претендент сделает на тему борьбы с коррупцией и злоупотреблениями. Обоим был понятен расклад сил и направление главного удара. Безвредного врача Кешу Голубева не трогать, сам отомрет, как осенняя муха… Все силы сосредоточить на Белорукове, а Пыжова прижать до начала официальной кампании.

«Наивный человек, этот Пыжов, – посмеивался Тимаков, листая газету «Любимый Ославль», – и куда лезет? Тоже мне Ходорковский нашелся, за народ, видите ли, переживает. Ничего, на всякого Ходорковского найдется своя Краснокаменка!»

Несколько дней спустя Борис Романович встретился с Пыжовым в здании городской администрации.

– Зачем вам это, Алексей Михайлович? Стараюсь понять и не могу … есть любимое дело, прибыль идет, самое успешное предприятие города. Зачем вы ввязываетесь в политику?

Пыжов сделал простодушное лицо:
– А что? Вы же собираетесь участвовать, ну и я попробую…
– Ну что ж, дело хорошее, дерзайте… А газетку вашу мы почитываем… интересные попадаются мысли. Как говорится, откуда что берется… какие-то псевдорелигиозные призывы, альтернативные правовые идеи… вы что, сектантов себе наняли в советчики? Занятно.

Пыжов пожал плечами и пошел по своим делам.

«Выпендривается, гад», – думал Рочницкий, глядя ему в след, – тоже мне хозяин жизни, все ему мало! Лес угробил, теперь хочет и город обворовать. Ладно, ладно, посмотрим, как ты запоешь, когда я…»

Рочницкий знал, что надо делать.

– Пыжов играет в глупую игру, – убеждал его Тимаков, – только деньги потеряет. Я изучил его программу: безграмотная ерунда, одни благие порывы. Справимся без труда. Ясно, что на него дилетанты работают.

Политтехнолог изготовил листовку, в которой Пыжов представал гнусным хапугой, обворовывавшим будущее детей Ославля. Листовки, за небольшую плату, расклеили по городу два молодых человека, дети работников местного РОВД.

* * *
Разумеется, Пыжов понимал, что наживает себе настоящего врага. Не раз его посещали тяжелые раздумья о будущем своей семьи и фабрики.

– Не беспокойтесь, – успокаивал его Шишкин, – прокурор блефует. Позиция у него слабенькая. Никто за него голосовать не будет.

Однако Рочницкий слов на ветер не бросал. Вскоре фабрику посетила инспекция по труду, вдруг обеспокоившись случаями травматизма, затем проверяла жалобы покупателей потребительская комиссия по качеству продукции. Явились пожарники, санэпидстанция, налоговая… все нашли то, что искали, и одарили крупными штрафами, которые, конечно, можно было оспаривать в суде, и потерять еще немало денег и времени. В довершение ко всему началась прокурорская проверка. Следователь Куркина копалась в документации, проверяя законность приобретения прав на разработку лесных делянок…

Но и это было не все! Кто-то пытался поджечь лесопилку в деревне Доманиха. Сторож вовремя забил тревогу, и лиходеи сгинули на джипе.

Мрачный Алексей Михайлович ходил по кабинету, .
– Все, теперь Рочницкий работать не даст… – говорил он дочери, – пакостить начал прохвост. А ведь я даю двадцать процентов бюджета города.
– А может, Белоруков приложил свои белые рученьки? – высказала мнение Марина. – Это ведь тоже в его интересах?
– Может, и Белоруков, один другого не лучше, – согласился Пыжов.

* * *
Загнав Пыжова в глухую оборону, Рочницкий приступил к действиям на главном фронте. Здесь было где развернуться… Прокурор начал с садоводческого общества, которому Белоруков незаконно оформил продажу земли.

50. СОБРАНИЕ ПРОТЕСТАНТОВ ГОРОДА
Василий Петрович не возражал против созыва представителей общин. Пусть люди выскажут свое мнение, почему бы нет?

Между тем, Сергей сомневался, что получится что-нибудь стоящее.

– Общины города практически не общаются друг с другом, – говорил он Олегу. – Считают друг друга еретиками.
– Все эта ваша теология, будь она неладна, – вздохнул Шишкин, – только разводит людей в разные стороны. Из-за пустяков ругаются. Как им, блин, понимать места из Писания? Да понимайте, как хотите, только дело делайте. Здесь я соглашусь с Петровичем – объединяться надо на основе христианской любви. Видишь, говорю, как твой любимый пастор.
– Теология – не пустяки, – возразил Сергей, – к тому же общины всегда настороженно относятся к инициативам. Боятся, что мы начнем переманивать людей.
– Вот и надо начинать диалог. Объясним, успокоим. Может, и поймут, что мы не для себя стараемся…

* * *
В последнюю субботу июня в доме на Пустырной собрались представители семи протестантских общин, по два человека от каждой общины. Дом Молитвы был украшен цветами.

Перед началом совещания Василий Петрович помолился, призывая Бога дать всем присутствующим мудрости и терпения. Затем сказал о том, как прекрасно, что они собрались вместе, поскольку этим зримо явлена любовь Христова, единство любящих Слово Божие и свой родной город.

– Не скрою, – сказал пастор, – у нас есть еще одна причина, по которой мы созвали вас. С некоторым словом выступит наш брат Олег Шишкин.

Олег старался быть естественным и понятным, осторожно подбирал слова.

– Уважаемые братья! Благодарю вас за внимание к нашему приглашению. Это, действительно, здорово, что мы здесь собрались. Давно надо было это сделать. Не сомневаюсь, у каждого из вас есть свои представления о правильном устроении Церкви, о Слове Божием. Об этом мы спорить не будем. Сегодня мы ставим вопрос об Ославле. Достоин ли наш город того, чтобы в нем утвердились христианские принципы? Я думаю, что достоин. И если мы будем действовать совместно, то сможем многого добиться. Ведь мы – сила, только сами об этом не догадываемся. Конечно, о нас, протестантах, жители города имеют не очень лестное мнение. Дескать, живут тут чудаки, которые от нечего делать собираются по закоулкам… молятся, читают Библию… Но это мнение мы можем изменить… Если мы начнем делать настоящую работу. Взрослую работу.
– Будьте как дети, – тут же бросил реплику один из присутствующих.
– Это не отменяет необходимости быть мудрыми, – парировал Олег, подумав, что не стоит реагировать на выпады, и продолжил, –  мы должны стать командой. Вот важно слово: единая команда. Будем вместе, как и подобает истинным христианам. Нам не хватает авторитета, влияния, денег. Но и Москва не сразу строилась, будь она неладна… Пора действовать, сейчас самое время.
– Молиться надо, – сказал другой представитель.
– Это хорошо, но почему бы не попробовать что-то сделать? Вы знаете, что наши местные депутаты сочиняют Устав Ославля. Неужели нам нечего сказать по этому поводу? У нас должен быть христианский Устав. Но кто сегодня нас будет слушать? Никто. Для этого надо иметь влияние на власть. Вот почему мы предлагаем, смотря в будущие выборы главы Ославля, поставить на своего кандидата. Такой человек у нас есть, это Алексей Михайлович Пыжов, руководитель мебельной фабрики. Я думаю, вы его хорошо знаете. В случае его победы он обещает нам содействие и защиту.
– А он верующий? – спросил пастор Букин, рассказывавший о Библии, упавшей на голову.
– Ну, по нашим строгим меркам верующим его трудно назвать, но сейчас главное, что он не против нас. Пыжов относится к нам лояльно.
– А как это? – спросил Букин.
– То есть нейтрально, если не с симпатией. Не станет давить и гнать. Согласитесь, это уже хорошо. Ведь если нам не препятствовать… о, мы многое можем сделать. Но это лишь первый этап. Когда мы укрепимся, мы предложим городу не то что Устав, мы предложим городу Договор с Богом. Наши братья Николай Смирнов и Аркадий Щитков написали целую программу. Вы можете с ней ознакомиться. Это прекрасная богодуховненная программа. И это наша конечная цель.

В ответ было молчание. Служители протестантских церквей внимательно разглядывали щуплого Олега. Размышляли.

– Я вот что скажу, – сказал пожилой пастор из церкви «Вифания», – это хорошо, что поднимается такой вопрос… О нашем городе надо постоянно молиться.
– Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, – возмутился Букин, – страшно подумать, что нам здесь предлагается. Участвовать в делах мира сего! Да ни за что и никогда я не дам не это согласия! Нам и близко нельзя приближаться к делам мира сего. Не для того Господь создает свою Церковь. Между нами и миром – черта, которую нельзя переходить.

Для убедительности он провел рукой невидимую черту, строго всех оглядел и сел на свое место.

Однако молодые пасторы имели противоположное мнение. Они не только поддержали Олега, но и загорелись представить свои проекты.

– Мы давно думали об этом, – сказал один из них, представившийся просто Миша, – давно пора пойти с Библиями наперевес. Прямо в кабинеты к начальству. Ко всем этим властителям. И правильно говорит брат Олег. А кому же идти во власть, как не нам?

Мишу поддержал его ровестник из церкви «Божья роса».
– Да, точно. Я сам давно об этом думаю. Как представишь, что мы не исполняем Божью Волю, страшно делается. А ведь давно надо Библию в каждый дом, цитаты из нее на всех углах. И свою газету надо издавать, а то все спим да песни поем.

Олег одобрительно кивал головой.

– Хорошие ребята, – шепнул он Сергею, вот с кем надо работать.

После них выступил почтенный седовласый старец, пастор из общины, что на улице Песочной:
– Я прожил непростую жизнь. Помню гонения, страдания… В моей жизни было много встреч с уважаемыми братьями, которые сидели за веру четыре раза по пять лет и пять раз по четыре года. Никто из них не помышлял о политике. И наш наставник, уважаемый брат Геннадий Калачев, вечная ему память, не лез ни в какую политику. А какую прожил жизнь? Многие годы просидел на чердаке, прячась от неправедной власти, но во все концы страны летели его наставительные письма к братьям и сестрам. Он учил держаться нашей веры и не поддаваться соблазнам мира сего. Нам это государство ничего хорошего не сделало. Зачем же мы будем его поддерживать, да еще самим лезть во власть?

Олег сделал пометку в своем блокноте и попросил слова.
– Все это так, дорогой брат, но неужели нам всю жизнь ждать у моря погоды, когда можно сделать что-то доброе для нашего города? Тем более, когда Господь предоставляет нам такой шанс. Когда-то еще появится у нас свой кандидат?

Со своего места поднялась суровая Зинаида:
– Дорогие мои, возлюбленные братья во Христе Иисусе. Вам наш поцелуй и послание. Что говорит нам альфаомегоидный Агнец, освободивший нас от тлена плоти? Познавшие тайну разумения должны искоренить всю скверну на земле. Огненный дождь свести с неба нашими молитвами и праведными делами. О, как нам надо молиться! день и ночь, не уставая и не прося пощады… Пусть избранный народ заведет молитвенные списки врагов Христа. Всех, кто мешает победной поступи народа Божиего. Мы будем молиться до тех пор, пока наша земля не очистится от скверны, и не расцветут сады, не заблагоухают нивы и пажити. Пусть каждый пойдет на битву с антихристом. В такое время нельзя сидеть по чердакам и подвалам.

Вопрос был поднят на голосование. Три общины высказались за участие в работе, три отказались.

– Что ж, – сказал Олег. – Благодарим братьев за внимание и откровенное изложение своих взглядов.

Василий Петрович снова помолился, и все разошлись.

* * *
Вечером Шишкин подводил итог:
– Так, три общины – это еще сто двадцать человек. Ладно… вполне хватит для выборов. Одна Зинаида чего стоит, если эта баба начнет агитировать, мало не покажется.
– Сейчас без речей все достигается, – возразил Сергей, – посмотри на наших политиков: в дебатах не участвуют, а какие рейтинги! А если делать ставку на речи, то, как ни пытайся, все равно будешь похож на фюрера или команданте Фиделя. Нам это надо?
– Согласен, в зажигательных речах есть какая-то пошлость, привкус варварства… делаешь вид, что тебе известна истина, куда-то там ведешь глупый народ… Но хорошие ораторы не помешают, тем более в провинции… Нет, я тебе точно говорю: наша Зинаида – это Кондолиза Райс и Маргарет Тэтчер вместе взятые, надо только ее малость подучить, а то шпарит на своем жаргоне. Эх, хорошо бы еще что-нибудь придумать… Вот представь: каждый член церкви ежедневно направляет по одному письму какому-нибудь депутату или даже главе администрации. Не сомневайся, там быстро занервничают.
– Ясно, что занервничают – придут и закроют общину…
– Да ну вас, молодой человек, всего-то вы боитесь, – отмахнулся Олег.

51. БЕСЕДА СО СЛЕДОВАТЕЛЕМ
Из телефонной трубки донесся приятный женский голос:
– Сергей Владимирович Фролов? Вас беспокоит следователь районной прокуратуры Куркина. У вас не найдется времени заглянуть в прокуратуру?
– А что вас интересует?
– Ой, тут какие-то письма с жалобами на вас. Приходите, это не телефонный разговор.

Олег, знающий порядки, посоветовал не ходить. Раз нет повестки, оформленной по всем правилам, можно проигнорировать, пусть пишут, как полагается. Марина тоже была против. «А вдруг тебя арестуют? Придумают какое-нибудь обвинение…»

Однако Сергей решил пойти. Зачем ссориться с органами? Да и любопытно посмотреть, что это за письма такие? Ошибка, наверное…

* * *
Следователем оказалась стройная симпатичная женщиная лет тридцати с кокетливой родинкой над верхней губой. «Усаживайтесь», – сказала она, предлагая на выбор высоченный табурет, – похоже, его реквизировали из какого-то бара, – и маленький стул, более подходящий для школьников младшего класса. Сергей выбрал место повыше. Огляделся. Бедненький был кабинет, грустный и какой-то обиженный. И цветочки на окне стояли грустные, три скорбных баночки с фиалками, фитонией и геранью…

– Все обычно садятся на стул, – улыбнулась следователь, – теперь мне придется смотреть на вас снизу вверх.
– Мне пересесть?
– Ну что вы, не надо.

Куркина достала папочку, вынула оттуда лист бумаги и положила перед собой…

Сергей невольно посмотрел на ее блузку с расстегнутыми верхними пуговками и подумал, что пуговки расстегнуты неспроста. «Отвлекает, чтобы я расслабился…»

– Насколько я знаю, – сказала следователь, обворожительно улыбаясь, будто милому другу, – вы посещаете общину библейских христиан. Не могли бы вы рассказать о ней? Вообще, кто такие библейские христиане? Поверьте, мне это самой интересно… а то ведь мы в этих религиях ничего не понимаем.

Сергей нехотя начал рассказывать. Куркина внимательно слушала, делала удивленные глаза, точно перед ней раскрывался восхитительный незнакомый мир.

«Ничего не говори лишнего, – одернул себя Сергей, – она же все это нарочно, все они так заманивают».

Куркина послушала еще несколько минут…

– Интересно вы рассказываете, прямо заслушаешься… настоящий профессионал. Вообще-то мы запросили экспертизу в верхневолжском университете, но господа ученые свой труд оценили в 90 тысяч… умники. Нет, честное слово, я даже представить себе не могла, как у вас там все занятно… В принципе, вопросов у меня больше нет. Вы все так хорошо разъяснили. А вот, совсем забыла, память просто девичья… Скажите, правда ли, что ваш пастор произносит проповеди антироссийской направленности?

Сергей поморщился…
– Да что вы? Никогда он такого не говорил… наш пастор обычно проповедует на тему христианской любви, призывает к добрым делам. Это вам каждый подтвердит.
– А говорят, что он учит вас, будто все вы – лишь временные жители нашей страны, агитирует за переход в другое гражданство.

Куркина опять мило улыбнулась и застегнула одну пуговку на блузке.

– Я все понял, – сказал Сергей, – это же имеется в виду совсем другое. Согласно Писанию все христиане должны подчиняться Христу, нашему Царю. Так все церкви учат. Истинное наше царство на небесах.
– Да? – удивилась следователь, – странно…

Куркина взяла лежащий перед ней лист бумаги.

– Ну ладно, с религией мы разобрались. Вот только не знаю, как быть с письмом гражданки Титовой. Она тут такое про вас пишет… у вас, похоже, была с ней половая связь. Я, конечно, все понимаю… эмоции отвергнутой женщины, но нам надо как-то реагировать.
– Уверяю вас, у меня ничего с Титовой не было, – испугался Сергей, – я не знаю, что она там пишет…
– Да вот… пишет, что вы склоняли ее к сожительству и завлекали в свою секту, да еще деньги вымогали.
– Это неправда.

Сергей понял, что рассказ о вере был напрасен.

– Но она посещала собрания вашей общины?
– Приходила несколько раз, потом пропала… Пожертвования у нас, конечно, собираются, но это добровольно, никто не принуждает.
– Скажите, а под каким предлогом у вас собирают деньги? – заинтересовалась следователь.
– Как это под каким предлогом? Просто собирают на нужды общины, так везде принято.
– Насколько я знаю, в Православной Церкви нет таких сборов. Я бываю в храме, и никто там у меня ничего не вымогает. Так что не надо…
– Но ведь там и общины нет…
– Это что, такое оправдание для сборов? Ладно, по крайней мере, хоть здесь что-то проясняется. Да вы не обижайтесь, я просто хочу понять, что у вас там происходит. Знаете что, давайте поступим так: я напишу Титовой, что с вами проведена беседа, меры приняты и забудем об этом… Но, к сожалению, это не все. Поступило и другое письмецо… точнее, обращение в прокуратуру.

Следователь достала из той же папочки еще одну бумагу, с прикрепленным скрепкой конвертом…

– Вот… от редактора «Ославльской жизни» Евгения Мухортова. Это известный человек в нашем городе, и такой въедливый, мы сами его тут боимся… Письмо, собственно, касается вашей общины, но, может, быть вы мне и с ним поможете разобраться? Так, что тут? Евгений Владленович настаивает на прокурорской проверке деятельности вашей общины. Много чего он понаписал… в частности, сообшает, что вы занимаетесь деструктивной деятельностью, слова-то какие… что у вас тоталитарная секта, и все в том же духе… оповещает нас, что вы стремитесь захватить власть в городе. Я, честно говоря, даже растерялась.

Куркина хитренько посмотрела на Сергея и покачала головой.
– А говорили, что у вас только любовь и добрые дела… Мухортов врать не будет.

Сергей поерзал на неудобном табурете. «Неужели она верит этому письму? Объяснял ей, объяснял, а она свое гнет…»
– Послушайте, – сказал он, – приходите к нам и сами все посмотрите… нам скрывать нечего.
– Спасибо за приглашение, – улыбнулась следователь и снова расстегнула пуговку. – Знаете что? Давайте так поступим: оставьте мне ваш телефончик, и когда надо будет что-нибудь уточнить, я позвоню. Договорились?

Сергей посмотрел на ее подкрашенный улыбающийся рот.

– Вы что, предлагаете мне сотрудничать?
– А почему бы и нет? Мы просим вас помочь выяснить истину, только и всего. Помогать органам – это же радость для настоящего гражданина, можно сказать, счастье.
– Я не смогу… у меня, знаете ли, слабое здоровье… желудок все время беспокоит.

Куркина расхохоталась.

– Да ладно вам, Фролов! Мне что, вашего пастора Громова вызывать? Сами подумайте, зачем беспокоить пожилого человека? Или как, представление писать в отдел юстиции? Вынесут вашей общине предупреждение, потом еще одно – и дело в суд.
– Нет, я не могу, – сказал Сергей, – это как-то не для меня…
– Как хотите, – ответила Куркина, – я предупредила. Непатриотичный вы человек, я вам скажу…

* * *
Куркина доложила Рочницкому о результатах беседы.
– В этой секте, несомненно, что-то происходит… Фролов мнется, чего-то опасается… но если с ним поработать, он развалится. Человек явно слабохарактерный, неустойчивый, так – пустое место. А можно и пастора их вызвать… старичок сразу в штаны наложит…

Рочницкий подумал.
– Необязательно, Ниночка. Старичок может и упереться. Он ведь давно этой религией промышляет. Конечно, вреда от их секты особого нет, но путается, зараза, под ногами. Воззвания пишут, грамотеи… Ладно, пусть пока пишут. Надо чтобы наш Пыжов крепко повязался с ними, мы его потом по этой линии и прищучим. Представим в лучшем виде. Только здесь придется аккуратно работать… с сектами нельзя нахрапом – себе дороже обойдется, они ведь сразу крик подымут, всемирный скандал раздуют, дескать, притесняют уродов. Так что держи их на контроле. Будут дрыгаться – устроим внеплановую проверку по линии юстиции. Пусть представят протоколы всех своих радений.
– А что отвечать Мухортову?
– Я сам поговорю с этим сектоведом, – ответил Рочницкий.

52. БИТВА У ОЗЕРА
В соответствии с программой подготовки активистов прогубернаторского движения Филимонов привез молодежь на озеро Сельга. Условия проживания были достаточно скромными – юноши и девушки, носившие майки с изображением губернатора, жили в палатках. Но это обстоятельство молодых людей не смущало. Напротив, активисты были только рады свободной жизни на лоне природы. До обеда их жизнь была наполнена изучением документов движения, приобретением навыков, как вербовать сторонников и организовывать акции поддержки.

По утрам вдоль озера разносились слова речевок, придуманных Филимоновым: слава Верхневолжью! слава губернатору! Вечерами из лагеря доносилась музыка, песни под гитару… Молодежь, вырвавшаяся из-под опеки родителей, отрывалась, как могла. Филимонов не препятствовал свободным отношениям, называя их мерами по демографическому прорыву. Здесь он был настоящим кумиром. Девчонки наперебой зазывали его к себе…

* * *
– Что на озере творится, представляешь? – рассказывал Сергею по телефону Макурин – парней, девиц понавезли, живут в палатках, все вперемежку… я за ними целый час наблюдал… Парни без стеснения заходят к девицам в палатки, те – к ним… Форменный разврат, словно с цепи сорвались… срамники, пенящиеся своими срамотами. Вот лукавый-то радуется, так их и манит за собой… Надо пойти к ним со словом Божиим, образумить… Я уже позвонил Николаю Ивановичу, он согласен. Пойдешь с нами?

Встреча с Филимоновым была ни к чему, но отказать Макурину Сергей постеснялся, еще подумает, что струсил.

У входа в лагерь их уже ждал Пьеро с Библией и евангелизационной литературой.
– Последнее время, – угрюмо сказал он вместо приветствия.

В лагере молодежь слонялась от безделья. Повсюду валялись пустые бутылки из-под пива. К счастью для Сергея Филимонова в лагере не было видно.

– Вам чего надо? – спросил один из активистов.
– Дорогой друг, – сказал Макурин, – мы пришли к вам с Благой Вестью, рассказать о нашем Спасителе Иисусе Христе.

Вокруг пришедших быстро образовался кружок любопытных, обрадовавшихся неожиданному развлечению.

– Ребята! – продолжил Макурин, вдохновленный тем, что нашлись желающие послушать, – посмотрите, какая прекрасная природа вас окружает. Просто сказка… озеро, зеленые деревья… и все это создал Творец. Самое время задуматься о своей жизни, о будущем. О том, что нас всех ожидает…
– Евангелисты, – определил один из слушателей.
– Да, можно и так сказать про нас… но дело не в названии. Я уверен, наша сегодняшняя встреча не случайна. Господь побудил наши сердца принести вам слово вечной жизни. Все пройдет, все истлеет – и это озеро, и зеленые деревья, а Слово Божие будет пребывать вечно, и оно говорит: не теряйте чудную возможность обрести спасение. Надо лишь склониться перед Царем царей, Который дарует жизнь вечную всем кающимся в своих грехах. Не пренебрегайте милостью Божией.

Из палаток потянулись и другие обитатели лагеря – загорелые, насмешливые, с бутылками пива «Клинское», которое здесь им выдавалось бесплатно…

– Друзья! – вступил в беседу Николай Иванович, строго глядя на молодежь, – признайтесь пред Господом, что до сего дня вы жили неправильно. Творили дурные дела, сквернословили, имели греховные помыслы. Но Господь любит вас. Он не хочет вашей погибели. Так не теряйте времени, исправьте стези свои, чтите Бога и Его закон, бойтесь разврата…
– Да, бойтесь разврата, – поддержал его Макурин, – не опускайтесь в его бездны.

Молодежь дружно рассмеялась.

– Зря смеетесь, – покачал головой Николай Иванович, – лучше задумайтесь о том, что нам всем предстоит предстать на Суд Божий и ответить за все, что мы делали… за все наши слова, потаенные мысли. Все будет открыто и обнажено… Будем стоять как бы голенькие пред Господом. Неужели не страшно?

Девчонки переглянулись и сняли свои майки с изображением губернатора, оставшись в одних трусиках…

Николай Иванович растерялся и потерял дар речи, но в бой вступил Макурин, принявшийся храбро обличать развращенную молодежь.
– Думаете смутить нас своими телесами? – вскричал он, стараясь не смотреть на обнаженных девиц. – Бесстыдницы! Ну что вы радуетесь своему позору? Опомнитесь, опомнитесь, юные девы! храните свою девичью честь, она вам еще пригодится.

Сергей понимал, что разговор принимает нежелательный оборот. Один из парней обнял стоящую рядом подружку и подарил ей страстный поцелуй. Молодежь зааплодировала.

«Только бы не появился Филимонов», – тревожился Сергей, посматривая на дорогу.

– Вот, вот, – хмуро сказал Пьеро, пришедший в себя, – продолжайте в том же духе, но знайте, что все вы погибнете, если не покаетесь.
– Давай, давай! – крикнули активисты…
– А кто это вам разрешил войти на территорию лагеря? – спросил подошедший к проповедникам дежурный с желтой повязкой на рукаве.
– Не бойтесь нас, – заверил его Макурин, – от слова Евангелия никому вреда не будет.
– Уходите немедленно, пока я не вызвал наряд милиции!
– Что ж, гоните нас… – сказал Пьеро, – нам не привыкать, только вы не нас гоните, а Слово Божие.
– Здесь не положено заниматься религиозной пропагандой.
– Разврат у вас положен, а слово Божие не положено, – возразил Макурин и добавил примирительно. – Мы же просто проповедуем Спасителя, нашего Господа Иисуса Христа… не хотите слушать, возьмите хотя бы духовную литературу.
– Спасибо, не надо. Еще неизвестно, что у вас тут за литература. Она прошла религиоведческую экспертизу?
– Но это же, дорогой друг, Новые Заветы, ну и другие брошюры о спасении.

Макурин успел раздать лишь пяток Новых Заветов, как на дороге показался «БМВ» Филимонова.

«Блин! его только не хватало, – огорчился Сергей, – а! ладно, будь что будет».

– Ба! Кого мы видим! – вскричал Филимонов, выйдя из машины. Было видно, что он находился в изрядном подпитии. – Сергей Владимирович со товарищи. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Я же сам к тебе собирался… значит, не вытерпел? Так, и с чем пожаловали, господа сектанты? Никак с проповедью?
– Я им говорил, что не положено, а они не слушают, – оправдывался дежурный, – вот… литературу пытаются раздавать.
– Так, так, так… что это с вами, Сергей Владимирович? Проповедуете, литературу экстремистскую раздаете… Никак пытаетесь помешать губернаторской программе воспитания молодежи? Браво! Здесь, можно сказать, проводится ответственнейшее мероприятие, собран цвет области – активисты движения «И нашим, и вашим», а он сектантов навел… смелый вы человек, однако.

Активисты единым взмахом вскинули руки, ритуально прихлопнули и притопнули ногой.

– Вам нужны неприятности? – спросил Филимонов, снисходительно посматривая на Макурина и Пьеро.
– Павел, мы же пришли из лучших побуждений, – сказал Сергей, преодолевая смущение, – ну что здесь такого? хотели поговорить с ребятами о Евангелии…
– Этим заблудшим овцам Слово Божие нужно как воздух, – добавил разволновавшийся Макурин, – а вы их вовлекаете в разврат, они же тут у вас пьют грех, как холодную воду.
– Именно, – мрачно сказал Пьеро, – побойтесь Бога, господа устроители вертепа, вам еще придется ответить на Страшном суде. Не знаю, что только отвечать будете…
– Обличаем? – ухмыльнулся Филимонов, – да, это правильно… грешен я, братия, ой грешен. Каюсь…

Филимонов смиренно склонил голову и встал на колени.
– Кайтесь, ребятки. Ползите на коленях. К нам явились пророки Всевышнего.

Молодежь захохотала и тоже опустилась на колени. Ребята кланялись в ноги ославльским проповедникам, рыдали и выли, изображая покаяние. Новые Заветы, розданные им Макуриным, уже валялись на земле…

– Плачьте и рыдайте, – всхлипывал Филимонов, – плачьте, дщери верхневолжские.

Вдоволь позабавившись, Филимонов встал с колен.

– Вот что я вам скажу, господа сектанты, не вам меня учить. Не вашими дурацкими речами меня охмурять. И вообще, мы здесь – православный народ. Мы Николая Угодника почитаем.
– Точно, – поддакнул дежурный, – нечего тут разводить сектантскую деятельность.
– А теперь вон отсюда! И больше их сюда не пускать! – обратился Филимонов к своим активистам. – А ты, Сергей, меня удивил. Крепко удивил. Не думал я, что ты будешь играть в эти игры. Неудачник ты, да и не патриот!
– Зато ваш патриотизм выпирает из штанов… – ответил за Сергея Макурин.
– Мы еще оскорбляем представителей власти! – укоризненно покачал головой Филимонов, – так… заберите свою пропаганду и живенько отсюда! Быстро, быстро!
– Вот она – мерзость запустения, – трагическим голосом произнес Пьеро, подбирая книги, – еще будете плакать горючими слезами, когда явится Господь с ангелами.
– Учить меня будете, придурки? – сказал вышедший из себя Филимонов, – выведите их, пацаны.

Активисты схватили проповедников за руки и повели за палатки.

– Подождите, – крикнул Филимонов и обратился к дежурному, – Денис, принеси из моей палатки икону Николая Угодника.

Денис сбегал за иконой.

– Я вам сейчас покажу! вы у меня узнаете, как надо чтить русскую веру. Поклонитесь святыне!
– Не склонюсь перед изображением, – замотал головой Макурин.
– Хоть что со мной делайте, а Вторую Заповедь не нарушу, – твердо пообещал Пьеро и запел второй псалом.
– Тогда вы у меня целовать ее будете, – сощурил глаза Филимонов и дал знак Денису.

Дежурный поднес икону к устам каждого проповедника, которых крепко держали активисты.

– Что? вкусили сладость русской веры? – захохотал Филимонов. – Теперь гоните их прочь.

Толкая и давая тумаки, активисты выставили проповедников за территорию лагеря.

– Это насилие, – возмущался Сергей, – ну, Филя, ты даешь.
– Можешь жаловаться, я сам на тебя напишу заявление. Сегодня же, всенепременно.
– Развратители!! – кричал сопротивлявшийся Макурин.
– Ничего, дорогой брат, – утешал его Пьеро, – за Христа славно понести поношение.

… Активисты свистели им вслед, кто-то бросился пустой бутылкой из-под «Клинского», но не попал. Бутылка перелетела через головы проповедников и тихо исчезла в траве.

– Это правду ты сказал, дорогой брат, – ответил Макурин, – славно пострадать за Христа. Я только жалею, что не посмел плюнуть в этого идола, когда его к губам приставляли.
– Изблевать бы эту мерзость, – сказал Пьеро, оттирая уста черным платочком, на котором было вышито белыми нитками «Славьте Господа, ибо Он благ»,  – теперь придется омыть одежды, потому как до вечера нечисты.
– Надо на них в суд подать, – возмущался Сергей, – это же настоящее самоуправство.

У него до сих пор не укладывалось в голове, как это Филя мог решиться на такой поступок.

– Эх, Сереженька, мы у кесаря не судимся, – возразил Пьеро, – да и ни к чему это, лучше смиренно принять побои. Господь и без нас разберется.
– Правильно говоришь, брат, – поддержал его Макурин, – да найдешь ли справедливый суд у кесаря?

* * *
Вечером Филимонов позвонил Сергею.
– Ну что, доволен?
– Ну и гад же ты, – ответил Сергей.
– Я знаю. Вот на этой хорошей ноте и расстанемся. Будешь в Верхневолжске – заходи, пивка попьем!

53. СЪЕЗД СТОРОННИКОВ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ РОССИИ
Сайт, организованный Сергеем, понемногу делал свое дело. Здесь была выставлена программа Щиткова-Смородина, а тажке представлены обширные исторические материалы о пуританах, подготовленные тем же Щитковым. Особенный интерес вызывал форум сайта, на который можно было зайти без предварительной регистрации. Оказалось, что в области живет немало сторонников преобразования общества на библейских началах. Конечно, на форум забредали и горячие головы, предлагавшие немедленно устроить какую-нибудь акцию, были и ехидные посетители, трусливо скрывавшиеся под псевдонимами, но все же немало было тех, кто искренне откликнулся на инициативу ославльской общины.

Довольно быстро на форуме зародилась идея собраться вместе всем сторонникам преобразования общества. Обсудить, подумать, что можно сделать. Что-то вроде съезда… Может, в большой России и собирались люди с подобными целями, но пока об этом ничего не было известно. По крайней мере, газеты хранили упорное молчание…

Шишкину совершенно не понравились идеи, обсуждавшиеся на форуме. Взяв себе псевдоним «Осторожный», он пытался высмеивать поступавшие предложения, но участники бодро отвечали ему цитатами из Писания, и он махнул рукой. «Их не переделаешь, – печалился он, – так и будут переливать из пустого в порожнее…»

– Я думал, вы займетесь чем-нибудь полезным, – высказывал он недовольство своему другу, – а у вас, смотрю, одни утопии. Реформация, Завет с Богом, пуритане какие-то… Когда же вы займетесь конкретным делом? Если не знаете о чем говорить, говорите о семейной жизни, о пользе честной работы… Тут выборы на носу, а они в ковенант ударились.
– Но ты же сам хотел развития инициативы, – оправдывался Сергей, – вот она и развивается…
– Вижу я, как она развивается. Да ну вас! Только сайт запортили.

* * *
Желающих утвердить на верхневолжской земле Слово Божие нашлось ровно двадцать человек. Это были люди в основном из близлежащих к Ославлю районных центров: Нелюдово, Коньяково, Косая Гора и Зеленый Холм, а также из деревень Тутань и Остолопово. Хотели приехать и из более отдаленных районов, но не смогли собрать денег на дорогу. Если бы им оплатили, они бы с удовольствием, а за свой счет – извините.

Шишкин ворчал:
– Несерьезные люди, эти твои устроители библейской жизни. Болтуны! Просят оплатить им расходы на дорогу. Для такого дела могли бы и кредит в банке взять.

… В назначенный день в Доме молитвы на Пустырной появились участники съезда. Похоже, люди это были небогатые. Приехали на маршрутных автобусах, кроме одного, который поставил возле Дома старенькие битые «Жигули». Ни одного в хорошем костюме… так, в свитерочках да в простеньких брючках… Но это, конечно, пошлые мелочи по сравнению с духовностью, которая светилась в глазах участников. Все почему-то радовались, точно победа уже наступила.

Помимо приезжих в Дом молитвы пришли некоторые члены общины.

Щитков, Пьеро и Сергей, составлявшие своего рода оргкомитет, предложили повестку дня, в которой стояло всего два вопроса:
1. Закон Божий.
2. Завет с Богом.

Первый вопрос осветил Николай Смородин, второй – Аркадий Щитков. Участники съезда горячо воспринимали каждое сказанное слово, будто им открыли глаза, и теперь они знают, для чего им жить дальше.

После докладов предложили высказаться всем желающим. Равнодушных не оказалось, выступили все двадцать приезжих. Тут много чего было сказано: и о начале новой жизни, и о том, что Россия при помощи протестантов поднимется с колен, и о том, что Бог избрал Верхневолжье колыбелью Реформации… Конечно, как всегда в России, будь это съезд протестантов, съезд школьных учителей или передовиков машинного доения, люди говорили о трудностях на местах. Главным препятствием для успешного развития было отсутствие денег. Вот если бы правительство уделило должное внимание Реформации, и направило бы на нее средства из бюжета, тогда другое дело. Но правительство ничего не понимает в Реформации, и тратит деньги непонятно на что…

Много интересного услышали стены Дома молитвы на Пустырной. Кто-то предлагал повсеместно развешивать плакаты с напоминанием, что наш Царь – Иисус Христос, и нет у нас другого царя. Другой был озабочен установлением щитов на дорогах с выдержками из Писания. Третий высказывал идею переименовать Верхневолжск в Иерусалим-на-Волге! Тоже неплохо. Представитель коньяковской общины подарил новому движению девиз: «Все желающие жить по вере, будут гонимы», гость из Нелюдова спел под гитару гимн собственного сочинения.

О сочинителе гимна следует сказать особо. Даже среди незабываемых участников съезда, этот человек резко выделялся своим умением говорить и зажигать. Звали его Арсений Водостоков. Невысокий, коренастый, с могучей шеей, он, пожалуй, лучше всех умел излагать свои мысли, и какие это были мысли! Как и Щитков, он тоже мечтал о создании городов библейского назначения. Чтобы жители в этих городах через несколько лет полностью изменились, вели христианский образ жизни, забыли о воровстве и обмане, проституции и коррупции, что, впрочем, почти одно и тоже…

В заключение работы съезда единогласно приняли резолюцию, обращенную ко всем жителям страны: Россия должна быть страной Слова Божиего. Было также решено, что в новом движении все будут равны. Не должно быть никакого направляющего и руководящего центра. Хватит этих руководящих, все будем делать добровольно.

Сергей сидел в зале, с интересом слушая речи выступавших. «Неужели это и в самом деле начало чего-то нового? – думал он. – Неужели протестантская Россия начинает пробуждаться? Пусть так – корявенько, наивно, но пробуждается…»

Между тем, съезд покинул Олег. Сразу после перерыва Шишкин куда-то исчез и больше не появлялся. Сергей звонил ему пару раз, но его мобильник не отвечал.

* * *
– Где же ты был? – спросил Сергей, вернувшегося поздно вечером Олега.
– Да так… пошел развеяться.
– А что, обязательно надо было развеиваться во время съезда? Ведь не каждый день проводим…
– Ну, если честно, – ответил Олег, – мне стало неинтересно… посмотрел я на этих людей, послушал их речи… Думаю, пойду лучше с Дуботоловым покалякаю. Славно мы с ним, однако, в «Жерехе» посидели. Графинчик уговорили под селедочку да под грибочки маринованные.

54. ПРЕДАТЕЛЬСТВО ГУЩИНА
Заседание центра имени Феофана Затворника, после длительного перерыва, вновь проходило в той же храмовой пристройке… Мухортов был задумчив, мрачно постукивал пальцами по столу.

– Статью написал? – спросил отец Валерий.
– Написал…
– А чего тогда невеселый? Читай, порадуемся.
– Да чего веселиться, если сектанты уже внаглую активизировались. Можно сказать, в городе действуют секты-убийцы, а нашей администрации до этого нет никакого дела. Белорукову все равно! Я уж и органы информировал, там тоже не чешутся, «все у них под контролем»… Знаю я их контроль!
– Тебе виднее, – вздохнул диакон.
– Да вы хоть в курсе, что в городе творится? На прошлой неделе протестантский съезд прошел, со всех районов понаехали. Вы подумайте: Ославль – и сектантский шабаш! Уму непостижимо. Они мне этим своим сборищем нанесли личное оскорбление. И все тянется с Пустырной, все оттуда. Там их гнездо.
– Да что ты так волнуешься? – успокаивал его диакон, – мало ли съездов каких проходит? Ну, поговорили да разъехались.
– Вы не понимаете, это же пошел процесс консолидации.

К удивлению Мухортова отец Валерий был настроен добродушно и даже посмеивался над тревожным настроением редактора.

– Да ерунда все это… съезд, консолидация. Обещаю, Женя, успокоится твоя душа. В шесть часов сюда заглянет один человечек, скажем так: заблудшая овца… А пока почитай нам статью. Послушаем твои словеса…

Мухортов достал из желтого портфеля несколько листов бумаги. Читал он с выражением, иной раз для убедительности потрясал своим кулачком, а другой раз хмурил брови и строго смотрел на воображаемых противников.

Статья получилась хлесткой, напористой и оказала впечатление даже на диакона.

– Серьезная вещь, – сказал он, когда Мухортов закончил читать. – Сразу видно ученого человека…
– Сам все придумал? – спросил отец Валерий.
– Ну, кое-что содрал с Интернета, но остальное все сам.
– Таких статей надо бы еще пару штук, только попроще, а то ведь тут без поллитра не разберешься…
– Благословите опубликовать, батюшка… в субботу могла бы уже выйти.
– Отчего ж не благословить, дело доброе. Да, ты вот говорил насчет Белорукова. Недолго теперь ему царствовать… слава Господу, услышаны наши молитвы.
– Неужто посадят? – спросил диакон и перекрестился.
– Это обязательно, но я речь о другом держу. Если наш витязь, Борис Романович Рочницкий, победит на выборах, тогда с этими протестантами будет другой разговор. Вот кто их прижмет!
– В победе Рочницкого можете не сомневаться, – сказал Мухортов, – за ним такие люди стоят, что Кудрявому ничего не светит…
– Срок ему светит, – сострил отец Валерий.

В шесть часов в дверях пристройки показался пухленький молодой человек с рыжеватой бородкой. Поклонился и почтительно застыл, не решаясь подойти ближе…

– Познакомьтесь, братия, – сказал отец Валерий, – Леонид Гущин, бывший член секты «Эммаус». Ну, проходи, несчастная жертва, садись… Сей юноша осознал свои заблуждения и принял решение порвать с печальным сектантским прошлым. Ну что, Леня, готов рассказать все без утайки? Поведай нам, как там над тобой измывались.
– Что ж, я могу… – сказал Леонид, подсаживаясь к столу, – значит, расскажу по порядку. Я пришел в «Эммаус» в прошлом году…
– Пришли добровольно или на вас оказывали воздействие? – спросил Мухортов.
– Все началось с того, что на улице ко мне подошли две девушки, дали листовку и пригласили на собрание послушать Слово Божие. Я подумал, что ничего особенного в этом нет… а посетил их собрание раз, другой – заинтересовался, ну и…
– Во как работают! – ухмыльнулся Мухортов, оглядывая присутствующих с видом знатока, – заманили, используя типичный прием сексуального воздействия.
– Наверное, все-таки я пришел по доброй воле, – неуверенно возразил Гущин, – но я же ничего тогда не понимал. Не буду скрывать, мне поначалу там очень понравилось…. я даже стихи писал. Такая радость была…
– Это характерно для всякого, приходящего в секту, – прокомментировал Мухортов, – поначалу они все радуются.
– Я думал, что встретил настоящих христиан… таких, как во времена апостолов. Представьте: простой домик, никаких украшений, проповедуется только Слово Божие…
– Но потом, конечно, наступило прозрение? – нетерпеливо перебил его Мухортов.
– Женя, дай человеку самому рассказать, – махнул рукой отец Валерий.

Гущин благодарно посмотрел на священника.

– Но постепенно я начал понимать, нет, скорее, чувствовать… понимаете, я думал, что меня любят, заботятся, но потом вижу, что до меня там нет никому дела, все заняты своими проблемами… Конечно, с кафедры много говорится о любви, но… к тому же в последнее время община изменилась, там всем стали заправлять Николай Иванович и Олег Шишкин, он приезжает из Верхневолжска.

Члены центра переглянулись.

– Вы хотите сказать, что руководство преследует свои корыстные цели, и им нет никакого дела до рядовых членов общины? – вставил Мухортов.
– Точно сказать не могу…
– Ну, это ясно! Хорошо, а что вы можете сообщить о связях руководства с зарубежными центрами? – потребовал Мухортов, строго глядя на Гущина.
– Этого я не знаю…
– Должны быть, – покачал головой редактор. – Вы постарайтесь вспомнить, не было ли случаев наезда в секту каких-нибудь иностранцев? Это очень важно.
– Не могу отвечать за прежнее, я там недавно, но за мое время пребывания был один. Это точно.
– Ага! – воскликнул Мухортов, – я так и думал, что без иностранцев не обошлось! Вот она правда российского протестантизма! Расскажите, как он выглядел, что делал, чем интересовался?
– Ну, это такой огромного роста норвежец, со шкиперской бородой без усов… называл себя евангелистом. Приехал на трейлере, типа жилого дома, привез кучу Библий…
– Так, так, так… на трейлере, говорите. Несомненно, там у него все напичкано спецаппаратурой. Явно шпионское гнездо…. Значит, Библии навез… а была ли у него еще какая литература?
– Точно не помню…
– Была, не могла не быть, – убежденно сказал Мухортов. – По крайней мере, теперь понятны источники финансирования этой секты.
– Да погоди ты, Женя, не перебивай, – поморщился отец Валерий. – Пусть Леня все расскажет по порядку.

Из рассказа Гущина вырисовывалась следующая картина: этот Шишкин уговаривает общину принять активное участие в выборах главы города. Он ставит на владельца мебельной фабрики Пыжова, и некоторые члены общины уже вовлеклись в предвыборную кампанию в пользу этого мебельщика.

– Вы меня простите, отец Валерий, – не удержался Мухортов, – но смотрите, как все складывается: приезжает западный миссионер, Шишкин по его команде агитирует за Пыжова, у которого и так рыльце в пушку – мы знаем о его якобы деловых связях с немцами… Нет, как хотите, здесь надо срочно созывать пресс-конференцию. Пусть Леонид выступит с разоблачениями этих кукловодов.
– С тобой, Женя, не соскучишься, – ответил батюшка, – так, дай подумать… значит, пресс-конференция, говоришь?

Отец Валерий посмотрел в потолок… Выступление Гущина и в самом деле могло бы пойти центру на пользу. Надо будет посоветоваться с отцом благочинным…
– Добрая мысль, – наконец, сказал он, теребя бороду, – именно так, прилюдное разоблачение сектантов. Леня, согласен выступить перед честным народом?

Гущин смутился, не ожидая такого поворота событий. Выступать на какой-то пресс-конференции? Помолчал, поерзав на стуле…
– Да нет, я не могу… я же просто хотел…

Отец Валерий вздохнул.
– Сын мой, ты подумай вот о чем… Столь тяжкий грех, как участие в бесовских радениях секты, одним отречением не исправишь. Тут ради прощения надо потрудиться. Люди-то на коленях вымаливают, годами… а мы тебя всего лишь просим рассказать правду. Сам знаешь: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. Вот и иди к свету.
– Я согласен, – промямлил Гущин, – только бы мой грех был прощен…
– Вот и молодец! – сказал отец Валерий и подмигнул Мухортову, – да, юноша, искреннее покаяние, да еще при всем честном народе… это многого стоит. Все тебе простится, и ангелы со святыми возликуют на небесах. Аминь!
– Отлично, – оживился Мухортов, – организуем во Дворце культуры пресс-конференцию. Радио подключим, телевидение… Жертва сектантов разоблачает своих главарей. Вот это будет сенсация! Так, Леонид, слушайте внимательно… надо такое рассказать, чтобы получился хороший пример для тех, кто еще колеблется и не решается порвать с сектой. Я думаю, вы найдете немало фактов, от которых у людей волосы встанут дыбом… Вы поймите, с сектантами надо поступать жестко, иначе Россия не устоит. Только так можно победить эту чуму двадцать первого века.

Отец Валерий не выдержал и засмеялся. Все-таки смешливый был он человек.

– Скажите, Леонид, – продолжал Мухортов как заправский дознаватель, – вас преследовали, когда вы сообщили секте о своем желании выйти?
– Мне позвонил пастор, а потом хотел еще встретиться Николай Иванович Смородин, но я отказался. Потом, когда встречался на улице с некоторыми членами общины, они уговаривали меня передумать.
– Значит, назойливо преследовали, вопреки вашему решению? Еще бы! Секта своих жертв так просто не отпускает.
– Женя, угомонись! – не выдержал отец Валерий, – и так человек переживает…

Мухортов недовольно поджал губы.

– Подведем итог, – сказал священник. – Леня готовится к выступлению, а мы берем на себя организацию. Что ж, о таком благом деле надо помолиться.

Все встали, и отец Валерий вознес молитву.

* * *
Община с волнением восприняла весть о предстоящем выступлении Леонида Гущина.

– Бросят его, как палочку от эскимо… – высказал свое мнение Шишкин, – используют и выбросят.
– Никак в толк не возьму, зачем он согласился на такое? – недоуменно вопрошал Василий Петрович, – захотел выйти – иди, мы никого не держим… но выступать? Мы же приняли его с любовью…
– Вот за любовь и получите, – засмеялся Шишкин, – а что касается причины… трудно сказать. Одно ясно: без этого Мухортова не обошлось. Он ведь себя опричником воображает. Думает, что делает государево дело…
– Савл тоже гнал христиан, но потом раскаялся, когда ему встретился Господь… – сказал Макурин.
– Этому Мухортову бес встретился, а не Господь… – покачал головой Пьеро.

55. БЕЛОРУКОВ ПРЕДЛАГАЕТ ДОГОВОРИТЬСЯ
Алексей Михайлович поднял телефонную трубку:
– Слушаю вас, – буркнул он недовольно.
– Михалыч! – послышался веселый голос Белорукова, – есть разговор с глазу на глаз. Найдешь время?
– Для тебя всегда найду…
– Отлично. Помнишь местечко на озере, где пацанами рыбу ловили? Подъезжай к восьми. Возьми машину попроще, не светись.

Алексей Михайлович прекрасно помнил то место, о котором говорил Белоруков. Сорок лет назад они, еще друзья не разлей вода, ловили там лещей и красноперок.
– Хорошо! – ответил он, удивляясь неожиданному звонку бывшего друга.

«Ишь ведь, понадобился… – ворчал Пыжов, – конечно! как же! как только, так сразу «Михалыч»…и чего будет предлагать? Рыбу ловить надумал? Знаю я эту рыбу!» Все же в душе он был рад, что Белоруков хочет договариваться.

Подъехав к их любимому месту, Алексей Михайлович не сразу обнаружил старенькую серую «Волгу» Белорукова. «Маскируется, – подумал Пыжов – а вот и он»...

Белоруков, изображая радость, помахал ему рукой, в которой держал ветку жимолости. Выйдя из машины, Пыжов незаметно окинул взглядом окружающие окрестности. Все чисто, никого… разве что в роще могла быть засада. От Кудрявого чего хочешь можно ожидать. Пыжов усмехнулся своим мыслям и пошел навстречу бывшему другу.

Александр Петрович за последнее время еще больше располнел, но по-прежнему был энергичен, бодр и весел. Стоял этакой тяжело дышащей горой… Говорили, что последнее время его мучает давление.

«Да, брат, непростая у тебя жизнь, – беззлобно подумал Алексей Михайлович.

Белоруков сделал шаг навстречу Пыжову, обнял его и по современной моде поцеловал в щеку.
– Рад тебя видеть, Лешка.

«Во, блин, какие нежности», – смутился Пыжов.
– Ты что, цветами меня встречаешь?

Белоруков улыбнулся и бросил ветку под ноги.
– Пройдемся по бережку… – предложил он.

Друзья пошли вдоль озера.

– Ты, наверное, сейчас гадаешь, чего это Кудрявый меня сюда зазвал? – наконец, сказал Белоруков, – мы же, так сказать, претенденты…
– Это точно, претенденты… Ну и чего? Отговаривать меня собрался?
– Не совсем, Леша… скорее, хочу пояснить ситуацию. Ты хорошо понимаешь этого Рочницкого? Я тебе про него многое могу рассказать, я-то с ним поболе твоего сталкиваюсь. Смотри сам: прислали нам этого фрукта, как ты знаешь, за грешки… по своей воле сюда путные люди не приезжают. Вот сидел он у нас, спал и видел, как бы отсюда выбраться, ничем себя не проявлял, только пакостил по мелочам. Ну это ладно. И вдруг зашевелился прокурор. С чего бы это? Зачем ему, спрашивается, сдались эти выборы, если он уже на чемоданах сидел? То-то и оно, понимаешь? Мне доложили, что у него в Кремле связь завелась… какой-то знакомый по Петербургскому университету. И ведь пройдет, и главой станет, если мы меж собой будем цапаться. Что тогда будет с городом? Ославль для Рочницкого – так, мелочь болотная, пустое место. Сдаст его москвичам Рочницкий, с потрохами сдаст, живого места от города не останется. Таких постановлений напринимает, только держись. Да и нам с тобой этот Борис Романович устроит родителеву субботу. Прижмет твою фабрику, и поминай, как звали. Вот такие дела…

Алексей Михайлович посмотрел на Белорукова, вальяжно шагающего рядом.
– Предлагаешь, чтобы я снял свою кандидатуру?
– В общем-то да, вилять не буду. Сейчас ты мне помоги, а потом я тебе… обещаю, могу побожиться, если хочешь – зеленый свет на все твои задумки. С лесом договоримся, не проблема, я-то знаю твои нужды… Да и зачем тебе эта морока, Леша? Занимайся своим делом… ведь какая фабрика! сказка! я как посмотрю на нее – слюньки текут. В хорошем смысле, конечно… А хочешь, мы тебе депутатство устроим? это хоть сейчас, как раз местечко есть свободное… – Белоруков посмотрел на Пыжова и осторожно добавил. – Я вот все думаю, кто же тебя подбил на эти выборы? Уж не зять ли? Прости, конечно, но про него в городе разное болтают… говорят, сектант или что-то в этом роде…

Алексей Михайлович нахмурился. «В самом деле, может, не связываться? – подумал он. – Зачем только послушал этих умников?»

Белоруков вновь вернулся к размышлениям о прокуроре.
– Рочницкий хочет скрутить меня по полной программе… Все ищет, все подкапывает, поросенок… только ему меня не достать, руки коротки, пока Фиолетов правит в области… И на тебя у него материал кое-какой есть, говорю это тебе по дружбе… сам знаешь, к производству всегда можно придраться. Так что давай объединять усилия.

Алексей Михайлович уклонился от прямого ответа. Сказал, что надо подумать.

– Вот и прекрасно, подумай, – улыбнулся Белоруков, – только не затягивай. Я должен точно знать. Приходи на День города. Славное гуляние устроим, потрафим трудовому народу.

Алексей Михайлович про себя усмехнулся, прекрасно понимая, сколько денег прилипнет к рукам Сашки.

Белоруков, словно угадал мысли Пыжова, сказал на прощанье:
– Все думают, что мне только деньги нужны. Я что, похож на хапугу? Мне за Ославль обидно.

«Еще как похож», – подумал Пыжов и сказал:
– Ладно, я подумаю.

Друзья крепко пожали друг другу руки и направились к своим машинам.

56. СТАТЬЯ ЕВГЕНИЯ МУХОРТОВА
В одну из суббот в газете «Ославльская Жизнь» появилась статья Евгения Мухортова «Неопознанный религиозный объект», вызвавшая пристальное внимание тех, о ком в ней говорилось. Протестанты Ославля, и прежде всего члены общины «Эммаус», обсуждали ее на другой день.

После богослужения Олег рассказал общине, что Мухортов – человек многогранный. Не только возглавляет газету, но сотрудничает в центре памяти Феофана Затворника, а также является лидером патриотического движения «Русские мужики в поддержку органов безопасности», которое находится в противоестественном союзе с обществом трезвенников «Ни капли».

Получив от пастора разрешение, он зачитал эту статью:
«Со времен перестройки, когда в обществе возник духовный вакуум, а Русская Православная Церковь еще только собиралась с силами для духовного возрождения, в страну, пользуясь преступным равнодушием горбачевско-ельцинского режима, хлынули заезжие проповедники. Особенно много тогда прибывало протестантских ловцов душ, которые за подачки и гуманитарную помощь отыскивали духовно нестойких и доверчивых жителей России. В те злополучные девяностые западным протестантам удалось создать немало своих центров влияния, которые они называли церквями, но в народе их метко прозвали сектами.

Нелишне напомнить нашему читателю, кто же такие протестанты? Протестантизм как явление возник в Европе в XVI веке, во время так называемой Реформации. Многое уже сказано о ее дезинтегрирующей и дехристианизирующей роли. Постулаты Реформации таковы: страсть к самоутверждению и власти, отрицание исторической и духовной преемственности, общности земли, народа и Церкви. Распространение протестантизма привело Запад к духовному обнищанию, принесло много горя европейским народам.

Между тем, протестанты похваляются, что призывают членов своих сект к постоянной работе. Но это не что иное, как механистическое отношение к жизни, вульгарный рационализм и утилитаризм. Испокон века на Руси было не так. У нас земля отдыхала под паром, что способствовало развитию интуитивизма.

Сегодняшние протестантские общины представляют собой пример типичного холодного эгоистического расчета: ты – мне, я – тебе. Пошлая взаимовыгода, чуждая сердцу русского человека. Некоторая сплоченность внутри протестантских сект достигается за счет противопоставления себя всему внешнему миру, что характерно для всей сектантской псевдокультуры.

Протестанты утверждают, что своим действиям находят подтверждение в Библии, понимая буквально все, что в ней сказано, в том числе и в Ветхом Завете. Но такая постановка вопроса затрудняет и обедняет межличностное общение, если хотите – единение народа. Русские люди всегда жили по сердцу. В своих толкованиях Библии протестанты, упрощенно подходя к сложнейшим духовным вопросам, все сводят к теме личного материального преуспеяния, которое они рассматривают как благословение Божие. Вот почему протестантизм, при всех его потугах, неспособен решить проблему культуры, ибо делает упор не на духовные, а на материальные ценности. Все их хваленые ценности – это бережливость (читай: скаредность) и трудолюбие (читай: жажда обогащения). Мы же на Руси, в отличие от безблагодатного протестантизма, даже в нашей повседневной жизни все освящаем традицией.

Так нужен ли нам протестантизм? Риторический вопрос! Конечно, нет! Не надо нам этого добра. Тем более, не надо протестантизма в славном древнем Ославле, где просиял один из первых святых нашего народа юродивый Христа ради Антипа Задрипанный.

К сожалению, и в Ославле, благодаря стараниям заезжих эмиссаров, о которых из компетентных источников известно, что они по совместительству подрабатывают агентами западных разведок, появились свои доморощенные протестанты. Так, на улице Пустырной не первый год действует жестко структурированная религиозная организация под названием «Эммаус». В ней, подобно другим сектам, практикуется скрытое психическое насилие, разрушающее гармоничное духовное и физическое здоровье личности, созидательные начала, традиционные духовные ценности. Без преувеличения можно сказать, что секта «Эммаус» использует духовное оружие, которое гораздо изощреннее армейского, потому что калечит и убивает души наших сограждан. Члены общины во главе со своим руководством противопоставляют себя социальным структурам и нормам, сложившимся в российском обществе. Не исключено, что деятельность общины финансируется из-за рубежа. Также не исключено, что некоторые члены этой секты причастны к сбору разведывательной информации.

С прошлого года в наш город стал наведываться небезызвестный в журналистских кругах Верхневолжья господин Олег Шишкин, подвизавшийся в областном центре в бульварной газетке «Воды Верхневолжья». Газета публикует разного рода сомнительные и клеветнические материалы, за что ее редактор неоднократно привлекался к суду. Зачем же сюда зачастил г-н Шишкин, недоумевали горожане? Вскоре все выяснилось: он связан с сектой «Эммаус» общими интересами.

Нынешний всплеск активности этой секты в немалой степени вызван тем, что г-н Шишкин призывает своих единоверцев к захвату власти в городе. Ни больше, ни меньше! С этой целью они повели агитацию в пользу кандидата на пост главы города Алексея Михайловича Пыжова, владельца мебельной фабрики «Русский Гарнитур», который, как ни печально это говорить, является их ставленником. Как видим, сектанты, опьянев от собственной безнаказанности, рвутся к власти. К каким трагическим последствиям приведет их победа, сомневаться не приходится.

Так неужели мы будем дожидаться того времени, когда протестанты начнут диктовать нам свою волю? Этого допустить нельзя! Многие видные деятели нашей страны считают, что распространение протестантизма в России вызовет деформацию всего нашего миросозерцания, а в конечно итоге – уничтожение генофонда России.

Поэтому мы задаем еще один риторический вопрос: почему бездействует городская администрация? Неужели руководство города ничего не замечает? Похоже, что это так. К счастью, не все равнодушны к происходящему. Весьма озабочен развитием ситуации в городе районный прокурор Борис Романович Рочницкий. Нам известна его забота о духовной безопасности Ославля. Однако, победа может быть обеспечена только совместным противостоянием всех здоровых сил нашего общества протестантизму. Нам отступать некуда! Позади Верхневолжск и Москва.

А кому не нравится наша культура, традиция и Православие, должен покинуть Ославль и Россию. Пусть переезжает в любимые ими США! Мы же полны решимости отстоять исконно русский дух, наши святыни и само будущее!»

К статье прилагалась искусно отретушированная мрачная фотография Дома молитвы на Пустырной, сделанная откуда-то из кустов...

* * *
– Вот такая статья, – сказал Шишкин, – какие будут мнения, товарищи?

Впечатление от прочитанного оказалось сильным. Некоторые сестры, познакомившись со статьей только сейчас, не смогли удержаться от слез…

– Мы и слов-то таких не знаем, какие он там понаписал, – послышался певучий голос Александры Ивановны.
– И все-то он врет! – проворчал Андрей Смирнов.
– Не иначе, как люди мира сего объявили крестовый поход против верующих, – высказался Макурин.

Все посмотрели на пастора. Тот вздохнул и сказал:
– Несчастный он человек, этот Мухортов, за него надо молиться. Пусть Господь коснется его сердца…

57. ПОКАЯНИЕ ГУЩИНА
Народу во Дворце культуры собралось немного, но пришли, как говорится, все заинтересованные лица. Происходившее в малом зале Дворца снимали на видеокамеру. В президиуме сидели отец Валерий и Мухортов. Грустный Леонид Гущин притулился от них с левой стороны, чуть поодаль. Юноша заметно разволновался, заметив Василия Петровича с супругой и еще некоторых сестер из общины.

Первым выступил отец Валерий с рассказом о деятельности центра. Говорил минут пять, повествуя о важности борьбы с сектами. Затем слово предоставили самому виновнику торжества.

– Я благодарен отцу Валерию и всем членам центра имени Феофана Затворника, что они приняли участие в моей судьбе… особенно мне помогла встреча с отцом Валерием… после беседы с ним мне открылась вся красота православия, а я, надо сказать, к тому времени уже разочаровался в протестантизме. В общине «Эммаус» я находился чуть более полугода…я всегда искал Бога, и когда услышал людей, говорящих о Евангелии, поначалу мне показалось, что я нашел то, что искал. Простые верующие люди… Но постепенно я понял, что это не мое… Решение пришло не сразу… я понимаю, что совершил тяжкий грех перед Православной Церковью, увлекшись чуждыми нам верованиями. Я каюсь перед русским народом, что пребывал в течение всех этих месяцев в религиозной организации «Эммаус». Отрекаюсь от всех их еретических верований и официально прошу отца Валерия вновь воцерковить меня.
– Леонид! Несомненно, были и другие причины для вашего разочарования в секте? Расскажите подробнее, – направил беседу Мухортов, со значением посмотрев на Гущина. – Было что-то, что вас разочаровало в самой общине, ведь так?
– Пожалуй, так… Поначалу мне казалось, что я встретил там много хороших приветливых людей, которые окружили меня вниманием и заботой.
– Дело известное, – вставил Мухортов, – это у них называется бомбардировка любовью. Продолжайте.
– Но потом я стал замечать, что на самом деле никто мной не интересуется. Все заняты только собой. Мне не к кому было обратиться со своими проблемами. Я хотел поговорить, но меня никто не слушал. Вот почему я подумал, что их слова не соответствуют делам.
– Скажите, а что вам там внушали, то есть что проповедовали? Ведь там, несомненно, было промывание мозгов?
– С кафедры звучали проповеди о народе Божием, который должен не поддаваться соблазнам, греховному образу жизни, распространенному вокруг нас. Россия погрязла в грехах, и ей надо покаяние перед Богом.
– Понятно, – поспешил пояснить Мухортов, – проповеди антироссийской направленности.
– Да, утверждалось, что Россия живет не по Библии… Особенно это ярко проявилось в день съезда протестантов. На нем говорили, что надо делать из наших городов образцовые библейские города.
– Не считаете ли вы, что здесь проглядывает призыв к сепаратизму?
– Прямо это не утверждалось.
– Хорошо, – сказал Мухортов, – скажите, Леонид, что вы сейчас испытываете?
–  Испытываю чувство необычайного облегчения, свободы и независимости, – ответил Гущин.

Мухортов подвел итог:
– Вот так, еще одна душа вернулась в исконно русское православие. А наши доморощенные протестанты, которые прилежно учатся у Запада, перенимают его образ жизни, думают только об одном: как бы им стать американскими, немецкими, корейскими, зимбабвийскими протестантами.

В зале раздались смех и аплодисменты.

… – но только не русскими, – продолжил Мухортов, – религия для наших протестантов – лишь средство для достижения своих корыстных целей.

Публике разрешили задавать вопросы.

К микрофону, установленному в зале, подошел Василий Петрович. В зале послышался шепот: «сектант».

– Леонид, – сказал Василий Петрович, вздыхая, – не ожидал я встретить тебя в таком месте… никак не ожидал. И почему ты мне прямо не сказал, что хочешь выйти? Сказал бы честно… мы бы поняли. Мы же никого не держим. Но зачем тебе это выступление? Ты вроде как нас обличаешь… мы же к тебе относились как к брату. А если ты на кого обижен, то прости Христа ради… и меня прости, если что не так сказал… Помни, что мы тебя любим и молимся о тебе.

Гущин молчал, опустив голову. Но ему на помощь поспешил Мухортов:
– Господа сектанты бьют на жалость, обычный приемчик.

В зале опять захохотали.

Василий Петрович хотел еще что-то сказать, но передумал. Вместе с другими членами общины он пошел к выходу.

– Господа сектанты почувствовали себя неуютно, – сострил Мухортов, показывая рукой на выходящих из зала членов общины, – на ославльской земле им всегда должно быть неуютно. Так, продолжим. Скажите, Леонид, помнится, вы утверждали, что когда вы заявили о своем выходе, члены секты назойливо преследовали вас…
– Ну чего вы пристали! – вдруг завопил Гущин, враждебно смотря на редактора, – это вы меня назойливо преследуете! скажи ему это, скажи то… Зачем я только согласился здесь выступать…

Он закусил губу, чтобы не разреветься. Похоже, еще немного, и с юношей случится истерика. Мухортов побледнел, но не потерял самообладания. «Переборщил с этим хлюпиком, – подумал он, – вот сука!»

– У молодого человека нервный срыв, вполне понятный после пережитого в секте. Мы не можем более настаивать на выступлении. Поблагодарим Леонида, и на этом наше собрание закрывается.

Он зааплодировал Леониду, буравя его прищуренными глазами, и отключил микрофоны.

* * *
– Эх, испортил все этот Мухортов, – делился впечатлениями с супругой отец Валерий. – Вот уж поистине, заставь дурака Богу молиться… что-то теперь скажет отец благочинный?
– И зачем все это надо было устраивать?
– А тебе, матушка, непонятно? Или ты уже собралась переезжать в Смертино? Смотри, отец благочинный шутить не будет, он свое слово сдержит. И погонят нас отсюда, и не посмотрят на прежние заслуги, на мою фиолетовую камилавку и кресты… только так попрут … Ты думаешь, мне сойдет с рук, что пожертвований у нас кот наплакал? Одна надежда на Рочницкого…
– А он верующий? – спросила супруга.
– Да кто теперь верующий? Ха-ха! Одни сектанты. Ты посмотри, кто у нас в храме шатается, – старухи да девицы, на которых без слез не взглянешь, а много они тебе нажертвуют? Если бы не крестины да отпевания, не знал бы, что и делать… Впору к мусульманам обращаться за помощью. Помогите, люди добрые, Аллах Акбар вам!

58. ДЕНЬ ГОРОДА
После воскресного собрания возникло стихийное обсуждение вопроса, волновавшего многих: допустимо ли сегодня пойти на День города? Прежде этот вопрос не обсуждали, потому что никто им не интересовался. Но теперь в общине появились новые люди, и особенно молодежь, которая была не прочь посмотреть обещанное Белоруковым веселье…

– Да что нам этот праздник? – вспылил Пьеро, – что христианам утехи для глаз и ушей? Да и какие такие чудеса вам там покажут? Одни непристойности…
– Вот именно, – поддержал его Макурин, – что Иерусалиму языческие Афины? Что нам это греховное ликование и буйство плоти?.. знаю я эти праздники: обопьются пива, как будто никогда его не видели, и будут шататься из угла в угол… а где пиво, там и…

Макурин хотел употребить выразительное словцо, но в присутствии дочерей не стал его говорить. Люда и Надя переглянулись. Было видно, что они имеют свое мнение насчет праздника…

– А я, братья, не вижу в этом греха, – с почтительностью в голосе возразил Рушдунян, – извините, конечно… может, я чего-то не понимаю… но вот как я мыслю: мы живем в этом городе, и нам надо быть поближе к его жителям.
– Это на вас Шишкин влияет, – усмехнулся Пьеро.
– Петрович, а ты пойдешь? – спросили пастора.
– Никуда я не пойду, – смущенно ответил Василий Петрович, – я лучше Библию почитаю. Тем более что Анна Серафимовна уехала к дочерям. Что я там буду один делать?
– Правильно, – согласился Пьеро.
– Но я думаю, – пастор с улыбкой посмотрел на молодежь, – пусть каждый сам решает. Не будем никого обязывать…

Пьеро поморщился и сказал:
– Тогда пусть ничего не покупают и в этих глупых развлечениях участия не принимают. Ни скачут, ни бегают в мешках… христианину бегать в мешках не подобает.

Сергей склонялся к мнению Пьеро и Макурина, к тому же он не любил массовые скопления людей, испытывая среди толпы неясную тревогу – на тебя давят со всех сторон, ты не можешь выбраться… но Марина не разделяла его опасений и даже обиделась, когда он предложил ей вместо праздника просто прогуляться по берегу озера. Ей, конечно, хотелось посмотреть выступления верхневолжских певцов и артистов, аттракционы и народные забавы, а главное – полюбоваться грандиозным фейерверком на озере, который обещали устроители торжеств. И Сергей, как всегда, уступил настояниям супруги.

… на подступах к райцентру появлялось все больше подвыпивших ославльчан, оживленных, предвкушающих обещанное веселье. Все устремлялись к площади имени Ленина, откуда доносились музыка и пение сменяющихся исполнителей. По периметру площади стояли палатки с пивом и закусками, а по середине, рядом с памятником бывшему вождю, были установлены подмостки для артистов.

Марина хотела купить себе бутылку кока-колы, но Сергей, проявив характер, настоял на том, что сегодня они ничего не покупают. И так грешат, посещая это лицедейство…

На площади им встретились некоторые члены общины… дочери Макурина беспечно хохотали, глядя на бегающих в мешках. Аттракционов было много, но более всего привлекла внимание обывателей центрифуга, привезенная из Верхневолжска. Она представляла собой шар из прозрачного материала, внутри которого было установлено кресло. Аппарат приводился в движение крепким молодым человеком в американской кепке с длинным козырьком. Изрядно подвыпивший мужчина в шляпе и с папиросой в зубах захотел испробовать действие центрифуги на себе.

– Вынь папироску-то, – попросил молодой человек.
– Да ладно… – легкомысленно ответил мужчина и забрался в центрифугу.

Работник в знак возмущения принялся крутить аппарат с удвоенной силой. Вылезший после сеанса позеленевший мужчина, уже без шляпы и без папиросы, был явно недоволен своим самочувствием. Покачался, походил кругами, пришел в себя, после чего полез с кулаками на обладателя американской кепки. Их разняли под хохот публики…

Сергей заметил в толпе Пьеро, пробирающегося между зеваками с видом человека, у которого есть какое-то важное дело, и ему надо непременно пройти именно здесь… «Инспектирует», – подумал Сергей, и ему стало почему-то весело. Ничего не поделаешь с этим Пьеро… он твердо уверен в своем предназначении спасать членов общины от впадения в соблазны. На всякий случай, Сергей отвел Марину в другой конец площади, чтобы не попадаться на глаза бдительному брату.

Ближе к вечеру народу стало еще больше, уже не было свободного пространства, а любопытные горожане все прибывали и прибывали. Все с «Клинским», жуют чипсы, хрустят орешками… Сергею стало тревожно. «Блин, опасно находиться в такой давке. Сколько народу, а? И детей привели, пусть и дети приучаются праздно проводить время».

Белоруков, действительно, расстарался потешить публику, не пожалев средств из бюджета. Умный человек, правда, поинтересовался бы: а сколько, простите за любопытство, денег прилипло к его рукам, но людям на площади было не до этих каверзных мыслей.

Скоро выяснилось, что массовое скопление народа и обилие пива – вещи трудно совместимые. Или одно, или другое. И поскольку установили всего два биотуалета, то люди простодушно облегчали мочевой пузырь, где придется. Бедные жители близлежащих улиц! Повсюду образовывались группы людей, как мужчин, так и женщин, без стеснения избавляющихся от избытка жидкости.

– Нравится? – спросил Сергей супругу, показывая на сцены облегчения мочевого пузыря, – ну что здесь смотреть? Что нового ты здесь увидела? Все, как всегда – дикость, язычество, развлечение для слабоумных.
– Значит, я тоже слабоумная, – ответила Марина.

Ей нравилось! Впрочем, к шести часам она, наконец, устала, и супруги побрели домой. За обедом Сергей молился, чтобы Господь не наказал их за грех участия в языческих развлечениях.

Потом позвонил Алексей Михайлович, пригласил покататься на яхте. Галина Даниловна, сказал он не без иронии, на весь день уехала в монастырь. Сергей не посмел отказать тестю… Впрочем, что говорить, ему и самому хотелось прокатиться на этой изящной семиметровой лодке, носящей гордое имя «Дельфа».

* * *
Подплывая к мосту через Раменку, Сергей заметил стоящих на нем двух человек. Казалось, они любовались яхтой. Когда же лодка вынырнула из-под моста, на палубу вдруг полетели куски асфальта. Один из них задел Алексея Михайловича. Удар пришелся по шее. Пыжов зашатался и рухнул на палубу. Сергей посмотрел вверх – злоумышленники уже бежали в разные стороны.

Алексей Михайлович, стиснув зубы, рычал от боли, пока Марина оказывала ему первую помощь. Сергей вызвал по мобильнику «Скорую». Затем Марина направила яхту к удобному для швартовки левому берегу реки.

Машина «Скорой» подъехала через час.

– Кажется, повреждены шейные позвонки, – бодрым голосом определил врач, пьяненький по случаю праздника, – надо ехать в больницу.

Сергей поехал сопровождать тестя, а Марина повела яхту на стоянку.

… Больница была старая, еще дореволюционной постройки. Впрочем, внутри было довольно сносно, хотя в коридоре и пованивало из туалета.

Вернулась Марина, и они вместе молча сидели на жестком диванчике, над которым висел самодельный плакат, поздравляющий работников больницы с Новым Годом.

– У Алексея Михайловича подвывих шейных позвонков и небольшое сотрясение мозга, – сказал вышедший из перевязочной главврач. – Недельку пусть полежит у нас, а там видно будет…

Марина попросила определить отца в отдельную палату и протянула врачу три тысячи. Главный нахмурился, но деньги взял, пообещав немедленно приготовить первую палату.

Вывезли на каталке Алексея Михайловича. Шея в гипсе, голова забинтована, но после анестезии явно чувствует себя лучше, пытается улыбнуться…

В палате Сергей предложил помолиться за здоровье тестя.

– Помолись, Сережа, – тихо сказал Пыжов, – попроси у Бога, чтобы побыстрее все зажило. Некогда мне тут залеживаться.

Сергей только начал молиться, как в дверь палаты вбежала запыхавшаяся Галина Даниловна.

– Боже мой! что случилось, Лешенька? – вскричала она, не обращая внимания на молящихся.
– Да вот, угостили асфальтом, – ответил Пыжов.

Сергей все же закончил молитву. Галина Даниловна недовольно посмотрела на зятя, но ничего не сказала. Марина поведала ей о случившемся.

– Вот хулиганы! – разгневалась Галина Даниловна, – надо сейчас же в милицию сообщить.
– Это не хулиганы, – сказал Алексей Михайлович, – это я знаю кто… а в милицию я сам позвоню.

В это время небо над городом озарилось вспышками салюта. «Бух! Бу-бух!» – доносились хлопки залпов, и очередная порция шаров и звезд с треском взлетала вверх.

– Кудрявый торжествует, – уголком рта усмехнулся Пыжов, – победу празднует…

* * *
Сергей и Марина допоздна сидели вдвоем в доме ее родителей и рассуждали о случившемся. Галина Даниловна на эту ночь осталась с мужем в больнице.

– Неужели это сделали люди Белорукова? – задавалась вопросом Марина, ходя из угла в угол по кухне. – А ведь отец с ним дружил… зачем только он полез в эту политику? Все твой Олег! как только отец поддался на его уговоры?.. Не знаю, как ты, а я не понимаю, сколько еще времени этот Олег будет у нас проживать? Как хочешь, не понимаю…
– Ну что такого он предложил Алексею Михайловичу? – защищал Сергей своего друга. – Выдвинуться кандидатом. Подумаешь! Обычное дело, все так делают.
– Вот только отец в больнице сейчас лежит, а у Олега все хорошо, все прекрасно, – с раздражением сказала Марина и отвернулась.
– Может, это и не Белоруков? – пришла мысль в голову Сергея, – Рочницкому тоже выгодно, чтобы отец выбыл из гонки.
– Ты что! Он же прокурор! Будет он такими делами заниматься.
– Да? А кто Алексею Михайловичу треплет нервы с фабрикой? Кто на него проверки насылает?
– Ну, не знаю… у него такая работа. Белоруков тоже на все способен. Он же первый вор в нашей области.
– Воровство и покушение на жизнь – разные вещи.

Так и не решив, кто же причастен к покушению на Алексея Михайловича, супруги пошли спать. Было ясно одно – это не хулиганство, но заранее спланированная политическая акция.

Была уже глубокая ночь, когда веселеньким немецким маршем оживился мобильник Сергея.

– Что за люди! – недовольно сказала Марина, приподнимая голову, – ну как можно в это время звонить?

«Кто же это названивает? – морщился Сергей, спускаясь за оставленным в прихожей телефоном, – может, Михалычу стало хуже? А почему тогда звонят мне?»

– Привет, Сергей! Извини, что разбудил, – говорил в трубку взволнованный голос Андрея Смирнова. – у нас беда, большая беда. Дом молитвы подожгли… Василий Петрович…
– Что с ним? – Сергея охватило тревожное предчувствие.
– Жив… успел выскочить. Приезжай, если можешь, тут уже наши собрались…

«Что теперь будет с общиной? – подумал Сергей, – неужели это конец?»

От мысли, что община осталась без собственного здания, у него заныло сердце. Почему-то подумал об Олеге. Маринка права, все из-за него…

Спустилась вниз Марина.
– Что ты здесь сидишь? – спросила она.
– У нас беда…
– Что-нибудь с папой? – вскрикнула Марина. – Ему хуже?

Сергей сообщил о пожаре.
– Какой кошмар! – заплакала Марина, – О, Боже! Что же теперь делать? Это все твой Олег, он приносит нам одни несчастья! И папа в больнице, и Дом молитвы подожгли.

Сергей обнял жену. И, как он ни крепился, тоже не мог удержаться от слез.

– Я поеду! – сказал он.
– И я с тобой!

Помчались через опустевший город, освещаемый редкими тусклыми фонарями. Когда они прибыли на Пустырную, там еще оставались две пожарные машины. Как и положено, огнеборцы несколько раз облили здание, чтобы оно не возгорелось вновь. Дом был серьезно поврежден.

Плачущий Василий Петрович сидел прямо на земле… Сергею было жаль смотреть на своего пастора. Он видел его таким впервые.

– Вот, Сережа, попустил Господь навести на нас Савеян.

Все молчали, понимая, что без воли Господа такого случиться не могло.

Рушдунян нашел недалеко от дома пустую канистру из-под бензина.
– Подожгли! – сделал он вывод.

Василий Петрович пошел ночевать к Смирновым.

* * *
– Что же теперь будет с общиной? – спросила Марина, разогревая ужин.

Сергей не ответил. Он ходил по дому и о чем-то размышлял…

– Знаешь что? – наконец, сказал он, внимательно посмотрев на супругу, – мы не можем оставаться в стороне…
– Ты хочешь, чтобы собрания проходили у нас? – спросила она.
– Ну, ты все правильно поняла. Это наша жертва Богу. В большой комнате места всем хватит. У окна поставим кафедру, вынесем мебель… в конце концов, это же не навсегда. Когда-нибудь да отстроим новый Дом молитвы.

Марина зашла в большую комнату, посмотрела, как бы соображая, что здесь может получиться…
– Я согласна, – сказала она, – а где же еще нам теперь собираться?

Сергей обнял жену.
– Ты – молодец, Маринка. Я тобой горжусь.

Марина грустно улыбнулась:
– Представляю себе реакцию мамы… этого она точно не перенесет.

Утром Сергей позвонил Василию Петровичу. Тот прослезился, поблагодарил, но… сообщил, что сейчас он уезжает в Верхневолжск. Может быть, даже на месяц. Ему надо прийти в себя. Во время его отсутствия проповедовать будет Николай Иванович, он уже согласился…

«Довели человека», – подумал Сергей.

Он вынес из комнаты лишние вещи, поставил пару скамеек и все стулья, что были в доме. Получился неплохой зал для собрания… если рассесться потеснее, места всем хватит. Оставалось подумать о вешалке. Но это уже вопрос к братьям, они сделают.

Сергей сообщил Пьеро о своем предложении отдать под собрания большую комнату. Тот помолчал, подумал и согласился.

* * *
В этот же день Грант Рушдунян провел собственное расследование, облазив вокруг сгоревшего Дома молитвы все окрестности. К сожалению, его поиски и расспросы соседей не увенчались успехом. Разве что на углу улицы, метрах в пятидесяти от пожара, он нашел один предмет, вызвавший у него подозрение. Это был окурок сигары. Откуда он здесь взялся? Никто из жителей Куклиновки сроду не курил сигары…

Между тем, в газете «Ославльская жизнь» с завидной оперативностью появилась заметка Мухортова. Дескать, жители города, более не желая терпеть засилье сектантов, совершили акт поджога. Что ж, воинственный редактор по-своему был прав, считая, что никакого сочувствия врагу быть не должно. На войне как на войне.

59. ПЫЖОВ ВЫХОДИТ ИЗ ИГРЫ
На другой день после пожара Сергей и Марина проведали Алексея Михайловича. Тот уже знал о случившемся с Домом молитвы.
– Значит, подпалили вашу избушку? – сказал он. – Да уж, серьезные люди за нас взялись… Хорошо хоть Василий Петрович не пострадал. За дом не переживайте. Помогу, кирпичный отстроим, не подожгут, разве что гранату кинут…

Сергей с удивлением посмотрел на тестя. Вот он какой, оказывается, человек.

– Так, с вашим домом ясно… – продолжал Алексей Михайлович, пытаясь поудобнее усесться на кровати, – теперь вот о чем я хочу сказать… это больше тебя касается, Сергей. Я насчет выборов… Перемудрил я с ними, сам вижу. Короче, всю ночь думал и вот какое я принял решение, ребятки: я снимаю свою кандидатуру. Не подумайте, что обмочился от страха… просто не мое это дело. Я уж буду мебелью заниматься. С деньгами, конечно, пролетел, но это не страшно, не такие большие деньги, еще и больше пропивали… да хрен с ними, пусть будет мне наука. Так что решение принял окончательное, и пусть твой Олег меня этим вопросом не беспокоит. Кстати, где он сейчас?

Получив от Сергея ответ, что Шишкин в Верхневолжске, Алексей Михайлович помолчал, задумавшись о чем-то своем…

– Не думал я, что мне к юбилею по балде настучат… – сказал он, возвращаясь к событиям вчерашнего дня, – круто они, однако… а ведь могли и убить. Вот она – ирония судьбы: я помогал строить этот мост, губернатор руку жал… от моста и получил… Ладно, хватит об этом. А знаете, кто меня утром посетил? Ни за что не догадаетесь. Сашка Белоруков самолично о здоровье справлялся.
– И что он? – спросил Сергей.
– Поговорили… я-то, признаться, вчера подумал, что это он руку приложил. Но, похоже, Кудрявый не при чем… И не лекарь Кеша Голубев, тот не додумается, да и не попадет, он же подслеповатый. Значит, остается Борис Романович Рочницкий… В общем, с Белоруковым мы хорошо потолковали… он-то пришел меня уговаривать, чтобы я снял кандидатуру, а я еще покобенился для вида, но потом согласился…Так что Белоруков теперь свой человек, даст добро на все что хотите. Говорит, пусть община строит себе молельню, хоть в пять этажей, он не против. Ну, на пять я не потяну, а домик в два этажа сделаем… готовьте проект. Да, и передавайте от меня привет Василию Петровичу. Я думаю, ему надо помочь, как погорельцу…

* * *
Вечером Сергей позвонил Олегу. Сообщил о пожаре и о решении Алексея Михайловича…

– Да я давно понял, чем дело кончится, – ответил Шишкин. – Не тот Алексей Михайлович человек, чтобы заниматься политикой. Зря только время потеряли… Что ж, передавай членам общины мой пламенный привет и соболезнования… Нет, в воскресенье не приеду, дел невпроворот. А ты, значит, предоставил свое жилище? Это благородно, ничего не скажешь…

В голосе Олега чувствовалась напряженность, будто он хотел еще что-то сказать…

– Ну, ладно, – прервал молчание Сергей, – приезжай, когда надумаешь.

60. ПЕРВОЕ СОБРАНИЕ В ДОМЕ ФРОЛОВЫХ
Среди общин города к известию о пожаре отнеслись по-разному. Кто-то выразил сочувствие, кто-то отмолчался, втайне радуясь случившемуся. «Бог просто так не попускает», – намекали служители…

К субботе в доме Фроловых была устроена новая скиния. Макурин и Андрей Смирнов сделали из брусьев вешалки. Члены общины принесли недостающие стулья и табуретки, Петр Григорьевич пожертвовал большую скамейку…

Вопреки своему решению, вернулся из города Василий Петрович. Сергей поразился, как он изменился за эту неделю – вместо прежнего Петровича приехал какой-то тихий осунувшийся старичок…

В этот день пастор говорил, как подобает случаю, о смирении. Проповедь зачитал на тему из Книги Иова. После собрания Василий Петрович попросил общину выслушать его решение.

– Дорогие братья и сестры! – сказал он, волнуясь и борясь с чувствами, – вы видите, какое испытание послал нам Господь. Всю эту неделю я молился и размышлял. И Господь мне открыл, что нам надо покаяться за все, что у нас произошло. Давайте вознесем молитву. Все встали.

После молитвы пастор продолжил:
– Я стар, скоро уже шестьдесят восемь… силы мои уходят, и пора подумать о том, чтобы передать служение Слова другому, более молодому брату, который поведет вас на злачные пажити… Мое мнение, что таким человеком может быть только Николай Иванович Смородин. Он достоин… так что сегодня я последний раз провел собрание, и пусть он принимает эстафету. Время мое ушло, течение жизни совершил…

Сестры всплакнули, и даже на глазах многих братьев навернулись слезы. Все поняли, что отныне начинается новая жизнь. Долго еще не расходились члены общины, обсуждая произошедшие печальные события.

Пьеро отозвал Сергея в сторонку.
– Как я понял, Олег больше не появится?
– Говорит, что пока не может, – уклончиво ответил Сергей.
– Не приедет, – покачал головой Пьеро, – я знаю… Наверное, правильно это… да и не наш он человек, так и не стал нашим… плотской он. Подбил нас на политику, и мы все, как опоенные, согласились… прямо ослепление какое-то… Приняли участие в забавах мира сего… И что получилось? Сгорела наша скиния, да… Василий Петрович вон как осунулся… Все нажитое сгорело.

Николай Иванович прав, подумал Сергей. В самом деле, если бы здесь не появился Олег со своей неуемной энергией, со своими планами, ведь все было бы по-другому… Никто бы не пострадал. И зачем было лезть в политику? Сидели бы смирно… «И ведь прежде всего я в этом виноват! Надо было гнать Олега, и все было бы хорошо».

Впрочем, Сергей тут же подумал, что все произошедшее произошло по провидению Божиему. А как иначе?

К нему подошла Мария, супруга Андрея Смирнова…
– А я не сомневалась, что Господь усмотрит нам скинию именно в вашем доме. Не зря мы с Андрюшкой ухаживали за Ингой Анатольевной.

Андрей одернул ее:
– Да ладно тебе. Болтаешь ерунду…
– А что нет, что ли? – начала спорить Мария, – ни одно доброе дело не остается без внимания у Господа.

В разговор вмешался Грант Рушдунян:
– Смотри, Сергей, если понадобится какая помощь – только позвони. Я это намекаю на разные неприятности… Мало ли что?

Провожая последних посетителей, Сергей задержался у калитки. У ворот своего дома стоял Анатолий Борисович, наблюдая за уходящими членами общины.

– Молодец, наследник. Никак теткин дом отдал под собрания? Чудишь ты, парень! Это что же получается: секту в каждый дом?
– Послушайте, Анатолий Борисович! Что мы вам такого сделали, что вы все время ехидничаете? Или опасаетесь нас? Интересно, как же вы нас себе представляете?
– Представляю, а чего же не представлять, – ответил сосед. – Богу своему молитесь да поете так, что слышно на улице… это я знаю!
– Ну и зашли бы да своими глазами посмотрели…
– Кто? Я? Чего я у вас не видел? Я лучше телевизор посмотрю.

Сказал – и осторожно попятился к калитке ворот.

* * *
Предчувствия Рушдуняна сбылись. Через несколько дней к дому Фроловых подъехал милицейский УАЗик.

– Сергей Владимирович Фролов? – спросил лейтенант, заглядывая в блокнот.
– Так точно…
– С вами разговаривает участковый Муратов.

Он посмотрел на Сергея и вновь обратился к блокноту.
– Что у вас тут происходит?
– А что вы имеете в виду?
– Соседи на вас жалуются… говорят, вы здесь секту устроили, собрания проводите? Мешаете культурному отдыху.
– Странно, лично мне никто ничего не говорил. Да кто жалуется?
– Соседи, – повторил участковый, – в частности, житель соседнего дома Анатолий Борисович Слюньков.

Из ворот своего домика высунулся Слюньков, приветливо помахал им рукой и снова скрылся.

– Понятно, – сказал Сергей.
– Не только он жалуется… бумага коллективная. Значит, подтверждаете? Хорошо, будем разбираться…
– Я всегда отношусь к милиции с огромным уважением, – вдруг понесло Сергея, и, не вполне понимая, почему он это делает, достал тысячную бумажку, – может быть, вы поможете уладить недоразумение?

Купюра мгновенно исчезла в кармане участкового. Страж правопорядка улыбнулся и сказал:
– Ладно, гражданам сообщим, что беседа с вами проведена. А насчет сектантсизма – дело ваше, у нас свобода вероисповеданий.

Участковый откозырял и деловито затопал к машине.

61. СМЕРТЬ БЕЛОРУКОВА
– Слышали новость? – сказал Дуботолов, встретив Сергея и Марину, возвращавшихся от родителей, – Кудрявый умер! Мне только что позвонили. Представляете, прямо в здании администрации. Только вошел – и с порога побежал в туалет. Охранник видел, как Петрович пил воду из-под крана… бледный весь, сказал, что плохо с сердцем… потом сполз на пол, захрипел – и через минуту готов… Все, нет главы города.

Сергей развернул машину и помчался обратно к Пыжовым.

– Слышали новость? – повторил Сергей слова Дуботолова, открывшему им дверь Алексею Михайловичу.
– Какие у нас еще могут быть новости? – встревожился Пыжов внезапным возвращением зятя и дочери.
– Белоруков умер!
– Ты что болтаешь? – вздрогнул Пыжов, – шутки, что ли, у вас такие?
– Вот то-то и оно… – многозначительно сказала Марина.
– Непонятно, – покачал головой отец, – ерунда какая-то.

Все прошли в гостиную. Сергей пересказал услышанное от Дуботолова.

– Царствие ему Небесное, – сказала Галина Даниловна и перекрестилась.
– Тут дело нечистое, точно вам говорю, – Алексей Михайлович нервно прошелся по комнате, – я точно знаю… не мог он просто так умереть. Не мог! Сашка, Сашка!..

Пыжов отвернулся, не желая показывать навернувшиеся слезы. Сергей включил местное радио. Все подтвердилось: сегодня, в 21 час от сердечного приступа скоропостижно скончался выдающийся сын Ославля, глава города Александр Петрович Белоруков. Похороны назначены на понедельник.

– Действительно, странно, – сказал Сергей, оглядывая присутствующих, – а что же, вскрытие делать не будут? Сразу похороны…
– Значит, родственникам пригрозили. Непонятно, что ли? – в гневе заорал Пыжов.

Все притихли. Пыжов достал бутылку водки и налил себе полный фужер. Галина Даниловна не посмела перечить.

– Галя, достань стопки. Помянем Сашу. Хороший был человек. А грязь, которую на него лили, к нему уже не пристанет. Останутся его дела.

Все выпили.

– Вы кого-то подозреваете? – спросил Сергей Пыжова.
– У него много было врагов, это точно, но кто мог это сделать, ума не приложу.
– Кто сделал, тот знает… – сказала Галина Даниловна.

* * *
По городу поползли тревожные слухи. Говорили, что Белоруков перед смертью был в гостях в Верхневолжске, на дне рождения у какого-то бизнесмена, выпил пару рюмок, съел кусок торта, после чего сразу поехал в Ославль. В здании администрации ему стало плохо. В туалете, как рассказывал Дуботолов, охранник действительно застал Белорукова пьющего воду прямо из-под крана…

– Петрович! Да зачем же из-под крана? – удивился охранник, – я мигом минералки принесу.
– Не надо… – прохрипел Александр Петрович и упал…

Скорая помощь констатировала сердечный приступ...

На следующий день у верхневожского бизнесмена побывала следственная группа, но ничего подозрительного не нашла. Посуда, из которой ел и пил Белоруков, разумеется, была вымыта.

– Вот это да! – говорил Алексей Михайлович, – угробили человека, и никаких следов. Как все просто. Ну, ребятки, теперь мне пипец, хоть из города беги…

Он был убежден, что смерть Белорукова была не случайна… Два дня Пыжов не выходил из дома, пил водку и предавался мрачным размышлениям. Его настроение передалось семье. Все понимали, что теперь победа Рочницкому обеспечена, и это предвещало тяжелые времена.
– Молиться надо, – говорил Сергей. – Все предать в руки Господа.
– Ну, эти дела вы знаете лучше меня, – вздыхал Пыжов и покорно склонял голову.

Сергей, Марина и Галина Даниловна непрестанно молились. Все вместе, невзирая на различия в вере. В такое время не до различий…

62. ПРОЩАНИЕ ОЛЕГА С ОСЛАВЛЕМ
После того, как Пыжов снял свою кандидатуру, Олег более не появлялся в общине, объясняя отсутствие занятостью. Как-то завез в магазин Сергею все книги по христианству.
– Вот, отдай в церковную библиотеку, может, пригодятся.
– Ты что, решил выйти из общины? – спросил Сергей.
– Ну, почему же? Просто надо серьезно заняться своими делами, – ответил Олег. – Я обязательно заеду, но не в ближайшее время…
– Все понятно, – не удержался Сергей, – как говорится, где мой платок? А какие слова говорил? Значит, бросаешь общину? И это в такое-то время?
– Да что мне там делать? Слушать этого Пьеро? Наслушался уже… Раньше хоть было понятно, а теперь, когда Михалыч сдулся… В конце концов, разве только одна община «Эммаус» на свете? Есть и в Верхневолжске немало церквей. Схожу, если приспичит.

Сергей опустил голову. «Вот и все, – подумал он, – нет христианина Олега Шишкина».

– Как тебе объяснить? – помялся Шишкин, – все, что я делал, делал искренно. Но мое окошечко в Ославле закрылось, понимаешь? Да и в самом деле работы невпроворот. С книгой вот надо заканчивать. Обещаю, будет бомба. Ну, прощай!

Он вяло пожал приятелю руку и вышел из магазина. Сергей посмотрел на оставленные книги. Это были сочинения протестантских и православных авторов. Больше эта литература Олегу не нужна…

63. ЭПИЛОГ
1. У Сергея и Марины родился сын, которого они назвали в честь деда. «Будет, кому фабрику передать!» – радовался Пыжов внуку.

Сергей теперь заведует сетью магазинов по продаже мебели, и это у него неплохо получается. Марина выучилась на юриста, став правой рукой отца в бизнесе.

Алексей Михайлович сдержал слово, данное общине. За год был отстроен новый Дом молитвы – крепкий двухэтажный каменный особняк. Пыжов присутствовал на освящении Дома молитвы, и даже пару раз побывал на собрании, но потом ему это надоело.
– Знаешь, Сергей, – сказал он зятю, – вы уж ходите сами, а я не богомолец. Все равно в меня эта религия не входит… и хватит об этом.

2. Шишкин выпустил книгу, ставшую политической бомбой в Верхневолжске. В своей работе Олег бесстрашно обличил депутатов-взяточников. По материалам книги было назначено следствие. Факты подтвердились, и шесть депутатов отправились на нары.

В последнее время Олег вновь сблизился с Филимоновым. Теперь они оба поддерживают верхневолжского губернатора.

3. Николай Иванович Смородин оказался заботливым пастырем стада Христова. С годами и он переменился – стал более терпимым по отношению к братьям и сестрам.

4. Отца Валерия, как он и опасался, перевели в село Смертино. В Ославль прислали другого священника. Тот, как часто случается с новенькими, не понравился местному православному люду, и епископу было отправлено письмо с прошением вернуть любимого батюшку Валерия. Не дождавшись ответа, общественность направила в Верхневолжск делегацию женщин во главе с Галиной Даниловной. Владыка православного народа разгневался, делегацию слушать не стал, и даже, как болтают злые языки, в гневе от непослушания паствы снял с себя свой крест и повесил на шею Галине Даниловне. «Что? все знаешь? Давай, ты умная, а я ничего не понимаю. Благословляй, руководи!» – кричал он, топая на нее ногами. Делегацию вытолкали взашей. После такого приема, к чести и славе православного люда, ославльский народ не взбунтовался и веру не переменил, но в знак протеста перестал посещать ославльский храм. Многие ездили ездили в монастырь, а верные отцу Валерию овечки наведывались даже в село Смертино, где вместе с батюшкой печалились, вспоминая о днях минувших.

5. А что же Рочницкий? Стал ли он главой Ославля?
Когда Борис Романович вышел на финишную прямую предвыборной борьбы, случилась печальная история, которую не мог предвидеть даже осторожный прокурор. В начале октября ему позвонили из Москвы… Катя попала в больницу, где ее едва откачали от передозировки наркотиков. Рочницкий помчался в Москву. Слухи о дочери удивительно быстро распространились в области и в Ославле. Жители города, и без того настороженно относившиеся к прокурору, сделали свой выбор. Так главой муниципального образования Ославль стал скромный врач Кеша Голубев… На выборах он обошел Рочницкого с большим преимуществом.

«Господь действует», – восклицали члены общины «Эммаус».

Вскоре прокурор получил перевод в другой город, но отказался и уволился из органов. Из Ославля он вновь перебрался в Верхневолжск.

6. Татьяна Титова вышла замуж за гражданина Узбекистана Сухраба Зариповича Абдурахманова, который невесть каким образом залетел в Ославль.

– Танька-то узбека себе нашла, – первым сообщил Сергею о перемене в жизни соседки Андрей Борисович, – вот такие пироги…
– Да и пусть живут, нам-то какое дело… – ответил Сергей.
– Это я так, к сведению… думал, тебе интересно, с кем твоя подруга ошивается…
– С чего это она моя подруга?
– Шучу, не понял, что ли? Узбек этот здоровенный, прямо Геркулёз... Сугробом зовут. Танька рядом с ним, как Моська… ага, теперь в платке ходит. Сроду не видел ее в платке. Все в шляпках своих дурацких чапала.

«Вот это да, – подивился Сергей, – ничего себе метаморфозы»…

Позже Сергей и сам встретил Татьяну. Действительно, идет в платке…

– Привет, Татьяна, – поздоровался он.
– Я теперь Зульфия, – ответила Татьяна.
– Ты что, в ислам перешла? – с удивлением спросил Сергей.
– Нет Бога, кроме Аллаха. Эту истину советую и вам принять.
– Спасибо, только странно как-то от тебя это слышать…. А что же ты теперь в Бога-Троицу не веруешь?
– Это нам ни к чему, – ответила Зульфия и пошла по своим делам…